Факторы современного геополитического пространства
На рубеже XX и XXI вв. сформировался новый миропорядок, новая геополитическая и цивилизационная картина мира. К новому состоянию мировое сообщество пришло благодаря факторам, изменившим геополитические перспективы планеты:
◆ усиление однополярности, преобладания в мире одной сверхдержавы;
◆ глобализаций мировой экономики;
◆ ослабление государств;
◆ поиск разными странами своего места в мировой системе друзей и союзников (т.е. поиск идентичности);
◆ восстание бедного большинства мирового сообщества против богатого меньшинства.
Речь идет о воздействии на мир пяти сил — мощи, богатства, хаоса, идентичности, справедливости.
В течение XX в. мир развивался в обстановке противоборства двух гигантских геополитических блоков: социалистического, во главе с СССР, и капиталистического с США. Остальные страны представляли собой третий мир. Они старались либо совсем не участвовать в опасной схватке, либо с выгодой для себя лавировать между двумя блоками. Конечно, эта картина постоянно менялась. Казалось бы, непримиримые оппоненты — Западная Европа вместе с США и СССР — на короткий период в начале 40-х годов XX в. объединились против общего врага — фашистской Германии. «Братья навек» — СССР и Китай — в начале 70-х годов стали врагами, и короткая, но упорная война между бывшими союзниками — Китаем и Вьетнамом — получила название «первой коммунистической». Однако неизменным оставалось одно наличие в мире двух полюсов силы: Восточного и Западного. В начале 90-х годов социалистический блок распался, проиграв в холодной войне.
|
|
В мире остался только один полюс силы — США. Оснований для этой однополярности несколько:
» глобальное могущество американской экономики (на США приходится около четверти всей мировой экономики);
» военная мощь (у США самая сильная и современная армия в мире);
» господство в мировой науке (наибольшее число Нобелевских лауреатов);
» разветвленная система слежения за миром (у Пентагона, в частности, самая многочисленная группировка космических сил);
» воспитание мировой элиты в американских университетах;
» культурное влияние Голливуда и в целом американского образа жизни на весь мир.
Огромная экономическая и политическая мощь позволяет США решать возникающие внешнеполитические проблемы, исходя только из своих интересов. Практически США не советуются с мировым сообществом и лишь иногда — с ближайшими союзниками. В 80— 90-х годах они вводили свои войска в Панаму, Гаити, Руанду, Сомали, Гренаду, объявляли экономическое эмбарго Кубе, открыто оказывали давление на Иран и Северную Корею, бомбили Ливию, Югославию, Ирак, а в 2003 г. оккупировали эту страну, уничтожив невыгодную им диктатуру.
|
|
Однополярный мир обладает определенными преимуществами перед двух- или многополюсным. В нем быстрее решаются возникающие конфликты. С административной точки зрения он эффективнее менее централизованных систем. Например, в эпоху двухполярности было бы практически невозможно изгнать из Кувейта оккупировавшие его иракские войска: СССР и США скорее бы развязали третью мировую войну, чем договорились бы о справедливом решении этого конфликта.
Но однополюсная система опасна всевластием одной страны, склонностью ее к силовому диктату, господством абсолютного меньшинства над абсолютным большинством. Это абсолютное большинство стран начинает чувствовать историческую обреченность. Многие крупные государства — Китай, Россия, Индия, Германия, Франция и другие — ощущают всю тщетность попыток выйти на глобальный уровень. Согласятся ли гордые державы на диктат сильнейшего?
Гегемонии США препятствуют следующие обстоятельства.
1) Отсутствие внутренней и внешней поддержки гегемонизма США.
Возможный отказ американского народа платить цену за державное всесилие, поскольку такая цена выражается не только в долларах, но и в жизнях своих солдат, гибнущих на полях многочисленных сражений. Отсутствие гарантированной поддержки союзников, которые все чаще не соглашаются с политикой США (например, Франция и Германия отказались поддержать США в войне против Ирака в 2005 г.). Организованное противостояние потенциальных жертв, возмущенных тем, что сверхдержава по своему усмотрению решает их судьбу. Сомнения испытывают даже сами американцы. Бывший директор департамента России, Украины и Евразии в Совете национальной безопасности США политолог Самуэль Кауфман полагает, что «новая война реальна как результат американских действий по достижению более прочной гегемонии, либо как вызов американским позициям со стороны находящихся на подъеме государств».
2) Слияние национальных экономик в единую, общемировую систему.
