За падные ворота

Ванечкин плач.

Иван, когда был маленький, часто плакал по ночам. Тихо, так, чтоб взрослые не слышали, уткнувшись в подушку нежным личиком, он, подрагивая субтильными плечиками, выпускал из себя слезы.

Слезы изливались прямо в подушку и пропитывали ее солью Ивановых страстей. При этом сам И и подушка как бы сливались в одно набухшее, разбухшее и сырое целое. И в этот миг И начинал испытывать чувство невыразимого метафизического единства, доходящего до исступленного наслаждения, которое, достигнув своего накала, вдруг, обрывалось и невесомо перетекало в усладу разливающегося блаженства. И тогда носовое хлюпанье прекращалось, мальчик откидывался навзничь и, преисполнившись молчаливой беспредельной радости, погружался в томное забытье.

На утро Ивана, безмятежно посапывающего, будили родители – поочередно, когда мама, когда папа. Отрок широко открывал глаза, и какое-то время часто моргал, рассеянно глядя перед собой, словно пытаясь сообразить, что произошло, кто он и где он.

Будто бы предупреждая, а вместе с тем и прерывая, его немое недоумение, когда мама, когда папа, кратко и нежно поясняли:

- В школу, Ванечка, пора собираться. Доброе утро, Ванечка.

- А-а. – Понимающе протягивал Ванечка, радостно вскидывал свои тонкие бровки и пружинисто выпрыгивал из кровати, напрочь забывая о ночных переживаниях, кроме него никому не ведомых.