IV. Обстоятельства, устраняющие наказуемость 32 страница

*(1642) Ср. статью Lammasch, Ueber Zwecke und Mittel der Strafe, в L. Z. за 1889 г. Как замечает Lammasch, похоронная речь, произнесенная так недавно Биндингом (Grundriss, 3-еизд., 1884 г., с.65) над теориями полезности, оказалась совершенно несвоевременною, так как даже в Германии большинство новейших исследований оснований карательного права проникнуто, несомненно, началами утилитаризма, и хотя в 5-м издании Grundriss, §80, Биндинг защищает свое мнение о победе абсолютных теорий, но он по поводу приведенного замечания Ламмаша довольствуется только оговоркой, что это самообман, в то же время, однако, прибавляя, что с развитием материализма усиливается число сторонников относительных теорий и что, конечно, никогда не исчезнут относительные доктрины, несмотря на их научную несостоятельность, так как они соответствуют известным настроениям человеческого мышления. Я, со своей стороны, не могу не сказать, что тот прототип относительных теорий, научную безосновательность и непоследовательность которых он в некоторых отношениях вполне основательно доказывает, не соответствует в действительности тем новым теориям целесообразности, о победе над которыми заявляет Биндин г.

*(1643) Iellineck, Die social - ethische Bedeutung von Recht, Unrecht und Strafe, 1878 г.

*(1644) Ср. цифровые данные у И. Я. Фойницкого. Он замечает, что если ограничиться населением мест карательного лишения свободы, то окажется, что в среде заключенных процент рецидивистов еще выше, доходя ныне в Австрии, Пруссии, Англии и Франции до 2/3 и даже до 3/4 общего числа заключенных. Но не могу не прибавить, что выводы из этих цифр, особенно сопоставление процентов рецидивистов в отдельных государствах, должны быть делаемы с большой осторожностью, так как различие этих цифр далеко не определяется одною наклонностью к преступлению, а в значительной степени зависит от законного понятия рецидива, от порядка определения их по данным судебной или по данным тюремной статистики, от способов установления рецидива, от более или менее тщательного выяснения этого условия на суде, в особенности относительно маловажных преступников, и т.д.

*(1645) Вопросу о различных способах борьбы с преступлением и его последствиями посвящено сочинение Томсена - Die Bekampfungsmethoden; в особенности подробно он останавливается на значении, которое могут иметь постановления уголовного закона на определении воли преступника, - задерживая или ослабляя преступную решимость, начиная с момента обдумывания и осуществления преступления (угрозa наказанием, усиливающие обстоятельства, безнаказанность добровольно оставленного покушения и т.д.) и до его окончания (уменьшение наказания при заглаждении вреда, раскаянии, открытии соучастников и т.д.). Эти же соображения положены в основание взглядов Liepman'a, Einleitung, IV, Begriff und Aufgaben der Strafe.

*(1646) Hrehorowicz, Grundbegriffe des Strafrechts, 1882 г., замечает: угрозой уголовного закона каждому гражданину указывается или напоминается: 1) противоправность (Pflicht und Bechtswidrigkeit) деяния, угрожаемого наказанием, заключающаяся в нарушении этим путем общественного спокойствия; 2) степень вредности или опасности деяния, что выражается размером угрожаемого наказания; 3) возможность или неизбежность расплаты, которая пригодна лишить его возможности воспользоваться плодами преступления и, сверх того, причинить ему более или менее значительное страдание. В этом заключается предупредительная сила угрозы.

*(1647) Проф. Holtzendorff, в Handbuch des Gefangnisswesens, замечает: ни об одной теории нельзя сказать, чтобы она, при исполнении наказания, могла быть осуществлена во всех или даже в большинстве случаев; напротив того, они взаимно друг друга дополняют, и задача законодателя по отношению к исполнению наказания состоит в том, чтобы начала справедливости, предупреждения и исправления выразить в таких предписаниях и мерах, которые, по указанию опыта, по отношению к отдельным группам преступников представляются по общему правилу наиболее действенными. Не тюремный распорядок должен быть выводим из a priori поставленной теории, а наоборот, современная карательная теория должна быть выводима путем наблюдения и опыта из данных применения наказания. Ламмаш различает постоянные цели, которые стремится достичь государство при всяком осуществлении своего карательного права, и изменяемые, которые оно имеет в виду в отдельных случаях; к первым он относит наставительно-устрашительное воздействие на готовящихся преступников угрозой закона, успокоительное воздействие на самого преступника; к временным - воздерживающую силу страдания, заключающегося в применении наказания, так как опыт показывает, что есть преступники, для которых физическое страдание современных наказаний не ощутительно, а равно и исправление, и обезврежение от преступника общества; причем, по замечанию Ламмаша, эти изменяющиеся цели не могут быть осуществляемы совместно по отношению в одному и тому же преступнику. Ясное различение этих целей при определении порядка отбытия наказания преступниками разных типов и составляет важнейшую задачу тюремной политики.