Постепенное сближение стран и континентов пронизывает всю историю человечества. Но революционно быстрыми темпами оно шло лишь дважды. В первый раз на рубеже XIX и XX вв., когда торговля и финансовые потоки распространялись по миру благодаря пароходу, телефону и конвейеру. Второе рождение (или возрождение) глобализации началось в конце 70-х вместе с революцией в информатике и телекоммуникациях. Если на первом этапе глобализации опорой ее служила Британская империя, то ныне за ней стоят Соединенные Штаты. Весь их военно-политический потенциал и фактическая гегемония нацелены на утверждение мировой экономики.
Прежняя система международного разделения труда основывалась на взаимоотношениях развитых индустриальных стран с полупериферией индустриализирующихся экономик и периферией неразвитых стран. Сейчас, когда создается единая глобальная экономика, в ней доминирует «глобальная триада»: Северная Америка, Западная Европа и Восточная/Западная Азия. Здесь размещены главные производительные силы мира и мегарынки мировой экономики, в которой центральную роль играют транснациональные корпорации. Мировая экономика не просто становится взаимозависимой, она практически выглядит как рынок единого государства. В объединении мировой экономики заинтересованы ее лидеры — 30 государств — членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Они охватывают чуть больше десятой доли человечества, но владеют двумя третями мировой экономики, международной банковской системой, господствуют на рынке капиталов и в наиболее технически изощренном производстве. У них есть возможность экономического вмешательства в любой точке земного шара. Но глобализация, основанная на господстве экономических лидеров, не устраивает большинство мирового населения.
|
|
3) Ослабление главных игроков на международной арене — государств.
Их независимость в грядущие десятилетия будет подорвана транснациональными корпорациями, неправительственными организациями, сепаратизмом (стремлением к обособлению) этнических групп и регионов, мафиозными структурами. Это способно привести к новой форме анархии, и воинственное групповое самоутверждение грозит повергнуть мир в хаос, невиданный со времен Средневековья. Как вершина этого хаоса — ядерный терроризм.
Разрушительному хаосу противостоят три силы: суверенные государства, военно-политические блоки, международные организации (прежде всего ООН).
4) Новое противостояние мировидения после окончания битвы коммунистической и капиталистической идеологий.
Вперед выходит призрак предсказанного американским геополитикой Сэмюэлем Хантингтоном столкновения цивилизаций: «Фундаментальным источником конфликтов в возникающем новом мире будет не идеология и не экономика. Величайшей разделяющей человечество основой будет культура. Нации-государства останутся наиболее мощными действующими лицами в мировых делах, но основные конфликты в мировой политике будут происходить между нациями и группами наций различных цивилизаций. Столкновение цивилизаций будет доминировать в мировой политике».
5) Реакция на неравенство стран и материальную зависимость большинства их от трех центров экономического развития — Северной Америки, Западной Европы и Восточной Азии.
Мировая экономика концентрируется в ключевых странах. Члены ОЭСР ориентируются на доход в 30 тыс. долл. на душу населения в год. В то же время жизненный уровень 85% населения Земли не достигает 3 тыс. долл. в год.
В системе «сосуществования двух миров», богатого и бедного, равенства половин не предвидится — слишком могуч Запад, слишком разъединены бедные страны. Особенно острый период предсказывается после 2015—2020 гг. Мир не смирится с заведомым неравенством, результатом которого может быть глобальный экономический кризис.
|
|
Грядущие кризисы больше всего скажутся на странах — поставщиках сырья и дешевой рабочей силы. Неизбежна миграция бедного населения. Зоны с высокой численностью населения будут порождать движение в те регионы, где она невелика: в Америку, Европу и Австралию. Даже самые суровые иммиграционные законы не остановят это перемещение. Оно неизбежно вызовет применение силы со стороны западных стран, которые будут защищать себя от наплыва приезжих. В условиях истощения природных ресурсов Запад постарается овладеть контролем над стратегически важными сырьевыми регионами. Это непременно обострит противоречия богатых и бедных. Распространение оружия массового поражения делает ситуацию взрывоопасной. Уже сейчас в третьем мире остерегаются новой экономической холодной войны между индустриальным «Севером», руководимым США, и развивающимися странами «Юга». Конфликт может не ограничиться только холодной войной. Этот конфликт между бедным «Югом» и богатым «Севером», по мнению многих ученых, является наиболее опасным в грядущем столетии.
Глобальное смещение сил в мировой политике
Террористическая атака на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке стала точкой отсчета новой фазы геополитического развития в XXI в. До сентября 2001 г. подлинная пропасть в уровне жизни 30 стран — членов ОЭСР — «золотого миллиарда» — и остальных 5 млрд мирового населения была предметом статистики, делом справочников, обстоятельством страноведения. После 11 сентября это различие (примерно 30:1) стало главным фактором мировой политики. За последние 15 лет доход на душу населения понизился в более чем в 100 странах; потребление сократилось в более чем в 60 странах.
