И.-Ф.-Г. Эверс (1781-1830)

Все научное творчество профессора Дерптского универси­тета Иоганна-Филиппа-Густава Эверса было определено стрем­лением «посвятить всего себя изучению русской истории».

Окончив Геттингенский университет, Эверс в 1803г. при­ехал в Лифляндию и начал работу по выполнению своего за­мысла. Уже первый его труд «О происхождении русского госу­дарства», вышедший на немецком языке в 1808 г., получил научное признание. В 1809 г. Эверс при поддержке Н.М. Ка­рамзина был избран членом Московского общества истории и древностей российских и затем членом Петербургской Акаде­мии наук. В следующем году он становится профессором Дерптского университета, возглавляет кафедру географии, истории и статистики, читает лекции по русской истории и истории пра­ва. В 1818 г. Эверс был назначен ректором университета.

Эверс как ученый сформировался под влиянием немец­кой школы, в том числе А. Геерена, К. Савиньи, К. Эйхгорна. Он воспринял их научные идеи, направление исследования, стиль мышления. С глубоким уважением относился он к сво­ему учителю А. Шлецеру, который пробудил в нем интерес к русской истории. Эверс был последователем исторической критики источников, разработанных Шлецером, его отноше­ния к задачам исторического исследования. Он не только ис­пользовал опыт, накопленный предшественниками, но и кри­тически переосмыслив его, сделал ряд новых выводов о русской истории и создал оригинальную концепцию происхождения русского государства.

Научные интересы Эверса были сосредоточены на изучении древнейшего периода русской истории. Каждая его работа — это этап в осмыслении главной для него проблемы: образования государства на Руси и его правовых институтов. Сначала это были отдельные мысли, замечания, сомнения в правомерности некоторых положений, уже утвердившихся в исторической науке, постановка новых задач, наброски обще­го плана осмысления интересующих его проблем.и, наконец, формулирование новой концепции. В работах «О происхождении Русского государства» и «Предварительные критические исследования для Россий­ской истории» (русский перевод 1825 г.) Эверс определил свое понимание происхождения Русского государства как результата внутренней жизни восточных славян, которые еще в доваряжскии период имели самостоятельные полити­ческие объединения, верховных властителей (князей), ис­пользовавших для укрепления своего господства наемных викингов. Потребность объединения княжеств для решения внутренних и внешних проблем и невозможность осуще­ствить ее в силу раздоров между ними в борьбе за главен­ство, привело к решению передать управление чужеземцу, «от коего наименее можно было ожидать пристрастия». Был призван Рюрик. «Русское государство при Ильмене озере образовалось и словом и делом до Рюрикова единовластия... Призванные князья пришли уже в государство, какую бы форму оно не имело». Поэтому, делал вывод ученый, «рюриково единодержавие было неважно и не заслуживает того, чтобы начинать с оного Русскую Историю». Этот его вывод разрушал традиционное для русской историографии пред­ставление о том, что история России начинается единодержавием Рюрика.

Эверс также подверг сомнению господствующее в историо­графии утверждение о скандинавском происхождении варягов-русов. Исследование этногенеза народов, населявших тер­риторию России и ее окружавших, фактов, почерпнутых из арабских источников, у северных и восточных авторов, при­вели его к выводу о черноморском (хазарском) происхожде­нии русов. Он выдвинул даже гипотезу о том, что полуостров Тмутаракань является «родовым наследием рюриковой ди­настии». Это положение Эверса обострило споры об этни­ческой принадлежности русов и образовании древнерусско­го государства. Его рассуждения о хазарской Руси почти не встретили тогда поддержки среди ученых. С резкой крити­кой выступили Карамзин, Полевой. Погодин не только в ре­цензии на книгу Эверса заявил об отсутствии у ее автора «строгих доказательств» и «цицероновской хитрости» в их поиске, но и написал в ответ диссертацию о норманнском про­исхождении Руси, посвятив ее Карамзину. Впоследствии Эверс отказался от своей гипотезы. «Не может быть и речи, — писал он, — о принадлежности русов к древнейшим обитате­лям между Черным и Варяжским морями».