*(1648) Дальнейшее замечание Биндинга, что так как по относительным теориям истинное основание наказания лежит не в преступлении, а в обнаруженном им нарушении общественной безопасности, то общество должно не наказывать, а вотировать ему благодарность за такое указание, едва ли требует подробной оценки: заразившийся сифилитической болезнью и, вместо скорого и энергичного лечения, благодарящий судьбу и ее орудие за то, что он этим путем убедился в своей заразоспособности, не может служить прототипом нормально функционирующего государственного организма.

*(1649) Нельзя не прибавить, что свойство вины и даже степень закоренелости преступника оказывают свое влияние на процесс уголовный. Таковы, например, некоторые правила о подсудности в современном законодательстве или особенности процесса против ведомых лихих людей в эпоху Судебников, и даже, например, по проекту Уголовного судопроизводства императрицы Елизаветы Петровны.

*(1650) Ср. в особенности Лист, Zweckgedanke; Ламмаш на этом основании предлагает введение двух главных типов лишения свободы: Zwangsarbeitstrafe [наказание принудительным трудом (нем.)] - для исправимых, устроенного притом по началам прогрессивной системы, иKerkerstrafe [тюремное заключение (нем.)] - для неисправимых, последнее может быть и краткосрочным, но ощутительным по тяжести своего отбытия, причем Ламмаш допускает даже голодание, холодные души и "карательное кресло" (Strafstuhl) как отягчающие дополнения наказания. Выбор того или другого из этих наказаний Ламмаш предоставляет суду; кроме того, для некоторых преступлений он допускает как особое наказание - Staatsgefangniss, Haft [государственная тюрьма, арест (нем.)], а для некоторых совершенно неисправимых - Strafknechtschaft, вроде английских penal servitude [каторжные работы (нем., англ.)], последнее пожизненно или на срок не менее 15 лет.

*(1651) Ср. Heinze, § 31, Ortolan, N 209; Gunther, Die Idee der Wiedervergeltung.

*(1652) Так, в Declarations des droits de l'homme говорится: законодатель может назначать наказания только прямо и очевидно необходимые, наказание должно быть пропорционально проступку и полезно обществу. Проект allgemeines preuss. Landrecht указывал: цель наказания - обеспечение государства и его граждан, а вместе с тем и исправление преступника через регулирование вредных страстей, которые его влекут к преступлению, а равно и устрашение лиц, склонных к преступлению. Из немецких партикулярных кодексов особенно выставляли смешанные теории наказуемости Баденский, Виртембергский, Саксонский; мотивы действующего Германского кодекса вовсе отказываются от принципиальной постановки вопроса о целях наказания. В мотивах Закона об изменениях уголовного французского кодекса, внесенного министром юстиции в 1887 г., основными целями карательной деятельности признаются устрашение и исправление, как надежнейшие средства обеспечения общества от преступлений.

*(1653) Прекрасные замечания о соотношении карательной деятельности с социальным развитием народа у A. Merkel, Ueber den Zusammenhang zwischen der Entwickelung des Strafrechts und der Gesammtentwickelung der цffentlichen Zustande und des geistigeu Lebens der Volker, 1889 г.

*(1654) Г. Мейер, § 4, замечает, что никогда не нужно забывать, что наказывается не преступное деяниe само по себе, а преступник за учиненное деяние. Таким образом, с одной стороны, при определении меры наказания принимается в расчет, насколько личность, с ее особенным характером, выразилась в преступлении, а с другой - на род и вид ответственности влияет бульшая или меньшая пригодность учинившего к понесению известного рода наказания (Straffahigkeit) и необходимость подвергнуть его известному типу наказания (Strafbedurftigkeit). Но во всяком случае преступное деяние необходимо для применения наказания, так как иначе пришлось бы наказывать преступное настроение виновного, его опасность для правового порядка.