В начале XXI столетия богатая пятая часть населения планеты (Запад) имела 86% мирового внутреннего продукта, 82% мирового экспортного рынка, 74% мировых телефонных линий, главного средства современных коммуникаций. Совокупный капитал 225 богатейших людей превышает 1000 млрд долл., что равняется ежегодному доходу 2,5 млрд бедняков, составляющих 47% человечества. Общее состояние трех самых богатых людей планеты превышает совокупный ВВП 48 наименее развитых стран.
Потерявшие надежду на привлекательное будущее, молодые и энергичные горожане Каира, Джакарты, Мехико-сити и других городов третьего мира, которым нечего терять, являются потенциальными рекрутами мирового терроризма. Проблема «Север» — «Юг» обозначилась страшной новой гранью.
До сентября 2001 г. отчетливые различия в языке культуре, традициях семи мировых цивилизаций был предметом изучения этнографов, культурологов, музейных работников. После 11 сентября цивилизационные различия стали одним из ведущих факторов политики. Мир обернулся на Восток. Китайская и индуистская цивилизации в последние годы обрели ядерное оружие. На Западе уже созданы многомиллионные «филиалы» этих цивилизаций.
Элемент противостояния мировых цивилизаций очевиден. Практически все границы исламского мира представляют собой линии фронта — от Сараево и Грозного на севере до Коломбо на юге, от Алжира на западе до Филиппин на востоке.
До сентября 2001 г. колоссальный отрыв военной системы США от менее оснащенных вооруженных сил остального мира, казалось, давал Вашингтону шанс на десятилетия силового доминирования, на роль конечного судьи в международных спорах. После 11 сентября уязвимость Америки стала фактором мировой политики. Возникли сомнения, которых ранее не было: зачем США электронное высокоточное оружие, слежение из космоса, колоссальные по мощности боеголовки, самолеты-невидимки, глобальные по охвату радарно-командные системы, если противник, вооружась ножом, просто берет билет на внутренние рейсы американских авиакомпаний? Буквально на глазах радикально изменился характер внешней угрозы.
Нефть является самым сильным оружием мусульманского мира. Цифры красноречивее слов: 65% разведанных мировых запасов нефти располагается в регионе Среднего Востока. Четверть мировых запасов этого сырья находится под юрисдикцией Саудовской Аравии. Поэтому американцы не желают покидать военные базы, созданные на территории Саудовской Аравии в 1990 г. Сразу же после событий 11 сентября 2001 г. президент Буш призвал к большей независимости Соединенных Штатов от импорта нефти — всем было ясно почему, все знают, откуда берет начало этот поток.
Осенью 2001 г. Россия проявила себя как подлинный конкурент Аравийского полуострова. На мировой арене появилось нечто новое — российские нефтяные компании. Обнаружилось, что США и индустриальный Запад могут ослабить свою исключительную зависимость от арабской нефти. У Среднего и Ближнего Востока появляется энергетический конкурент — Россия и ее ближайшие соседи. В феврале 2002 г. Россия обошла Саудовскую Аравию по добыче нефти и стала ее крупнейшим производителем в мире. Открытые на Каспии месторождения оказались богаче, чем ожидалось. В октябре 2001 г. завершилось строительство трубопровода, по которому к Новороссийску, пошла неожиданно богатая казахстанская нефть. Российское руководство оценило новые возможности. Президент Путин совершил поездку по региону, стремясь создать нечто вроде каспийского общества стран — экспортеров нефти, руководимого Россией. Скоростными методами построен нефтяной терминал близ Петербурга. Россия создала гигантский, уступающий лишь Новороссийску, порт Приморск, затратив 2 млрд долл. Выход на Запад российским и центральноазиатским энергоносителям вполне решаемая стратегическая задача.
11 сентября стал очевидным довольно удивительный факт: Североатлантический союз (НАТО) оказался неэффективным военным и внешнеполитическим инструментом. Новая ситуация требует нового ответа. Чтобы найти его, необходимо нетрадиционное мышление, ставящее во главу угла проблемы «Севера» — «Юга», проблемы цивилизационных различий.
