Патруль

Где забор покривился корявый,

У стены, что в щербинках от пуль,

Пацанёнка с макушкой чернявой

Заприметил немецкий патруль.

На глазах у прохожего люда,

Что шарахнулся, мимо спеша –

Не по-нашему крикнули: «Юде!»

Камнем, оземь, упала душа…

Грохнул «Хальт!», повелительно-строгий.

Упреждая пронзительный «вжик» –

К патрулю со средины дороги,

Чуть хромая, метнулся мужик.

Причитал он, себя не жалея,

Сам – с фортуной – один на один:

«Что вы, что вы – они не евреи!

Мама русская, папа – грузин!

Мы ж соседи! Доподлинно знаю –

То в отца – головёнка черна!..»

И по кромке, по самому краю –

Заспешил, уводя пацана.

Повторяя: «Уходим, уходим!..»

Через пару кварталов спросил:

«Как зовут тебя?» – «Репкин Володя…»

«Дуй, Володька, домой, что есть сил!»

* * *

Отец на снимке, сделанном в блокаду…

Отец на снимке, сделанном в блокаду,
Совсем мальчишка – нет и двадцати.
Он стережёт подходы к Ленинграду
На минном заградителе «Марти».

Как много их, охваченных метелью,
Осталось на свинцовом рубеже.
А те, что в страшной битве уцелели –
Те, возмужав, состарились уже.

Что вяжет воедино поколенья:
Детей – с отцами, с дедами – отцов?
Ведь нерушимо это единенье,
Как неизменно Времени лицо…

Как ни стремятся мир перекорёжить
Новейшего столетья дикари,
Был светел день, который нами прожит.
И завтрашний – встаёт в лучах зари…
* * *

Лечь под танк…

Лечь под танк… И лечь на амбразуру.
Так, чтоб точно, чтоб наверняка…
Это – не словесные фигуры –
Не докинет слабая рука…

Не прикроет от осколков каска,
Даже если кинуть наугад –
Слишком тяжела бывает связка,
Так и так – осколки долетят…

Потому – надёжнее вплотную,
Без сомнений, в самый аккурат!...
Я склонюсь – и землю поцелую:
Тот, кто в ней – и в самом деле – свят!
* * *