Сталинский переворот в марксизме
Сталин говорил тихо,
но слышал его весь мир
М. Джилас
Отдавая дань памяти И.В. Сталина в скорбные мартовские дни 1953 года, югославская газета «Борба» писала: «Мало кому удавалось противостоять диктату и авторитету Сталина. Сталин похоронил ленинизм в 1930-х годах, марксизм – ещё раньше. Но тем не менее Югославия, выстояв в полемике и конфронтации со Сталиным, считает его великой исторической личностью, оказавшей существенное влияние на политическое развитие не только СССР, но и всего мира». «Борба» воздерживается от оценки сталинских деяний в отношении марксизма-ленинизма, а вот в наши дни либерально-демократическая общественность, солидаризируясь с Троцким, квалифицирует сталинскую «измену марксизму-ленинизму» как своего рода политическое преступление. При этом тщательно замалчивается вопрос о том, когда именно такая «измена» произошла и в чём конкретно она состояла. Недавно нам удалось познакомиться с рядом документов, раскрывающих подлинный политический и духовный облик личности вождя – личности полностью сформировавшейся, как теперь выясняется, уже в 28-29-летнем возрасте. Речь идёт о статьях Сталина, опубликованных им в 1906–1907 годах в двух закавказских газетах «Ахали цховреба» («Новая жизнь») и «Ахали дроеба» («Новое время»). (Текст статей приводится в кн.: Л. Берия. К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1936).
|
|
Программу построения новой жизни, провозглашённую в этих статьях, Сталин называл, конечно, марксистской, но её философские основы не только не совпадали с марксистскими, но в главных, коренных вопросах были прямо противоположны им. Как выяснилось впоследствии, Сталин неуклонно воплощал в жизнь те государственно-политические установки, которые следовали из философских оснований его программы, хотя всю политику проводил не иначе, как под знаменем марксизма.
В статьях двух закавказских газет разбираются следующие вопросы: 1) о реформизме; 2) об анархизме; 3) о связи между марксистской философией и научным коммунизмом; 4) о диалектическом методе; 5) о противоречии между формой и содержанием в процессе диалектического развития; 6) о материалистической теории; 7) о классовой борьбе и неизбежности пролетарской революции; 8) о диктатуре пролетариата, о его классовой борьбе и основах тактики пролетарской партии в социалистической революции; 9) о классовых организациях и необходимости пролетарской партии; 10) о строительстве пролетарской партии.
Как видим, Сталин, наряду с чисто тактическими партийными вопросами, ставил и вопросы стратегические, давая на них свои собственные ответы. В вышеприведённом перечне стратегические вопросы сформулированы в пунктах 3–5. Центральное место среди них занимает п.6. Стоит внимательно присмотреться к тому, как его трактует автор. Что такое материалистическая теория? – спрашивает он. Она начинается с констатации того факта, что всё меняется на свете, всё движется в мире. Но главный вопрос состоит в том, «как происходит это изменение и в каком виде совершается это движение». На этот главный вопрос отвечают по-разному. «Некоторые говорят, что природе и её развитию предшествовала мировая идея, которая легла в основу этого развития, так что ход явлений природы оказывается пустой формой развития идей. Этих людей называют идеалистами, которые впоследствии разделились на несколько направлений. Некоторые же говорят, что в мире изначально существуют две противоположные друг другу силы – идея и материя, что в соответствии с этим явления делятся на два ряда – идеальный и материальный, между которыми происходит постоянная борьба: так, что развитие явлений природы, оказывается, представляет из себя постоянную борьбу между материальными и идеальными явлениями. Этих называют дуалистами, которые подобно идеалистам делятся на различные направления» (Ахали цховреба, 1906, №7). Отвергая то и другое, автор излагает своё мировоззренческое кредо. Излагает под знаком «материалистической теории Маркса» с принципиальными отличиями от неё.
|
|
Материалистическая теория Маркса в корне отрицает как дуализм, так и идеализм. Нечего говорить (т.е. само собой понятно.– Л.А.), что в мире существуют идеальные и материальные явления, но это вовсе не означает того, что они будто бы отрицают друг друга. Наоборот, идеальные и материальные явления суть две различные формы одного и того же явления, они вместе существуют и вместе развиваются, между ними существует тесная связь. Стало быть, у нас нет никакого основания думать, что они друг друга отрицают. Таким образом, так называемый идеализм рушится (Ахали цховреба).