*(1655) Даже и среди защитников теории воздаяния и отплаты (вся, например, группа позднейших последователей гегелевского направления, как Кестлин, а в особенности Гельшнер), придавала существенное значение субъективным условиям виновности как основе, определяющей меру ответственности, характеру преступника, его закоренелости и т.д. Поэтому совершенно несправедлив упрек, который за последнее время делается как в западной, так и в нашей литературе старому, так называемому классическому направлению, что оно, говоря о карательной деятельности государства и ее содержании, совершенно забывало человека - преступника и за отвлеченными построениями теории преступления, за бесплодными схоластическими спорами об источниках вины и формах ее осуществления, о различии приготовления и покушения, пособников и главных виновников забывало живой мир преступников, вредящих обществу и страдающих под ударами правосудия. Я скажу больше: доктрина второй половины XIX века не только не упускала из виду человека - преступника, но, как я уже указывал, неуклонно стремилась к признанию человека в преступнике, что далеко не одно и то же и чего, увы, нельзя сказать о трудах главнейших представителей псевдопозитивного направления. Стоит просмотреть аналогии, при помощи которых обрисовывают Ломброзо и его присные (конечно, с исключениями, между которыми нельзя не отметить Raul de Grasserie, который в своем, во многих отношениях интересном, труде - Des principes sociologiques de la criminologie, 1901 г., во многом отступает от положений главарей и, между прочим, говорит даже о правах преступника как подсудимого и как наказываемого; но и он, увы, рекомендует для неисправимых и прирожденных не только воспрещение браков, но и кастрацию) отношение государства к этому homo delinquens [провинившемуся человеку (лат.)], эпитеты, которыми они его награждают: бешеная собака, гадюка (vipеre), ядовитое растение, тлетворная общественная молекула, заразоносный микроб и т.д. На упрек, делаемый антропологической школе в том, что она жертвует совершенно личностью ради общественных интересов, один из ее столпов, Гарофало (Criminologie) отвечает: человек не что иное, как общественная молекула, а потому нельзя церемониться с его правами, как скоро его существование ставит в опасность общественный организм. Отдаленное прошлое вновь всплывает в глазах криминалиста - классика, а теория устранения преступников или очищения общества (Theorie d'epureration sociale), проводимая не только Ломброзо, но и Ферри и Гарофало, еще не последнее слово того же направления. В одном из сочинений, представленных в 1886 г. на конкурс Французской академии нравственных и политических наук (Proal, avant propos, VIII), намечена еще более чреватая последствиями теория, также считающая своим открывателем Ломброзо, выпалывания или выкорчевывания преступности (le sarclage de la criminalite), допускающая не только уничтожение индивидов, наследственно предназначенных к преступлению, но и обязательное воспрепятствование их размножению: le microbe rйproducteur doit pouvoir кtre sterelise et l'ovule frappй d'arrкt du dйveloppement [микроб воспроизводителя должен быть стерилизован, и зародышевая клетка остановлена в ее развитии (фр.)]; автор тогда еще прибавлял, что наша эпоха не дозрела до таких реформ, но он убежден, что она будет в будущем осуществлена. Проводя то же воззрение в Archives d'Anthropologie 1900 года, Servier (XVI, N 92, la peine de mort remplacйe par la castration [смертная казнь, замененная кастрацией (фр.)]) выступает с предложением замены смертной казни уничтожением производительной способности, как более действенным средством борьбы с прирожденной преступностью; автор предлагает и особые инструменты, чтобы сделать операцию менее чувствительной. По заявлению автора, в штате Канзас есть уже полная надежда на осуществление предположений о введении такого наказания за измену, отцеубийство и взрывы. Nдcke проводит ту же мысль в статье Die Kastration bei gewissen Klassen von Degenerirten als ein wirksamer socialer Schutz, Archiv fur kriminal (Anthropologie, I). Но и редакция "Архива" (Н.Gross), помеcтив эту статью, видит в этих предположениях увлечение. Nдcke, находя, чтокастрация есть самое простое и дешевое средство общественной охраны, советует, однако, вводить ее понемногу, чтобы не дискредитировать это важное нововведение. Пока он рекомендует это государственное скопчество для многих преступников привычки, для проявляющих зверскую преступную натуру (ansgepragtverbrecherische Naturen), для повторных преступников против нравственности, для опасных тупоумных (imbecillen), для прирожденных эпилептиков, для душевнобольных, особенно склонных к передаче болезни по наследству, и для неизлечимых пьяниц. Кастрированию подлежат мужчины от 25 до 55 лет, и только в исключительных случаях женщины. Кастрации подлежат находящиеся в тюрьмах и больницах для душевнобольных, но Nacke надеется, что в будущем государство распространит это и на находящихся на свободе; при этом Nacke довольствуется только наложением малой печати; автор любовно указывает и на других сторонников этого нововведения в литературе - Zuccarelli в Италии и Cassy в Америке (сторонников этой новизны между нашими психиатрами и криминалоантропологами пока, кажется, нет). Nacke также заявляет, что еще в 1897 г. в штате Мичиган было внесено неким мистером Эдгаром в парламент предложение подвергать кастрации всех помещенных в больнице эпилептиков и душевнобольных и находящихся в тюрьмах, присужденных в третий раз, но он сожалеет, что эта столь желательная мера пока не прошла.

