Действие второе. Сад в поместье м-ра Уординга

Сад в поместье м-ра Уординга. Серая каменная лестница ведет к дому.По-старомодному распланированный сад, полный роз. Время - июль. В тенибольшого тиса соломенные стулья, стол, заваленный книгами. Мисс Призмсидит за столом. Сесили в глубине поливает цветы. Мисс Призм. Сесили, Сесили! Такое утилитарное занятие, как поливкацветов, это скорее обязанность Мольтона, чем ваша. Особенно сейчас, когдавас ожидают интеллектуальные наслаждения. Ваша немецкая грамматика у васна столе. Раскройте страницу пятнадцатую. Мы повторим вчерашний урок. Сесили (подходя очень медленно). Но я ненавижу немецкий. Противныйязык. После немецкого урока у меня всегда ужасный вид. Мисс Призм. Дитя мое, вы знаете, как озабочен ваш опекун тем, чтобы выпродолжали свое образование. Уезжая вчера в город, он особенно обращал моевнимание на немецкий язык. И каждый раз, уезжая в город, он напоминает онемецком языке. Сесили. Дорогой дядя Джек такой серьезный! Иногда я боюсь, что он несовсем здоров. Мисс Призм (выпрямляясь). Ваш опекун совершенно здоров, и строгость егоповедения особенно похвальна в таком сравнительно молодом человеке. Я незнаю никого, кто превосходил бы его в сознании долга и ответственности. Сесили. Может быть, поэтому он и скучает, когда мы остаемся тут втроем. Мисс Призм. Сесили! Вы меня удивляете. У мистера Уординга много забот.Праздная и легкомысленная болтовня ему не к лицу. Вы же знаете, какиеогорчения доставляет ему его несчастный младший брат. Сесили. Я хотела бы, чтобы дядя позволил этому несчастному младшемубрату хоть иногда гостить у нас. Мы бы могли оказать на него хорошеевлияние, мисс Призм. Я уверена, что вы, во всяком случае, могли бы. Вызнаете немецкий и геологию, а такие познания могут перевоспитать человека.(Что-то записывает в своем дневнике.) Мисс Призм (покачивая головой). Не думаю, чтобы даже я могла оказатьвлияние на человека, который, по словам собственного брата, обладает такимслабым и неустойчивым характером. Да я и не уверена, что взялась бы за егоисправление. Я вовсе не одобряю современной мании мгновенно превращатьдурного человека в хорошего. Что он посеял, пускай и пожнет. Закройте вашдневник, Сесили. Вообще вам совсем не следует вести дневник. Сесили. Я веду дневник для того, чтобы поверять ему самые удивительныетайны моей жизни. Без записей я, вероятно, позабыла бы их. Мисс Призм. Память, моя милая, - вот дневник, которого у нас никто неотнимет. Сесили. Да, но обычно запоминаются события, которых на самом деле небыло и не могло быть. Я думаю, именно памяти мы обязаны трехтомнымироманами, которые нам присылают из библиотеки. Мисс Призм. Не хулите трехтомные романы, Сесили. Я сама когда-тосочинила такой роман. Сесили. Нет, в самом деле, мисс Призм? Какая вы умная! И, надеюсь,конец был несчастливый? Я не люблю романов со счастливым концом. Они меняположительно угнетают. Мисс Призм. Для хороших там все кончалось хорошо, а для плохих - плохо.Это называется беллетристикой. Сесили. Может быть, и так. Но это несправедливо. А ваш роман былнапечатан? Мисс Призм. Увы! Нет. Рукопись, к несчастью, была мною утрачена. Сесили делает удивленный жест. Мисс Призм. Я хочу сказать - забыта, потеряна. Но примемся за работу,дитя мое, время уходит у нас на пустые разговоры. Сесили (с улыбкой). А вот и доктор Чезюбл идет к нам. Мисс Призм (встав и идя навстречу). Доктор Чезюбл! Как приятно васвидеть! Входит каноник Чезюбл. Чезюбл. Ну, как мы сегодня поживаем? Надеюсь, вы в добром здравии, миссПризм? Сесили. Мисс Призм только что жаловалась на головную боль. Мне кажется,ей помогла бы небольшая прогулка с вами, доктор. Мисс Призм. Сесили! Но я вовсе не жаловалась на головную боль. Сесили. Да, мисс Призм, но я чувствую, что голова у вас болит. Когдавошел доктор Чезюбл, я думала как раз об этом, а не об уроке немецкогоязыка. Чезюбл. Надеюсь, Сесили, что вы внимательно относитесь к вашим урокам? Сесили. Боюсь, что не очень. Чезюбл. Не понимаю. Если бы мне посчастливилось быть учеником миссПризм, я бы не отрывался от ее уст. Мисс Призм негодует. Чезюбл. Я говорю метафорически - моя метафора заимствована у пчел. Да!Мистер Уординг, я полагаю, еще не вернулся из города? Мисс Призм. Мы ждем его не раньше понедельника. Чезюбл. Да, верно, ведь он предпочитает проводить воскресные дни вЛондоне. Не в пример его несчастному младшему брату, он не из тех, длякого единственная цель - развлечения. Но я не стану больше мешать Эгерии иее ученице. Мисс Призм. Эгерия? Меня зовут Петиция, доктор. Чезюбл (отвешивая поклон). Классическая аллюзия, не более того;заимствована из языческих авторов. Я, без сомнения, увижу вас вечером вцеркви? Мисс Призм. Я все-таки, пожалуй, немножко пройдусь с вами, доктор.Голова у меня действительно побаливает, и прогулка мне поможет. Чезюбл. С удовольствием, мисс Призм, с величайшим удовольствием. Мыпройдем до школы и обратно. Мисс Призм. Восхитительно! Сесили, в мое отсутствие вы приготовитеполитическую экономию. Главу о падении рупии можете опустить. Это чересчурзлободневно. Даже финансовые проблемы имеют драматический резонанс.(Уходит по дорожке, сопровождаемая доктором Чезюблом.) Сесили (хватает одну книгу за другой и швыряет их обратно на стол).