Проблема определения истины

Существует классическое определение истины, которое было сформу­лировано ещё в античности. Согласно этому определению истинное зна­ние — то, которое соответствует действительности. Это определение называют также аристотелевским.

На основе классического понимания истины может быть построена некоторая концепция истины, которая систематически развивала бы это исходное понимание, выводила бы из него дальнейшие следствия и могла бы даже предложить какие-то критерии истины. Концепцию, основан­ную на классическом понимании, называют корреспондентной теорией истины (от лат. corresponded —* «соответствовать», «согласовываться»). На самом деле подобная теория не является чётко сформулированным учением. Это, скорее, лишь общий подход, в рамки которого укладывают­ся те или иные системы представлений. Например, в начале Нового вре­мени Р. Декартом была выработана концепция истины, которая может быть отнесена к корреспондентной теории. С его точки зрения, челове­ческому разуму присуща некоторая совокупность ясных и отчетливых идей, которые истинным образом соотнесены с реальностью.

К достоинствам корреспондентной концепции относится то, что пони­мание истины как соответствия знанию реальности является, по-видимо­му, наиболее соответствующим нашим интуитивным представлениям об истине вообще, т.е. наиболее адекватно отражает то, что мы имеем в виду, используя понятие «истина». Однако современное состояние корреспон­дентной концепции истины неоднозначно.

С одной стороны, эта концепция была существенно уточнена извест­ным польским логиком Альфредом Тарским. Это действительно выдаю­щийся результат современной логики. Так, К. Поппер высоко оценивает теорию А. Тарского, указывая, что она устранила все подозрения насчёт того, что корреспондентная теория может оказаться логически противо­речивой или бессодержательной либо вообще излишней, так что без нее можно было бы обойтись¹. Помимо прочего, она возродила объективизм, который защищает и сам К. Поппер.

С другой стороны, за время существования этой концепции накопи­лись и определённые трудности. Так, в настоящее время многие аналити­ки считают, что из классического понимания истины трудно получить

' Поппер К. Логика и рост научного знания. М, 1983. С. 341.

достаточно внятные критерии истинности. Трудность содержится в са­мом понятии «действительность», ведь, строго говоря, мы никогда не прикладываем знания к самой действительности. Мы можем сравнивать только одни утверждения с другими утверждениями же, принимая одни из них и отбрасывая другие. Понятие об истинностных характеристиках рождается внутри специфического концептуального контекста, а не пу­тем прямого приложения знаний к самой действительности.

На основе представления об истинности знаний как q6 их особом внут­реннем свойстве было предложено другое понимание истины — когерент­ная теория истины (лат. cohaere — «быть связным, сцепленным, проч­ным»). Согласно данной теории истинными являются те знания, которые внутри самого теоретического контекста согласованы друг с другом и мо­гут пройти проверку на другие свойства: непротиворечивость, связность, обоснованность и т.п. В философии Нового времени приверженцем этого подхода, в противовес Р. Декарту, выступил Г. Лейбниц. Если у Р. Декар­та идеи сознания напрямую связаны с реальностью, то у Г. Лейбница идея, чтобы считаться истинной, должна быть логически непротиворечи­вой именно как идея. Сам наш опыт — это нечто цельное, связное; опыт представляет собой единый внутренне согласованный контекст. Форму­лируя своё понимание истины, Г. Лейбниц говорит: «Мы должны прини­мать за истину согласие наших феноменов друг с другом»¹. Лейбниц кри­тикует декартовские критерии истины за их неэффективность, утверждая, что они не работают в реальном теоретическом контексте.

И действительно, достоинством когерентной концепции истины являет­ся то, что она сосредоточена на изучении самого теоретического контекста, на сравнении одних предложений с другими, т.е. находится ближе к реали­ям научного мышления с его процедурами аргументации, отбора гипотез, проверки на непротиворечивость и т.п. Это означает, что когерентная тео­рия истины, по сравнению с классической, обладает лучшими возможно­стями для выдвижения содержательных работающих критериев истины.

Однако следует отметить, что корреспондентная и когерентная теория истины не противоречат друг другу. Так, у Г. Лейбница концепция истин­ной идеи как логически возможной совместима с классическим понима­нием истинной идеи как соответствующей реальности. Можно сказать, что они даже дополняют друг друга: классическая акцентирует внимание на объективной реальности, когерентная — на внутренних характеристи­ках теоретического контекста. (В дальнейшем (§ 3.5) мы рассмотрим одну из попыток объединения корреспондентных и когерентных требований в рамках одной модели; речь будет идти о подходе Л. Лаудана.)