Конец «трехмирности»
После Второй мировой войны понятие «третий мир» ввел в обиход демограф Альфред Сови (1898—1990). Оно использовалось для обозначения большой группы молодых независимых государств, которые обрели суверенитет в процессе деколонизации, а также развивающихся стран, положение которых характеризует экономическая отсталость и состояние выбора между блоками, возглавляемыми двумя мировыми сверхдержавами — СССР и США. Наряду с коммунистическим Китаем именно страны, отнесенные к третьему миру, были охвачены с середины XX в. демографическим взрывом: к 2000 г. население планеты увеличилось с 2,5 млрд до 6 млрд человек.
Однако понятие «третий мир» было не устойчивым. Во-первых, причисленные к странам третьего мира государства Латинской Америки еще в XIX в. стали в основном формально независимыми. Во-вторых, развивались страны третьего мира чрезвычайно неравномерно, особенно после «нефтяных шоков» 70-х годов XX в.
Достигнутое картелем ОПЕК повышение в 1973 г. мировых цен на нефть превратило часть стран третьего мира в государства нефтяной элиты. Через 20 лет подушевой доход в Объединенных Арабских Эмиратах стал сопоставим с уровнем высокоразвитых стран Западной Европы: в Кувейте, Катаре, Саудовской Аравии он был гораздо выше, а в султанате Оман на юго-востоке Аравийского полуострова — втрое выше. Из африканских стран, не считая владеющей алмазами, золотом и платиной ЮАР, наибольшего подушевого ВВП достиг входивший в ОПЕК Габон. А вот в Нигерии, крупнейшей в Африке стране по числу жителей, прибыль от продажи нефти оказалась «съедена» перенаселением и коррупцией.
Еще хуже обстояло дело в других государствах Тропической Африки, где нефти не было, зато были военные диктаторские режимы, жестокие столкновения племен и стремительный рост населения: с 210 млн человек в 1960 г. до 650 млн в 2000 г. (за тот же период в Западной Европе — с 325 до 390 млн, в СССР и Восточной Европе — с 325 до 412 млн; США и Канаде — со 194 до 308 млн). Средний подушевой доход в тропиках южнее Сахары к концу XX в. стал еще ниже, чем в «год Африки» — 1960-й. Он вырос, но незначительно, в самом населенном регионе мира, занимаемом шестью государствами — Республикой Индией (более 1 млрд человек), исламскими республиками Пакистан и Бангладеш (в каждой более 130 млн), Непалом, Бутаном и Шри-Ланкой (бывший Цейлон). Это более 1300 млн жителей, в подавляющем большинстве почти столь же бедных, как население близлежащих Афганистана и Мьянмы (бывшая Бирма) или Черная Африка.
Страны Латинской Америки несколько зажиточнее и занимают промежуточное место между элитными странами-нефтеэкспортерами и афро-азиатскими странами с очень низкими доходами. При этом подушевой ВВП огромной Бразилии сопоставим с таким же показателем небольшого островного Пуэрто-Рико. Наличие нефти у Венесуэлы и Мексики не выделило эти страны из общего латиноамериканского ряда: богатство их среднего жителя не намного превосходило состояние среднего бразильца или колумбийца, а в 90-х годах уступало показателям Аргентины и Чили.
Зато группа новых индустриальных стран (НИС) из Восточной Азии вышла на особую значительную позицию в мировой классификации (по определению Всемирного банка, 1993 г.) — «четвертый полюс экономического роста», присоединившись к Северной Америке, Западной Европе и Японии. Для восточноазиатских стран Япония послужила вожаком, за которым они устремились, словно гусиная стая. Наиболее резвые — Южная Корея, Сингапур, Тайвань и Гонконг (Сянган) — снискали также репутацию малых восточно-азиатских «драконов». Темпы роста их ВВП в 70-х годах были самыми высокими в мире (сравнимыми с японским «экономическим чудом» 60-х) — 9,5—10% годовых, а в 80-х — ненамного ниже.
Модель развития новых индустриальных стран Юго-Восточной Азии — Южной Кореи, Сингапура, Тайваня и Гонконга — была скопирована с японской. Они целенаправленно наращивали промышленный экспорт, главным образом бытовой техники длительного пользования, и активно закупали на Западе патенты и лицензии.
Правительственная политика стимулировала индустриализацию протекционизмом, массированным прямым кредитованием через государственные банки развития, а также поощрением сбережений населения и ограничением роста текущего потребления. Япония и США охотно открыли свои рынки для промышленных товаров из НИС, содействуя им заморскими инвестициями. Наконец, была применена новая схема межстранового разделения труда. Дешевизна рабочей силы в восточноазиатских странах обеспечивала их товарам меньшую себестоимость и, соответственно, преимущества в ценовой конкуренции. Поэтому японские и западные ТНК были заинтересованы создавать свои отделения в НИС и перемещать туда трудоемкое сборочное производство. Для туземной промышленности это стало хорошей технологической школой. В результате НИС начали успешно подражать Японии в экспорте электроаппаратуры, судов и металлообрабатывающих станков, а затем освоили и выпуск компьютерного оборудования.
