2020-06-12
101
Все знают, что такое ТЭЦ и ГЭС. Это теплоэлектроцентраль и гидроэлектростанция. В наше время пора запомнить и новое сочетание из трех букв – АЭС – атомная электрическая станция.
Ученые пока не знают способа сразу превращать большое количество энергии атомной в электрическую. При освобождении новой силы природы получается очень много тепла, и это тепло применяют на АЭС. Следовательно, нынешняя атомная электростанция так же, как и ТЭЦ, должна иметь паровые котлы, турбины, генераторы – машины, рождающие электрический ток, насосы и многое другое, – всё необходимое для мощного паросилового хозяйства. Вот так штука: атомная электростанция – паровая!
Конечно, между ТЭЦ и АЭС есть и громадная разница. Паровые котлы атомной станции не нуждаются в топках, не надо и обширного склада для топлива. А на обычной тепловой станции нет того чудодейственного атомного котла, который техники называют реактором.
ТОПКА БЕЗ ОГНЯ…
Давайте проведем воображаемую экскурсию на мощную АЭС близкого будущего. Первое, что нам бросится в глаза, приближаясь к энергетическому гиганту, – очень высокая бетонная труба. Эта стометровая труба никогда не дымит, она служит для удаления воздуха, побывавшего в помещениях станции, и тем самым, следовательно, оберегает здоровье местных жителей и самих работников станции. Воздух и плавающая в воздухе пыль в некоторых цехах АЭС способны накапливать энергию лучей, источаемых атомными машинами. А это было бы очень вредно для людей. Вот почему все помещения станции усиленно проветриваются с помощью вентиляторов – воздух нигде не задерживается. Воздух еще не стал плохим, как его уже гонят в долговязую трубу и развеивают высоко над землей.
|
|
|
Прежде всего познакомимся с реакторным цехом АЭС. Огромный зал кажется совсем пустым, если не считать странного крана, похожего на железнодорожный мост. По этому крану катается на рельсах не менее странный вагон, а под ним висит, почти касаясь бетонного пола, целая башня.
Алюминиевые патроны с ураном привозят в реакторный цех на железнодорожных платформах. Особый механизм поднимает эти топливные стержни совсем отвесно и вкладывает их в висящую башню мостового крана. Потом кран катится по рельсам вдоль стен и останавливается у другого конца зала, над многочисленными какими‑то серыми колпаками, выглядывающими из‑под пола. Это и есть верхняя загрузочная часть атомного котла, а сами чугунные колпаки – как бы дверцы невиданной еще топки – атомной.
Когда ведут укладку урановых стержней в реактор или же вытаскивают их обратно, чтобы заменить «свежими», то в зал никого не пускают. Из открытых отверстий атомного котла вырываются свирепые, губительные для всего живого лучи. Поэтому работой всех машин управляют на расстоянии: люди прячутся за толстыми бетонными стенами и за стале‑свинцовыми щитами. В таких случаях можно наблюдать за механизмами и материалами только пользуясь телевизорами и многими хитроумно устроенными контрольными аппаратами.
|
|
|
На телевизионном экране хорошо удается рассмотреть, как крановые машины поднимают тяжелые чугунные пробки‑колпаки. В обнаженные гигантские «пчелиные соты» опускаются длинными штангами один алюминиевый патрон за другим, и так до 1000 штук. После установки всех пробок на место и проверки правильности работы приборов дается, наконец, сигнал о пуске реактора. Приходит время «задуть огонь» в котле.
Как же действует дежурный инженер, сидящий среди стеклянных светящихся экранов, всевозможных приборов и кнопок? А очень просто. На пульте управления он нажимает кнопку, и тотчас химическая смесь, содержащая бериллий и соли радия, «разжигает» котел. Атомы бериллия, разрушаясь под действием лучей радия, выбрасывают осколки без всякого электрического заряда – нейтроны. Они‑то и служат «атомной растопкой». Нейтроны проникают во взрывные атомы урана и разваливают их ядра. Обломки же разлетаются со скоростью в десятки тысяч километров в секунду. От такой бомбардировки весь реактор сильно нагревается. А этого только и надо. Температура уже пятьсот градусов. Тепло получено без всякого огня!
1 400 000 000 КАРАНДАШЕЙ…
Для того, чтобы поменьше закладывать урана в котел и чтобы бомбардировка взрывных атомов шла успешнее, необходимо попридержать «растопку», затормозить полет нейтронов. Вот почему реактор, величиной с четырехэтажный дом, не пустой внутри, а целиком заполнен очень чистым графитом. Требуется несколько тысяч тонн графита, чтобы изготовить столь удивительный котел.
Интересно, сколько получилось бы карандашей из этой массы графита? Если как следует потрудиться, то задачу можно одолеть: получается около 1 400 000 000 карандашей. Уложенные в одну линию, эти карандаши могли бы опоясать по экватору нашу планету ровно четыре раза!
Чистый графит – это углерод. А атомы углерода нейтронов почти не захватывают, зато здорово замедляют их движение при столкновениях. Значит, графит и может служить нам хорошим атомным тормозом. Но этот черный и жирный на ощупь материал выполняет в реакторе еще одну полезную службу.
Зачем в автомобильной фаре понадобилось вогнутое зеркало? На этот вопрос нетрудно ответить. Те лучи от электрической лампочки, которые в фаре пошли назад, возвращаются зеркалом прямо на дорогу, они не пропадают зря, – тем светлее ехать шоферу. В атомном котле также должно быть «зеркало». Надо заботиться о том, чтобы «атомная растопка» не исчезла, не вылетела наружу, а то число разрушаемых атомов сократится, котел будет остывать, может и совсем «потухнуть». Как удержать нейтроны в реакторе? Оказывается, графит прекрасно отражает эти частицы; нейтроны отскакивают от атомов углерода (графита), как биллиардный шар от резинового бортика. Вокруг центральной части реактора необходимо иметь толстый слой графита – «атомное зеркало».
ОРИГИНАЛЬНЫЙ КЛАПАН.
Итак, атомный котел мы «зажгли». Атомы урана разлетаются вовсю, и жара прибавляется. Если продолжать копить тепло в реакторе, то ничего хорошего из нашей затеи не получится. Наоборот, уже при температуре менее семисот градусов алюминиевый патрон растает как свеча; сам уран и тот расплавится и потечет, если жара достигнет 1133 градусов. Следовательно, никак нельзя допускать очень высокой температуры. Пусть котел работает всегда при строго определенном тепловом режиме. А как это осуществить?
|
|
|
Все видали предохранительный клапан на паровом котле. Если кочегар зазевается, не посмотрит на манометр да бросит на стоянке паровоза в топку лишний уголь, то от избытка пара котел не взорвется. Правда, давление пара увеличится, но одновременно и пружина предохранительного клапана уступит дополнительному напору пара. Пружина сожмется, и через образовавшуюся щель весь лишний пар с оглушительным ревом вырвется вон. Люди и паровоз от промаха кочегара не пострадают.
Примерно то же самое сделано и на АЭС. Только «пружина» клапана здесь очень оригинальная. Известно, что элемент кадмий жадно «проглатывает» нейтроны. Вот и поручили автомату, заведывающему кадмиевым стержнем, приводить реактор в «чувство».
Как только атомный котел перестал работать нормально и температура в нем угрожающе поднимается, автомат немедленно передает «приказ» электродвигателю, и стержни из кадмия падают в отверстия – реактор «затухает».
Это, так сказать, клапан на крайний случай – «аварийный стержень». Но ведь надо постоянно следить и за тем, чтобы котел всегда работал ровно, без каких‑либо «скачков». Значит, полезно надеть на него еще и «узду». Элемент бор, хотя и уступает намного кадмию в расправе с нейтронами, но всё же похищает «растопку» в изрядном количестве. Вот и узда – стержни из бористой стали.
