Экстракт Уфимской провинциальной канцелярии с изложением результатов следствия по делу Салавата Юлаева и Юлая Азналина и определением меры наказания

Подлинник 6 июля 1775 г.

1775-го года июля 6-го дня Секретно

По указу ея императорского величества в Уфимской правинциальной канцелярии, слушав экстракт, учинен­ной ис производимого следственного дела о бывших в злодействах Уфимскаго уезду Сибирской дороги Шейтан-Кудейской волости старшине Юлае Азналине и сы­не ево башкирце Салавате Юлаеве, которые 1-го числа майя сего году присланы в здешнюю провинциальную канцелярию, при предложении от его высокопревосходи­тельства господина генерал-порутчика, оренбургского губернатора и ковалера Ивана Андреевича Рейнсдорпа, а к нему доставлены от его сиятельства господина действительного тайного советника генерал-прокурора и разных орденов ковалера князь Александра Алексее­вича Вяземского.

И во исполнение высочайшего ее императорскаго величества повеления определено: о них, Юлае и Са­лавате, по притчине непризнания их в причиненных ими во время бывшаго мятежа злодействах, учинить следующее:

О первом, то-есть, о Юлае — сам ли он от злодеев отстал и у начальника Тимашева явился, а затем и в жительствах башкирских от верных старшин и лут- чих людей наведаться,—не столько ли он, Юлай, напол­нен злом, как его сын, и не был ли в злодеяниях ему соучастником. И буде по разведанию найдется первое, что он, Юлай, подлинно привлечен к злодею силою, вто­рое, сам явился, третие, о злодеяниях на него показано не будет, а не меньше, естли будет понем и верное в по­ведении его добром поручительство, так в таком случае, освободя его, Юлая, от всякого наказания, поступить бы по силе всемилостивейшаго ея императорскаго вели­чества прошлого 1773-го году ноября 29-го дня, мани­феста.

Буде ж по разведанию окажется, что он, Юлай, столько ж в злодеяниях находился, как и его сын, а равно и собою не явился, то бы в таком случае нака­зать его, равняясь преступлениям его, и здешним ныне обстоятельствам.

А о втором, то есть о сыне его Юлаевом, Салавате, держась правосудия, о всех его злодействах в самую точность на месте, в Оренбургской губернии, где от не­го все злодейства происходили, наследовать и обличить самыми злыми его деяниями, чрез таких людей, кои самоличные свидетели были чинимых им самим бесчело­вечных убивств. И буде найдутся такие непорочные ему в его злодействах обличители, то не останется труда. Из­влечь из него и о сем собственное признание. А при том бы не оставить вывести в том о нем следствие того, что где он, кем и когда пойман.

И буде при вышесказанном наследовании обличен он будет во всех разслушанных о нем злодеяниях и убивствах верным и точным доказательством, то бы в таком случае зделать о нем такое решение, чтобы он был, в страх другим злотворцам, наказан как злодей во всех тех башкирских селениях, где от него самые злейшие варварства и убивствы происходили. И, наконец, в пос­леднем селении поступить бы с ним по состоявшемуся в прошлом 1754-м майя 13 дня указу и послать вечно в каторжную работу в Рогорвик.

Естли ж де, паче чаяния, в злейших убивствах и тиранствах он, Салават, не обличится, то б наказать ево, равняясь винам его и здешним ныне в Башкирии обсто­ятельствам. И то же самое правосудие требует, чтобы о подсудимом, в каком бы он преступлении оглашен не был, но во оном прежде надлежит его обличить, а потом уже судьбу его решить, но не по одним, однакож, токмо слухам, а по существу доказательств в самом деле пре­ступленей его.

Определено: оной учиненной экстракт отослать к его высокопревосходительству при репорте с подписанием во оном мнения следующего содержания, что означен­ные Юлай и Салават нашлись действительно:

Первой, Юлай, в службу злодейскую вступил и протчих к тому привел добровольно, и из единаго токмо усердия к злодею Пугачеву по присланному от него к не­му, Юлайке, письму, и когда свободно еще было ему, не совращаясь на то злодейство, уйти в ближайшия кре­пости или сюда, в город, на защищение. Будучи же в той сволоче, раззорял и сожигал он, Юлайка, и с сыном своим, Салаваткою, заводы и протчие селении, в ка­ком случае весьма неможио быть бес кровопролития. Сими зладеями, как то и по чинимым из дел, произво­дящих по сим обстоятельствам в Уфимской провинциаль­ной канцелярии справкам оказалось, что оба они, Юлай­ка и сын ево Салаватка, после уже всемилостивейшаго ея императорского величества манифеста, состоявшегося 29-го ноября 1773 году, на Симском заводе священника и крестьян всего человек до шестидесят, перекололи до- смерти, и потом, разграбя, весь завод выжгли. А Юлай­ка, хотя и явился к воинской команде в деташамент коллежского советника Тимашева, но не сам собою, а по вызову старшины Каскина Самарова и Кутлугильды. Из чего видится, что он и далее того злодейство свое продолжать был еще намерен.

