Неклассическая наука

Рубеж XIX-XX вв. принёс потрясение основ классической науки. Из­менения в научных представлениях оказались настолько велики, что их называют новой научной революцией.

Основным направлением трансформации науки явилось становление квантово-релятивистской физики — квантовой теории (М. Планка, Н. Бора, В. Гейзенберга и др.) и теории относительности (А. Эйнштейна). Новейшая физика вывела учёных к неожиданным горизонтам. Так, рабо­тами А. Эйнштейна была отвергнута классическая концепция абсолютного пространства и времени, была обнаружена тесная связь временных и прост­ранственных характеристик с фундаментальными свойствами самой материи (в частности, связь метрики и тяготения в общей теории отно­сительности). Физика микромира обнаружила принципиально вероятност-

ныи характер протекающих там процессов, что связано, как теперь считается, не с недостатком наших знаний, а с глубокими свойствами самой реальности.

Квантовая физика обнаружила также границы наших операциональных возможностей (соотношение неопределенностей Гейзенберга), неустрани­мое влияние самого исследователя на изучаемые им процессы, парадок­сальный характер объектов микромира (корпускулярно-волновой дуализм; принцип дополнительности Бора). В противовес континуалистским пред­ставлениям о физических взаимодействиях Макс Планк установил нали­чие существенно дискретных параметров процессов микромира (откуда и произошло само название «квантовая физика»). Множество парадок­сов и необычных явлений микромира заставили физиков отказаться от требования сколько-нибудь наглядного их представления и следовать за их чисто математическим пониманием с помощью алгебраических, гео­метрических и других высокоабстрактных объектов, порой даже не имея их физической интерпретации. Важную роль приобрёл метод математи­ческой гипотезы (см. § 3.3), вводящий сразу сложные теоретические кон­струкции высокой степени общности.

Ещё одним фактором, способствующим пересмотру теоретико-мето­дологических ориентиров, явился кризис оснований математики в начале XX в. Потребность справиться с рядом логических и теоретико-множест­венных парадоксов привела к различным программам обоснования математической науки. Однако на пути их реализации были получены важные и получившие известность результаты, говорящие об ограничен­ности формализационных возможностей математической логики (т.н. огра­ничительные теоремы К. Геделя, А. Тарского, А. Черча). Любопытно, что в числе этих результатов широкой публике менее известен относительно простой результат, следующий из геделевской теоремы полноты, — тео­рема о существовании неизоморфных моделей; эту теорему можно рас­сматривать как математический аналог тезиса об отсутствии однозначной связи теории и реальности. Затем реализация интуиционистской прог­раммы развития математики привела к тому, что сегодня, грубо говоря, имеется не одна математика, а целая совокупность равновозможных математик! Таким образом, математика, традиционно воспринимавшая­ся как идеал научного знания, продемонстрировала как свою формализационную ограниченность, так и неединственность своего пути развития (т.е. неуниверсалистский, полипарадигмальный характер).

Важнейшей чертой неклассической науки стало наличие теоретической избыточности, т.е. сосуществования альтернативных концепций, имеющих дело с одним и тем же предметом, но содержательно различных. Скажем, сегодня та или иная теоретическая модель в физике рассматривается не как единственно возможная, а как один из теоретически приемлемых углов зре­ния. Хрестоматийным примером здесь является достаточно длительное

сосуществование альтернативных квантовых механик Шредингера и Гейзенберга (для которых лишь позже была показана их эквивалентность). Ситуа­ция теоретической избыточности, разумеется, обостряет философские проб­лемы — вопросы о реализме научного знания, о референте научной теории (см. § 0.5). Отметим в этой связи, что интересную метафизическую поддерж­ку теоретической избыточности развивает в своей концепции Н. Гудмен, защищая тезис о том, что сама реальность существует и определяется не одним, а многими способами (the world is not one way but many ways).

Гуманитарные науки в XX в. демонстрируют отказ от идеалов естест­венно-научного знания, поиски подходов, учитывающих позицию самого исследователя, принципиальный плюрализм и политеоретичность гумани­тарного знания (см. § 5.4); все это является атрибутами неклассической науки. Философия в этой новой ситуации до сих пор не нашла себя. Поставив под сомнение свои прежние универсалистские притязания, наблюдая разрас­тание альтернативных концепций как в естественных, так и в гуманитарных науках, пытаясь осмыслить полицентризм и полиморфность современной культуры (т.н. постмодерн), она сама оказывается тоже существенно неклас­сической и поэтому «определяется многими способами».

Конечно, говоря об эпохе неклассической науки, не стоит представ­лять дело так, будто классический идеал сегодня полностью отброшен. Ведь современная наука — достаточно разнородная совокупность теорети­ческих проектов, научно-исследовательских программ, концепций. Кроме того, достижения классической науки не утратили своего значения, они лишь высвечены в новом свете с позиций XX в. Поэтому правильнее было бы говорить о своеобразном сочетании, переплетении классического и не­классического стилей научного мышления в современной науке.

Резюме. Пожалуй, главная черта неклассической науки — это усложне­ние научных представлений о мире, возможностях познания. Неклассиче­ское мышление исходит из допущения существенно вероятностных, дис­кретных, парадоксальных явлений и событий, неустранимого присутствия субъекта в изучаемых процессах, отсутствия однозначной связи теории и реальности, возможности сосуществования альтернативных теорий.