Достаточно котлу разогреться на десяток градусов сверх нормы, как автомат уже начинает плавно опускать бористую сталь поглубже. Нейтронов в реакторе становится несколько меньше, частота взрывов атомов урана падает, и обычная температура восстанавливается. Легко понять, что если котел будет чуть остывать во время работы, то стержни должны вытаскиваться. Тогда число свободных нейтронов увеличится – разгром атомов пойдет веселее, и температура дойдет до нормальной. Тут придуман такой контроль, что на самом деле стержни из бористой стали не вдвигаются в реактор и не вытаскиваются. Они лишь всегда немного колеблются, и скачки температуры не превышают нескольких градусов.
|
|
|
ВАЖНЫЙ ПОСРЕДНИК…
Полученное в атомном котле тепло нам надо превратить в электрический ток. А для этого прежде всего следует получить рабочий пар для турбины. Можно, конечно, залить горячий реактор водой, и вода в нем быстро превратится в пар. Такой «кипящий реактор» уже изобретен и его со временем, вероятно, предпочтут многим другим. Но пока опыта у инженеров мало и поэтому приходится иметь дело с особым посредником, который передает «атомное тепло» в обычный котел, и уже в последнем создается рабочий пар.
Вернее всего гонять между атомным и паровым котлами обыкновенную воду, только из этой воды предварительно удаляют соли. Иными словами, применяют воду дистиллированную или как бы дождевую. Вода без солей поглощает нейтронов намного меньше – больше «растопки» остается для дела.
Вода же не должна при этом превращаться в пар. Ее задача – захватить тепло и перенести его в другой, уже паровой, котел. Поэтому воду‑теплоноситель перекачивают насосами из реактора в паровой котел и обратно под большим давлением. Сделаться паром такая вода уж никак не может.
Сдавленная вода пронизывает тонкими струями весь атомный котел. Она пробегает внутри сотни трубок из нержавеющей стали, а в эти‑то трубки и вложены алюминиевые патроны с ураном. Так что всё атомное топливо омывается водой, уносящей тепло в соседний цех – в котельную, где стоят паровые котлы.
Дистиллированную воду можно назвать как бы «атомным огнем». Ведь эта вода, проходя внутри трубок парового котла, нагревает другую воду, которая находится снаружи трубок. «Наружная» вода и превращается в рабочий пар.
А дальше всё ясно: пар со страшной силой устремляется в турбину, и турбина заставляет генератор вырабатывать электрический ток. Поработав в турбине, обессиленный пар переходит в холодильник. Холодильник омывается холодной водой из реки, и попавший в него пар охлаждается, сгущается в воду. Бывший пар, а теперь теплая вода, насосом перекачивается обратно в паровой котел, и всё начинается сначала. Здесь, на атомной электростанции вы не услышите шипения пара, не увидите белых струй его. Вода «паровая» так же, как и вода «теплонесущая», замкнута на всем своем пути, как движущаяся кровь в теле.
ЛУЧИ ЗАДЕРЖАНЫ.
Мы уже рассказывали о том, что из атомного котла вылетают губительные лучи. Их надо задержать, обезвредить. Поэтому вокруг графитовой глыбы реактора ставят металлическую броню. Дешевле всего сделать плиты из железа толщиной с кулак боксера среднего веса. А снаружи в железной броне необходимо еще добавить бетонную стену в два метра толщиной. Всё вместе – железо и бетон – называют биологической защитой. Действительно, такую толщу не пробить самым жестким атомным лучам.
Чтобы бетонная оболочка реактора не особенно разогревалась, ее охлаждают с помощью воды с парафином или же каким‑нибудь газом, например углекислотой. Выходит, требуется еще один поток воды, на этот раз внутри бетонной стены.
Куда же девать это отбираемое тепло? Оно не пропадает. За счет охлаждения бетонной брони нагревают ту воду, которая образовалась в холодильнике из отработавшего в турбине пара. Это хорошо! Вода на пути в паровой котел проходит даровую грелку, – значит, меньше атомного горючего пойдет на выработку электрической энергии.
Еще забота: люди на атомной станции должны быть защищены не только от лучей, выбрасываемых реактором, но и от вредных лучей, правда, меньшей силы, льющихся из паровых котлов и трубопроводов. Все эти котлы и трубы, опасные для здоровья, окружены бетонными стенами и потолками.
Во время работы в котельную доступа нет, и инженеры были вынуждены ломать голову над изобретением таких машин‑автоматов, которые могли бы заменить живых кочегаров, механиков и электриков. И такие автоматы созданы. Есть, например, аппараты, которые «видят» или «слышат» в тысячи раз лучше человека; есть «механические руки», управляемые на расстоянии. Такие «руки» могут поднимать детали весом в несколько тонн, ощупывать, захватывать, держать и нести. Механические помощники людей производят ремонт, заменяют изношенные части механизмов новыми и делают многое другое. Техники наблюдают за работой автоматов, пользуясь телевизорами и приборами.
СТАНЦИЯ‑КОМБИНАТ…
Попробуем теперь наглядно показать, что такое расход атомного горючего на АЭС. Сколько его надо для работы электростанции на целый год? Ответ: вместо трехсот поездов с лучшим донецким углем хватит полтонны взрывных атомов урана. Это кусок металла размером с обыкновенный колпак швейной машины.
Если строить атомную электростанцию недалеко от города или большого завода, то отходящим теплом работающих турбин можно почти даром отапливать сотни жилых домов и промышленных зданий.
При смене урановых стержней атомная электростанция будет давать отходы, которые иногда стоят дороже золота. В алюминиевых патронах, побывавших в реакторе, уже не чистый металлический уран, а загрязненный примесями. Это взрывные атомы урана распались на более легкие атомы, образовались многие другие вещества. Такой «пепел» урана обрабатывают в лабораториях или на химической фабрике, извлекают из него ценнейшие материалы, так называемые радиоактивные вещества. Они уже используются в медицине, биологии, металлургии, машиностроении, химической промышленности, сельском хозяйстве и в научных институтах.
Трудно перечислить, сколько еще богатств дадут советскому народу чудесные атомные электрические станции!
Советский Союз обогнал все другие страны в мирном использовании атомной энергии. В нашей стране, раньше чем где либо, начала работать первая АЭС. А в шестой пятилетке будут построены гигантские атомные электростанции вблизи Москвы, на Урале и в других районах СССР. Новая АЭС вблизи Москвы будет в 80 раз сильнее первенца атомной энергетики. Первый в мире ледокол с атомным двигателем также будет советским; он сможет взламывать самые тяжелые льды Арктики, не возобновляя запасов топлива в течение 2–3 лет! И если капитализм стремится попрежнему направлять атомную энергию на военные цели, на массовое уничтожение людей и культуры, то все свободолюбивые народы мира видят в расцвете советской атомной энергетики залог будущего счастья всего человечества.
М. Соловьева
На фабрике молока
Прошла грузовая машина, и за нею поднялась густым серым облаком пыль. Облако отнесло в сторону, и оно долго держалось в воздухе, становясь всё прозрачнее, пока совсем не растаяло… Здесь пролегает проселочная дорога. Часто пробегающие машины измельчили землю, она даже под ногами пешеходов взлетает.
А по обе стороны дороги широко раскинулись молодые сады с яблонями, грушевыми и сливовыми деревьями, с черноплодными рябинами. Трава меж деревьев выросла по пояс. Она подступает к дороге – тут и белая полевая кашка, и лиловый высокий иван‑чай, и желтоватый пышный лобазник. Далеко впереди сады переходят с одной стороны в клеверные поля, с другой – в золотые овсы.
Но вот среди зеленых полей, чуть в стороне от дороги, показалась длинная и узкая, почернелая от времени деревянная крыша. Это животноводческий лагерь. Здесь под открытым со всех сторон легким навесом живут коровы. Навес вместе с прилегающей к нему широкой площадкой и большим прудом обнесен изгородью из длинных тонких жердей. Западной стороной изгородь упирается в луга, отсюда рогатые жильцы лагеря идут на выгул. Пятый год коровы в совхозе «Лесное» проводят летние дни в лагерях. День и ночь они гуляют и только на дойку приходят под навес.
Четыре часа пополудни. Под навесом пусто и тихо. Лишь две женщины в темных халатах подметают и без того чистые полы и посыпают их сухими желтыми опилками.