Ненавижу политическую экономию! Ненавижу географию. Ненавижу, ненавижунемецкий. Входит Мерримен с визитной карточкой на подносе. Мерримен. Сейчас со станции прибыл мистер Эрнест Уординг. С ним егочемоданы. Сесили (берет карточку и читает). "Мистер Эрнест Уординг, Б-4, Олбени,зап.". Несчастный брат дяди Джека! Вы ему сказали, что мистер Уординг вЛондоне? Мерримен. Да, мисс. Он, по-видимому, очень огорчился. Я заметил, что выс мисс Призм сейчас в саду. Он сказал, что хотел бы побеседовать с вами. Сесили. Просите мистера Эрнеста Уординга сюда. Я думаю, надо сказатьэкономке, чтобы она приготовила для него комнату. Мерримен. Слушаю, мисс. (Уходит.) Сесили. Никогда в жизни я не встречала по-настоящему беспутногочеловека! Мне страшно. А вдруг он такой же, как все? Входит Алджернон, очень веселый и добродушный. Сесили. Да, такой же! Алджернон (приподнимая шляпу). Так это вы моя маленькая кузина Сесили? Сесили. Тут какая-то ошибка. Я совсем не маленькая. Напротив, для своихлет я даже слишком высока. Алджернон несколько смущен. Сесили. Но я действительно ваша кузина Сесили. А вы, судя по визитнойкарточке, брат дяди Джека, кузен Эрнест, мой беспутный кузен Эрнест. Алджернон. Но я вовсе не беспутный, кузина. Пожалуйста, не думайте, чтоя беспутный. Сесили. Если это не так, то вы самым непозволительным образом вводилинас в заблуждение. Надеюсь, вы не ведете двойной жизни, прикидываясьбеспутным, когда на самом деле вы добродетельны. Это было бы лицемерием. Алджернон (глядя на нее с изумлением). Гм! Конечно, я бывал весьмалегкомысленным. Сесили. Очень рада, что вы это признаете. Алджернон. Если вы уж заговорили об этом, должен признаться, что шалиля достаточно. Сесили. Не думаю, что вам следует этим хвастаться, хотя, вероятно, этовам доставляло удовольствие. Алджернон. Для меня гораздо большее удовольствие быть здесь, с вами. Сесили. Я вообще не понимаю, как вы здесь очутились. Дядя Джек вернетсятолько в понедельник. Алджернон. Очень жаль. Я должен уехать в понедельник первым же поездом.У меня деловое свидание, и мне очень хотелось бы... избежать его. Сесили. А вы не могли бы избежать его где-нибудь в Лондоне? Алджернон. Нет, свидание назначено в Лондоне. Сесили. Конечно, я понимаю, как важно не выполнить деловое обещание,если хочешь сохранить чувство красоты и полноты жизни, но все-таки вамлучше дождаться приезда дяди Джека. Я знаю, он хотел поговорить с вамиотносительно вашей эмиграции. Алджернон. Относительно чего? Сесили. Вашей эмиграции. Он поехал покупать вам дорожный костюм. Алджернон. Никогда не поручил бы Джеку покупать мне костюм. Он неспособен выбрать даже галстук. Сесили. Но вам едва ли понадобятся галстуки. Ведь дядя Джек отправляетвас в Австралию. Алджернон. В Австралию! Лучше на тот свет! Сесили. Да, в среду за обедом он сказал, что вам предстоит выбиратьмежду этим светом, тем светом и Австралией. Алджернон. Вот как! Но сведения, которыми я располагаю об Австралии итом свете, не очень заманчивы. Для меня и этот свет хорош, кузина. Сесили. Да, но достаточно ли вы хороши для него? Алджернон. Боюсь, что нет. Поэтому я и хочу, чтобы вы взялись за моеисправление. Это могло бы стать вашим призванием, - конечно, если б выэтого захотели, кузина. Сесили. Боюсь, что сегодня у меня на это нет времени. Алджернон. Ну тогда хотите, чтобы я сам исправился сегодня же? Сесили. Едва ли это вам по силам. Но почему не попробовать? Алджернон. Непременно попробую. Я уже чувствую, что становлюсь лучше. Сесили. Но вид у вас стал хуже. Алджернон. Это потому, что я голоден. Сесили. Ах, как это мне не пришло в голову! Конечно, тот, ктособирается возродиться к новой жизни, нуждается в регулярном и здоровомпитании. Пройдемте в дом. Алджернон. Благодарю вас. Но можно мне цветок в петлицу? Без цветка впетлице мне и обед не в обед. Сесили. Марешаль Ниель? (Берется за ножницы.) Алджернон. Нет, лучше пунцовую. Сесили. Почему? (Срезает пунцовую розу.) Алджернон. Потому что вы похожи на пунцовую розу, Сесили. Сесили. Я думаю, вам не следует так говорить со мной. Мисс Призмникогда со мной так не говорит. Алджернон. Значит, мисс Призм просто близорукая старушка. Сесили вдевает розу ему в петлицу. Алджернон. Вы на редкость хорошенькая девушка, Сесили. Сесили. Мисс Призм говорит, что красота - это только ловушка. Алджернон. Это ловушка, в которую с радостью попался бы всякийздравомыслящий человек. Сесили. Ну, я вовсе не хотела бы поймать здравомыслящего человека. Очем с ним разговаривать? Они уходят в дом. Возвращаются мисс Призм и доктор Чезюбл. Мисс Призм. Вы слишком одиноки, дорогой доктор. Вам следовало быжениться. Мизантроп - это я еще понимаю, но женотропа понять не могу. Чезюбл (филологическое чувство которого потрясено). Поверьте, я незаслуживаю такого неологизма. Как теория, так и практика церкви первыхвеков христианства высказывались против брака. Мисс Призм (нравоучительно). Поэтому церковь первых веков христианстваи не дожила до нашего времени. И вы, должно быть, не отдаете себе отчета,дорогой доктор, что, упорно отказываясь от женитьбы, человек являетсявсеобщим соблазном. Мужчинам следует быть осмотрительнее, слабых духомбезбрачие способно сбить с пути истинного. Чезюбл. Но разве женатый мужчина менее привлекателен? Мисс Призм. Женатый мужчина привлекателен только для своей жены. Чезюбл. Увы, даже для нее, как говорят, не всегда. Мисс Призм. Это зависит от интеллектуального уровня женщины. Зрелыйвозраст в этом смысле всего надежней. Спелости можно довериться. А молодыеженщины - это еще зеленый плод. Доктор Чезюбл делает удивленный жест. Мисс Призм. Я говорю агрикультурно. Моя метафора заимствована изсадоводства. Но где же Сесили? Чезюбл. Может быть, она тоже пошла пройтись до школы и обратно? Из глубины сада медленно приближается Джек. Он облачен в глубокийтраур, с крепом на шляпе и в черных перчатках. Мисс Призм. Мистер Уординг! Чезюбл. Мистер Уординг! Мисс Призм. Какой сюрприз! А мы вас не ждали раньше понедельника. Джек (с трагической миной жмет руку мисс