¹ Лейбниц Г.В. Сочинения: В 4-х т. Т. 3. М, 1982. С. 120.

Но есть и третий подход, отрицающий два первых. Этот подход связан с неприятием и критикой самого понятия истины. Его можно назвать элиминационным (от лат. eliminare — «выносить за порог»; «выгонять»). На­пример, активным противником понятия научной истины выступает со­временный философ Бастион ван Фраассен в книге «Научный образ» (1980). Он утверждает, что, строго говоря, цель науки — это не достиже­ние некоей предельной истины, а создание эмпирически адекватных тео­ретических конструкций. В сущности, согласие с опытом — это наиболь­шее, чего мы можем достичь. С этой точки зрения понятие эмпирической адекватности является более чётким и более релевантным для понимания научного проекта, чем нагруженное всевозможными добавочными смыс­лами традиционное понятие истины.

Неприятие, «изгнание» самого понятия истины как главной когнитив­ной ценности имеет своей целью устранить те действительные трудности, с которыми связано понятие истины. Если мы отбрасываем понятие исти­ны вообще, то нам необходимы другие характеристики, например, мы мо­жем настаивать на том, что нам нужна не истинная, а приемлемая научная теория. Тогда устраняется и острота проблемы истины: тогда просто мы сегодня считаем одну теорию самой удачной, или самой приемлемой в данных обстоятельствах, но завтра, в другой ситуации, более приемле­мой станет другая теория. Снимается острота «вечной» проблемы исти­ны, отпадает понятие «вечных истин» вообще как не соответствующее реальному ходу науки.

Требование заменить истинностные характеристики теории понятием приемлемости базируется, помимо прочего, на том соображении, что вся­кая теория не может остаться плодом индивидуальной работы, а должна пройти проверку у научного сообщества, быть им принятой. Концепция, которая вместо понятия истины предлагает понятие интерсубъективного согласия, носит название конвенционалистской (лат. conventio — «согла­шение, договор». Это одна из разновидностей элиминационного подхода. Конвенционалистская концепция достаточно притягательна и, надо при­знать, стройна логически. Она значительно упрощает подход к проблеме истинности научной теории: подобно тому как мы не спрашиваем у зако­нов, действующих в обществе, законы ли они на самом деле и как они связаны с реальностью, а просто принимаем их, соглашаясь считать их законами, примерно так же обстоит дело и с теориями, которые научное сообщество соглашается считать приемлемыми, неплохо подтверждён­ными, эмпирически адекватными и т.п.

К недостаткам же конвенционалистской концепции (и всего элимина­ционного подхода) относится то, что она не решает трудности концеп­ций истины, а в некотором смысле избегает их. Так, она игнорирует тот

момент, что всякая научная теория принимается сообществом именно как соответствующая реальности, в крайнем случае — как наиболее прав­доподобная и т.п. То есть научная теория оценивается самим научным сообществом именно в терминах истинности и связанных с ней понятий, что вновь возвращает нас к проблеме истины.

Таким образом, трудности с определением понятия «истина» остаются.

Итак, основные концепции, связанные с пониманием понятия «исти­на», это:

1) корреспонденткой (классическая). Истина как соответствие пред­ставлений реальности;

2) когерентная. Истина как внутреннее свойство самих знаний, теоре­тического контекста, в котором они находятся;

3) элиминационный подход. Истина — неопределённое понятие, ведущее к трудностям. Необходимо искать более удачные понятия: на­пример, понятие соглашения (конвенционалистская концепция) или иные заместители.

Проблема критериев истины

Каковы критерии истины? С помощью каких процедур мы можем от­личить истинные предложения от ложных?

Реально в научном познании используется достаточно большая и разно­родная совокупность различных критериев, оценок, содержательных соображений. При оценке приемлемости той или иной системы утвержде­ний они используются, как правило, комплексно, и заключение произво­дится на основе совокупности этих факторов, включающей рассмотрение конкретных обстоятельств данного вопроса.

Можно попробовать выделить основные группы критериев, действую­щих в научном познании. Рассмотрим следующие четыре группы критериев.