В 1816г. в работе «История русов» Эверс изложил свою версию русской истории, хотя во многом и повторявшую уже имеющиеся в науке, но корректирующую некоторые положе­ния. Подобно Шлецеру, он выделял в русской истории пять периодов. Начало ее он относил к 552 г., первому известию о славянах. Окончание первого периода связывалось им с раз­делом Владимиром Святославичем своего княжества между сыновьями (1015 г.). Второй период продолжался до монголь­ского завоевания (битва при Кальке 1224 г.). Третий закан­чивался началом княжения Ивана Грозного. Правление Петра I — рубеж четвертого и пятого периодов. Изложение он строил по княжениям и довел до 1689 г. В этой периодиза­ции обращает на себя внимание определение Эверсом начала русской истории — с первого известия о славянах. В характе­ристиках периодов он отказался от подробного описания по­литической жизни князей, ограничившись кратким изложе­нием фактов. Однако это не касалось главной для него темы исследования — внутреннего состояния жизни народов. В спе­циальных главах Эверс характеризовал систему государствен­ного управления, правовых норм, состояние торговли и ре­месел, науки, искусства и т.п. По объему и содержанию их освещения он значительно превосходил своих предшествен­ников, в том числе и Карамзина.

Эверс заявил и о новом подходе к изучению прошлого. «Для моей цели, — писал он, — должен был я подолгу останавливаться на законах и договорах: на первых так как они являются главным источником знаний о внутреннем состоя­нии народа, на вторых, потому что они свидетельствуют об основах внешней деятельности».

В законченном виде концепция Эверса представлена в мо­нографическом исследовании «Древнейшее русское право в историческом его раскрытии», изданном на немецком языке в 1826 г. (русский перевод 1835 г.). Именно здесь он сформули­ровал на основе родовой теории органическую концепцию рус­ской истории и провел первое в отечественной историогра­фии исследование правовых институтов Древней Руси. Эверс, по его собственному определению, поставил перед собой задачу «собрать и изложить... сказания истории о состоянии права в древнейшем быту Российского государства» для рас­крытия древнейшего права вообще. Идея единства историчес­кого процесса представлена Эверсом в тезисе: «Все в истории проистекает из естетственного развития рода человеческого». Естественный ход в представлении ученого — это эволюци­онный, постепенный переход из одного состояния в другое, где каждая последующая форма сложнее, чем предыдущая. Это положение определило исторический подход к исследованию истории права, истории государства. Эверс представил право результатом внутренней жизни общества, его органического развития, связанного, с одной стороны, с прошлым, а с дру­гой — являющего собой новые определения. Каждой эпохе со­ответствуют те или иные отношения, представления людей. Изменения возникают под влиянием действия внутренних процессов, поэтому Эверс подчеркивал важный для него прин­цип исследования событий в связи с другими историческими явлениями.

Эверс первый из историков России попытался объяснить древнейшее русское право, вообще древнейший быт, исходя из господствовавших у первобытных народов отношений, так называемого патриархального состояния гражданского обще­ства. В «грубом естественном состоянии» первым обществен­ным образованием, по мнению ученого, являлась патриар­хальная семья с сильной властью отца. Он хозяин дома и «начальник» своего потомства. Естественная нужда в защите от внешних врагов привела к необходимости объединения се­мей и образованию родов «под главенством общего родона­чальника». Власть главы рода была ограничена, семьи имели определенную независимость, обусловленную имевшимися в их руках средствами, в том числе землею и наличием своего главы семьи. Глава рода был тот, кто стоял ближе к общему родоначальнику, следовательно, «старший сын первого родо­начальника». Из родов образовались племена, главою его ста­новился старший сын от старшего сына основателя племени. Он становится со временем могущественным князем. «Но пер­воначальное семейное отношение, основанное на самой при­роде, долго еще сохраняет свою силу».

Таковы, определял Эверс, первые шаги в постепенном об­разовании общества, через которые проходят все народы. Семья, род, племя — эти три ступени составляют патриархальное общество. Развитие происходит от более узкого союза, семьи, к более широкому, роду и племени. Последнее является пере­ходным звеном к государственному образованию. «Государ­ства, которые потом начинают развиваться, — писал Эверс, (второй шаг в постепенном образовании человеческого рода) -суть не что иное, как соединение отдельных родов... под властью одного общественного главы». Глава государства, Эверс назы­вал его «верховным патриархом», управлял государством как своей семьей, основываясь на здравом смысле и на понятиях освященных древним обычаем. Таким образом, Эверс выде­лял две ступени в развитии общества, присущие всем народам и обусловленные «природой человека»: патриархальное со­стояние общества и государство. Государство являлось резуль­татом органического «естественного хода развития рода чело­веческого», высшей формой общественного образования. Такое понимание образования государства было новым для отече­ственной историографии. И хотя отдельные элементы схемы Эверса имели место в трудах Татищева, Ломоносова, Карам­зина, она ломала привычные представления, связывавшие об­разование государства с внешним фактором, призванием ва­рягов. Эверс пытался показать, что процесс образования государства на Руси не являлся спецификой ее истории, а соответствовал общему направлению развития мировой исто­рии.