Призм). Да, я вернулся раньше,чем предполагал. Доктор Чезюбл, здравствуйте. Чезюбл. Дорогой мистер Уординг! Надеюсь, это скорбное одеяние неозначает какой-нибудь ужасной утраты? Джек. Мой брат. Мисс Призм. Новые долги и безрассудства? Чезюбл. В тенетах зла и наслаждения? Джек (качая головой). Умер. Чезюбл. Ваш брат Эрнест умер? Джек. Да, умер. Совсем умер. Мисс Призм. Какой урок для него! Надеюсь, это ему пойдет на пользу. Чезюбл. Мистер Уординг, приношу вам мои искренние соболезнования. Длявас остается по крайней мере утешением, что вы были самым великодушным ищедрым из братьев. Джек. Брат Эрнест! У него было много недостатков, но это тяжкий удар. Чезюбл. Весьма тяжкий. Вы были с ним до конца? Джек. Нет. Он умер за границей! В Париже. Вчера вечером пришлателеграмма от управляющего Гранд-отеля. Чезюбл. И в ней упоминается причина смерти? Джек. По-видимому, острая простуда. Мисс Призм. Что посеешь, то и пожнешь. Чезюбл (воздевая руки горе). Милосердие, дорогая мисс Призм,милосердие! Никто из нас не совершенен. Я сам в высшей степени подверженпростуде. А погребение предполагается здесь, у нас? Джек. Нет. Он, кажется, завещал, чтобы его похоронили в Париже. Чезюбл. В Париже! (Покачивает головой.) Да! Значит, он до самого концане проявил достаточной серьезности. Вам, конечно, желательно, чтобы яупомянул об этой семейной драме в моей воскресной проповеди? Джек горячо пожимает ему руку. Чезюбл. Моя проповедь о манне небесной в пустыне пригодна для любогособытия, радостного или, как в данном случае, печального. Все вздыхают. Чезюбл. Я произносил ее на празднике урожая, при крещении, конфирмации,в дни скорби и в дни ликования. В последний раз я произнес ее в соборе намолебствии в пользу Общества предотвращения недовольства среди высшихклассов. Присутствовавший при этом епископ был поражен злободневностьюнекоторых моих аналогий. Джек. А кстати! Вы, кажется, упомянули крещение, доктор Чезюбл. Вы,конечно, умеете крестить? Доктор Чезюбл в недоумении. Джек. Я хочу сказать, вам часто приходится крестить? Мисс Призм. К сожалению, в нашем приходе это одна из главныхобязанностей пастора. Я часто говорила по этому поводу с беднейшими изприхожан. Но они, как видно, понятия не имеют об экономии. Чезюбл. Смею спросить, мистер Уординг, разве вы заинтересованы в судьбекакого-нибудь ребенка? Ведь сколько мне известно, брат ваш был холост? Джек. Да. Мисс Призм (с горечью). Таковы обычно все живущие исключительно радисобственного удовольствия. Джек. Дело касается не ребенка, дорогой доктор. Хотя я и очень люблюдетей. Нет! В данном случае я сам хотел бы подвергнуться обряду крещения,и не позднее чем сегодня, - конечно, если вы свободны. Чезюбл. Но, мистер Уординг, ведь вас уже крестили. Джек. Не помню. Чезюбл. Значит, у вас на этот счет имеются сомнения? Джек. Если нет, так будут. Но, конечно, я не хотел бы затруднять вас.Может быть, мне уже поздно креститься? Чезюбл. Нисколько. Окропление и даже погружение взрослых предусмотреноканоническими правилами. Джек. Погружение? Чезюбл. Не беспокойтесь. Окропления будет вполне достаточно. Оно дажепредпочтительно. Погода у нас такая ненадежная. И в котором часу выпредполагаете совершить обряд? Джек. Да я мог бы заглянуть часов около пяти, если вам удобно. Чезюбл. Вполне! Вполне! Как раз около этого часа я собираюсь совершитьеще два крещения. Это двойня, недавно рожденная у одного из вашихарендаторов. У Дженкинса, того, знаете, возчика и весьма работящегочеловека. Джек. Мне совсем не улыбается креститься заодно с другими младенцами.Это было бы ребячеством. Не лучше ли тогда в половине шестого? Чезюбл. Чудесно! Чудесно! (Вынимая часы.) А теперь, мистер Уординг,позвольте мне покинуть сию обитель скорби. И я от всей души посоветовал бывам не сгибаться под бременем горя. То, что представляется нам тяжкимииспытаниями, иногда на самом деле - скрытое благо. Мисс Призм. Мне оно кажется очень даже явным благом. Из дома выходит Сесили. Сесили. Дядя Джек! Как хорошо, что вы вернулись. Но что за ужасныйкостюм? Скорее идите переоденьтесь! Мисс Призм. Сесили! Чезюбл. Дитя мое! Дитя мое! Сесили подходит к Джеку, он с грустью целует ее в лоб. Сесили. В чем дело, дядя? Улыбнитесь. У вас такой вид, словно зубыболят, а у меня для вас есть сюрприз. Кто бы вы думали сейчас у нас встоловой? Ваш брат! Джек. Кто? Сесили. Ваш брат, Эрнест. Он приехал за полчаса до вас. Джек. Что за чушь! У меня нет никакого брата. Сесили. О, не надо так говорить! Как бы дурно он ни вел себя в прошлом,он все-таки ваш брат. Зачем вы так суровы? Не надо отрекаться от него. Ясейчас позову его сюда. И вы пожмете ему руку, не правда ли, дядя Джек?(Бежит в дом.) Чезюбл. Какое радостное известие! Мисс Призм. Теперь, когда мы уже примирились с утратой, его возвращениевызывает особую тревогу. Джек. Мой брат в столовой? Ничего не понимаю. Какая-то нелепость. Входит Алджернон за руку с Сесили. Они медленно идут к Джеку. Джек. Силы небесные! (Делает знак Алджернону, чтобы тот ушел.) Алджернон. Дорогой брат, я приехал из Лондона, чтобы сказать тебе, чтоя очень сожалею о всех причиненных тебе огорчениях и что я намерен вбудущем жить совсем по-иному. Джек бросает на него грозный взгляд и не берет протянутой руки. Сесили. Дядя Джек, неужели вы оттолкнете руку вашего брата? Джек. Ничто не заставит меня пожать ему руку. Его приезд сюда - простобезобразие. Он знает сам почему. Сесили. Дядя Джек, будьте снисходительны. В каждом есть крупица добра.