Откуда‑то донеслось рокочущее гудение – идет грузовик. Гудение приближается. Вот у наружной стороны изгороди останавливается грузовая машина. С нее сходят бригадир Нина Семеновна Андреева, доярки Татьяна Ивановна Горушкина, Настя Михайлова и другие. Они снимают с машины большие оцинкованные бидоны и несут их под навес.
Настя Михайлова идет к изгороди и громко, певуче кличет пастуха:
– Ау‑у‑у… ау‑у‑у.
Далеко в лугах появляется человек. Он машет рукой, – услышал. Из кустарника на еле заметную издали полузаросшую дорогу выходит корова, другая, третья. И скоро всё стадо потянулось к навесу.
Татьяна Ивановна бежит к изгороди и широко распахивает ворота. В проход медленно, едва переставляя ноги, идут нагулявшиеся коровы. Изнутри вдоль изгороди укреплены длинные желоба. По ним, как по руслу ручья, струится пахучая от близости лугов вода. Доярки, встречая питомиц, следят, чтобы ни одна не прошла не напившись.
– Попьют, аппетит разыграется, – объясняет Татьяна Ивановна. – Как ни наелись в лугах, а после воды обязательно будут еще есть.
От пойла тучные коровы, толкаясь широкими боками в просторном проходе, направляются к кормушкам. Они идут степенно, неторопливо. Коровы хорошо знают свои места. Однако ни одна из них не преминет стащить клок полакомее у другой. Вон Альфа остановилась у чужой кормушки и тащит траву. А сама поводит огромным глазом на сторону, будто хочет увериться, что никто не видит ее проделки. Но доярки следят за рогатыми питомицами, и Татьяна Ивановна уже около озорницы.
– Что тебе, своего корма мало? – укоряет она Альфу и гонит ее прочь.
Смелая не захотела остановиться у жолоба, как ни уговаривала ее Татьяна Ивановна. Доярка понесла за Смелой полное ведро и поставила у кормушки. Настойчивость достигает цели – корова выпивает почти всё ведро. Теперь есть будет хорошо.
Трудно и хлопотно со своенравными животными, а кричать на них нельзя. Бригадир Нина Семеновна рассказала о случае с Асканией, коровой из группы Александры Борисовны Степановой. Чтобы приучить коров к порядку, доярки доят их строго по установленной ими же очереди. Коровы знают свою очередь и заранее готовятся. Одну доят, а следующая за ней уже встает. Аскания же не встала перед своей дойкой.
– Встань, Аскания, – потребовала Александра Борисовна.
А корова не обращает внимания на ее слова. В руках у Степановой была тоненькая веревочка для подвязывания коровам хвоста. Она и хлестнула этой веревочкой Асканию. Как обиделась корова! Встать встала, а молока не дала. И всё лето помнила обиду. Как дойдет очередь до этой коровы, так Степанова просит кого‑нибудь из доярок подоить ее. Других Аскания подпускает к себе, а Степановой ни разу не далась.
Коровы обидчивы. Иная из‑за пустяка разнервничается и или совсем не даст молока, или убавит удой. Доярки ухаживают за своими животными, стараются каждой угодить.
Горушкина стала кормить свою группу. Сначала она дала каждой сильный корм – отруби. Отруби, муку и жмых называют сильными за то, что корова должна съесть такого корма всего один килограмм, чтобы дать один килограмм молока, в то время как других кормов – сена, травы, силоса, овощей – корова поедает в несколько раз больше, чтобы дать тот же килограмм молока.
Белене Татьяна Ивановна сыплет отрубей четверть ведра, Лиге – побольше, а Хваленке дает почти целое ведро. Это потому, что Хваленка дает больше молока, чем они, вот и еды ей требуется больше всех… После отрубей Горушкина приносит своим десяти коровам по большой охапке свеженакошенной травы. Коровы целый день паслись, но после сухих отрубей они с удовольствием опять едят влажную траву. Так, меняя корма, доярки вызывают усиленный аппетит у животных, заставляя их поедать больше кормов и, значит, больше давать молока. Они раздаивают коров. Но делать это надо очень умело, учитывая возможности каждой коровы. Татьяна Ивановна с помощью зоотехника Надежды Степановны Тумасовой заранее рассчитала, какую корову как надо кормить, чтобы она отдавала всё молоко, которое способна дать.
Кормит коров Горушкина, а сама внимательно наблюдает за ними и по их поведению устанавливает, которой чего хочется. Альфе Татьяна Ивановна принесла воды, Белене травы подкинула. И то одну, то другую щеткой чешет. Все доярки чистят своих коров ежедневно. Раз в неделю – по субботам – в совхозе устраивают банный день, и тогда коров с ног до головы моют горячей водой с мылом. Коровы любят «баню». Их трут мочалкой, они не шелохнутся. Только не нравится им, если голову моют – начинают вертеться и мотать головой, будто ребята, когда им мыло в глаза лезет.
Наевшиеся огромные черно‑белые животные лениво отваливаются от кормушек. Хваленка подгибает ноги, намереваясь отдохнуть. Но скоро начнется дойка. Ее очередь первая.
– Нельзя ложиться, Хваленка! Встань, встань, милая, – обращается к ней доярка.
Корова медленно поднимается, переступает с ноги на ногу. У Татьяны Ивановны, да и у других коровы послушные. Они исполняют всё, что им велят.
– Поели? – подходит к навесу бригадир. – Доить пора. Потом выгоняйте. День‑то какой хороший! Пусть гуляют.
Нина Семеновна проверяет, верно ли работают большие весы. Смотрит в бидоны, чисты ли. Потом уходит в будку около навеса и достает с полки журнал записей удоя. Горушкина и другие доярки тем временем сменяют темные халаты на белые. Вооружаются чистым полотенцем, ведром с теплой водой, подойником. Приступают к дойке.
Струи пенящегося снежно‑белого молока ударяют в блестящие и звонкие стенки металлических подойников. Запахло парным молоком. А струи всё ударяют в подойники. Некоторое время слышатся лишь эти звуки, шумные вздохи коров да щебет ласточек. На тропинке около навеса появляются разномастные сонные кошки.
– Как по часам являются, – смеется бригадир. – Только мы за дойку, и они тут. Подождите, накормлю всех вас, – обращается она к кошкам.
Черные, рыжие, белые кошки рассаживаются на дорожке в ожидании молока. Все они – помощники доярок, охраняют корма и посуду от крыс и мышей. За то и получают любимое всеми кошками в мире теплое парное молоко.
Горушкина несет подойники. Ставит на весы.
– От Хваленки, – говорит она.
– 20 килограммов 300 граммов, – взвешивает бригадир оба ведра.
Татьяна Ивановна переливает молоко из подойников в бидон и уходит опять доить. Нина Семеновна делает запись третьей за сутки дойки. Еще недавно коров доили четыре раза, равномерно распределяя часы дойки в течение дня. До позднего вечера были заняты доярки и должны были работать в две смены. И сейчас доят четыре раза. Но ввели двухцикличную систему – по две дойки в цикле. Первый цикл продолжается с 5 до 9 часов утра, второй – с 5 до 9 часов вечера. У доярок теперь восьмичасовой рабочий день, и ненужны стали две смены. И для коров новый распорядок лучше. Они дольше гуляют и лучше отдыхают. И что очень важно, коровы имеют дело всегда с одной дояркой, не волнуются при смене одной доярки другой и не сбавляют поэтому удоя.
Татьяна Ивановна кончает работу и отпускает коров. Отпускают их и другие доярки. Животные собираются к западной стороне изгороди, к выходу на луга. Жмурясь от удовольствия и сладко мурлыкая, кошки дружно приступают к молоку, налитому в плошки. Пастухи гонят коров на пастбище.
Снова гудит машина. Она пришла за бидонами. На машину забираются и доярки. Грузовик выходит за изгородь на дорогу и скрывается в облаках пыли.
Под навесом остаются дежурные. Они опять скребут и моют полы, посыпают их опилками. Чистят кормушки. Идет подготовка к последней, четвертой дойке. Потом придет в совхоз огромная серебристо‑белая цистерна, заберет всё молоко, что накопилось за день, и увезет его на Ленинградский третий молокозавод. С молокозавода молоко развезут по магазинам.