1. Критерии, связанные с когерентным пониманием истины. Эти кри­терии чрезвычайно важны; они проверяют научное знание на предмет его обоснованности, внутренней согласованности, совместимости с общим теоретическим контекстом. К ним относится прежде всего критерий логи­ческой непротиворечивости. Заметим, что он имеет решающее значение в математических науках, поскольку там мы не имеем возможности про­верить математические положения согласием с эмпирическими данными. Более того, норма непротиворечивости может быть там не только крите­рием истинности, но и критерием существования математического объекта. Так, А. Пуанкаре в своё время выдвинул принцип, согласно кото­рому следует считать существующим тот математический объект, описа­ние которого свободно от противоречий. Родственным принципу Пуанка­ре является введённое Г. Лейбницем требование логической возможности

той или иной идеи как критерий её истинности. Далее, к когерентным критериям относятся такие, как внутренняя согласованность положений теории между собой на основе каких-то содержательных положений и кон­цептуальных соотношений, общая связность теории. Кроме того, важней­шим для теории является требование согласия с фактами, с данными опыта. Заметим, что это требование одновременно относится и к классическому по­ниманию истины, и к когерентному, поскольку сам опыт, как гласит приведён­ное выше изречение Г. Лейбница, представляет собой «связный контекст».

2. Следующая группа критериев связана с расширенным контекстом научной деятельности, ведь научное познание не замкнуто в своих пред­метных областях, и их содержание несамодостаточно. Научное познание, как мы говорили, содержит широкий пласт предпосылочного знания, не­явных допущений, оно насыщено метафизическими положениями и т.п. Требование согласия с расширенным контекстом научной деятельности существенно, т.к. факторы из этого контекста тоже могут приобретать важное значение в оценке той или иной теории.

Что включается в этот расширенный контекст? Это обширная сово­купность общепризнанных положений. Прежде всего это фундаменталь­ные онтологические представления: идеи о структуре материи, об основ­ных сущностях мира. Они представляют собой, как уже говорилось, метафизический фон науки. Подобные общие положения существенно сказываются на представлениях учёных о том, что истинно, а что нет. И. Лакатос описывает особое интуитивное чувство «правдоподобия» тео­рии, когда мы убеждены, что она действительно выглядит истинной — мы чувствуем, «что, например, полевая концепция А. Эйнштейна интуи­тивно ближе к Замыслу Вселенной, чем концепция ньютоновского взаимо­действия тел на расстоянии»; или «интуитивно чувствуем», что (цитируя Т. Куна) «последние основания природы больше похожи на поля, чем на вещество и силы»¹. Далее, большую роль в расширенном контексте науч­ных теорий играют и эстетические соображения. К ним относятся такие, как чувство «красоты» теории, ее гармония, совершенство, простота, бо­гатство взаимосвязей, особое чувство «удовлетворения», или «эстетичес­кого наслаждения», которое вызывает теоретическая система. Так, в своё время А. Эйнштейн говорил о внутреннем совершенстве теории как важ­нейшем критерии её истинности. В расширенном контексте порой значи­тельную роль играют и религиозные представления. Так, в Средневековье и даже в начале Нового времени согласованность мнений учёных с Писа­нием и с теми или иными теологическими воззрениями имела принципи­альное значение.

¹ Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995. С. 208-209.

3. Группа внетеоретических критериев. Смысл их использования со­стоит в том, чтобы вообще выйти из познавательного контекста и оценить правильность той или иной теории на основе внетеоретических соображе­ний. Таким оценочным контекстом становится практическая сфера. Это означает, что следует проверять эффективность теории в действии. Если теория показывает свою действенность на практике, то это существенный аргумент в пользу ее истинности. Помимо практической пользы и эффек­тивности, серьезное значение приобретают и такие критерии, как удоб­ство и простота теории в использовании, широкая приложимость.

4. Конвенционалистские факторы. При оценке теории в расчёт прини­маются и соображения, связанные с интерсубъективной приемлемостью, принятыми соглашениями. Так, сказываются соглашения сообщества на­счёт терминологии, выбора аксиом, принятых методов верификации, стандартов понимания и объяснения.

Поиски универсальной концепции истины

В завершение нашей темы вкратце рассмотрим ряд получивших из­вестность философских направлений, пытающихся предложить последо­вательные концепции критериев истины.