Эрнест сейчас рассказывал мне о своем бедном больном друге Бенбери,которого он часто навещает. И, конечно, есть доброе чувство в том, ктоотказывается от всех удовольствий Лондона для того, чтобы сидеть у одрабольного. Джек. Как! Он тебе рассказывал о Бенбери? Сесили. Да, он рассказал мне о бедном Бенбери и его ужасной болезни. Джек. Бенбери! Я не желаю, чтобы он говорил с тобой о Бенбери и вообщео чем бы то ни было. Это слишком! Алджернон. Признаюсь, виноват Но я не могу не сознаться, что холодностьбрата Джона для меня особенно тяжела. Я надеялся на более сердечный прием,особенно в мой первый приезд сюда. Сесили Дядя Джек, если вы не протянете руку Эрнесту, я вам этогоникогда не прощу! Джек. Никогда не простишь? Сесили. Никогда, никогда, никогда! Джек. Ну хорошо, в последний раз. (Пожимает руку Алджернону и угрожающеглядит на него.) Чезюбл. Как утешительно видеть такое искреннее примирение Теперь, ядумаю, нам следует оставить братьев наедине. Мисс Призм. Сесили, идемте со мной. Сесили. Сейчас, мисс Призм. Я рада, что помогла их примирению. Чезюбл. Сегодня вы совершили благородный поступок, дитя мое. Мисс Призм. Не будем поспешны в наших суждениях. Сесили. Я очень счастлива! Все, кроме Джека и Алджернона, уходят. Джек. Алджи, перестань озорничать. Ты должен убраться отсюда сейчас же.Здесь я не разрешаю бенберировать! Входит Мерримен. Мерримен. Я поместил вещи мистера Эрнеста в комнату рядом с вашей, сэр.Полагаю, так и следует, сэр? Джек. Что? Мерримен. Чемоданы мистера Эрнеста, сэр. Я внес их в комнату рядом свашей спальней и распаковал. Джек. Его чемоданы? Мерримен. Да, сэр. Три чемодана, несессер, две шляпных картонки ибольшая корзина с провизией. Алджернон. Боюсь, на этот раз я не смогу пробыть больше недели. Джек. Мерримен, велите сейчас же подать кабриолет. Мистера Эрнестасрочно вызывают в город. Мерримен. Слушаю, сэр. (Уходит в дом.) Алджернон. Какой ты выдумщик, Джек. Никто меня не вызывает в город. Джек. Нет, вызывает. Алджернон. Понятия не имею, кто именно. Джек. Твой долг джентльмена. Алджернон. Мой долг джентльмена никогда не мешает моим удовольствиям. Джек. Готов тебе поверить. Алджернон. А Сесили - прелестна. Джек. Не смей в таком тоне говорить о мисс Кардью. Мне это не нравится. Алджернон. А мне, например, не нравится твой костюм. Ты просто смешон.Почему ты не пойдешь и не переоденешься? Чистое ребячество носить траур почеловеку, который собирается целую неделю провести у тебя в качествегостя. Это просто нелепо! Джек. Ты ни в коем случае не пробудешь у меня целую неделю ни вкачестве гостя, ни в ином качестве. Ты должен уехать поездом четыре пять. Алджернон. Я ни в коем случае не оставлю тебя, пока ты в трауре. Этобыло бы не по-дружески. Если бы я был в трауре, ты, полагаю, не покинул быменя? Я бы счел тебя черствым человеком, если бы ты поступил иначе. Джек. А если я переоденусь, тогда ты уедешь? Алджернон. Да, если только ты не будешь очень копаться. Ты всегдастрашно копаешься перед зеркалом, и всегда без особого толку. Джек. Уж во всяком случае это лучше, чем быть всегда расфуфыреннымвроде тебя. Алджернон. Если я слишком хорошо одет, я искупаю это тем, что я слишкомхорошо воспитан. Джек. Твое тщеславие смехотворно, твое поведение оскорбительно, а твоеприсутствие в моем саду нелепо. Однако ты еще поспеешь на поезд четырепять и, надеюсь, совершишь приятную поездку в город. На этот раз твоебенберирование не увенчалось успехом. (Идет в дом.) Алджернон. А по-моему, увенчалось, да еще каким. Я влюблен в Сесили, аэто самое главное. В глубине сада появляется Сесили, она берет лейку и начинает поливатьцветы. Алджернон. Но я должен повидать ее до отъезда и условиться о следующейвстрече. А, вот она! Сесили. Я пришла полить розы. Я думала, вы с дядей Джеком. Алджернон. Он пошел распорядиться, чтобы мне подали кабриолет. Сесили. Вы поедете с ним кататься? Алджернон. Нет, он хочет отослать меня. Сесили. Так, значит, нам предстоит разлука? Алджернон. Боюсь, что да. И мне это очень грустно. Сесили. Всегда грустно расставаться с теми, с кем только чтопознакомился. С отсутствием старых друзей можно легко примириться. Но даженедолгая разлука с теми, кого только что узнал, почти невыносима. Алджернон. Спасибо за эти слова. Входит Мерримен. Мерримен. Экипаж подан, сэр. Алджернон умоляюще глядит на Сесили. Сесили. Пусть подождет, Мерримен, ну, минут... минут пять. Мерримен. Слушаю, мисс. (Уходит.) Алджернон. Надеюсь, Сесили, я не оскорблю вас, если скажу честно ипрямо, что в моих глазах вы зримое воплощение предельного совершенства. Сесили. Ваша искренность делает вам честь, Эрнест. Если вы позволите, язапишу ваши слова в свой дневник. (Идет к столу и начинает записывать.) Алджернон. Так вы действительно ведете дневник? Чего бы я не дал за то,чтобы заглянуть в него. Можно? Сесили. О нет! (Прикрывает его рукой.) Видите ли, это всего толькозапись мыслей и переживаний очень молодой девушки, и, следовательно, этопредназначено для печати. Вот когда мой дневник появится отдельнымизданием, тогда непременно купите его. Но прошу вас, Эрнест, продолжайте.Я очень люблю писать под диктовку. Я дописала до "предельногосовершенства". Продолжайте. Я готова. Алджернон (несколько озадаченно). Хм! Хм! Сесили. Не кашляйте, Эрнест. Когда диктуешь, надо говорить медленно ине кашлять. А к тому же я не знаю, как записать кашель. (Записывает помере того как Алджернон говорит.) Алджернон (говорит очень быстро). Сесили, как только я увидел вашупоразительную и несравненную красоту, я осмелился полюбить вас безумно,страстно, преданно, безнадежно. Сесили. По-моему, вам не следует говорить мне, что вы любите менябезумно, страстно, преданно, безнадежно. А кроме того, безнадежно сюдавовсе не подходит. Алджернон. Сесили! Входит Мерримен. Мерримен. Экипаж ожидает вас, сэр. Алджернон. Скажите, чтобы его подали через неделю в это же время. Мерримен (смотрит на Сесили, которая не опровергает слов Алджернона).