*(1656) Ср. указания на предшественников Ломброзо у Ферри, Sociologie; Вульферт, II, глава IV. Ellis, ссылается на народные поговорки, указывающие на физические приметы преступников, вроде: "С черным в лес не ходи, с рыжим ночи не спи", и приводит соответственные цитаты классических писателей о преступной физиономии.

*(1657) Ellis, Verbrecher und Vегbгесhen, принимает то же деление, но называет прирожденных преступников инстинктивными и затем выделяет мнимопреступников, куда причисляет всех политических.

*(1658) Так Ферри (Sociologie, 49) говорит: "Так как у преступников прирожденных биологические аномалии более многочисленны и резки, чем у преступников случайных, то очевидно, что когда известная серия преступников не дает той или другой пропорции аномалий, то это может всего чаще зависеть от относительной численности в этой серии представителей того или другого из основных (прирожденных и случайных) типов преступников", "le milieu social donne la forme au crime; mais celui - ci a sa source dans une constitution biologique antisociale (organique et psychique)" ["социальная среда дает форму преступлению; но преступление имеет свой источник в антисоциальном биологическом составе (органический и психический)" (фр.)]. Наконец, резюмируя сущность различия классической и позитивной школы, Ферри указывает, что, по взглядам первой, преступник обладает теми же идеями и чувствами, как и всякий человек, а по воззрению второй, преступник (без различия категорий) своими органическими и психическими особенностями, наследственными или приобретенными, составляет разновидность человеческого рода.

*(1659) Ср. подробное изложение признаков преступного типа по Ломброзо у Francotte, L'anthropologie criminelle, 1891 г.; Ellis, с.55 и след.; Dallemagne, Stygmates de la criminalite; разбор значения отдельных признаков, указываемых этой школой, у Baer, Verbrecher in anthropologischer Beziehung, 1893 г.; И. Мечников, "Об уголовной антропологии", "Русское богатство", 1886 г. N 3, 4; Deburre (известный анатом), Lе crane des criminels, 1895 г., также приходит (с.459) к выводу об отсутствии каких-либо устойчивых особенностей в черепе преступников; то же у Dallemagne, стр.166; Д. Зернов, "Критический очерк анатомических оснований криминальной теории Ломброзо", 1896 г. Ср. также изложение и разбор теории Ломброзо у Felisch, Cesare Lombroso's Lehre в G. L, с.81-151; P. Nдcke, Lombroso und die Criminal-Anthropologie von heute в Zeitschrift fur Criminal-Anthropologie, 1897 г., с.5-22. Ср. также у Tarde, La criminalite comparйe, 1886 г., полное беспощадной иронии изложение признаков типа прирожденного преступника; ср. также Joly, Le crime, 1888 г.

