За пределами философии феноменология самый заметный след оставила в психологии (чего и следовало ожидать, памятуя о психологических истоках теоретических построений Гуссерля), в частности, в трудах Карла Ясперса, разработавшего методику анализа субъективных переживаний своих пациентов. Одним из результатов его исследований, небезынтересным и для дискурс-анализа, стала категория Verstehen, понимаемая как внутреннее восприятие собственной умственной деятельности, интуитивные представления о ментальных процессах и осознание значимых психологических отношений и связей, раскрывающих внутреннюю каузативность (в отличие от внешней каузативности Erklären, раскрываемой объяснением).
Феноменология своеобразно воплотилась в различных лингвистических традициях [см.: Verschueren e. а. 1995: 404]. Во-первых, она поддерживала тезис о том, что языкознанию никак нельзя ограничиваться рамками эмпирического. Подчеркнутое внимание, которое в феноменологии уделяется изначальным субъективным реалиям, вернуло интуициям носителя языка статус главного источника лингвистического материала, о чем И. А. Бодуэн де Куртенэ [1963, II: 101] писал: «Занятие языковедением, как и всеми другими науками с психологическою основой, является прямым применением сократовского γνώθι σεατον (познай самого себя)». Это нашло продолжение в структурализме, в частности, в поисках методом редукции сущности langue, позволившего «вынести за скобки» неупорядоченность parole. Влияние феноменологии проявилось в психосистематике Г. Гийома [1992], в трудах Пражского лингвистического кружка, заметно в теории А. А. Потебни [1976].
|
|
Ученый мир тщетно ждал появления программной феноменологии языка. Действительно, язык становится центральным феноменом человеческого существования и опыта, как только происходит переход от индивидуального сознания в сферу межличностного и социального, где осознание присутствия других становится частью воспринимаемого мира. Но de facto феноменологии языка так и не было создано [ср.: Wetterström 1977; Lanigan 1977].
Феноменология социального зиждется на идее опытного переживания интерсубъективности, осознания, ощущения того, что воспринимаемый внешний мир не принадлежит кому-либо одному, а доступен всем. Поэтому феноменология общественных отношений, как правило, использует в качестве основополагающего принцип «общих» или «разделенных» смыслов (shared meanings), принятый многими социальными науками, включая лингвистику. Гештальтисты давно провели грань между поведенческой и географической окружающей средой человека, из которых первая является феноменальной, а вторая — объективной [Giorgi 1995: 37].
|
|
Феноменологическое основание методологии социальных наук было удачно сформулировано Альфредом Шютцом: «Я излагаю смысловые акты, ожидая, что Другие проинтерпретируют их именно в этом смысле, и моя схема изложения ориентирована на учет интерпретативной схемы Других. В то же время я могу во всем, что произведено Другими и предоставлено мне для интерпретации, искать смысл, который определенный Другой, сотворивший его, мог с ним связать. Так в этих взаимных, обоюдонаправленных актах изложения и интерпретации смыслов возникает, возводится мой социальный мир повседневной интерсубъективности, который точно так же служит социальным миром Других, на чем, собственно, и основываются все социальные и культурные явления» [Schütz 1940: 468].
Феноменология идейно тесно связана с прагматикой, поскольку, всячески подчеркивая активную роль индивидуального сознания и уделяя пристальное внимание непосредственному опыту, это философское направление стимулирует изучение реального функционирования языка с точки зрения субъекта. Эта генеалогическая линия может показаться чуть ли не умозрительной или даже надуманной, но есть и прямая методологическая наследственность, связывающая феноменологию с идеями лингвистической прагматики через этнометодологическую традицию в социологии, в недрах которой зародился конверсационный анализ. Этнометодология в качестве первичного материала для исследования использует обыденную повседневную речь. Изучая ее с помощью метода редукции, выявляя в житейском хаосе универсальные «типы деятельности» (activity types), этнометодология стремится объяснить организацию социальной жизни общества.
Из сказанного выше можно сделать вывод о том, что с помощью теоретического аппарата феноменологии исследователь способен обосновать расширенное понимание научности, выявить релевантные аспекты взаимодействия психического и социального в актах языкового общения, сформировать методологию дискурс-анализа. Из современных разработок в этой
функции следует прежде всего отметить концепцию системомыследеятельности Г. П. Щедровицкого [1995; 1997].