За два последних года совхоз «Лесное» в полтора раза увеличил молочное стадо. Вместо 200 коров, у него теперь их 310. Совхоз добивается и увеличения удоя. Для этого он увеличивает запасы кормов для коров. Все корма совхоз «Лесное» выращивает на своих полях. В этом году он значительно расширил посадки картофеля и других культур.
Особенно ценна для молочного скота кукуруза. Она дает и урожай выше, чем другие сельскохозяйственные растения, и более питательна. Вот почему ее посевы увеличил совхоз в семнадцать раз; если раньше кукурузой было занято 10 гектаров, то теперь работники совхоза под ее посевы отвели 170 гектаров. Только благодаря кукурузе совхоз сумел приготовить силоса в два с лишним раза больше, чем ранее. Однако мало иметь много корма, надо, чтобы коровы охотно его поедали. Иначе они сбавят удой. И заботливые доярки следят за аппетитом животных.
Как‑то доярки заметили, что коровы неохотно берут капусту. Видно, приелась она им. Надо было дать что‑нибудь другое. Но стояла весна, и в совхозе, кроме капусты, не было сочного корма. Решили изменить вкус у капусты. Стали добавлять к ней всякие примеси. Когда примешали соломенной резки, коровы стали охотно есть капусту, будто новую пищу.
А раз среди зимы животные вдруг отказались от турнепса. С осени одинаково ели и свеклу и турнепс. А в январе не захотели турнепса. Свеклу едят, а от турнепса отворачиваются. Доярки сообщили о своих наблюдениях зоотехнику. Может, пройдет несколько дней, и коровам надоест свекла, и они вновь возьмутся за турнепс?
Нет, они продолжали отказываться от него, а свеклу попрежнему ели.
Тогда стали проверять овощи. И что же? Оказалось, турнепс от долгого хранения теряет вкусовые качества, свекла же лучше сохраняется. С тех пор начали скармливать турнепс с ранней осени, пока он свеж и вкусен. Свеклу же оставляли на более позднее время.
Отличной работой коллектив совхоза добился того, что коровы зимой и летом дают одинаковый удой. В среднем от каждой коровы получают в год более 5000 килограммов. Это составляет от всего стада в год более 15 000 центнеров. Вот почему ежедневно – зимой, осенью, летом, весной – серебристо‑белая цистерна увозит с фермы совхоза всегда одинаковое количество молока – около 4000 килограммов. Если бы всё молоко роздали школьникам, каждому по полулитровой бутылке в день, то совхозного молока хватило бы на снабжение двух школ, в каждой из которых учится по 2000 ребят.
У рачительных хозяев молоко стало значительно дешевле, чем в прежние годы. Только от молочного животноводства совхоз «Лесное» получает десятки тысяч рублей чистой прибыли.
Совхоз занял первое место в Ленинградской области по надою молока. В 1954 году на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке совхоз «Лесное» получил диплом I степени и был награжден двумя машинами – легковой и грузовой. Были участниками выставки и получили ценные подарки 34 сотрудника совхоза, работающие на молочной ферме. В 1955 году совхоз «Лесное» вторично показывал свои достижения, 48 его работников были участниками Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.
Отдельно надо поговорить о знатной телятнице совхоза. Многие из коров выросли здесь же в хозяйстве. Важно правильно содержать телят с первых дней их жизни, чтобы они росли крепкими, здоровыми, способными поедать корма в больших количествах. Таких телят и воспитывает Текля Калиновна Лысько.
Та же полевая дорога, благоухающая ромашками и полевым горошком, идет от навеса к профилакторию. Так называют помещение, где телята проводят первые две недели после рождения. «Детский сад», – шутливо зовут его работники совхоза. Это просторное и высокое здание со множеством больших и очень чистых окон. Текля Калиновна, приветливая веселая женщина лет пятидесяти, в белом халате и белой косынке, охотно показывает своих воспитанников.
Стены здания чисто выбелены. Нигде ни пылинки. Висят рукомойники, рядом с ними белоснежные полотенца.
– Телята все лизуны, – объясняет Текля Калиновна, – всюду язык так и суют. Вытираем по нескольку раз на дню всё вокруг них. А как кормить, руки моем каждый раз..
На деревянном полу – толстая соломенная подстилка. Это чтобы теленку было тепло. В профилактории даже в морозы не топят. И печей нет. Зароется теленок в солому, и ему тепло, как в шубе. Зато на свежем воздухе у него всегда отличный аппетит, и он приучается помногу есть.
В отдельных маленьких стойлах тихо лежат четыре крошечных черно‑белых теленка. Они недавно появились на свет, нуждаются в неусыпном внимании. Текля Калиновна их пока никуда не выпускает.
– Есть и постарше, – говорит Т. К. Лысько. – Те по‑другому живут.
Выходим из профилактория на солнечную, поросшую мягкой травой площадку. На ней бродят шестнадцать очень похожих друг на друга черно‑белых крепконогих телят. Этим уже по пять‑десять дней. Еще через несколько дней их переведут в старшую группу и заберут отсюда.
Телятам весело в компании. Вот один неожиданно подпрыгнул, взлягнул всеми четырьмя ногами и поскакал вокруг площадки. И будто по команде, за ним поскакали, так же брыкаясь и мотая головами, и остальные.
– Ишь, – смеется Лысько, – довольны, что на просторе. В дом и не пробуй их загонять. Орут. Да я и не загоняю. Здоровее будут.
Тысячу триста телят вырастила Текля Калиновна Лысько за восемь лет работы в совхозе. И ни одного не потеряла за это время. Во многих ленинградских колхозах живут ее питомцы, и спрос на них велик. Текла Калиновна тоже участник Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.
…Солнце склоняется к горизонту. Свежеет. С лугов доносится звон сенокосилок. Вздымая облака пыли, одна за другой проносятся по дороге груженные сеном автомашины. Они уже скрылись за поворотом, а в воздухе еще долго пахнет свежевысушенной травой.
В профилактории телята, сбившись кучкой, затихают – приготовляются спать. Приходит ночной сторож.
День на «фабрике молока» кончился.
К. Меркульева
Проба сил
ДОБАВОЧНЫЕ ЩИ
Еще зимой 1954 года кандидат биологических наук Всесоюзного института растениеводства Галина Алексеевна Луковникова получила письмо из Толмачевской средней школы. Преподаватель биологии и химии Павел Андреевич Федоров предлагал от имени юннатов поставить опыт с внекорневым питанием капусты.
Луковникова задумалась. Новый способ подкармливания растений – опрыскивание питательным раствором листьев – очень интересует сейчас наших ученых. Выяснено, что, когда удобрение вносится в почву под корень, часть питательных веществ расходуется зря, не попадает растению. Да и не в любое время следует вносить удобрение под корень.
Опрыскивать растение можно тогда, когда это полезнее всего. Питательного раствора расходуется во много раз меньше, и растение быстро и полностью его усваивает.
Но, чтобы широко применить новый способ, надо выяснить, какие вещества полезнее, когда и сколько давать питательного раствора. Опыт сложный. Смогут ли юннаты его поставить? Луковникова разработала план‑схему опыта и послала толмачевцам.
Что ж, можно попробовать.
За опыт взялись четверо: Зина Матвеева, Ульяна Гудкова, Валя Вабинова и Люся Зиновьева.
На поле колхоза имени Ворошилова решили высадить рассаду капусты сорта «слава». Участок разбили на делянки. Наметили девять разных вариантов опыта. Опрыскивать капусту раствором солей магния, бора, азота и фосфора в разные сроки: во время образования розетки, завязывания кочана и за месяц до уборки. Был составлен точный план работы.
Но составить план легче, чем его выполнить.
Не раз подвергалось поле нашествию коров и коз. Рассаду пришлось подсаживать. От скота отбились – одолели сорняки. Ветер сушил почву, а воду не всегда можно было во‑время подвезти – не было транспорта, – приходилось таскать из ближайшего прудика.
И вот наступил ответственный момент: капустные листья начали складываться в розетку. Пора делать первое опрыскивание.