Сказанное поясняется следующими двумя утверждениями:
1) «Единая природа, выраженная в двух различных формах, идеальной и материальной, – вот как надо смотреть на развитие природы»;
2) «Единая и неделимая жизнь, выраженная в двух различных формах – в идеальной и материальной, вот как нужно нам смотреть на развитие жизни».
Утверждений подобного рода ни у Маркса, ни у Ленина мы не найдём. Ни один из них не согласился бы с высказыванием, что, скажем, в природе могут сосуществовать и одновременно сосуществуют идеальное и материальное. Хорошо известно высказывание Маркса о том, что идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и переработанное в ней.
Спор Сталина с Марксом не является, однако, чисто теоретическим. Он обретал практические следствия с того момента, когда сталинский анализ марксизма доходил до анализа отношения между формой и содержанием применительно к политэкономии, т.е. связи между производственными отношениями (аналог идеального) и производительными силами (аналог материального). Здесь Сталин делает один из важнейших выводов, ставших краеугольным камнем сталинской политэкономии и социально-экономической практики. Суть дела состоит в следующем. Марксистский закон социально-экономического развития определяется необходимостью приводить форму в соответствие с содержанием, которая в ходе исторического развития перестаёт отвечать содержанию. Сталин с этим вполне согласен. Но Маркс придаёт тому содержанию, под которым он понимает производительные силы, безусловное, абсолютное значение. Производственные отношения, квалифицируемые как форма, всегда стоят позади производительных сил, плетутся в хвосте. Данная форма не может быть ведущей.
|
|
Сталин же формулирует этот марксистский тезис в условном виде, т.е. ставит в зависимость от того, что, когда и при каких конкретно условиях приходится называть формой, а что – содержанием. «Если, – пишет он, – материальную сторону, если внешние условия, если бытие и т.п. мы назовём содержанием, тогда идеальную сторону, сознание и т.п. явления мы должны назвать формой. Отсюда в процессе развития содержание предшествует форме, форма отстаёт от содержания. То же можно сказать и про общественную жизнь» (там же).
Но далее самым естественным образом напрашивается другой вывод: если идеальную сторону мы назовём содержанием, а материальную формой, имея к тому действительные основания, то всё предстанет в обратном порядке: придётся ликвидировать отставание материальной стороны дела от идеальной. Такой поворот сталинской мысли находит подтверждение в его дальнейших конкретных делах. Речь идёт о поставленной им задаче «построения социализма в одной отдельно взятой стране». А действительные к тому основания он усмотрел в той реальной жизненной ситуации, которая выявилась в послереволюционной России в ходе восстановления народного хозяйства и последующего мирного строитель-ства.
Было бы неправильно, однако, исходя из вышеизложенного, называть Сталина антимарксистом. При существенном различии точек зрения Маркса и Сталина на ход общественного развития, они полностью согласуются в признании того факта, что при капитализме «общественный характер производства не соответствует частному характеру присвоения продуктов производства»; на этой почве, как утверждает Сталин в своих фундаментальных статьях, происходит и нынешний социальный конфликт (Ахали цховреба, 1906, №7).
Действительно, социальное разделение труда по разным направлениям трудовой деятельности придаёт труду общественный характер уже хотя бы потому, что ему сопутствует социальный обмен его продуктами. Однако частный характер присвоения продуктов производства приводит к дисбалансу, нарушению равновесия в экономической жизни общества. И этот дисбаланс можно представить как несоответствие формы (производственные отношения) содержанию (производительные силы), полученное в результате отставания, в процессе развития, производственных отношений от производительных сил.
|
|
Но Сталин показал, что печать отсталости может лежать на производительных силах, и их-то и надо в таком случае подтягивать до того уровня, который задаётся новой формой. Для этого ему пришлось расширить понятие формы, включить в неё не только производственные отношения, но ряд духовных факторов, к числу которых относится, например, историческое сознание людей. Но это уже совсем не по Марксу, ибо, по мнению Маркса, «экономическое развитие является материальной основой общественной жизни, её содержанием, а юридически-политическое и религиозно-философское развитие «идеологической формой» этого содержания – её «надстройкой»,– поэтому Маркс говорит: «С изменением экономической основы рано или поздно изменяется и её надстройка»».