*(1660) Ломброзо приводит отличительные черты физиономии в соотношение с отдельными типами преступников. Так, у воров наблюдается подвижность лица и рук, блуждающие малые глаза, сдвинутые брови, редкая борода, ушная раковина, поставленная углом; у преступников плотских - блестящие глаза, изнеженные черты лица, большая челюсть, вздутые губы и ресницы, женственное телосложение; пассивные педерасты отличаются женственностью, длинными и кудрявыми волосами, но эти же черты встречаются и у поджигателей. Обычные убийцы отличаются стекловидным, холодным взглядом, налитыми кровью глазами, очень часто согнутым книзу орлиным носом, длинными ушами, большими скулами, редкой бородой, развитыми клыками. Наконец, виновные в подлогах и обманах очень часто обладают добродушной физиономией; многие из них отличаются малыми глазами, кривым носом, часто длинным и объемистым, ранним облысением и преждевременной сединой. Ср. Вульферт. Как замечает Тард, общие признаки преступного типа, указанные Ломброзо, всего ближе подходят к общему женскому типу. Сам Ломброзо находил огромный процент типических черт даже у преступниц случайных, хотя нельзя не прибавить, что сравнительно меньшая преступность женщины - факт слишком общеизвестный. Многие итальянские антропологи находят, что каждая категория преступников обладает своей особенной физиономией. Morro, Carratteri dei delinquenti, насчитывает 11 таких типов.

*(1661) Ферри рассказывает, что он при осмотре солдат сразу определил одного из них как убийцу, и тот сознался; Гарофало утверждает, что он из десяти раз ошибался в двух; Ломброзо о себе этого не говорит, но указывает, что у него этой способностью обладала мать. Ср. Ellis. Впрочем, распознание виновного по выражению лица и особенно глаз (бегающие глаза, взгляд исподлобья как признаки нечистой совести) довольно распространено в домашнем быту, в особенности у женщин. Ellis приводит средневековый закон (без точного указания), по которому в случае предположения о возможности совершения преступления двумя лицами наиболее отвратительный признавался виновным и наказывался. Ср. по вопросу о физиономии как признаке преступности - Proal, Le crime et la peine, 1892 г., стр.61.

*(1662) По указанию Ellis, по весу мозга у преступников преобладают предельные величины и реже оказываются средние; то же он признает и относительно вместимости черепа.

*(1663) Ср. примеры у Ellis. Отсюда Ломброзо делает довольно смелый вывод, что тогда как нормальный человек мыслит левым полушарием, преступники - правым.

*(1664) Ломброзо разделяет преступников по почерку на две группы: к первой (почерк убийц, разбойников, грабителей) относятся те, у коих замечается удлинение букв, криволинейность и определенность черт во всей букве; вторая группа (почерк воров) дает буквы расширенные, без острых очертаний и прямолинейных окончаний. Преступницы по почерку приближаются к почерку преступников - мужчин.

*(1665) Здесь фигурируют как тюремные песни вообще, так и произведения отдельных преступников; в особенности Лассенера, декадента Verlaine (ср. Ellis, 202). По содержанию произведений Ломброзо зачисляет в преступники Овидия, Петрония, Руссо, Уго Фосколо и даже Байрона. На этом основании пришлось бы зачислить в прирожденные преступники у нас и Пушкина за "Гаврилиаду", и Лермонтова за "Петергофский праздник", не говоря уже о Боккаччо или о нашем Баркове. Если же зачислять в преступную литературу произведения всех осужденных или уголовно наказанных, то придется отнести к типу преступников Шенье или, из русских - Рылеева, Полежаева, Бестужева-Марлинского, Достоевского, Плещеева и т.д., и в заключение сделать вывод, что признаком преступного типа является способность воспроизводить продукты мышления в поэтических образах. О художестве преступников ср. Laurent, Les habitues des prisons, 1892 г.

*(1666) Эту особенность отметил еще Despine в его "Психологии".

*(1667) Ср. у Ферри, стр.65, обзор таких попыток, но он в свою схему вводит и писателей, вовсе не принадлежащих к уголовно-антропологической школе, как Тард, Топинар, Лакассань.

*(1668) Справедливость требует прибавить, что, как видно из дальнейших прений конгресса, этот радикальный полет мысли поставил в тупик даже рьяных адептов Ломброзо.