Приготовили порцию раствора, налили в опрыскиватель и… оказалось, что он не работает.
Юные опытницы растерялись.
– Что же теперь делать?
– Надо достать другой опрыскиватель!
– Или этот скорее починить!
Но выяснилось, что достать новый прибор сейчас невозможно; починить тоже некому. А время не ждет!
Ну, что ж, выручайте, лейки!
Опыт продолжался. Заданные сроки опрыскивания растений не нарушались.
Работали девочки весело и дружно.
И вдруг одна из юннаток – Валя – стала опаздывать, приходить на участок неаккуратно.
Ее спросили, что это значит. Валя пожала плечами:
– Когда могу, тогда прихожу.
– Валя, но ведь это же научный опыт, – понимаешь?
– Я живу дальше вас, и у меня дома дела.
– У всех дела дома. Но так нельзя!
– Замечание? Тогда совсем не буду ходить!.. Пусть кто хочет.
Повернулась и ушла.
Девочки огорченно переглянулись.
– Ничего, – сказал кто‑то, – Валя не бросит, не такая она!
Валя и на самом деле не бросила подруг в трудное время, вернулась.
Опыт заканчивался. С любопытством разглядывали девочки своих питомцев. А питомцы на разных делянках заметно отличались друг от друга. И все были крупнее контрольных.
На уборку урожая приехала Луковникова. Набежало много помощников‑добровольцев. Весело было таскать крупные тугие кочаны!
Самыми большими оказались те, которых опрыскивали три раза раствором магния. Анализ на содержание витаминов Луковникова производила в школьном кабинете химии. Ее обступили нетерпеливые юннаты, во главе с «четверкой». Волновались страшно: «Вдруг витаминов стало меньше!»
Анализ показал: витамины сохранились полностью.
А потом уже из Ленинграда прибыл анализ и на сахар. Сахаристость «славы» возросла с четырех с половиной до пяти процентов!
В среднем от внекорневого питания каждый кочан стал тяжелее на 400 граммов. Выходит, что на каждом кочане прибавилось капусты на щи для целой семьи!
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ СОРТОВ
Когда Павел Андреевич предложил Лиде Егоровой взяться вместе с Эльфридой Александровой за выращивание силосных культур, – Лида, как всегда, потупилась, долго молчала, потом буркнула: «Не знаю», – и ушла.
Лиду совсем не интересовали силосные культуры. Вообще трудно было сказать, чем Лида интересовалась. Училась она вяло, неровно. И никто не думал, что Лида возьмется за такую ответственную работу.
Но она взялась.
Почва на пришкольном участке была плохая: песок, перемешанный с битым кирпичом, строительным мусором. Девочки перекопали землю, повытаскали камни и мусор. На глубину в 7 сантиметров заложили перегной, выше удобрили селитрой, калийными солями. Посеяли чумизу, посадили квадратно‑гнездовым способом кукурузу; клали по четыре зернышка в ямку.
С чумизой особых хлопот не было. Она так дружно и густо взошла, что сама забила все сорняки. Правда, однажды ее повалил сильный ветер, но юные натуралистки оцепили поврежденный участок веревкой, слегка приподняли растения, и вскоре чумиза сама встала.
А вот кукуруза почему‑то еле‑еле росла.
– Что это с ней? – волновались девочки. – Уж, кажется, ни травинки, и почва рыхлая.
– Давай будем каждый день рыхлить, – предложила Лида.
– Не полагается, – возразила Эльфрида.
– Подумаешь, не полагается! Полагается, чтобы выросла у нас кукуруза, а не чепуха!
Чуть не поссорились. Пошли советоваться к учителю.
– Ну вот, – усмехнулся Павел Андреевич, – а книжки‑то у вас на что? Почитайте, подумайте, сами разберитесь! Потом скажете мне, как решили.
Вот он всегда так! «Сами разберитесь!»
Всё же разобрались. И Лида согласилась с Эльфридой, что каждый день рыхлить нельзя, – только зря тревожить растения. Всё надо делать по правилам агротехники. А то какой же это будет научный опыт?
А кукуруза тем временем, видно, набрала силу и пошла махать! Юннатки только ахали. Разрослись кусты и вширь. В некоторых гнездах насчитывалось по шесть стеблей: четыре основных и два вспомогательных. Стебли были толстые, листья большие, широкие. На основных стеблях красовалось по два и по три початка.
Хороша выросла кукуруза на силос! А у той, что была высажена рассадой из парника, вызрели даже зерна.
Когда стали убирать урожай, юннаткам предложили лучшие растения послать в Ленинград на Областную выставку работ юных натуралистов. Растения надо было выкопать с корнями, чтобы сохранить их во всей красе и чтобы они дольше не завяли.
Нацелилась Эльфрида на одного из кукурузных гигантов, схватила за стебель, потянула – не вырвать!
– Ну‑ка, Лида, давай вместе! – Ухватились, дернули, а кукуруза и сломалась у самого корня! Ее надо дергать прямо, – вкось нельзя.
Принялись за другое растение. Попробовали тянуть прямо. Но такие могучие были кусты, так цепко переплелись между собой корни растений, что девочки тянули, тянули – и сдались!
Пришлось старших мальчиков звать на помощь, да не одного, а сразу четверых.
Взялись они с четырех сторон за кукурузные стебли. Кто‑то скомандовал: «Раз, два, дружно!» И выворотили разом весь куст.
А потом девочки осторожно высвободили из куста самое высокое и сильное растение – для выставки. Так отобрали еще несколько.
В 1955 году Александрова и Егорова продолжали опыты с кукурузой. Толмачевские юннаты решили еще серьезнее заняться ее выращиванием, чтобы помочь ученым и колхозникам выяснить, какие сорта дают лучшие урожаи в Ленинградской области.
И вот многие наши совхозы и колхозы, вырастившие высокие урожаи кукурузы, получили от толмачевских юннатов письма с просьбой прислать им для опытов горсточку «рекордных» семян. 26 сортов кукурузы прибыло в Толмачево: из Северной Осетии, с Дона, Кубани, из Воронежа… Каких зерен здесь только не было! Янтарные и нежножелтые, лиловые, красноватые, темнобордо с фиолетовым оттенком… Скоро прибавился 27‑й сорт. Его принесла Зоя Буковская. Ей привезли откуда‑то с юга, и она попросила вырастить и ее зерна. Помолчав, Зоя несмело сказала, что хотела бы работать в кукурузной бригаде.
Ее приняли с радостью, – дела много.
В марлевой повязке, вместе с Лидой и Эльфридой, Зоя отважно и совершенно самостоятельно начала обрабатывать семена кукурузы новейшим препаратом гранозаном, который убивает вредоносных бактерий.
Работает нынче с ними и Ксана Зенькович. Она и в прошлом году записалась было «в кукурузницы». Но только записалась. Эльфрида и Лида работали, а она и не заглядывала на участок.
Несколько раз поджидали ее девочки, а потом решили: не хочет – не надо: сами справимся! И вычеркнули Ксану из своей бригады. Осенью, когда девочки обсуждали с Павлом Андреевичем план новых опытов, Ксана вдруг подошла и попросила учителя, чтобы ее опять приняли. Вероятно, досадно ей стало, что пропустила она такую интересную работу.
Павел Андреевич подумал и сказал Ксане:
– Что ж, хорошо.
Эльфрида и Лида только переглянулись. «Ладно! Раз Павел Андреевич так сказал, – пускай! Но бездельников терпеть не будем. Не станет работать – сразу вычеркнем!»
Но на этот раз Ксана, кажется, взялась за дело всерьез. Дружно подготовили девочки землю, сажали, пололи. Ксана полола даже под дождем. Эльфрида ей говорит: «Завтра кончишь!» А она: «Не хочу на завтра оставлять, а пальто старое, не жалко!»
И всё‑таки Лида и Эльфрида всегда первыми приходят на делянку. Ведь Эльфрида – ответственная за опыт, а Лида тоже не хочет отставать.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Валерий Леонтьев очень любил капусту, но любил только «потребительски»: ему нравилось грызть сладкие сочные капустные листья.