Слушаю, сэр. Мерримен уходит. Сесили. Дядя Джек будет сердиться, когда узнает, что вы уедете толькочерез неделю в это же время. Алджернон. Мне нет дела до Джека. Мне нет дела ни до кого, кроме вас. Ялюблю вас, Сесили. Согласны вы быть моей женой? Сесили. Какой вы глупый! Конечно. Мы ведь обручены уже около трехмесяцев. Алджернон. Около трех месяцев?! Сесили. Да, в четверг будет ровно три месяца. Алджернон. Но каким образом это произошло? Сесили. С тех пор как дядя Джек признался нам, что у него есть младшийбрат, беспутный и порочный, вы стали, конечно, предметом наших разговоровс мисс Призм. И, конечно, тот, о ком так много говорят, становитсяособенно привлекательным. Должно же в нем быть что-то выдающееся. Можетбыть, это очень глупо с моей стороны, но я полюбила вас, Эрнест. Алджернон. Милая! Но все-таки когда состоялось обручение? Сесили. Четырнадцатого февраля. Не в силах больше вынести того, что выдаже не знаете о моем существовании, я решила так или иначе уладить этотвопрос и после долгих колебаний обручилась с вами под этим старым милымдеревом. На другой день я купила вот это колечко, ваш подарок, и этотбраслет с узлом верности и дала обещание не снимать их. Алджернон. Так, значит, это мои подарки? А ведь недурны, правда? Сесили. У вас очень хороший вкус, Эрнест. За это я вам всегда прощалаваш беспутный образ жизни. А вот шкатулка, в которой я храню ваши милыеписьма. (Нагибается за шкатулкой, открывает ее и достает пачку писем,перевязанных голубой ленточкой.) Алджернон. Мои письма? Но, моя дорогая Сесили, я никогда не писал вамписем. Сесили. Не надо напоминать мне об этом. Я слишком хорошо помню, что мнепришлось писать ваши письма за вас. Я писала их три раза в неделю, аиногда и чаще. Алджернон. Позвольте мне прочитать их, Сесили. Сесили. Ни в коем случае. Вы слишком возгордились бы. (Убираетшкатулку.) Три письма, которые вы написали мне после нашего разрыва, такхороши и в них так много орфографических ошибок, что я до сих пор не могуудержаться от слез, когда перечитываю их. Алджернон. Но разве наша помолвка расстроилась? Сесили. Ну, конечно. Двадцать второго марта. Вот, можете посмотретьдневник. (Показывает дневник.) "Сегодня я расторгла нашу помолвку сЭрнестом. Чувствую, что так будет лучше. Погода по-прежнему чудесная". Алджернон. Но почему, почему вы решились на это? Что я сделал? Я ничеготакого не сделал, Сесили! Меня в самом деле очень огорчает то, что вырасторгли нашу помолвку. Да еще в такую чудесную погоду. Сесили. Какая же это по-настоящему прочная помолвка, если ее нерасторгнуть хоть раз. Но я простила вас уже на той же неделе. Алджернон. (подходя к ней и становясь на колени) Вы ангел, Сесили! Сесили. Мой милый сумасброд! Он целует ее, она ерошит его волосы Сесили. Надеюсь, волосы у вас вьются сами? Алджернон. Да, дорогая, с небольшой помощью парикмахера. Сесили. Я так рада. Алджернон. Больше вы никогда не расторгнете нашей помолвки, Сесили? Сесили. Мне кажется, что теперь, когда я вас узнала, я этого не смоглабы. А к тому же ваше имя... Алджернон (нервно). Да, конечно. Сесили. Не смейтесь надо мной, милый, но моей девической мечтой всегдабыло выйти за человека, которого зовут Эрнест. Алджернон встает. Сесили тоже. Сесили. В этом имени есть нечто внушающее абсолютное доверие. Я такжалею бедных женщин, мужья которых носят другие имена. Алджернон. Но, дорогое дитя мое, неужели вы хотите сказать, что неполюбили бы меня, если бы меня звали по-другому? Сесили. Как, например? Алджернон. Ну, все равно, хотя бы - Алджернон. Сесили. Но мне вовсе не нравится имя Алджернон. Алджернон. Послушайте, дорогая, милая, любимая девочка. Я не вижупричин, почему бы вам возражать против имени Алджернон. Это вовсе неплохое имя. Более того, это довольно аристократическое имя. Половинаответчиков по делам о банкротстве носит это имя. Нет, шутки в сторону,Сесили... (Подходя ближе.) Если бы меня звали Алджи, неужели вы не моглибы полюбить меня? Сесили (вставая). Я могла бы уважать вас, Эрнест. Я могла бывосхищаться вами, но, боюсь, что не смогла бы все свои чувствабезраздельно отдать только вам. Алджернон. Гм! Сесили! (Хватаясь за шляпу.) Ваш пастор, вероятно,вполне сведущ по части церковных обрядов и церемоний? Сесили. О, конечно, доктор Чезюбл весьма сведущий человек. Он ненаписал ни одной книги, так что вы можете себе представить, сколько у негосведений в голове. Алджернон. Я должен сейчас же повидаться с ним... и поговорить онеотложном крещении... я хочу сказать - о неотложном деле. Сесили. О! Алджернон. Я вернусь не позже чем через полчаса. Сесили. Принимая во внимание, что мы с вами обручены с четырнадцатогофевраля и что встретились мы только сегодня, я думаю, что вам не следовалобы покидать меня на такой продолжительный срок. Нельзя ли через двадцатьминут? Алджернон. Я мигом вернусь! (Целует ее и убегает через сад.) Сесили. Какой он порывистый! И какие у него волосы! Нужно записать, чтоон сделал мне предложение. Входит Мерримен. Мерримен. Некая мисс Ферфакс хочет видеть мистера Уординга. Говорит,что он нужен ей по очень важному делу. Сесили. А разве мистер Уординг не у себя в кабинете? Мерримен. Мистер Уординг недавно прошел по направлению к дому доктораЧезюбл а. Сесили. Попросите эту леди сюда. Мистер Уординг, вероятно, скоровернется. И принесите, пожалуйста, чаю. Мерримен. Слушаю, мисс. (Выходит.) Сесили. Мисс Ферфакс? Вероятно, одна из тех пожилых дам, которые вместес дядей Джеком занимаются благотворительными делами в Лондоне. Не