Исторический подход Эверс применил к изучению истории права, которое, по его мнению, являлось отражением обществен­ных отношений и его развитие составляло собственно исто­рию самого государства. Исходя из принципа объяснения древнейшего права «на основе понятий и отношений», соот­ветствовавших определенному времени, Эверс считал невоз­можным подходить к историческим явлениям с современны­ми мерками, не уяснив «себе предварительно, посредством об­щих исторических сведений характера известного народа на той ступени образования, какое он имеет в данное время». Ис­торические явления живут только в контексте своего време­ни, своей эпохи. Нельзя, например, предупреждал он, судить о Святославе и его времени по понятиям настоящего века. «Не его вина, что первый пример разделения, о коем упоминает история, случайно падает на его княжение: не заслуга других, что не встретилось при них подобного примеру... Нельзя по­рицать и век, не поставляя в укоризну человеку того, что про­истекает из естественного хода развития общества. Ибо сее-то развитие и произвело разделы». Раздача земель князьями соответствовала, писал он, уровню культуры, общественного развития, данной политической организации. Так, князь в по­литической системе того времени прежде всего глава рода, а в родовых представлениях все имущество есть не частная, а ро­довая собственность, она принадлежит всем членам рода. По­этому Владимир, Святослав могли поступить только так, как поступили, а не иначе. Тоже относится и к характеристике Эверсом Святополка Окаянного, который расправился со сво­ими обидчиками согласно понятиям своего времени о кров­ной мести. Для того времени все это было естественным. Ког­да изменились условия, был ликвидирован и этот порядок.

Определив теоретическое направление своего исследования, Эверс обратился к конкретному изложению истории русского права. Для Эверса право, законы — понятия исторические. При родовом строе не существовало еще формальных законов, т.е. письменно изложенных постановлений и правил. В основе их лежат обычаи, т.е. «всеми принятые правила, кои необходимо возникают из совокупной жизни в одном целом» и некоторые первоначальные постановления, которые были сделаны при первом основании государства, или с общего согласия, или по воле первых властителей. Законы письменные — продукт госу­дарственной деятельности. Таковыми он считает договоры Оле­га и Игоря, «Русскую Правду». Эверс последовательно просле­живал изменения, происходящие в правовых отношениях от времен Рюрика и до утверждения Ярослава на Киевском пре­столе. Каждое княжение рассматривалось как рубеж в практи­ческом решении правовых норм — Рюрик, Олег, Ольга и т.д. Он проследил изменения основных атрибутов права: правила наследования, уголовное право, имущественное владение, го­сударственное управление, финансовая система.

Исходя из родовой теории Эверс исследует и систему уп­равления. В основе ее лежал, пришел он к выводу, единственный образец, который был известен людям, вступавшим в но­вое общество, — «правление великим семейством». Государь действовал «подобно частному человеку, пекущемуся о сво­ем хозяйстве», т.е. как родоначальник в своей семье. Разли­чия были только в величине союза. Традиция передачи влас­ти была нарушена приходом варяжского князя, который образовал «чужую державу, отдельную от первоначальных жителей». Но это не смогло, по мнению Эверса, изменить ес­тественного хода развития права и системы управления, а только ускорило ее формирование. Он определял две воз­можные формы правления на Руси. Первая — личное управ­ление князем своими владениями, при которой все прочие земли разделялись между приверженцами князя или ближай­шими родственниками, управлявшими выделенными им волостями и городами, как «сам князь управлял своими ». Вто­рая — князь доверял управление всеми владениями намест­нику. Первая форма правления, по мнению Эверса, вела к раз­рушению наследственного владения, содействовала созданию небольших, практически самостоятельных княжеств. Вто­рая — поддерживала единовластие. Рюрик следовал первому образу правления, самому древнему, в основании которого ле­жали родовые отношения, когда престол рассматривался как всякое родовое имущество, и, следовательно, члены рода мог­ли требовать своей доли. Олег сделал попытку установить власть единодержавную. Но при нем первая форма, освящен­ная родовыми отношениями, побеждала. Постепенно с раз­витием понятия «государство», т.е. с исчезновением родовых связей, на него перестают смотреть как на обыкновенное на­следство. И, когда люди поняли это, заключал Эверс, «разде­лы исчезли и явилось наследие престола, основанное на пер­вородстве». У Эверса родовые и государственные начала находятся в гармонии. Между ними нет никакой борьбы. По мере естественного развития, родовые отношения исчезают и на их месте устанавливаются государственные. Эверс не все­гда объяснял содержание тех или иных понятий, но можно утверждать, что, определяя власть Рюрика понятием «едино­властие», он не имел в виду «самодержавия». Монархия -древнейшая форма правления, ведущая свое начало от пат­риархальной семьи. Самодержавие — это уже определенная качественная характеристика монархии, историческая фор­ма, утвердившаяся окончательно в период татаро-монголь­ского ига. Именно оно как институт власти способно было создать условия для развития общественной жизни и благо­состояния государства.