Это было, очевидно, одной из причин, которая привлекла его на капустное поле. Школьники убирали здесь отличную раннюю капусту, которую они вырастили для колхоза. Но срезали не так, как обычно – под корень, а только самый кочан. Через некоторое время из дополнительных почек развились маленькие кочанчики. Скоро всё поле покрылось капустными букетами.
А потом оказалось, что с этого поля в 2,6 гектара ребята собрали второй урожай – целую тонну капусты! Тут впервые подумал Валерий о том, что капусту не только приятно есть, но и выращивать интересно.
Вскоре Валерий услышал по радио, что один юннат хотел вырастить на своей делянке два урожая капусты с двух посевов. Но опыт не удался – второй посев не вызрел.
«Может быть, у меня получится?» – подумал Валерий. Он пошел к учителю.
– Знаешь что, Валерий, – сказал Павел Андреевич, – попробуй лучше повторить наш прошлогодний опыт – вырастить два урожая с одного посева. В прошлом году мы сперва не ставили такой цели; идея получить второй урожай возникла у нас, когда капуста рано созрела. А ты поставь этот опыт по‑настоящему, продуман всё с самого начала.
Валерий согласился. Пригласил в компанию своего дружка Игоря Шаркова. Вдвоем веселее, да и посоветоваться иной раз не мешает. Решили поставить два опыта: выращивание двойного урожая капусты сорта «№ 1» и опыт по высокому урожаю капусты «московская поздняя».
И вот как‑то весенним утром два мальчика с саночками подошли к молокозаводу. Один из них, черноглазый, шустрый, отыскал лаборантку.
– Здравствуйте, – сказал мальчик, – я – за льдом.
– Вот как? – Лаборантка внимательно посмотрела на бойкого посетителя. – А почему это я должна отпустить тебе лед?
– Как! – удивился мальчик. – Разве вам Павел Андреевич не звонил?
– Какой Павел Андреевич? Сам‑то ты кто?
– Павел Андреевич Федоров – наш учитель. А я – Валерий, юннат. Нам нужен лед для яровизации капустных семян. Понятно?
– Понятно. Но ваш учитель не звонил.
– Я подожду, – сказал Валерий и скромно уселся в уголок. Впрочем, долго он не просидел, вскочил и подошел к лаборантке.
– Позвонил уже?
– Что? – спросила лаборантка, которая уже забыла о Валерии.
– Насчет льда звонили?
– Никто не звонил.
– Странно!
Вскоре лаборантка снова увидела перед собой мальчика.
– Нет, нет, не звонил, – сказала она, – подожди!
– Знаете, – сказал Валерий, – дозвониться к вам, наверное, трудно. Вы уж нас отпустите, пожалуйста! Там товарищ меня дожидается, и… на урок мы опаздываем.
Лаборантка усмехнулась:
– Ладно, что с вами поделаешь!
Вскоре Валерий докладывал Павлу Андреевичу.
– Лед мы с Игорем достали, опилки тоже. Можно яровизировать.
– Подожди, подожди, – остановил его учитель, – лед‑то откуда у вас?
– А с молокозавода. Вы только туда позвоните, чтобы нам дали!
Так начал Валерий свою научную деятельность. Дел у него сейчас по горло. Ведь его назначили ответственным за оба опыта с капустой.
Мальчики высадили в ящики семена, и они, как полагается, взошли. Но почему‑то в одном ящике всходы как всходы, а в соседнем – прямо лес дремучий!
– Не понимаю, – пожал плечами Валерий, – что за история! Сорняки, что ли, какие‑то тут вылезли?
– Никакие не сорняки, – отозвался Игорь, пристально разглядывавший всходы, – натуральная капуста!
– Но мы же так густо не сеяли? Непонятно!
– Очень даже понятно. Мы сюда «№ 1» сеяли, да?
– Ну?
– Ну, а потом запутались и сюда же «московскую позднюю» насыпали!
– Поздравляю! – сказал Валерий.
– Спасибо.
– Что же теперь будет?
– Ладно, молчи! Никому – ничего! Разберемся как‑нибудь, листья‑то у них будут разные!
В конце мая стали подготовлять почву: перекопали землю, старательно выбрали все камни на будущей делянке, – их еще много тут оставалось; целую пирамиду воздвигли ребята возле своего участка. Землю хорошо удобрили.
Высадили отдельно «№ 1» и «московскую».
Когда высаживали в грунт растения из злополучного ящика с двойным посевом, внимательно разглядывали каждое растеньице: у капусты сорта «№ 1» листья круглые, гладкие, у «московской поздней» – немного изрезанные. Но у маленьких растений эта разница была еще слабо заметна. Через несколько дней мальчики заметили, что некоторые растения вянут, клонятся набок. Валерий хотел подправить, взял за стебелек, чуть потянул – капуста и выдернулась из земли, только без корня!
– Оборвал?
– Да нет, смотри, корень‑то сгнил! Отчего бы это?
Юннаты растерянно смотрели на растеньице.
– Побегу к Павлу Андреевичу, – сказал Валерий.
– Да ведь у него экзамен по химии.
– Ну? А что делать! Всё равно побегу!
Валерий приоткрыл дверь в класс, где должен был происходить экзамен. Заглянул в щелку. На его счастье, экзамен еще не начался. Павел Андреевич устанавливал на столе какие‑то приборы.
– Павел Андреевич! – тревожно зашептал Валерий.
Учитель оглянулся, заметил Валерия и отрицательно замотал головой. Действительно, что за разговоры сейчас!
Но Валерий сделал такие страшные глаза, на лице его отразилось такое безвыходное отчаяние, что встревоженный Павел Андреевич вышел в коридор.
– Что случилось?
– Вот! Смотрите! – выдохнул Валерий и протянул ему жалкие обрывки капусты.
– А! Это черная ножка!
– Ну?! И что теперь?
– Рассада еще есть?
– Есть немного.
– Все больные растения выкиньте и посадите новые.
Мальчики «оздоровили» свою делянку, А тут наступила пора культивации.
– Чем будем рыхлить? – осведомился Игорь. – Тяпками?
– Вот еще! Ручной рыхлитель в кабинете естествознания стоит.
– Верно! Надо попросить, чтобы нам дали.
– Павел Андреевич рассердится!
– Если хорошо сделаем, – не рассердится!
Попыхтели мальчики за работой. Не так‑то просто с непривычки управиться с ручным культиватором! Зато отлично взрыхлили землю.
– И быстро как! – радовался Валерий. – Вот что значит механизация!
Большие хлопоты были с поливкой. Юннатам всё казалось, что капусте сухо, и они поливали, не ленились.
Один раз даже так было: утром прибежал Валерий – полил, днем зашел Игорь и тоже полил на совесть. А вечером хлынул ливень. Но капуста не обижалась на такое обилие воды и росла на глазах. Вдруг Игорь заметил, что у четырех растений стали желтеть листочки. Что такое? Неужели мало влаги? Заболевшие растения полили особенно усердно. Но они продолжали желтеть.
Павел Андреевич объяснил, что это завелись личинки капустной мухи и подгрызают корни.
А тут, как на беду, надо было ехать с хором в Ленинград. Дело в том, что Игорь и Валерий – участники областного объединенного хора и как раз был смотр художественной самодеятельности. Не поехать невозможно. Но капуста! Капуста! Юннаты попросили гексахлорана и яростно опылили растения и землю кругом. Решили: теперь‑то уж все мухи со своими личинками перемрут. Всё же в отсутствие мальчиков юннатка соседнего участка обнаружила на их делянке еще одно растение, пораженное личинками, и взяла его под защиту.
Вернувшись, Игорь и Валерий начали усиленно подкармливать заболевшие растения, и они все, кроме одного, выправились – только отстали в росте и развитии.
На делянке уже можно было заметить разницу между скороспелой и поздней капустой. «Московская поздняя» росла столбиком вверх, а «№ 1» уже начинал раскладывать по земле наружные листы, а средние уже чуть‑чуть завивались в розетку. И тут‑то мальчики обнаружили, что затесалась‑таки «московская поздняя» в «№ 1», и наоборот. Всё этот ящик с двойным посевом! Правда, таких «заблудившихся» растении было немного, несколько штук, но они портили вид делянок.
