ЛИТЕРАТУРА РЕФОРМАЦИИ
Средневековая католическая церковь как главное идеологическое орудие феодального принуждения занимала господствующее положение во всех областях идеологии. Поэтому революционная борьба против феодализма должна была не только привести к конфликту с церковью — наиболее мощным в политическом отношении феодальным учреждением, она вместе с тем неизбежно принимала форму богословской ереси, направленной против церковного вероучения. Как указывает Энгельс, «для того чтобы возможно было нападать на существующие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости»2. Поэтому буржуазные революции XVI—XVII вв. выступают под знаменем церковной реформации. (2 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с.361.)
В Германии начала XVI в. оппозиция против католической церкви имела особенно глубокие корни. В других странах Западной Европы национально-политическое объединение привело к известному освобождению национальной церкви от непосредственной власти римской курии и к подчинению ее задачам местной государственной власти. Напротив, в политически раздробленной Германии с ее многочисленными духовными княжествами, подчиненными более папе, чем императору, римская церковь могла распоряжаться совершенно бесконтрольно, подвергая страну хищнической эксплуатации с помощью всевозможных церковных налогов, юбилейных сборов, торговли реликвиями и индульгенциями и т. п. [299]
|
|
«Привольная жизнь откормленных епископов, аббатов и их армии монахов вызывала зависть дворянства и негодование народа, который должен был все это оплачивать, и это негодование становилось тем сильнее, чем больше бросалось в глаза кричащее противоречие между образом жизни этих прелатов и их проповедями»1. (1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с. 351.)
Поэтому оппозиция против папства приобретает в Германии общенациональный характер, хотя различные классы общества вкладывают в нее различное политическое содержание. Если крупные князья были не прочь обогатиться за счет секуляризации духовных владений и тем усилить свою независимость от императорской власти, то бюргерство боролось против церковного феодализма в целом, за ликвидацию католической иерархии и церковного имущества, за «дешевую церковь» без монахов, прелатов и римской курии, требуя восстановления демократического церковного строя раннего христианства. Крестьяне добивались отмены феодальных повинностей, барщины, оброка, налогов, привилегий господствующих классов; разделяя основные требования церковной реформы, выдвинутые бюргерскими реформаторами, они шли дальше этих последних, мечтая о восстановлении равенства, существовавшего в отношениях между членами ранней христианской общины. Нередко, в особенности при соприкосновении крестьянского движения с плебейской революцией в городах, к требованию равенства гражданского присоединялось требование имущественного равенства и организации общества в духе уравнительного коммунизма, характерного для плебейских движений XVI—XVII вв. В целом, однако, можно говорить о двух основных течениях реформационного движения в Германии — об умеренной бюргерской реформации, возглавляемой Лютером и объединившей оппозиционные течения среди имущих классов, и о реформации плебейско-крестьянской, революционной, связанной с Великой крестьянской войной 1524—1525 гг., наиболее ярким идеологом которой был Томас Мюнцер.
|
|
Взрыв крестьянской революции в Германии вызвал объединение имущих классов. Бюргерство, политически раздробленное и недостаточно сильное, чтобы выступать самостоятельно, должно было искать защиты у князей. Победителями из социальных боев эпохи Реформации вышли князья как носители местной, провинциальной централизации. «Они выиграли не только относительно, в результате ослабления своих конкурентов — духовенства, дворянства и городов, — но и абсолютно, так как им досталась spolia optima (главная добыча) за счет всех остальных сословий» 2. (2 Там же, с. 434.)
В тех частях Германии, где победила Реформация, она способствовала укреплению власти князей, присвоивших себе большую часть церковного имущества и право верховного руководства делами лютеранской церкви. Во второй половине XVI в. немецкие города окончательно теряют свое политическое значение вследствие общего экономического и политического упадка Германии и Италии, вызванного перенесением международных торговых путей из Средиземного моря в Атлантический океан. [300]
Началом реформационного движения в Германии явилось в 1517 г. выступление Лютера против злоупотреблений папской власти. «Лютер, — пишет Энгельс, — дал в Виттенберге сигнал к движению, которое должно было вовлечь все сословия в водоворот событий и потрясти все здание империи. Тезисы тюрингенского августинца оказали воспламеняющее действие, подобное удару молнии в бочку пороха. Многообразные, взаимно перекрещивающиеся стремления рыцарей и бюргеров, крестьян и плебеев, домогавшихся суверенитета князей и низшего духовенства, тайных мистических сект и литературной — ученой и бурлескно-сатирической оппозиции — нашли в этих тезисах общее на первых порах, всеобъемлющее выражение и объединились вокруг них с поразительной быстротой»1. (1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с. 392.)