Поскольку в научном познании используется, как мы видели, множест­во критериев истины, естественно возникает вопрос о наличии решающего критерия, о главенстве какой-либо группы факторов из вышеперечислен­ных. Действительно, в философской литературе отражены различные по­пытки сформулировать единую теорию определения и критериев истины. Разберём некоторые из них. Это поможет нам получить представление о круге философских дискуссий, касающихся этой сложной темы.

1. Прагматистская концепция. Своё название она получила от на­правления американской философии, называемого прагматизмом и свя­занного с именами прежде всего Ч. Пирса, Дж. Дьюи, У. Джемса. Оттал­киваясь от их идей, она ставит акцент на внетеоретических критериях, считая критерии практической действенности, полезности, эффективно­сти решающими. Однако эта концепция подвергалась критике по ряду пунктов. Прежде всего, действенность теории на практике все же не явля­ется гарантией ее истинности. На самом деле ситуация оказывается слож­нее. Например, знаменитый врач XVI в. Парацельс успешно применял соли железа для лечения анемий, но теория, обосновывающая его действия, се­годня не выдерживает никакой критики. Кроме того, прагматистская кон­цепция, пытаясь элиминировать понятие истины, сохраняет все отмечен­ные выше трудности, связанные с элиминационным подходом. И наконец, ещё одна проблема состоит в том, что применение внетеоретического кри­терия все равно ведь нужно переформулировать в теоретическом виде: на

основе проверки научной теории практикой мы все равно формулируем теоретическое заключение, что теория истинна. Это возвращает нас как минимум к критериям когерентной концепции истины.

2. Марксистская концепция. Данная система представлений развива­лась преимущественно в отечественной философской литературе совет­ского периода. Согласно этой концепции, восходящей к учению Карла Маркса, ведущим критерием истины является практика. Это означает, что данная концепция тоже вводит внетеоретический критерий. Сам К. Маркс критиковал предшествующие ему учения за созерцательность (т.е. замк­нутость в теоретическом контексте) и утверждал примат практического подхода. Несмотря на то что его последователи отмежёвывались от прагматизма, принципиальных различий между этими двумя концеп­циями нет. Вообще же марксистский тезис «критерий истины — практи­ка», взятый как универсальное требование, является более похожим на идеал, на обобщённый метафизический принцип, чем на непосредст­венно применимый критерий. Так, М.В. Мостепаненко показывает, что окончательным критерием истины в научном познании является «про­верка любых положений науки (в т.ч. и наиболее общих) во всей обще-челове-ческой практике на протяжении длительного времени». Но тут же он признает, что в непосредственной научной деятельности исполь­зование этого принципа требует длительного времени, да и не всегда осуществимо, оценивать научные данные, как правило, нужно сразу. Поэтому важную роль приобретают «вспомогательные критерии, при­менение которых неоднократно оправдывалось в практике научных исследований»¹. К таким вспомогательным критериям он относит логи­ческую доказательность, интуитивную очевидность, согласие с опытом, согласованность предложений между собой, практическую полезность и т.д. т.е. опять возвращает нас ко всей рассмотренной выше совокупно­сти критериев истины!

Следует заметить, что сторонники марксистской концепции отмежё­вывались от прагматистской с помощью утверждения, что они поддержи­вают теорию объективной истины (т.е. стоят на позициях классической теории истины), тогда как прагматисты пытаются элиминировать понятие истины вообще. Но ведь и прагматизм в принципе тоже совместим с клас­сической концепцией. (Например, Н. Решер замечает, что прагматистские критерии не отбрасывают классическое понимание истины, а лишь пыта­ются найти ее надёжный критерий в «полезности»².) Так что трудности прагматизма и марксизма оказываются общими. Эти трудности связаны

' Мостепаненко М.В. Философия и методы научного познания. Л., 1972. С. 65-66, 71. ² Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1977. С. 26.

с проблематичностью самой попытки выдвинуть внетеоретический кри­терий в качестве ведущего.

3. Конвенционалистские концепции. Философская позиция, полагаю­щая конвенционалистские факторы решающим критерием истины, называется конвенционализмом. К конвенционализму склонялись, на­пример, такие исследователи, как К. Айдукевич и А. Пуанкаре.