Одним из древнейших институтов государства Эверс счи­тал податную и финансовую системы. В первоначальном образовании члены семейств исправляют для домоначальника личную службу и получают за это от него «продоволь­ствие». Князь содержит себя за счет собственного имуще­ства. Но с образованием государства князю его собственный доход становится недостаточным, и он вводит специальные подати в свою пользу. Введение их в России, отмечал Эверс, произошло весьма рано, в правление князя Олега. Он объяс­няет это обстоятельство следствием призвания варягов, по­ставивших туземное население в некоторую зависимость. Олег обложил данью славян, кривичей, мерю. Игорь — древлян. Ольга обложила дополнительной данью древлян, установила уроки, ввела разделение податей между великим князем и другими землевладельцами. Отношением к податной системе Эверс определял социальную структуру общества. Говоря о трех различных по экономическому, политическому и юриди­ческому положению сословий, Эверс обращал внимание на привилегии «высшего сословия» — освобождение его от на­логов и повинностей; основными налогоплательщиками яв­лялись крестьяне.

Исследование правовых отношений в России в сравнении с подобными явлениями у других народов, стоявших на той же ступени образования, привели Эверса к выводу о том, что «у всех древнейших народов в первый период развития их гражданско­го состояния, право совершенно сходно в главных чертах».

Эверс тщательно проанализировал памятники русской истории и дал научную трактовку фактов, ими сообщаемых. На основании этого он пришел к выводу, что «данные лето­писей, хотя и переданные спустя двести лет, не могут быть под­вергнуты ни малейшему сомнению, они согласуются с другими повествованиями из древнейшей истории народов». Эверс сде­лал ряд интересных замечаний, касающихся «Русской Прав­ды», в частности относительно происхождения «Пространной Правды», принадлежности «Краткой Правды» Ярославу, свя­зав ее с новгородскими событиями 1015-1016 гг. Эверс широ­ко использовал иностранные источники, особенно византий­ские, впервые заинтересовался арабскими. Много фактов он почерпнул из работ иностранных авторов.

Эверс отказался от морализующего, нравоучительного тона. Явления истории происходили в определенной обстановке, подчеркивал он, и поэтому они не должны служить назидани­ем настоящему.

Начало занятий Эверса русской историей по времени со­впало с началом научного творчества Карамзина, знакомство с которым оказало на ученого большое влияние. Делясь свои­ми впечатлениями по поводу встречи с российским историо­графом, Эверс в письме к Шлецеру писал: «С Карамзиным подружился я еще больше. Он, кажется, почти приобрел лич­ную симпатию ко мне, что меня вдвойне радует, ибо я редко могу похвастаться таким счастием...»

Труды Эверса не произвели на современников историографии такого впечатления, какое произвела «Ис­тория государства Российского». Извест­ность его не вышла за рамки сугубо научных кругов. Одной из причин этого был стиль и форма изложения материала: сдержанность, стремление к научной доказательности, стро­гая приверженность источнику. В его работах не встречается художественных отступлений, нравственных оценок, ярких картин исторических событий, пространных описаний харак­теров князей и их походов, пересказ событий многочислен­ных междоусобиц. В предисловии к одной из своих работ он так определял свое отношение к этому: «Иные историки весь­ма пространно описывают государей и их походы. Я не хотел бы им подражать». Безусловно, распространение трудов Эвер­са затруднялось тем, что они были написаны на немецком язы­ке и переводы их запаздывали. Кроме того, - дискуссионный характер его суждений, новизна идей требовали серьезных раз­мышлений и времени для усвоения.

Современники ставили в заслугу Эверсу глубокое иссле­дование юридического быта Древней Руси, отмечали плодо­творность его работы по изучению древнейших памятников русской истории и поиск им новых идей для объяснения про­шлого России. Но лишь спустя десятилетия «счастливые мысли» ученого были оценены по достоинству и нашли сво­их исследователей. «Основателем, отцом историко-юридической школы» называл его один из крупнейших исследовате­лей «Русской Правды» Н.В. Калачов.