люблюдам-филантропок. Они слишком много на себя берут. Входит Мерримен. Мерримен. Мисс Ферфакс. Входит Гвендолен. Мерримен уходит. Сесили (идя ей навстречу). Позвольте вам представиться. Меня зовутСесили Кардью. Гвендолен. Сесили Кардью? (Идет к ней и пожимает руку.) Какое милоеимя! Я уверена, мы с вами подружимся. Вы мне и сейчас ужасно нравитесь. Апервое впечатление меня никогда не обманывает. Сесили. Как это мило с вашей стороны, мы ведь с вами так сравнительнонедавно знакомы. Пожалуйста садитесь. Гвендолен (все еще стоя). Можно мне называть вас Сесили? Сесили. Ну конечно! Гвендолен. А меня зовите просто Гвендолен. Сесили. Если вам это приятно. Гвендолен. Значит, решено? Не так ли? Сесили. Надеюсь. Пауза. Обе одновременно садятся. Гвендолен. Теперь, я думаю, самое подходящее время объяснить вам, кто ятакая. Мой отец - лорд Брэкнелл. Вы, должно быть, никогда не слышали опапе, не правда ли? Сесили. Нет, не слыхала. Гвендолен. К счастью, он совершенно неизвестен за пределами тесногосемейного круга. Это вполне естественно. Сферой деятельности для мужчины,по-моему, должен быть домашний очаг. И как только мужчины начинаютпренебрегать своими семейными обязанностями, они становятся такимиизнеженными. А я этого не люблю. Это делает мужчину слишкомпривлекательным. Моя мама, которая смотрит на воспитание крайне сурово,развила во мне большую близорукость: это входит в ее систему. Так что выне возражаете, Сесили, если я буду смотреть на вас в лорнет? Сесили. Нет, что вы, Гвендолен, я очень люблю, когда на меня смотрят! Гвендолен (тщательно обозрев Сесили через лорнет). Вы здесь гостите, нетак ли? Сесили. О, нет. Я здесь живу. Гвендолен (строго). Вот как? Тогда здесь находится, конечно, вашаматушка или хотя бы какая-нибудь пожилая родственница? Сесили. Нет. У меня нет матери, да и родственниц никаких нет. Гвендолен. Что вы говорите? Сесили. Мой дорогой опекун с помощью мисс Призм взял на себя тяжкийтруд заботиться о моем воспитании. Гвендолен. Ваш опекун? Сесили. Да, я воспитанница мистера Уординга. Гвендолен. Странно! Он никогда не говорил мне, что у него естьвоспитанница. Какая скрытность! Он становится интереснее с каждым часом.Но я не сказала бы, что эта новость вызывает у меня восторг. (Встает инаправляется к Сесили.) Вы мне очень нравитесь, Сесили. Вы мне понравилисьс первого взгляда, но должна сказать, что сейчас, когда я узнала, что вывоспитанница мистера Уординга, я бы хотела, чтобы вы были... ну, чуточкупостарше и чуточку менее привлекательной. И знаете, если уж говоритьоткровенно... Сесили. Говорите! Я думаю, если собираются сказать неприятное, надоговорить откровенно. Гвендолен. Так вот, говоря откровенно, Сесили, я хотела бы, чтобы вамбыло не меньше чем сорок два года, а с виду и того больше. У Эрнестачестный и прямой характер. Он воплощенная искренность и честь. Неверностьдля него так же невозможна, как и обман. Но даже самые благородные мужчиныдо чрезвычайности подвержены женским чарам. Новая история, как и древняя,дает тому множество плачевных примеров. Если бы это было иначе, то историюбыло бы невозможно читать. Сесили. Простите, Гвендолен, вы, кажется, сказали - Эрнест? Гвендолен. Да. Сесили. Но мой опекун вовсе не мистер Эрнест Уординг - это его брат,старший брат. Гвендолен (снова усаживаясь). Эрнест никогда не говорил мне, что у негоесть брат. Сесили. Как ни грустно, но они долгое время не ладили. Гвендолен. Тогда понятно. А к тому же я никогда не слыхала, чтобымужчины говорили о своих братьях Тема эта для них, по-видимому, крайненеприятна. Сесили, вы успокоили меня. Я уже начинала тревожиться. Какужасно было бы, если бы облако омрачило такую дружбу, как наша. Но высовершенно, совершенно уверены, что ваш опекун не мистер Эрнест Уординг? Сесили. Совершенно уверена. (Пауза.) Дело в том, что я сама собираюсьего опекать. Гвендолен (не веря ушам) Что вы сказали? Сесили (смущенно и как бы по секрету). Дорогая Гвендолен, у меня нетникаких оснований держать это в тайне Ведь даже наша местная газетаобъявит на будущей неделе о моей помолвке с мистером Эрнестом Уордингом. Гвендолен (вставая, очень вежливо). Милочка моя, тут какое-тонедоразумение. Мистер Эрнест Уординг обручен со мной. И об этом будетобъявлено в "Морнинг пост" не позднее субботы. Сесили (вставая и не менее вежливо). Боюсь, вы ошибаетесь. Эрнестсделал мне предложение всего десять минут назад. (Показывает дневник.) Гвендолен (внимательно читает дневник сквозь лорнет). Очень странно,потому что он просил меня быть его женой не далее как вчера в пятьтридцать пополудни. Если вы хотите удостовериться в этом, пожалуйста.(Достает свой дневник.) Я никуда не выезжаю без дневника. В поезде всегданадо иметь для чтения что-нибудь захватывающее. Весьма сожалею, дорогаяСесили, если это вас огорчит, но боюсь, что я первая. Сесили. Я была бы очень огорчена, дорогая Гвендолен, если бы причинилавам душевную или физическую боль, но все же приходится разъяснить вам, чтоЭрнест явно передумал после того, как сделал вам предложение. Гвендолен (размышляя вслух). Если кто-то вынудил моего бедного женихадать какие-то опрометчивые обещания, я считаю своим долгом немедленно и совсей решимостью прийти к нему на помощь. Сесили (задумчиво и грустно). В какую бы предательскую ловушку ни попалмой дорогой мальчик, я никогда не попрекну его этим после свадьбы. Гвендолен. Не на меня ли вы намекаете, мисс Кардью, упоминая о ловушке?