Конвенционалистская точка зрения также выглядит весьма убедитель­ной. Поскольку вопрос об истинности той или иной теории в итоге решает научное сообщество, то возникает естественное предположение, что само согласие сообщества и должно служить окончательным критерием истинности. Однако здесь тоже все не так просто. Если согласие (или кон­сенсус) есть определяющий фактор, то каковы механизмы самого дости­жения согласия? Каковы все же те реальные критерии, пользуясь которы­ми научное сообщество приходит к согласию? Ведь получается, что конвенционалистская концепция тоже не решает проблему критериев, а лишь сдвигает ее к окончательному этапу, проскакивая предыдущие. Далее, серьёзной трудностью является то, что ведь само, по себе интер­субъективное согласие не гарантирует именно истинности принимаемых положений. Реальная история науки наполнена примерами запоздалого признания идей и заслуг того или иного учёного, повторными окрытиями и т.п. И, кроме того, последовательно развиваемый конвенционализм приходит к парадоксу, о котором ещё в XVII в. знал Т. Гоббс. Парадокс Г. Гоббса состоит в том, что если мы будем исходить из соглашений по поводу понятий и утверждений, а всякое соглашение произвольно, то в итоге и все наши истины, доказанные из первоначальных соглашений, окажутся также произвольными, и мы никогда не выйдем из области конвенцио­нальных истин к истинам фактуальным. Таким образом, у конвенциона­лизма тоже хватает своих трудностей.

Особое место в русле конвенционалистских концепций занимает тео­рия известного современного философа Карла-Отто Апеля. Он отталки­вается от некоторых идей Чарльза Пирса. Учитывая трудности теории интерсубъективного консенсуса, К.-О. Апель предлагает считать крите­рием истины не действительное согласие сообщества (которое может оказываться ошибочным), а идеализированное. Истина — это некий идеал наших знаний, но этот идеал тем не менее работает, т.к. мы реально ори­ентируемся на него в процессе научной аргументации. К.-О. Апель обра­щает внимание на сам смысл аргументации как таковой. Бывают ситуа­ции, когда ученый действительно прав, но его никто не понимает и не поддерживает. К кому же он обращается в своих работах, для кого пред­назначены его рассуждения? Когда человек аргументирует свою точку зрения, он как бы обращается не к реальным собеседникам, а к идеалъ-

ному сообществу, к идеальной рациональной аудитории. В этом и состо­ит смысл любой аргументации. Если научная теория может быть принята в идеальном неограниченном коммуникативном сообществе, если теория может выдержать самую жёсткую критику этого сообщества, то она ис­тинна. Для разъяснения и уточнения своих взглядов К.-О. Апель развивает специальные логические идеи. Следует отметить, что на сегодняшний день теория К.-О. Апеля является одной из самых серьёзных. Тем не менее не все приветствуют выход в идеальное измерение как решение проблемы.

4. Концепции, критикующие понятие окончательного критерия исти­ны. Заслуживает внимание и ещё один подход, который пытается снять на­пряжение вопроса о критериях истины отрицанием самой возможности найти такой критерий. Еще И. Кант утверждал, что понятие всеобщего кри­терия истины является бессодержательным. Ведь такой критерий должен быть адекватен в отношении любого предмета познания; но это значит, что он должен быть безразличен к конкретным особенностям той или иной по­знавательной ситуации, т.е. он совершенно формален и недостаточен¹.

К. Поппер обращает внимание на то, что уточнённая А. Тарским класси­ческая теория истины показывает лишь логически корректное определение понятия «истина», но не может дать никаких её критериев. Действительно, ряд логических результатов показывает, что при уточнении логическими средствами какой-либо концептуальной системы, при строгой фиксации ее языка, исходных постулатов, допустимых правил рассуждений остаётся неформализованным сам критерий истины. Так, знаменитая теорема Геде-ля демонстрирует, что у нас имеются и такие истинные предложения, кото­рые тем не менее не являются доказанными средствами данной концепту­альной системы. На основании этого К. Поппер делает вывод о том, что точно фиксируемого и универсального критерия истины вообще не суще­ствует, поэтому нам нет смысла заниматься его поисками. В реальной же научной практике проблема истины решается не на основе этого гипоте­тического критерия, а всякий раз конкретно и предметно. Добавим также, что отсутствие решающего критерия не означает того, что вообще не существует объективной истины. По словам К. Поппера, непротиворечиво полагать, что объективная истина действительно существует даже в отсут­ствие её критериев: «Мы ищем истину, но не знаем, когда нам удаётся най­ти её... у нас нет критерия истины, но мы тем не менее руководствуемся идеей истины как регулятивным принципом...»²

К этому же типу относятся взгляды У. Куайна. Он критикует представ­ление Ч. Пирса об истине как о пределе, к которому приближается науч-

¹ Кант И. Критика чистого разума: Соч. в 6 т. Т. 3. С. 159-160. М, 1964. ² Поппер К. Логика и рост научного знания. С. 341-342.