Сталин нанёс решающий удар по ортодоксальным марксистам, когда потребовал от них дать ответ на простой вопрос. Им предстояло ответить, к чему относится общественный язык: к экономическому базису или к его «надстройке»? В работе «Относительно марксизма в языкознании. К некоторым вопросам языкознания» (М.: Правда, 1950) Сталин, критикуя «крикливого марксиста» Н.Я. Марра, писал: «Н.Я. Марр внёс в языкознание неправильную, немарксистскую формулу насчёт языка, как надстройки, и запутал языкознание. Невозможно на базе неправильной формулы развивать советское языкознание» (с.31). И далее: «Н.Я. Марр внёс в языкознание другую, тоже неправильную и немарксистскую формулу насчёт «классовости» языка и запутал языкознание» (там же).
Язык, как видим, никак не отнесёшь к надстройке. Но значит ли это, что его следует отнести к экономическому базису? А может быть, он является одним из необходимых элементов производительных сил? Сталин фактически даёт положительный ответ на данный вопрос, когда утверждает: «Его (т.е. язык.– Л.А.) нельзя также причислить к разряду «промежуточных» явлений между базисом и надстройкой, так как таких «промежуточных» явлений не существует» (там же, с.34). Как видно, язык, так же как и мысль, которую он выражает, является неотъемлемым фактором производительных сил. Ибо как иначе могли бы функционировать производительные силы, будучи лишены осмысленной организации? Как вообще можно себе представить то, что входит в понятие производительных сил, если главный фактор производительных сил – людскую рабочую силу – лишить мысли? Или творческая мысль инженера не должна входить в понятие производительных сил? Эти риторические вопросы неизбежно встают перед нами в результате знакомства со сталинским анализом языкознания.
Попутно отметим следующее. Превратив язык в «надстройку», сделав его «классовым», они (троцкисты) хотели лишить нас исторического сознания, отнять историческую память. Сталин своевременно поставил преграду на пути этих зловещих замыслов. Язык, указывал он, относится к числу общественных явлений, действующих за всё время существования общества. Он рождается и развивается с рождением и развитием общества. Он умирает со смертью общества. «Поэтому язык и законы его развития можно понять лишь в том случае, если он изучается в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит изучаемый язык и который является творцом и носителем этого языка» (там же, с.20–21).
Но вернёмся к стержневой линии нашей темы. Выше мы цитировали Сталина по его статье «Анархизм или социализм». В ней он очерчивает дорогу к социализму так, как он её понимает. Сознание и бытие, идея и материя, форма и содержание – это, по автору, те аспекты всякого явления, в том числе и социального, те его стороны, те «рычаги», за которые можно ухватиться, чтобы ускорить развитие явления, направить развитие в нужную сторону. При этом он доводит до полного понимания тот момент, что конфликт существует или возникает обычно не между идеей и материей, не между содержанием и формой, «а между старой формой и новым содержанием, которое ищет новой формы и стремится к ней» (цит. по с.65 вышеупомянутой книги Л. Берия).
В центре послереволюционных разногласий, возникших между Сталиным и троцкистами по вопросу построения социализма в России, оказался именно вопрос о том, что в конкретных российских условиях считать формой, а что – содержанием. Сталин делал упор на духовные ресурсы русской цивилизации. В них он видел предпосылку построения социализма в России. Троцкий рассматривал Россию с произошедшей в ней революцией всего лишь в качестве кучи хвороста «для разжигания мирового пожара», т.е. пожара мировой революции.
Что касается позиции Ленина в этом вопросе, то историки оценивают её по-разному… мы должны согласиться, что между Лениным и Сталиным в годы образования Советского Союза выявились серьёзные противоречия в отношении взглядов на национальную структуру создаваемого государства.
План Сталина предусматривал автономизацию республик будущего СССР без права самопроизвольного выхода их из Российского государства; главным пунктом в планах Ленина было как раз наделение их этим правом. Ибо для него, как справедливо отмечает Костырченко, «создание СССР было началом реализации грандиозного проекта под названием «Всемирная федеративная республика Советов», о которой он заявил ещё в марте 1919 года (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.37, с.520). В этих вопросах, как видно, Ленин был гораздо ближе к Троцкому, нежели к «русскому шовинисту» Сталину…
Нет необходимости здесь лишний раз напоминать о том, что при развале Советского Союза недруги нашего государства не преминули воспользоваться юридическим казусом с этим самым «правом выхода», который троцкисты всё-таки, несмотря на противостояние Сталина, 1922 году внедрили в текст Конституции СССР.
---------------------------------------------
= наша почта =