Підходи до розуміння діяльності у психології

Деятельность сегодня стала предметом критики и превратилась из средства решения проблем в: «… проблему деятельности, которая в последнее время оживленно обсуждается в философии и психологии …».

Это, в общем-то, неудивительно, поскольку ещё П.Я.Гальперин в своё время определял деятельность как главную проблему психологии: «... Мы тоже (как и Пиаже) исходим из действия, как центральной проблемы психической жизни и психологии...».

Современная проблемная ситуация, связанная с психологическим понятием деятельности и деятельностным подходом в целом, имеет историческое объяснение, поскольку никогда содержание психологического понятия «деятельность» не было обозначено чётко и однозначно.

Иллюстрацией категориальной нечёткости деятельности могут служить в том числе и ссылки на Маркса, в которых зачастую искажается смысл его собственных высказываний: «… В современных дискуссиях термин «деятельность» и «практика» иногда используются как синонимы, а иногда как показатели различных видов социальной структурации. Эта терминологическая путаница восходит к формулировкам К.Маркса. В первом из «Тезисов о Фейербахе» он писал: «Главный недостаток всего предшествующего материализма … заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берётся только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно».

Другого рода причины, порождающие проблемы в психологии деятельности – противоречия между вариантами деятельностных концепций внутри советской психологии. Некоторые авторы это противоречие понимают как противоречие между пониманием деятельности как процесса, осуществляющего отношение, и деятельности как процесса, осуществляющего отношение, но ещё к тому же детерминированного потребностью: «… Деятельность – одна из психологических категорий. Однако единого, общепризнанного её определения нет. … С.Л.Рубинштейн … дал … такое определение деятельности: это «процесс, посредством которого реализуется то или иное отношение человека к окружающему его миру, - другим людям, к задачам, которые ставит перед ним жизнь». А.Н.Леонтьев уточняет: «Мы называем деятельностью не всякий процесс. Этим термином мы обозначаем только такие процессы, которые, осуществляя то или иное отношение человека к миру, отвечают особой, соответствующей им потребности».

Основанием таких споров между самими основоположниками деятельностного подхода была сама их же экспериментальная исследовательская практика. Некоторые экспериментальные феномены не могли быть объяснены и требовали специальных и дополнительных исследований. Примером таких исследований могут быть исследования формирования звуковысотного слуха: «... Почему пропевание увеличивает мою остроту слуха, совершенно непонятно. Что оно это делает - это бесспорный факт. И очень важный. Но как оно это делает, т.е. именно операционная сторона, собственно содержательная сторона действия, которое ведет к утончению чувствительности - это не показано. На этом исследование было вообще прекращено. Как видите - это вообще система, это вовсе не случайная вещь. Я бы сказал, что единственный, кто не бросал факты, а прослеживал эти факты. - это как раз Лев Семенович. Он не бросил факт, что существует опосредование, он пытался раскрыть этот факт. Но, раскрывая этот факт, он ушел от предметной, содержательной, опреационной стороны действия. Он ушел опять к понятиям, к моментам, собственно говоря, идеального порядка, т.е. от этого рывка к внешней деятельности он вернулся к актам сознания...

Имеющиеся внутренние противоречия между школами в советской деятельностной психологии много раз отмечались зарубежными психологами, но интерпретировались ими по-своему: «… Это противоречие между контекстом как данным и контекстом как созданным повторяет в некоторых отношениях давние расхождения во мнениях между российскими теоретиками деятельности, которые следуют линии Л.Выготского и А.Леонтьева, и теми, кто пошёл вслед за Сергеем Рубинштейном, чей подход опирался на идеи К.Маркса и немецкую философскую традицию. А. Брушлинский обвиняет Л.Выготского в «знакоцентризме», то есть в том, что, концентрируясь на смысле слова как на единице анализа, соединяющей язык и мышление, он пренебрегал контекстом (деятельностью), посредством которого формируется сознание. А.Леонтьева А.Брушлинский критикует за противоположный грех – за придание слишком большого значения внешней деятельности и недостаточное внимание к опосредованию …»

Одним из общепсихологических направлений в отечественной психологии, претендующим на всеобщность, является интенсивно формирующийся системный подход. По мнению его основоположников, он мог бы стать средством разрешения внутридеятельностных противоречий и решил бы многие внутренние проблемы деятельности: «... На современном этапе развития психологической науки важнейшей задачей становится разработка принципов и методов системного анализа, которые позволили бы раскрыть деятельность в ее основных чертах, связях и отношениях, выявить структуру и механизмы регуляции...».

Но, несмотря на попытки совместить деятельностные школы, содержательно согласовать понятие «деятельность», попытаться решить проблему деятельности с точки зрения системного подхода, пока можно только констатировать, что: «... к сожалению, ни деятельность, ни общение не имеют в психологии общепринятых определений...».

Как и по любому другому вопросу, касающемуся категории деятельности, по вопросу о фундаментальности понятия деятельности для психологии существуют прямо противоположные точки зрения.

Одна из них, которой придерживаются психологи леонтьевской школы, являющиеся сторонниками монистической психологии, построенной на категории деятельности как на её едином и единственном основании, та, что деятельность является системообразующей категорией психологии: «… Категория деятельности стала не только одним из фундаментальных понятий диалектико-материалистической психологии, но главным и основным её понятием, её всеобщей «клеточкой» …».

Именно поэтому считается, что понятие деятельности не может рассматриваться как рядоположенное с другими понятиями психологии, а должно быть генетически-исходным для всей системы психологических понятий: «… понятие деятельности нельзя ставить в один ряд с другими психологическими понятиями, поскольку среди них оно должно быть исходным, первым и главным …».

Но есть и противоположное мнение, «плюралистическое», сторонники которого, признавая значимость деятельности для происхождения человеческой субъективности, в то же время не склонны рассматривать деятельность в качестве единого основания человеческой субъективности: «… необходимо отметить неправомерность выделения предметной деятельности в качестве единственного основания и источника развития человеческой субъективности. Многочисленные данные раннего онтогенеза показывают, что становление субъективности начинается вовсе не с предметных оснований как таковых. Более того, это становление вообще не может идти по какому-либо одному основанию, будь то сознание, общение или деятельность, - в их разделенности …»

Другие авторы видят ограниченность понятия деятельность в том, что она не распространяется на такие человеческие атрибуты, как идеалы и ценности: «деятельность как таковая не является исчерпывающим основанием человеческого существования. Если основанием деятельности является сознательно формулируемая цель, то основание самой цели лежит вне деятельности, в сфере человеческих идеалов и ценностей» (Огурцов, Юдин).