«Надо пересаживать», – решили мальчики.
Они перенесли растения с огромными комьями земли и поливали неотступно, пока не убедились, что капуста прижилась. Потом еще раз опылили растения, заодно прихватили и капусту соседки, которая выручала их во время пребывания в Ленинграде.
Когда Валерий мне это рассказал, я поняла, почему такой невкусной оказалась китайская салатная капуста на соседней делянке; мы пробовали эту капусту накануне с юннатками, которые показывали мне пришкольный участок. Оказывается, китайская салатная была со свежим гексахлораном! Вперед наука: на опытных грядках ничего без спроса пробовать нельзя!
Выращивание опытной капусты оказалось делом увлекательным, хотя и хлопотливым. Об этом красноречиво рассказывает дневник юнната, который ведет Валерий. Первая тетрадь была мало привлекательна: записи в ней были сделаны наспех, все буквы подтанцовывали, многие слова были размазаны. Теперь он завел второй дневник, куда переписывает всё начисто. Но похоже, что у мальчиков есть свои секреты, которые они откроют, когда урожай будет снят. Тогда, вероятно, появится на свет и третий, самый точный дневник. Игорь и Валерий, как и все толмачевские школьники, мечтают поехать в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. У мальчиков есть надежда побывать там с хором. Но Игорю и Валерию хотелось бы больше попасть на выставку со своей капустой.
СТРОГИЕ СУДЬИ
Два раза в месяц вдоль опытных делянок, что расположены на полях колхоза имени Ворошилова и возле школы, медленно проходит группа озабоченных девочек. Они останавливаются у каждой делянки, придирчиво ее осматривают и записывают в тетрадь: «в порядке» или «прополоть и разрыхлить», «запущено»… Тут же проставляются отметки, оценивающие состояние участка. Это действует штаб надзора за участками. Возглавляет его Эльфрида Александрова. Отметки ставят самые решительные. Участок в полном порядке – 5, есть недоделки – 3, запущен – 1. Никаких четверок и двоек!
– И, знаете, – смеется Эльфрида, – действует магически! Троечники на другой же день, как на крыльях, прилетают на свою делянку. Потом пристают: «Всё сделали, исправьте на пять!» Придет время – проверим, исправим! Очень это правильно, я считаю. А то в прошлом году были такие, что за чужими спинами прятались. Тут за них всё товарищи сделают, а они потом хвастают: «на нашем участке», «мы вырастили». Теперь не похвастают! Не интересуешься, не работаешь – вычеркнем из бригады!
Вот и сейчас делянка Тамары Шаботиной – «многолетние травы» – в запустении. Не поймешь, где травы, где сорняки. Шаботина и в прошлом году плохо работала. Вот мы ей кол и влепили! Как хочет! Пускай обижается, сердится! Привыкай отвечать за порученное тебе дело. Это же не шуточка!
ПРОБА СИЛ
Да, дела у толмачевцев настоящие, хорошие, большие.
Юннаты выращивают многолетнюю рожь, ставят опыты по ускоренному размножению картофеля, вырастили на колхозном поле в один год два урожая капусты, – всего не перечислить.
Осенью много увлекательных уроков ботаники, химии, физики проходит не в классах, а на пришкольном участке, в живой лаборатории.
Яблоневый сад, опытные делянки, цветы – всё создано здесь трудом учащихся и учителей, создано на месте, где был пустырь – песок, болото да валуны, вросшие в землю, да груды строительного мусора…
Собственными руками ребята преобразили, украсили этот неуютный кусочек земли возле родной школы. Вот почему так горевали и возмущались они, когда, после отъезда пионерского лагеря, который временно помещался в их школе, обнаружили свежеполоманные кусты желтой акации.
Немалую помощь оказывают толмачевские школьники и колхозам‑соседям, главным образом колхозу имени Ворошилова. Ребята делали торфоперегнойные горшочки, работали на парниках, пололи, убирали осенью картофель. Прошлой весной посадили около двадцати гектаров кукурузы на колхозных полях.
Не первый год трудятся ребята в саду колхоза имени Ворошилова, под руководством агронома или садовода окапывают приствольные круги, выпалывают сорняки, обвязывают на зиму стволы яблонь еловыми лапами, чтобы уберечь от зайцев. Сад всё время расширяется. Сотни яблонь посадили ребята, а между молодыми яблоньками, на площади в один гектар, развели землянику лучших сортов.
Многому научились школьники, работая в колхозном саду, в парниках, на поле, на пришкольном участке. Некоторые и у себя дома выращивают овощи, цветы, посадили яблони, вишни, смородину, землянику. Многие в свободное от школьных занятий время трудятся в колхозах, где они живут.
Третье лето пасет телят в колхозе имени Ворошилова Вася Тимофеев. В прошлом году было у него двадцать семь, а нынче тридцать восемь – и всё телочки! Самой старшей – полгода, а самые маленькие – еще недавние сосунки. За ними особенно заботливо следит Вася. Девяносто трудодней выработал он, в прошлом году за лето. Не забросил телят и тогда, когда начались занятия: вернувшись из школы, хоть недолго, а попасет своих любимцев!
Люся Агеева работает на птицеферме, помогает птичнице – тете Кате. Восемь с половиной сотен кур и цыплят под их надзором. Просторно и светло в новом птичнике, недавно выстроенном в колхозе «Большевик», а тетя Катя и Люся всё недовольны. Они хотят, чтобы птица получала побольше зелени, витаминов. По два мешка крапивы приносят они ежедневно своим питомцам. Но этого мало. Смотрит Люся на кучи торфа, который остался в загоне (весной тут делали торфоперегнойные горшочки), и говорит: «Ведь торф – удобрение, и помет куриный – тоже. Если перемешать всё это с песком – почва‑то у нас в загоне песчаная, – перепахать и посеять траву – вот вырастет! И чище у нас станет, и красивее, и птице польза!»
Тамара Зайцева, можно сказать, «заслуженная колхозница». Приходилось ей и на огороде хозяйничать и свиней пасти. А когда мать Тамары – доярка – заболела, Тамара заменяла ее на ферме, доила пятнадцать коров, ухаживала за ними.
В этом году после экзаменов сажала Тамара, вместе со своим классом, кукурузу на колхозных полях, потом, уже со взрослыми колхозницами, работала на машине для посадки капустной рассады, потом убирала сено…
У нее большие, сильные, умелые руки, которые всегда находят себе дело. Дома Тамара выращивает яблони, кусты смородины; вместе с матерью ухаживает за пчелами – четыре улья стоят под яблонями.
– Я всё могу, – говорит Тамара, подразумевая труд в колхозе, – но на скотном дворе у нас, знаете, не очень еще, – туда прежде всего пойду…
* * *
Мы рассказали только о некоторых делах толмачевских юннатов и школьников, назвали лишь несколько имен юных опытников, – может быть, будущих садоводов, овощеводов, животноводов..
Работа на пришкольном участке и в колхозе, первые, еще робкие опыты, радость первых побед – это проба сил, начало жизненного пути, увлекательной работы в великой лаборатории природы.
Во всесоюзном конкурсе юных садоводов 1954 года дружине Толмачевской школы Лужского района присуждена по Ленинградской области вторая премия. За шефство над колхозным садом и помощь колхозу, за интересную опытническую работу юннатов Толмачевская средняя школа была утверждена участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1955 года.
В числе первой группы, поехавшей на выставку, были Лида Егорова, Вася Тимофеев, «хозяйка проса» – Люся Крафт… Они ехали в Москву с хорошей гордостью, с радостным волнением. И с такой же хорошей завистью провожали их ребята.
Двадцать девять человек были участниками выставки 1955 года. Толмачевские школьники надеются, и не без основания, что в этом году таких счастливых юннатов будет еще больше.
М. Мамедов
«Огонь маяка»
«… Без маяка на свете не живут, не странствуют, не плавают по водам.»
Маргарита Алигер.
Взгляните на карту нашей Родины. Два океана и четырнадцать морей омывают ее берега.