Салаватка же столько усердствовал к сказанному злодею Пугачеву, что он сначала полковником, а потом и брегадиром над частию скаредной оной злодейской сволочи от него, изверга Пугачева, будучи назван. И для раззорения городов, крепостей, заводов и селений, так­же и набору в присоединение к себе людства посылан был неоднократно, что исполнял со отменною на зло охотою. А естли бы обратиться в верность и прежнею подданическую к ея императорскому величеству долж­ность желал, тоб как главному над тою сволочью на­чальнику весьма и во всякое время свободно было уйтить и явиться в верности пребывших и нераззорен- ных городах. Но он не только сего не зделал, но, вместо того, еще и на дальшия злодеяния всегда уклонялся, то есть, самым делом, как выше значит, приказанное ему от изверга Пугачева, исполняя, города, крепости, за­воды, селении раззорял и выжигал, повелевая при том сволоче своей жителей тех мест умерщвлять, насильства и разнообразные мучительства делать, не щадя и малых детей. Сверх того во многих местах сражался с верными воинскими командами, где также не бес кровопроли­тия, причиненного и верной стороне быть случалось. А, наконец, отряженною от деташамента подполковни­ка Аршеневского партиею 25 числа ноября 1774 года, после состоявшегося всемилостивейшаго ея императорскаго величества манифеста, в бытность ево на злодей­стве пойман, а сам не раскаясь, и от того никак не от­ставал, ежели бы таковому никогда не учавствовавшемуся продерзателю и злодею не препятствовала только поимка.

Но и потом, оба они, будучи уже. И в главном пра­вительстве, Тайной Экспедиции истиннаго в злодеяниях признания, по вкоренившимся в них злостям, не учи­нили. Салаватка же, сверх того, и здесь, в содержании под караулом, держась худаго своего состояния, вымыс­лил написать и доставить в жительство свое и в те са­мые места, где произвесть велено о злодеяниях ево следствие, письмо с тем, чтобы показуемое в уезде было с прикрытием тех ево злодеяней, в чем также доказан салдатом Чюдиновым явно. А сам, будучи издавна на продерзости только уклоняться скор, а не признателен в истинности, то и в том не открылся, чтоб оное им зделано было.

А ис того и примечается, что они льстятся только чрез то отбыть от должного по законам за чинимыя их злодействы воздаяния. И хотя но столь многим изысконностям и нет их собственного признания, но когда сто- ронния уездные люди, бывшие при действии злодеяней и самых смертных убивств, чинимых ими, Юлайкою и Салаваткою, допрашиванные в уезде нарочно отсель посыланным переводчиком Третьяковым, а привезенные сюда в здешней канцелярии точно в том их обличают, то уже и не нужно извлекать из них то признание, ко­торого они, как выше значит, открыть нимало не хотят.

А и без того, в разсуждении толь многих на них обличеней, Уфимская провинциальная канцелярия, по мнению своему, полагает, что все прописанные выше сего злодеяния и самые смертные убивства неповинным действительно от них и по повелению их же происходили, а потому оба они за все те их злодеянии, по включен­ным во оном экстракте законам, хотя и неминуемо под­лежали бы смертной казни, но во уважении беспример­ного ея императорскаго величества ко всем впадшим в вину всевысочайшего матернего милосердия, а к тому еще и вследствие имянного ея императорского величест­ва в приобщенной при предложении его высокопревос­ходительства господина генерал-порутчика, оренбургско­го губернатора и ковалера Ивана Андреевича Рейнсдорпа, точно об оных злодеях данного его сиятельству гос­подину действительному тайному советнику генерал- прокурору и разных орденов ковалеру князь Александру Алексеевичу Вяземскому, в копии значившагося повеле­ния, на страх другим злотворцам, наказать обоих их, как злодеев, во всех тех селениях, где от них самые злейшие воровства и убивствы происходили, кнутом. И, наконец, в последнем селении поступить с ними по состоявшемуся в прошлом 1754 году майя 13 дня указу, вырезав ноздри и поставя на лбу и на щеках знаки, по­слать вечно в каторжную работу в Рогорвик, дабы они, как немаловажные злодеи, будучи отсель так отдалены, к дезертацыи и х каковым либо еще вредным замыс­лам способов не имели.

Более ж о всем том предать на высшее разсмотрение и решимость его высокопревосходительства, госпо­дина генерал-порутчика, оренбургского губернатора и ковалера Ивана Андреевича Рейнсдорпа.

Алексей Борисов

Сергей Аничков.

Крестьянская война 1773—1775 гг. на тер­ритории Башкирии, N° 208.