«Драконы» смогли приноровиться к более высоким уровням технологий, и уже сами принялись обучать низкотехнологичным производствам НИС второго ряда — Таиланд и Малайзию, а вслед за ними и Индонезию. В целом восточноазиатские НИС первого и второго рядов заняли к середине 80-х годов XX в. ведущие позиции в мировом экспорте массовой одежды и обуви, захватили на японском, североамериканских и европейских рынках свои участки для сбыта бытовой техники (магнитофонов, цветных тевизоров, микроволновых печей). А Южная Корея и остров Тайвань смогли к этому времени реализовать процесс производства интегральных кроссхем для персональных компьютеров и выпестовать собственную электронную промышленность со всемирно известными теперь марками «Самсунг» и «Формоза».
Тайвань и Южная Корея как форпосты в холодной войне с коммунистическими режимами получили со стороны США статус наибольшего благоприятствования. Но экономический прогресс в них шел разными путями.
Тайваньская промышленность развивалась как мозаика малых предприятий, производящих один-два вида продукции. Напротив, все большую долю растущей экономики Южной Кореи охватывали финансово-промышленные объединения кланового типа — чеболи. Их было всего пять в 50-х годах, но в 90-х стало около 100, причем пять крупнейших чеболей обеспечивали 53% ВВП, а «клуб 30» крупнейших — 80%. С 1961 по 1996 гг. подушевой ВВП Южной Кореи увеличился в 129 раз, а объем экспорта — в 2358 раз!
Город-государство Сингапур и «сдвоенный» порт Гонконг, занимающие выгодное географическое положение на океанских перекрестках, стали крупнейшими в Азии портово-промышленными комплексами и финансовыми центрами. Сингапур, где количество туристов за год превосходит численность местных жителей, и Гонконг, где у населения больше всего престижнейших автомобилей марки «роллс-ройс», превратились в главные азиатские зоны оффшорного бизнеса, полностью свободного от уплаты налогов какому-либо государству.
В 80-х годах новоиндустриальная Восточная Азия завоевывала позиции на мировом рынке, в то время как Латинская Америка и Восточная Европа утрачивали их. Но в 1997—1998 гг. именно эти три региона — и только они — оказались накрыты волной последнего великого экономического кризиса XX в. Этот кризис заставил страны, разбросанные после конца третьего и второго миров по разным категориям в экономических классификациях, прочувствовать нечто общее в своей прошлой, настоящей и, по-видимому, будущей судьбе. Называется это «нечто» периферийным капитализмом.
Понятие «периферийный капитализм» впервые выдвинула в 1948 г. группа экспертов Экономической комиссии ООН в отношении Латинской Америки. Сами латиноамериканцы (аргентинец Р. Пребиш, бразилец С. Фуртаду и др.) отмечали двойственную динамику своих стран, обусловленную периферийным положением в международном разделении труда и зависимостью от развитого капиталистического центра. Импульсы центра, расходясь к периферии, рассекают ее экономическую структуру на два сектора — отсталый, традиционный и современный, капиталистический, интегрированный в мировое хозяйство для обслуживания воспроизводственного процесса именно стран центра. Сила центра позволяет ему навязать периферии роль аграрно-сырьевого придатка. Мировая торговля становится механизмом обогащения центра за счет периферии при содействии туземных элит, подражающих моделям потребления центра.
В 70-х С. Амин, А. Гундер Франк и И. Валлерстайн составили школу мир-системного анализа, развивающую традицию системного исследования капиталистической цивилизации, заложенную, как мы уже отмечали, французом Фернаном Броделем. Миры-экономики функционируют во «времени большой длительности». Высший их тип представляет капиталистическая мир-экономика Запада, стянувшая к себе всемирные товарные цепочки. Валлерстайн, в отличие от своего учителя Броделя, считает западную мир-экономику единственной в истории, а предшествовавшие и сосуществовавшие с ней другие крупные целостности — «мир-империями». Но он согласен с Броделем в том, что эта мир-экономика — Валлерстайн называет ее также современной, или капиталистической, мир-системой — обязательно предполагает иерархии: рынков (от сельского базара до мировой биржи), классов (в том числе, разнослойности предпринимательства), регионов (центральный и периферийные).