Мартин Лютер (Martin Luther, 1483 — 1546) происходил из семьи состоятельного тюрингенского крестьянина-рудокопа. Он обучался в монастырской школе и в восемнадцатилетнем возрасте поступил в Эрфуртский университет, где, оставаясь в стороне от гуманистического движения, занимался изучением богословия. Глубокая религиозность толкнула его на поступление в августинский монастырь. В 1508 г. ученый-монах, получивший впоследствии степень доктора богословия, сделался профессором богословского факультета в г. Виттенберге в Саксонии. В 1510 г. ему удалось по делам своего ордена побывать в Риме. Зрелище морального разложения, царившего в папской столице, произвело на него, как и на многих других немецких паломников того времени, чрезвычайно тягостное впечатление. Еще раньше его мучили религиозные сомнения. Поводом для его первого публичного выступления послужили злоупотребления продавца папских «индульгенций», монаха Тецеля, рекламировавшего в грубой форме свой «товар» как верное средство для «спасения» души. Лютер выступил с проповедью, осуждавшей продажу индульгенций, а в 1517 г. прибил на дверях виттенбергской церкви свои 95 тезисов, направленных против злоупотреблений католической церкви. Ряд публичных диспутов, вызванных этими тезисами, заставил Лютера углубить свое учение. Сущность его заключалась в противопоставлении личной веры, индивидуального религиозного чувства — формально понимаемым «добрым делам» (т. е. выполнению церковных обрядов) и «священного писания», свободно толкуемого человеческим разумом,— авторитету церковного «предания» (т. е. позднейших догматов и установлений католической церкви).
|
|
На основе этих индивидуалистических религиозных принципов, характерных для буржуазной идеологии нового типа, Лютер в дальнейшем пришел к отрицанию папской власти, духовной иерархии, монашества и т. д. как учреждений, извративших дух первоначального христианства. [301]
В 1520 г. он публично сжег папскую буллу, осуждавшую его учение как еретическое, и напечатал на немецком языке обращение «К христианскому дворянству немецкой нации», призывая императора и князей освободить Германию от папской власти и произвести общую реформу церкви.
Вызванный императором на сейм в Вормс (1521), он отказался отречься от своих «заблуждений» и был осужден как еретик; но саксонский курфюрст Фридрих, глава княжеской оппозиции против императора, предоставил опальному защиту и убежище в замке Вартбург в Тюрингии, где Лютер занялся переводом библии на немецкий язык, с намерением сделать «священное писание» доступным народным массам.
Поддержанный широким общественным движением, охватившим все сословия, Лютер первоначально резко выступал против римской церкви, предлагая князьям бороться с папой «оружием, а не словами». «Если мы наказываем воров мечом, убийц виселицей, а еретиков огнем,— писал он в это время,— то почему бы нам не напасть на этих вредных учителей гибели, на пап, кардиналов, епископов и всю остальную свору римского Содома со всевозможным оружием и не омыть наших рук в их крови?» Однако по мере углубления реформационного движения, напуганный его народно-революционным характером, он скоро становится проповедником мирного прогресса. «Я не хотел бы,— заявляет он,— чтобы евангелие проповедовалось насилием и пролитием крови». Окончательное изменение политических позиций Лютера, как и всего немецкого бюргерства, было вызвано страхом перед событиями крестьянской революции. Сперва Лютер высказывался о крестьянском движении в примирительном духе, признавая справедливость жалоб восставших на чинимые им притеснения, хотя в то же время он осуждал самое восстание как «противное евангелию».
|
|
В дальнейшем он изменяет народному движению и полностью переходит в лагерь князей. «Их нужно бить, душить и колоть, тайно и открыто так же, как убивают бешеную собаку»,— так пишет Лютер о восставших крестьянах. «Поэтому, господа, спасайтесь, колите, бейте, давите их, кто как может...»
Энгельс сравнивает поведение Лютера по отношению к восставшим крестьянам с трусливым двоедушием немецкой буржуазии, предавшей революцию в 1848 г. из страха перед пролетариатом1. (1 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с. 366-367.) [302] [303 ― илл.]