*(1669) Как на образец антропологических увлечений можно указать на брошюру Ломброзо - Antisemitismus und die Juden im Lichte der modernen Wissenschaft, 1894 г., где он приводит сообщенные ему наблюдения доктора Foscanlonce из Бухареста, что наиболее фанатические антисемиты все или страдают сифилисом, или имеют следы прежних страданий и умирают или от паралича, или от душевной болезни, возникающих на сифилитической почве, что исключение составляют только антисемиты из моды или расчета; что, мало того, люди совершенно безразличные по заражении сифилисом делались антисемитами, хотя и не имели столкновений с евреями. Ломброзо, признавая это соотношение возможным, жалеет только, что мнение не подкреплено статистическими данными, а потому он и не может еще его усвоить. Ср. "Цезарь Ломброзо как ученый и мыслитель" в "Русской мысли", 1895 г., N6, 7 и 8.

*(1670) Ломброзо в предисловии к 4-му изданию указывает, что цифра исследований, сделанных уголовной антропологией, составляет 17 тысяч преступников, 10 тысяч умалишенных и преступников - умалишенных и 25 тысяч нормальных людей.

*(1671) Для примера можно взять цифры из таблицы, приведенной у самого же Ферри, например, за 1882 г.: Франция (только преступления и проступки) - около 157 тысяч; Англия с Ирландией (все преступные деяния) - около 950 тысяч; Германия (преступления и проступки) - 440 тысяч; Италия (все деяния) - около 300 тысяч и т.д.

*(1672) Francotte, L'anthropologie criminelle, 1891 г., с.199 и след.

*(1673) Ср. указание на статистическую неосновательность выводов Курелла у Iдger.

*(1674) Ср. Dubuisson в Archives, 1888 г., стр.37. По поводу указаний Ломброзо на чрезмерную длинноту рук у преступников Бер приводит ряд данных, свидетельствующих о таковом же развитии верхних конечностей вообще у классов, занимающихся ручным трудом, у матросов и т.п., а преступники, несомненно, рекрутируются из этих классов населения.

*(1675) Нельзя также не предостеречь против выводов антропологической школы, делаемых на основании фотографий, и притом фотографий, иногда совершенно неузнаваемых, в виде, например, приложенных к сочинению Ломброзо о политических преступниках фотографий русских преступников.

*(1676) Даже по поводу преступников по ремеслу Бер приводит отзыв известного знатока тюремного населения Holder'а, что в его собрании 1022 известных преступников находится немало отвратительных, отталкивающих лиц, но и немало таких, на которых и самый опытный физиономист не найдет никакой черты преступности, хотя над ними тяготеет значительное число обвинений.

*(1677) Ср. Joly, Le crime; Francotte, Laurent, Les habituйs de Paris, 1890 г., с.34, в особенности Ваеr; с другой стороны, каждый хирург знает, насколько в общем рабочее население терпеливее переносит всякую физическую боль сравнительно с пациентами из образованных классов.

*(1678) Принс, "Преступность и общество" (перев. Фельдштейна), замечает, что если бы исследовать антропологически неумирающий и всенародный тип прожигателей жизни, тех, которых теперь называют Swells, золотая молодежь, саврасы, немецкие Gigerl, muscodins времен Директории, petits maоtres старого порядка, модники Екатерининского времени, то и у них открыли бы: узкий череп, узкий покатый и морщинистый лоб, особую походку, заметили бы, что они ходят с оттопыренными руками, констатировали бы у них особый язык, особый костюм, иногда татуировку, подкрашивание, указали бы на их вид, чванный и довольный, на их непоколебимую уверенность в себе, равнодушие ко всему благородному и возвышенному, на страсть к мелочам, отсутствие энтузиазма, черствость сердца - и особый тип готов. Но можно ли назвать его естественноисторическим? Это даже не тип социологический, а разве только профессиональный. Ср. также у него Science, N 496 и след.

*(1679) Любопытным примером может служить альбом воспитанников московского Рукавишниковского приюта для малолетних преступников, где они сфотографированы при поступлении в приют и при выходе из него. Альбом этот произвел большой эффект во время дебатов о прирожденности типа на Римском антропологическом конгрессе.

*(1680) Ср. прекрасные замечания по этому поводу у Жоли, Le crime.

*(1681) Ср. Joly, Le crime.

