Кост-Рейндж

Штат Орегон

Вторник, 14:05

Никто и никогда не отыщет их здесь, в этом крохотном коттедже, затерянном в чащобе при­брежных гор Орегона. Никто не придет им на помощь, никто не спасет. Оказавшись в одиноче­стве, Патриция и Джоди Кеннесси старательно и безуспешно пытались создать хотя бы видимость нормальной благополучной жизни.

Патриции, во всяком случае, такая жизнь была не по нраву. День за днем они проводили в страхе, шарахаясь от теней, от незнакомых звуков... но у них не было иной возможности выжить, а Патри­ция дала себе слово, что Джоди перенесет этот кошмар.

Подойдя к окну коттеджа, она раздвинула вы­цветшие занавески и выглянула наружу. Джоди стучал теннисным мячиком о стену. Он был на виду, но в двух шагах от двора начинался густой лес, окружавший поляну, и каждый удар мяча отдавался в ушах Патриции ружейным выстрелом, направленным ей в сердце.

Когда-то уединенность этого глухого уголка казалась Патриции неоценимым преимуществом. В ту пору она проектировала этот самый коттедж для своего деверя Дарина, который хотел иметь возможность время от времени смываться из «ДайМар» и залегать на дно. Дарин всегда был большой мастак залегать на дно, подумала Патри­ция. Вдали на пологих холмах виднелись разбро­санные тут и там прогалины, следы деятельности лесорубов, которые несколько лет назад валили здесь акр за акром деревья твердых пород, остав­ляя на склонах квадраты оголенной земли, похо­жие на шрамы.

Коттедж замышлялся как место отдыха и оди­ночества. Дарин намеренно отказался устанавли­вать телефон или хотя бы почтовый ящик, а стро­ители пообещали сохранить местоположение участка в тайне. Теперь никто не знал, где нахо­дится домик, и его уединенность служила Патри­ции и Джоди крепостными стенами. Никто не знал, где они прячутся. Никто и никогда их здесь не найдет.

Над головой прожужжал маленький двухмо­торный самолет, едва видимый в небе. Потом он исчез, и гудение затихло.

Отчаянное положение, в котором они оказа­лись, каждый день ставило Патрицию на грань нервного срыва. Джоди держался молодцом — всякий раз, когда Патриция думала об этом, к ее горлу подступали слезы, — но ему довелось так

много пережить... погоня, разгром лаборатории, а еще раньше — приговор врача, острая форма лей­кемии, считанные месяцы жизни. Казалось, к шее Джоди стремительно приближался неумолимый нож гильотины.

Теннисный мяч отскочил от стены дома и уго­дил в заросли высокой травы. Джоди кинулся за ним, тщетно пытаясь развлечь самого себя. Пат­риция переместилась к краю окна, чтобы не упус­кать его из виду. С того страшного дня, когда лаборатория подверглась нападению и сожже­нию, Патриция делала все возможное, чтобы не спускать с сына глаз.

Сейчас мальчик казался намного крепче, чем раньше, но Патриция не решалась поверить, что выздоровление будет продолжаться дальше. Джоди полагалось находиться в клинике, но Пат­риция не могла отвезти его туда. Боялась.

Мальчик нехотя ударил мячом о стену и вновь побежал за ним в траву. Он миновал критический рубеж.— теперь, две недели спустя, скука перебо­рола его страхи, и ощущение опасности стало при­вычным, потеряло остроту.

Двенадцать лет — очень важный возраст для мальчика, порог юношества, когда все, что связа­но с наступлением половой зрелости, приобретает особое, всеобъемлющее значение. Но Джоди не был обычным мальчиком, и никто не знал, пере­живет ли он этот переломный момент.

Патриция открыла сетчатую дверь и, оглянув­шись через плечо, шагнула на крыльцо, стараясь придать своему лицу беззаботное выражение.