Переход Лютера на сторону князей отразился и на идейной стороне бюргерской Реформации: в борьбе с крайностями крестьянско-плебейских «ересей» Лютер организует «конституцию» реформированной бюргерской церкви»1 на основе уступок и соглашений, последовательно ограничивая те элементы индивидуализма и рационалистической критики, которые первоначально наличествовали в его полемических выступлениях. (1 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с. 366.) Тем не менее частичная победа бюргерской Реформации с ее программой национализации церкви имела большое значение для дальнейшего развития немецкой литературы и просвещения на национальном языке. Особенно значительное влияние оказала в этом отношении немецкая библия Лютера (1522—1534), которая благодаря своему широчайшему распространению послужила основой для складывавшегося в это время общенемецкого литературного языка. Будучи выходцем из народа, Лютер как переводчик обнаружил поразительное чувство немецкого языка. Широко черпая из сокровищницы народной речи, он советовал учиться родному языку не в латинских книгах, но «у матери в доме, у детей на улице, у простолюдина на рынке и смотреть им в рот, как они говорят, и сообразно с этим переводить: тогда они уразумеют и заметят, что с ними говорят по-немецки». Теми же свойствами народного красноречия отличаются немецкие проповеди Лютера, его богословско-политические памфлеты и послания и «Застольные речи». Лютер является также автором многочисленных религиозных песен, получивших распространение в протестантской церкви вместе с богослужением на национальном языке. Подобно другим переводчикам латинских церковных гимнов и псалмов, Лютер опирается при этом на устную традицию народной песни. Подводя итоги литературной деятельности немецкого реформатора, Энгельс писал: «Лютер вычистил авгиевы конюшни не только церкви, но и немецкого языка, создал немецкую прозу и сочинил текст и мелодию того проникнутого уверенностью в победе хорала, который стал марсельезой XVI века»2 (лютеранский церковный гимн: «Наш бог — нерушимая крепость...»). (2 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 20, с. 346 — 347.)
Среди вождей революционного движения 1524—1525 гг. выделяется героическая фигура Томаса Мюнцера (Thomas Münzer, ок. 1490—1525). Подобно Лютеру, Мюнцер был священником и доктором богословия и выступил сперва как церковный реформатор, но скоро разошелся с Лютером, проповедуя полное уничтожение старой церкви и связанных с ней общественных и государственных отношений. В 1522г. он возглавил первые революционные выступления плебейских масс в г.Альтштедте в Тюрингии. [304]
Изгнанный из Тюрингии при участии Лютера, он перенес свою деятельность в юго-западную Германию, повсюду организуя революционное движение и рассылая своих эмиссаров, по большей части представителей революционно настроенного низшего духовенства, которые своей проповедью в значительной мере подготовили всеобщий взрыв крестьянского восстания в этой части страны. Сам Мюнцер к началу революции вернулся в Тюрингию, призванный сюда своими сторонниками, захватившими в начале 1525 г. власть в г. Мюльгаузене. Не только городские плебейские массы, но все мелкое бюргерство Мюльгаузена вместе с восставшими крестьянами примкнуло к Мюнцеру. Но, несмотря на мужество и энергию своего вождя, повстанцы продержались недолго. Отряд Мюнцера был разбит князьями, сам он был взят в плен, подвергнут пытке и обезглавлен. Он был казнен, когда ему было немногим больше 30 лет.
Религиозное учение Мюнцера, изложенное в его проповедях, посланиях и памфлетах, представляло, как отмечает Энгельс, под христианскими формами разновидность пантеистической философии, местами соприкасающейся с атеизмом. Мюнцер не считал библию единственным источником божественного откровения: библейскому авторитету он противопоставлял живое откровение разума в человеке, существующее во все времена и у всех народов. Разум для Мюнцера и есть «святой дух», вера есть пробуждение разума в человеке. Мюнцер отрицал потусторонний мир и загробное воздаяние за грехи. Призванием верующего он считал установление «царства Божия» на земле. Под «царством Божиим» он понимал общественный строй, основанный на гражданском и имущественном равенстве, уничтожении частной собственности и классовых различий, а также государственной власти, независимой от общины трудящихся. «Я ясно говорил перед князьями, что вся власть принадлежит общине, которая может ее вручать и отнимать». Все должно быть общим, учил Мюнцер: работа и имущество; каждому следует давать по нуждам и потребностям его. Таким образом, социально-политическое учение Мюнцера приближалось к утопическому коммунизму.