Вы чересчур самонадеянны. Говорить правду в подобных случаях не толькоморальная потребность. Это удовольствие. Сесили. Не меня ли вы обвиняете, мисс Ферфакс, в том, что я вынудила уЭрнеста признание? Как вы смеете? Теперь не время носить маску внешнихприличий. Если я вижу лопату, я и называю ее лопатой. Гвендолен (насмешливо). Рада довести до вашего сведения, что я никогдав жизни не видела лопаты. Совершенно ясно, что мы вращаемся в различныхсоциальных сферах. Входит Мерримен, за ним лакей с подносом, скатертью и подставкой длячайника, Сесили уже готова возразить, но присутствие слуг заставляет еесдержаться, так же как и Гвендолен. Мерримен. Чай накрывать здесь, как всегда, мисс? Сесили (сурово, но спокойно). Да, как всегда. Мерримен начинает освобождать стол и накрывать к чаю. Продолжительнаяпауза. Сесили и Гвендолен яростно глядят друг на друга. Гвендолен. Есть у вас тут интересные прогулки, мисс Кардью? Сесили. О да, сколько угодно. С вершины одного из соседних холмов виднопять графств. Гвендолен. Пять графств! Я бы этого не вынесла. Ненавижу тесноту! Сесили (очень любезно). Именно поэтому вы, вероятно, живете в Лондоне. Гвендолен (закусывает губу и нервно постукивает зонтиком по ноге,озираясь). Очень милый садик, мисс Кардью. Сесили. Рада, что он вам нравится, мисс Ферфакс. Гвендолен. Я и не предполагала, что в деревне могут быть цветы. Сесили. О, цветов тут столько же, сколько в Лондоне людей. Гвендолен. Лично я не могу понять, как можно жить в деревне, - конечно,если ты не полное ничтожество. На меня деревня всегда нагоняет скуку. Сесили. Да? Это как раз то, что газеты называют сельскохозяйственнойдепрессией. Мне кажется, аристократы именно сейчас особенно часто страдаютот этой болезни. Как мне рассказывали, среди них это своего рода эпидемия.Не угодно ли чаю, мисс Ферфакс? Гвендолен (с подчеркнутой вежливостью). Благодарствуйте. (В сторону.)Несносная девчонка! Но мне хочется чаю. Сесили (очень любезно). Сахару? Гвендолен (надменно). Нет, благодарю вас. Сахар сейчас не в моде. Сесили (сердито смотрит на нее, берет щипцы и кладет в чашку четырекуска сахара, сурово). Вам пирога или хлеба с маслом? Гвендолен (со скучающим видом). Хлеба, пожалуйста. В хороших домахсейчас не принято подавать сладкие пироги. Сесили (отрезает большой кусок сладкого пирога и кладет на тарелочку).Передайте это мисс Ферфакс. Мерримен выполняет приказание и уходит, сопровождаемый лакеем. Гвендолен (пьет чай и морщится. Отставив чашку, она протягивает руку захлебом и видит, что это пирог; вскакивает в негодовании). Вы наложили мнеполную чашку сахара, и хотя я совершенно ясно просила у вас хлеба, выподсунули мне пирог. Всем известны моя деликатность и мягкость характера,но предупреждаю вас, мисс Кардью, вы заходите слишком далеко. Сесили (в свою очередь вставая). Чтобы спасти моего бедного, ни в чемне повинного, доверчивого мальчика от происков коварной женщины, я готована все! Гвендолен. С той самой минуты, как я увидела вас, вы мне внушилинедоверие. Я почувствовала, что вы притворщица и обманщица. Меня вам непровести. Мое первое впечатление никогда меня не обманывает. Сесили. Мне кажется, мисс Ферфакс, я злоупотребляю вашим драгоценнымвременем. Вам, вероятно, предстоит сделать еще несколько таких же визитовв нашем графстве. Входит Джек. Гвендолен (заметив его). Эрнест! Мой Эрнест! Джек. Гвендолен!.. Милая! (Хочет поцеловать ее.) Гвендолен (отстраняясь). Минуточку! Могу ли я спросить - обручены ли выс этой молодой леди? (Указывает на Сесили.) Джек (смеясь). С милой крошкой Сесили? Ну конечно нет. Как моглавозникнуть такая мысль в вашей хорошенькой головке? Гвендолен. Благодарю вас. Теперь можно. (Подставляет щеку.) Сесили (очень мягко). Я так и знала, что тут какое-то недоразумение,мисс Ферфакс. Джентльмен, который сейчас обнимает вас за талию, это мойдорогой опекун, мистер Джон Уординг. Гвендолен. Как вы сказали? Сесили. Да, это дядя Джек. Гвендолен (отступая). Джек! О! Входит Алджернон. Сесили. А вот это Эрнест! Алджернон (никого не замечая, идет прямо к Сесили). Любимая моя! (Хочетее поцеловать.) Сесили (отступая). Минуточку, Эрнест. Могу ли я спросить вас - выобручены с этой молодой леди? Алджернон (озираясь). С какой леди? Силы небесные, Гвендолен! Сесили. Вот именно, силы небесные, Гвендолен. С этой самой Гвендолен! Алджернон (смеясь). Ну конечно нет. Как могла возникнуть такая мысль ввашей хорошенькой головке? Сесили. Благодарю вас. (Подставляет щеку для поцелуя.) Теперь можно. Алджернон целует ее. Гвендолен. Я чувствовала, что тут что-то не так, мисс Кардью.Джентльмен, который сейчас обнимает вас, - мой кузен, мистер АлджернонМонкриф. Сесили (отстраняясь от Алджернона). Алджернон Монкриф? О! Девушки идут друг к другу и обнимаются за талию, как бы ища защиты другу друга. Сесили. Так вас зовут Алджернон? Алджернон. Не могу отрицать. Сесили. О! Гвендолен. Вас действительно зовут Джон? Джек (горделиво). При желании я мог бы это отрицать. При желании я могбы отрицать все, что угодно. Но меня действительно зовут Джон. И уже многолет. Сесили (обращаясь к Гвендолен). Мы обе жестоко обмануты. Гвендолен. Бедная моя оскорбленная Сесили! Сесили. Дорогая обиженная Гвендолен! Гвендолен (медленно и веско). Называй меня сестрой, хочешь? Они обнимаются. Джек и Алджернон вздыхают и прохаживаются по дорожке. Сесили (спохватившись). Есть один вопрос, который я хотела бы задатьмоему опекуну. Гвендолен. Прекрасная идея! Мистер Уординг, я хотела бы задать вам одинвопрос. Где ваш брат Эрнест? Мы обе обручены с вашим братом Эрнестом, инам весьма важно знать, где сейчас находится ваш брат Эрнест. Джек (медленно и запинаясь). Гвендолен, Сесили... Мне очень жаль, нонадо открыть вам всю правду. Я в первый раз в жизни оказался в такомзатруднительном положении, мне никогда не приходилось говорить правду. Ноя признаюсь вам по чистой совести, что у меня нет никакого брата Эрнеста.