Впрочем, к этому времени Джоди уже наверняка свыкся с беспокойными взглядами, которые то и дело бросала на него мать.

Серая облачная пелена над штатом Орегон рассеялась, даруя земле ежедневную часовую порцию солнца. Поляна сияла умытой свежестью после ночных ливней; во время дождя из-за окна доносился шелест падающих капель, напоминав­ший чьи-то крадущиеся шаги, и Патриция не­сколько часов провела без сна, глядя в потолок. Теперь, во второй половине дня, высокие сосны и осины бросали длинные тени на мокрую тропин­ку, уходившую вверх по склону прочь от далекого шоссе.

Джоди слишком сильно ударил по мячу, и тот улетел к подъездной дорожке, отскочил от камня и плюхнулся в густую зелень поляны. Мальчик выкрикнул что-то со злостью, выдававшей его раз­дражение, и швырнул вслед мячу ракетку, а сам, насупившись, замер на месте.

Порывистый и импульсивный, подумала Пат­риция. С каждым днем Джоди все больше напоми­нал своего отца.

— Эй, Джоди! — позвала она. Мальчик под­нял ракетку и побрел к матери, уставившись в землю. Весь день напролет он был мрачен и бес­покоен. — Что тебя тревожит? — спросила Пат­риция.

Джоди поднял глаза и, не ответив, покосился в сторону густой сосновой поросли, залитой сол­нечным светом. Патриция услышала надсадный

рев тяжелогруженого трейлера, мчавшегося по шоссе по ту сторону стены деревьев.

— Боюсь за Вейдера, — наконец признался Джоди и посмотрел на мать, ища сочувствия. — Вчера он не пришел домой, да и сегодня я его что-то не вижу.

Теперь она поняла причину беспокойства сына, и ее захлестнула волна облегчения. Еще мгновение назад Патриция опасалась, что маль­чик увидел кого-нибудь постороннего или услы­шал по радио что-нибудь о себе и о ней.

— Наберись терпения, — посоветовала Пат­риция. — С Вейдером все будет в порядке. Как всегда.

Вейдер и Джоди родились в один год и были неразлучны. Вот и теперь, вспомнив о добродуш­ном и умном черном Лабрадоре, Патриция не­вольно улыбнулась вопреки своим горестям и от­чаянию.

Одиннадцать лет назад мир казался ей раем. Их годовалый сын, выбравшись из пеленок, пол­зал по полу, исследуя окружающее. Его не интере­совали игрушки, он предпочитал возиться с соба­кой. Он знал два слова — «ма» и «па» и все время старался произнести «Вейдер», хотя вместо клич­ки собаки у него получалось какое-то придушен­ное «дррр!». Наблюдая за тем, как Вейдер играет с мальчиком, Патриция и Дэвид не могли сдер­жать улыбок. Пес носился взад и вперед, скользя лапами по натертому до блеска паркету, и Джоди заходился радостным смехом. Вейдер гавкал и бегал вокруг ребенка, а тот старался повернуться вслед за псом.

Это было тихое, счастливое время. Теперь у Патриции не было и минуты покоя — с той самой злополучной ночи, когда муж позвонил ей из осажденной лаборатории.

До этого звонка самым страшным мгновением в жизни Патриции была минута, когда она узнала о том, что ее сын умирает от рака.

— А если Вейдер лежит сейчас где-нибудь в канаве, истекающий кровью и беспомощный? — спросил Джоди. Патриция заметила слезы в угол­ках глаз мальчика и поняла, что тот едва сдержи­вает рыдания. — Что, если его застрелил охотник, или он попал в капкан?

Патриция покачала головой, пытаясь отвлечь сына от тягостных мыслей.

— Вейдер вернется домой живой и здоро­вый, — сказала она. — Вейдер всегда возвраща­ется.

И вновь Патриция почувствовала, как ее охва­тила невольная дрожь.

Вейдер действительно всегда возвращался домой. Живой и здоровый.