Александр в Персии

Вполне характерно поведение Александра в Персии. В Сузах, древней столице Элама и одной из резиденций персидского царя, царь устраивает пиры и «совершает жертвоприношение по обрядам отечественным, устраивает бег с факелами и учреждает празднество с гимнастическими состязаниями» (Arr., IV, 16, 9). Можно говорить, что для Арриана эта фраза стандартна и означает спокойствие (достаточно сравнить ее и фразы о пребывании в Задракартах (Arr., IV, 25, 1), Таксилах (Arr., V, 3, 6) и т.д.).

В Сузах происходит интересный для исследования момент, часто не отмечаемый – короткий эпизод вокруг столика Дария, который описывает Курций Руф и Диодор.

Царь, сев за трон Дария в Сузах, не смог ногами дотянуться до пола и царский (очевидно, македонский) слуга придвигает ему маленький столик, на который тот кладет ноги. Стоявший рядом евнух говорит, что этот столик был обеденным для Дария и потому священен. Александр хочет убрать ноги, чтобы соблюдать гостеприимство, но ему не позволяет Филота, принимая это «за предзнаменование: столик, за которым пировал враг, подставлен под твои ноги» (Curt., V, 2, 15) (Curt., V, 2, 13-15; Diod., XVII, 66, 3-7).

Из этого фрагмента можно выделить много интересной информации: Александр, в дальнейшем принявший персидский образ жизни, оказывает уважение местным обычаям и боится обидеть персов, а останавливает его Филота, будущий заговорщик и противник всего персидского. В этом противоречии может быть заложено будущее противостояние, пока еще не столь объективное.

Персеполис же Александр забирает, ведя себя не столь благосклонно по отношению к персам, скорее становясь гегемоном греков, чем космополитичным повелителем империи, каким он был в Сузах. Город был отдан на разграбление (Diod., XVII, 70, 1), а в дальнейшем, во время попойки, был сожжен храм. У Плутарха, склонного преувеличивать благодетели Александра, сам царь, кидавший во дворец первый факел, затем раскаивался в содеянном (Plut., Al., 38), у Арриана, как и у Курция Руфа – македонцы не одобряют поступок, сделанный Александром, так как «нехорошо губить собственное имущество» - так передает слова Пармениона Арриан (Arr., III, 18, 11). Курций Руф пишет, что «македонцы испытывали стыд из-за того, что такой славный город был разрушен царем».

И у Арриана, и у Курция Руфа мы сталкиваемся с представлением македонцев о Персии, ими захваченной. Для них новая земля уже стала своей и они, люди дела, пришедшие в Персию, чтобы жить и работать на новых землях (см. главу 1), оценивают поступок Александра с рациональной его стороны и, конечно, не находят рационального тому объяснения. Такое уничтожение всеобщей собственности, скорее всего, ударило по македонцам и могло заставить их усомнится в правильности действий своего царя.