У меня вообще нет брата. Никогда в жизни у меня не было брата, и у менянет ни малейшего желания обзаводиться им в будущем. Сесили (с изумлением). Никакого брата? Джек (весело). Ровно никакого. Гвендолен (сурово). И никогда не было? Джек. Никогда. Гвендолен. Боюсь, Сесили, что обе мы ни с кем не обручены. Сесили. Как неприятно для молодой девушки оказаться в таком положении.Не правда ли? Гвендолен. Пойдемте в дом. Они едва ли осмелятся последовать за нами. Сесили. Ну что вы, мужчины так трусливы. Полные презрения, они уходят в дом. Джек. Так это безобразие и есть то, что ты называешь бенберированием? Алджернон. Да, и притом исключительно удачным. Так замечательнобенберировать мне еще ни разу в жизни не приходилось. Джек. Так вот, бенберировать здесь ты не имеешь права. Алджернон. Но это же нелепо. Каждый имеет право бенберировать там, гдеему вздумается. Всякий серьезный бенберист знает это. Джек. Серьезный бенберист! Боже мой! Алджернон. Надо же в чем-то быть серьезным, если хочешь наслаждатьсяжизнью. Я, например, бенберирую серьезно. В чем ты серьезен, этого я неуспел установить. Полагаю - во всем. У тебя такая ординарная натура. Джек. Что мне нравится во всей этой истории - это то, что твой другБенбери лопнул. Теперь тебе не удастся так часто спасаться в деревне,дорогой мой. Оно и к лучшему. Алджернон. Твой братец тоже слегка полинял, дорогой Джек. Теперь тебене удастся пропадать в Лондоне, как ты это проделывал раньше. Это тоженеплохо. Джек. А что касается твоего поведения с мисс Кардью, то я должен тебезаявить, что обольщать такую милую, простую, невинную девушку совершеннонедопустимо. Не говоря уже о том, что она под моей опекой. Алджернон. А я не вижу никакого оправдания тому, что ты обманываешьтакую блестящую, умную и многоопытную молодую леди, как мисс Ферфакс. Неговоря уже о том, что она моя кузина. Джек. Я хотел обручиться с Гвендолен, вот и все. Я люблю ее. Алджернон. Ну и я просто хотел обручиться с Сесили. Я ее обожаю. Джек. Но у тебя нет никаких шансов жениться на мисс Кардью. Алджернон. Еще менее вероятно то, что тебе удастся обручиться с миссФерфакс. Джек. Это не твое дело. Алджернон. Будь это моим делом, я бы и говорить не стал. (Принимаетсяза сдобные лепешки.) Говорить о собственных делах очень вульгарно. Этимзанимаются только биржевые маклеры, да и то больше на званых обедах. Джек. И как тебе не стыдно преспокойно уплетать лепешки, когда мы обапопали в такую беду. Бессердечный эгоист! Алджернон. Но не могу же я есть лепешки волнуясь. Я бы запачкал масломманжеты. Лепешки надо есть спокойно. Это единственный способ есть лепешки. Джек. А я говорю, что при таких обстоятельствах вообще бессердечно естьлепешки. Алджернон. Когда я расстроен, единственное, что меня успокаивает, этоеда. Люди, которые меня хорошо знают, могут засвидетельствовать, что прикрупных неприятностях я отказываю себе во всем, кроме еды и питья. Вот исейчас я ем лепешки потому, что несчастлив. Ну, и кроме того, я оченьлюблю деревенские лепешки. (Встает.) Джек (встает). Но это еще не причина, чтобы уничтожить их все безостатка. (Отнимает у Алджернона блюдо с лепешками.) Алджернон (подставляя ему пирог). Может быть, ты возьмешь пирога? Я нелюблю пироги. Джек. Черт возьми! Неужели человек не может есть свои собственныелепешки в своем собственном саду? Алджернон. Но ты только что утверждал, что есть лепешки - бессердечно. Джек. Я говорил, что при данных обстоятельствах это бессердечно с твоейстороны. А это совсем другое дело. Алджернон. Может быть! Но лепешки-то ведь те же самые. (Отбирает уДжека блюдо с лепешками.) Джек. Алджи, прошу тебя, уезжай. Алджернон. Не можешь ты выпроводить меня без обеда. Это немыслимо. Яникогда не ухожу, не пообедав. На это способны лишь вегетарианцы. А крометого, я только что договорился с доктором Чезюблом. Он окрестит меня, ибез четверти шесть я стану Эрнестом. Джек. Дорогой мой, чем скорей ты выкинешь из головы эту блажь, темлучше. Я сегодня утром договорился с доктором Чезюблом, в половине шестогоон окрестит меня и, разумеется, даст мне имя Эрнест. Гвендолен этоготребует. Не можем мы оба принять имя Эрнест. Это нелепо. Кроме того, яимею право креститься. Нет никаких доказательств, что меня когда-либокрестили. Весьма вероятно, что меня и не крестили, доктор Чезюбл того жемнения. А с тобой дело обстоит совсем иначе. Ты-то уж наверно был крещен. Алджернон. Да, но с тех пор меня ни разу не крестили. Джек. Положим, но один раз ты был крещен. Вот что важно. Алджернон. Это верно. И теперь я знаю, что могу это перенести. А еслиты не уверен, что уже подвергался этой операции, то это для тебя оченьрискованно. Это может причинить тебе большой вред. Не забывай, что всегонеделю назад твой ближайший родственник чуть не скончался в Париже отострой простуды. Джек. Да, но ты сам сказал, что простуда - болезнь не наследственная. Алджернон. Так считали прежде, это верно, но так ли это сейчас? Наукаидет вперед гигантскими шагами. Джек (отбирая блюдо с лепешками). Глупости, ты всегда говоришьглупости! Алджернон. Джек, ты опять принялся за лепешки! А как же я? Там толькодве и осталось. (Берет их.) Я же сказал тебе, что люблю лепешки. Джек. А я ненавижу сладкий пирог. Алджернон. С какой же стати ты позволяешь угощать твоих гостей пирогом?Странное у тебя представление о гостеприимстве. Джек. Алджернон, я уже говорил тебе - уезжай. Я не хочу, чтобы тыоставался. Почему ты не уходишь? Алджернон. Я еще не допил чай, и надо же мне доесть лепешку. Джек со стоном опускается в кресло. Алджернон продолжает есть. Занавес