ное познание в идеальном бесконечном опыте. Так, по У. Куайну, само понятие предела, связанное с отношением «ближе, чем», является не бо­лее чем метафорой и не имеет точного смысла; это отношение применимо к числам, но не к научным теориям. Далее, неверно допущение, что мы проверяем изолированные суждения на предмет истинности каким-то универсальным критерием. У нас нет средства проверять истинность оди­ночных суждений: всякое проверяемое суждение связано со всей тео­рией. Именно в контексте теории и только в нем мы и можем осмысленно решать, что истинно, а что нет¹. Таким образом, У. Куайн провозглашает превосходство научной теории над внешними критериями истины.

Итак, концепции, отрицающие существование решающего критерия истины, защищают ту точку зрения, что не существует каких-либо об­щих, универсально работающих критериев истины; есть лишь конкрет­ные критерии и ситуации их применения, относящиеся к тем или иным конкретным научным вопросам.

Резюме. Проблема истины и ее критериев — одна из наиболее драма­тических и в философии, и в науке. Существует несколько концепций определения и критериев истины. В настоящий момент среди предложен­ных решений не существует наиболее признанного. В научной практике используются сразу несколько групп критериев истины. Заключение об истинности той или иной теории делается комплексно, совокупным при­менением различных критериев, на основе анализа конкретных обстоя­тельств того или иного вопроса.

При этом каких-то универсальных, не зависящих от содержательно­го контекста, решающих критериев истины, по всей видимости, не су­ществует.

0.7. Проблема научного метода

Хотя, как мы видели, проблема истины не имеет однозначного реше­ния, было бы неразумно только на этом основании подвергать сомнению обоснованность научных знаний, которыми мы обладаем. Если даже из соображений философской осторожности мы не станем называть научное знание истинным, то, во всяком случае, его можно назвать весьма надёж­ным, безусловно приемлемым, убедительно доказавшим свою практиче­скую эффективность. Можно предположить, что сама внутренняя струк­тура научной деятельности посредством выработанных в ней процедур и подходов ведёт нас в конечном итоге к такому знанию, которое имеет все необходимые для нас характеристики, как его при этом не называй — истинным, приемлемым, максимально вероятным и т.п.

¹ Quine W. van О. Word and Object. New York. London. 1960 P. 21-25.

. Научное знание, как мы говорили в § 0.5, методологически закреплено. Поэтому смыслом и стержнем научной деятельности является научный ме­тод, в котором уже присутствуют механизмы самокорреции научного поиска. Сказанное означает, что вполне можно попытаться охарактери­зовать научную деятельность более коротким путём — через её непосред­ственный метод. Действительно, выше (в § 0.5) мы давали описание дея­тельности через её характер, предмет и т.п. Подобным образом можно получить общее представление о научной деятельности, понять ее сущест­венные моменты. Но нельзя ли охарактеризовать её прямо, т.е. не через описания, а через предписания, т.е. задать её параметры однозначно, пред­ложив в некотором смысле непосредственные инструкции к выполнению?

Кроме того, точная характеристика научной деятельности через ее ме­тод, возможно, могла бы снять остроту проблемы истины. Ведь понятия истины и научного метода взаимосвязаны. Лам нужен не столько универ­сальный критерий истины, сколько правильный исследовательский ме­тод,.т.к. в нем уже заложены истинностные критерии. Итак, возникает предположение о возможности определить истину через научный ме­тод; тогда истина станет коррелятом научного метода, его продуктом. Такое предложение в своё время выдвинул Ч. Пирс.

Но что представляет собой научный метод? В чем его сущность? Так, мы. привычно употребляем выражения «научное исследование», «науч­ные методы», но что в действительности означает «исследовать научны­ми методами»?

Прежде всего, необходимо разобраться с основополагающими методо­логическими понятиями.