*(1682) На Женевском конгрессе Ферри заменил выражение "прирожденный преступник" другим - le tempйrament criminel. В статье Д. А. Дриля о международном уголовно-антропологическом съезде в Амстердаме ("Журнал Министерства юстиции"., 1901 г., N 9, с.89, "Уголовная антропология в 1901 г."), появившейся уже после отпечатания первых листов настоящего издания, содержатся любопытные сведения, что даже Ферри отступил в вопросе о преступном типе или о прирожденном преступнике, хотя и "сделал с достоинством", дав такое объяснение прирожденному преступнику, что человек, совмещающий все признаки преступного типа, установленного проф. Ломброзо, может и не совершать преступлений, между тем как другой, проявляющий в своей жизненной деятельности все признаки прирожденной преступности, напротив, может почти не иметь внешних признаков преступности. Отступление действительно радикальное, и сам Д. А. Дриль сознается, что при таком толковании от "прирожденного преступника" ничего не осталось. Далее, как говорит Д.А.Дриль, он сам предложил в заседании конгресса профессору Ломброзо отречься от своего чада - прирожденного преступника, но почтенный автор не указывает, как отнесся к этому предложению самозаклания "непогрешимый", не церемонящийся и со звездами первой величины. Ср., например, в статье Nacke, отзывы Ломброзо о таких ученых, как Вирхов, Мануврье.

*(1683) Ферри говорит: это индивидуумы, которых предшествующее поведение безупречно, темперамента сангвинического или нервного, с повышенной чувствительностью, в противоположность преступникам прирожденным и привычки. Ломброзо делит преступников случайных на две группы: pseudocriminels [псевдопреступников (фр.)], совершающих проступки нравственно - безразличные, и criminaloides [прирожденных преступников (фр.)].

*(1684) В особенности труды Вальберга. Ср. также у Ферри, стр.120, перечень писателей, допускающих только два типа преступников - привычных и случайных.

*(1685) Le fou moral [моральный безумец (фр.)], говорит Ломброзо, не имеет ничего общего с душевнобольным; он не больной, он кретин в нравственном смысле. Кретин, который в то же время не больной, нравственно помешанный, который в то же время не душевнобольной, - это такое противоречие, как замечает Франкотт, которое лишает в этом отношении теорию Ломброзо всякого значения. Возражения с точки зрения психиатрической против возможности такого нравственного кретинизма, не являющегося душевной болезнью, приведены у Бера. Ср. разбор теорий le criminel - fou у Teisseire, La transportation penale, 1893, preface [криминальный безумец (фр.)].

*(1686) Ср. указания у Francotte; Tarde, Atavisme morale, Archives, 1889 г. Ср. также возражения Топинара, Вирхова и Бера.

*(1687) Ср. также прекрасные указания у Бера. "Учение о наказании".

*(1688) "Уголовно-правовая доктрина о соучастии".

*(1689) Хотя таким образом проф. Фойницкий и высказывается безусловно за такое определение объекта карательной деятельности, но ближайшее рассмотрение как его "Учения о наказании", так и других работ нашего даровитого криминалиста, как, например, его лекций по Особенной части уголовного права, по мнению моему, вполне убеждает, что он отделяется от господствующего направления только по форме, а не по содержанию, так как, например, в изложении учения о личных и имущественных преступлениях мы встречаемся только с анализом преступного деяния, а не с исследованием свойств и качеств преступной личности как элементов, подготовляющих убийство, дуэль, изнасилование, поджог, кражу и т.д. Равным образом и объектом наказания проф. Фойницкий признает, думается мне, не личное состояние преступности вообще, хотя он об этом и упоминает неоднократно, а преступность в ее выражении, т.е. преступное деяние. В самом деле, разбирая теорию Канта, автор справедливо говорит: "Выставленное им начало, что кара имеет свою меру в преступлении, а не в интересах, связанных с применением наказания, легло краеугольным камнем в современное учение об уголовно-юридическом вменении"; далее, по мнению автора, предложение, проскальзывающее ныне у представителей антропологической школы - наказывать "преступного человека", наклонного к преступлениям, хотя бы и не совершившего ни одного нарушения уголовного закона, не может быть принято; наконец, автор прибавляет, что и высший размер наказаний должен стоять в зависимости от важности нарушенных благ, а не от одного состояния преступности совершившего. Ср. также вполне верные замечания у автора по поводу направлений, видящих в преступлении продукты болезни индивида или общества, и крайностей современных представителей антропологической школы, а также и возражения его против теории исправления.