По морям и океанам днем и ночью идут корабли. Они перевозят каменный уголь и лес, нефть и строительные материалы, станки и машины для новых строек коммунизма, зерно и хлопок, продовольствие и почту.
Днем и ночью, в шторм и непогоду идут корабли. В этих дальних, и часто тяжелых, плаваниях маяки, верные помощники мореплавателей, указывают им правильный путь и предостерегают их от опасностей..
Если за окном вашей комнаты сгустились сумерки, то знайте – в эти минуты зажглись огни многих маяков по побережью нашей страны. Зажглись огни маяков на побережье цветущего Крыма, на пустынном восточном берегу Каспийского моря, на Балтике и на мысе Желания далекой Новой Земли.
Тяжело ночью в море во время шторма!
Свистит ветер. Волны бьют в борт корабля с такой силой, что трудно устоять на ногах. Море играет кораблем, как щепкой. Вода заливает носовую часть. Волны катятся по палубе, разбиваются о рубку и окатывают холодным потоком вахтенного офицера и сигнальщиков. Вокруг темно. Не видно ни неба, ни звезд, ни земли. Вахтенный офицер уходит в рубку. Откинув капюшон плаща, с которого струйками стекает вода, он склоняется над картой, лежащей на столе. Через всю карту проведена карандашная линия – это курс корабля.
Штурманский циркуль в руках офицера шагает по этой линии, измеряя расстояние. До берега совсем недалеко. А у самого берега – подводные скалы – большая опасность для корабля.
Хорошо в городе! На каждом перекрестке светофоры и дорожные знаки предупреждают об опасностях и указывают путь.
А в море? Кто поможет морякам в море, ночью, когда не видно берегов, когда ревут волны и завывает ветер?
Еще раз взглянув на карту, вахтенный офицер выходит на мостик.
– Сигнальщики, лучше смотреть! – отдает он команду.
– Есть лучше смотреть! – отзываются из темноты сигнальщики. Они подносят к глазам бинокли, вглядываясь в темноту.
Где‑то, совсем уже рядом, берег и пенится вода у опасных скал. Кто же предупредит моряков об опасности? Кто укажет им правильный путь?
– Прямо по носу огонь! – радостно докладывает сигнальщик.
Вот он, долгожданный, надежный огонь маяка!
Сколько слов благодарности произносят моряки в адрес маячников, людей, которые своим честным и самоотверженным трудом помогают тем, кто в море!
* * *
На бурном Каспии, недалеко от Апшеронского полуострова, есть маленький, затерявшийся среди волн островок. Найти его на карте – задача нелегкая. Остров так мал, что нанесен только на самые крупные карты.
Волны, пенясь и ворча, разбиваются о его скалистые утесы. Кричат птицы, пролетая над островком, проходят стороной корабли, и их дымки растворяются на горизонте.
Высокая железная маячная башня, построенная на острове, возвышается над серыми неспокойными волнами.
Если вам когда‑нибудь придется быть на этом острове, вас, наверное, удивят его каменные глыбы причудливой формы – словно застывшие волны.
Да, это действительно застывшие волны. Впрочем, об этом следует рассказать подробнее.
Каменные волны – это следы извержения вулкана, застывшая лава.
Весь островок – вулканического происхождения, и образовался он в результате извержения мощного подводного вулкана.
Последний раз вулкан дал знать о себе лет двадцать назад, и его извержение причинило немало бед.
Иван Семенович Макаров – начальник маяка, поужинав, собирался подняться на башню и еще раз проверить осветительный аппарат перед зажиганием маяка.
Вечерело. Багряное солнце скрывалось за горизонтом, тихо плескались волны. Неподалеку от жилого дома играли дети Ивана Семеновича. Вечер был тихим и на редкость спокойным.
Неожиданно огромной силы взрыв потряс остров. Рядом с маячной башней рванулся в небо огненный столб, посыпались камни. Вспыхнула крыша дома, ярким пламенем загорелись стены хозяйственного сарая.
Всё это произошло так быстро, что Иван Семенович не сразу понял, что случилось.
Потом он кинулся к дому, который уже был объят пламенем. Огненная лава растекалась по острову. Вытащив из огня жену и детей, получивших серьезные ожоги, Макаров усадил их в рыбачью лодку и снова бросился в дом. Борясь с огнем и дымом, он вместе с двумя другими служителями пытался спасти свою старую мать и других людей, оставшихся в доме. Но очень скоро рухнули погоревшие стропила крыши, едва не раздавив отважных людей, борющихся с огнем.
В рыбачьей лодке, ночью, по бурным волнам, Макаров с несколькими оставшимися в живых, обгорелыми людьми отошел от огненного острова. Лодку заметили с проходящего парохода, на который Иван Семенович сдал пострадавших, а сам с двумя служителями снова вернулся на пылающий остров.
Пароход направился в Баку, чтобы доставить обожженных людей в больницу. С борта парохода полетела в Баку радиограмма о бедственном положении на маяке.
Весь остров был объят огнем. Макарову и его товарищам не удалось найти на острове кого‑нибудь в живых.
В трудных условиях, борясь с огнем, трое советских людей стали спасать имущество маяка. Они спасли склад с керосином, отстояли от огня маячную башню, на верху которой был установлен дорогостоящий оптический аппарат.
Борьба с огнем продолжалась всю ночь и весь день до полудня.
Днем к пылающему острову подошел военный корабль, вызванный из Баку; его экипаж помог Макарову отстоять маяк.
Уже в Баку, в больнице, Иван Семенович узнал, что его дети и жена умерли от ожогов. В горящем доме на острове погибла его мать.
За героизм, проявленный при спасении маяка, Иван Семенович Макаров был награжден орденом.
Макаров и сейчас служит на одном из каспийских маяков. Его маяк всегда в образцовом порядке.
* * *
В годы Великой Отечественной войны советские маячники свято исполняли свой долг, помогая славному флоту громить врагов.
В 1942 году улицы и бухты Севастополя превратились в передовую линию. Окруженный с суши, Севастополь был связан с Родиной воздухом и морем. Фашисты обстреливали город, сжимая кольцо блокады, но по‑прежнему маячники зажигали огни двух севастопольских маяков – Верхне‑ и Нижне‑Инкерманских. Огонь этих маяков обеспечивал вход кораблей в Севастопольскую бухту.
Фашисты неоднократно бомбили маяки, пытаясь сорвать их работу, но отважные маячники регулярно зажигали их с наступлением темноты. Благодаря работе маяков из Севастополя удалось эвакуировать раненых и подвезти его героическим защитникам продовольствие и боезапас.
10 июня 1942 года прямым попаданием фашистского снаряда была повреждена башня Верхне‑Инкерманского маяка и разбит оптический аппарат, но в перерывах между обстрелами маячникам удалось установить новый аппарат – и маяк снова светил.
13 июня фашисты снова бомбили и обстреливали маяк, но вечером советские корабли, входившие в Севастопольскую бухту, снова увидели его огонь.
14 июня с самого утра фашисты начали обстрел маяка. Днем фашистские самолеты сбросили на маяк несколько десятков бомб. Башня маяка была полностью разрушена. Большая фугасная бомба попала в бомбоубежище, где находился весь личный состав маяка.
Но даже после этого маяк не прекратил своей работы. На смену героически погибшим маячникам к развалинам старинного маяка пробилась группа матросов. Им удалось установить на развалинах башни маячный фонарь, и с наступлением темноты он снова ярко светил.
22 июня 1942 года Нижне‑Инкерманский маяк был окружен сильным отрядом фашистских молодчиков. Маячники вступили в бой; они уничтожили всю маячную технику, не желая оставлять ее врагу, и, прорвав кольцо фашистов, вышли из окружения.
Прошли годы; наша страна залечила раны и восстановила разрушенное. Расцветают цветы на могилах героических защитников Севастополя. И темными ночами, возвращаясь из походов, корабли снова видят яркие огни родных Инкерманских маяков.
Да! Это светят всё те же героические Инкерманские маяки, поднятые из руин и, как всегда, гордо возвышающиеся над густым кустарником Мекензиевых высот.