В отличие от Лютера, для которого истинная вера представляла путь к индивидуальному нравственному самосовершенствованию, Мюнцер, как представитель народной реформации, придал своей теологии ярко выраженный социальный характер: реформация означала для него политический и социальный переворот, который должны были совершить народные массы — «христианское объединение», организованное для борьбы против феодального гнета и эксплуатации. В своих посланиях он подчеркивал лозунг, выдвинутый крестьянской войной — разрушения замков и монастырей, конфискации и раздела имущества их владельцев, видя в этом акт восстановления божественной справедливости. «Люди голодны,— писал он,— они должны и хотят есть».
Проповеди Мюнцера носили ярко революционный характер. Он обличал «разбойничий» характер германской феодальной государственности. [305]
«Государи и господа,— говорил Мюнцер,— главные лихоимцы, воры и грабители; они присваивают себе все создания, всякую тварь, рыбу в воде, птицу в воздухе, растение на земле — все должно принадлежать им. Бедным они говорят о божьих заповедях: бог повелел, говорят они, не воровать, но они считают, что к ним самим эта заповедь не относится; поэтому они дерут шкуру с бедного поселянина, работника и всех, кто живет под ними. Если кто воспротивится, то его отправляют на виселицу, причем доктор Враль приговаривает: аминь». Прозвищем «доктор Враль» Мюнцер заклеймил Лютера, изменившего народному движению. Он обвинял Лютера в том, что тот подчинил церковь власти князей и хочет сам сделаться новым папой. В противоположность Лютеру, стороннику «мирного прогресса», он призывал народ к восстанию, цитируя при этом священное писание: «Говорил же Христос: я принес не мир, но меч». «Противящихся откровению Божию следует истреблять без всякой пощады, как истребили Иезекия, Иосия, Даниил и Илья жрецов Ваала, ибо иначе христианская церковь никогда не возродится». Библейское красноречие Мюнцера, воспитанное религиозным пафосом ветхозаветных пророков, характерно в эпоху Реформации для проповедников народной революции.
Социальные бури Реформации вызвали обширную литературу агитационного характера, в которой общественно-политические вопросы (в характерной для того времени религиозной оболочке) становятся предметом страстных споров и обсуждения широких народных масс.
Тем самым старая форма академического богословского трактата и более новая — гуманистического диалога или сатиры, пользующихся латинским языком и доступных лишь узкому кругу образованных, заменяется новым жанром религиозно-политического памфлета на немецком языке, агитационного воззвания или диалога в прозаической или стихотворной форме, обращенных к широкой общественности и защищающих противоборствующие интересы различных общественных групп. Было отмечено, что в первые годы Реформации (1518 — 1523) вышло в свет значительно больше немецких книг, чем за первые 50 лет от начала книгопечатания. Рядом с Лютером, Гуттеном и Мюнцером с такими брошюрами выступает ряд других известных и безыменных авторов. Главным действующим лицом в подобных агитационных памфлетах нередко является немецкий крестьянин, сторонник реформации и враг папистов. Например, в получивших особенно широкое распространение сатирических диалогах «Карстганс» и «Новый Карстганс» (1521) под этим прозвищем выступает крестьянин, беседующий с Лютером и Зиккингеном о церковных неустройствах. В «Диалоге между апостолом Петром и крестьянином» (1523) сам основатель римской церкви обличает ее преступления, а его собеседник приходит к заключению: «Правда, мы, крестьяне, должны когда-нибудь соединиться, созвать наш крестьянский собор и пригласить на него всех духовных и светских». [306]
«Крестьянин должен будет навести порядок, показать себя господином в доме и дать попу в руки цеп, чтобы и он зарабатывал своим детям на пропитание».
События Реформации и крестьянская война нашли себе отражение в стихотворных листовках и в народной песне. Однако огромное большинство дошедших до нас стихотворений времен крестьянской войны вышли из лагеря врагов народной революции, тогда как революционная поэзия подвергалась преследованию и уничтожению. Не сохранились поэтому и духовные песни, с которыми шли в бой сторонники Томаса Мюнцера. Кроме двух более ранних рифмованных листовок, рассказывающих о первых крестьянских восстаниях, «Башмака» и «Бедного Конрада» (1513 — 1514), до нас дошли как скудные остатки революционного фольклора этой эпохи всего две песни о восстании в Мюльгаузене (1525), в которых безыменный поэт, сам участник восстания, оплакивает горькую участь побежденных крестьян.