Визисонор

Дом Эблинга Миса в скромном предместье Терминус-Сити был знаком

интеллигенции, литераторам и всей читающей публике Фонда. Представление

человека о доме Миса зависело от того, что этот человек читал. Вдумчивые

биографы называли дом Миса убежищем от мирской суеты, светская хроника

намекала на холостяцкий беспорядок, коллеги по университету говорили, что

у Миса много книг, но хозяйство ведется бестолково, приятели - что всегда

можно выпить и положить ноги на диван, а телевидение кричало:

"Полуразвалившаяся хижина лысеющего клеветника и якобинца Эблинга Миса".

Байте, у которой не было читателей и слушателей, как не было и предвзятого

мнения, он показался просто неряшливым.

Даже тюремное заключение - за исключением первых двух-трех дней - не

было ей так тяжело, как получасовое ожидание в доме психолога, возможно,

под тайным наблюдением. В тюрьме, по крайней мере, рядом был Торан.

Байте стало немного легче, когда она взглянула на Магнифико, нос

которого, понуро опущенный, выдавал тоскливое настроение хозяина.

Магнифико подтянул колени к подбородку, словно хотел сжаться в точку, и

Байта, машинально протянув руку, утешительно погладила его по голове.

Магнифико поморщился, потом улыбнулся.

- О, моя госпожа, до сих пор мое тело живет отдельно от разума и ждет

только ударов.

- Не беспокойся, Магнифико, я с тобой и никому не дам тебя в обиду.

Шут искоса взглянул на нее и сразу же отвел глаза.

- Все эти дни мне не позволяли видеться с тобой и твоим добрым мужем,

и даю слово, можешь посмеяться надо мной, но мне вас очень не хватало.

- Я не стану смеяться: мне тебя тоже не хватало.

Шут просиял и еще сильнее сжался.

- Ты знакома с человеком, которого мы ждем? - осторожно спросил он.

- Нет, но это знаменитый человек. О нем много пишут и говорят. Мне

кажется, это хороший человек, который не сделает нам зла.

- Правда? - шут беспокойно заерзал. - Возможно, моя госпожа, но он

уже допрашивал меня, да так строго и напористо, что я вспоминаю об этом со

страхом. Он задает такие странные вопросы, что я и слова не могу сказать в

ответ. Я начинаю верить сказочнику, который говорил мне, ребенку, что

иногда сердце встает поперек горла и не дает говорить.

- Сейчас другое дело. Мы вдвоем, двоих он не запугает, правда?

- Наверное, моя госпожа.

Где-то хлопнула дверь, и в дом ворвался вопль, похожий на львиный

рык. У самого порога он оформился в слова:

- Вон отсюда!

Дверь открылась, и Байта увидела, как двое охранников ретируются.

Вошел сердитый Эблинг Мис, поставил на пол какой-то сверток и пожал Байте

руку, ничуть не заботясь о том, чтобы не сделать ей больно. Она ответила

сильным мужским пожатием. Мис кивнул шуту и обратился к молодой женщине:

- Вы замужем?

- Да, мы прошли все предусмотренные законом формальности.

- Счастливы? - спросил Мил после небольшой паузы.

- Пока да.

Мис пожал плечами и, разворачивая сверток, спросил шута:

- Знаешь, что это такое?

Магнифико сорвался с места и вцепился в инструмент со множеством

клавиш. Попробовав клавиши, шут в избытке радости сделал сальто назад,

отчего обрушилась шаткая мебель.

- Визисонор, - пропел он, - инструмент, извлекающий радость даже из

остывшего сердца.

Длинные пальцы шута любовно гладили инструмент, перебирали клавиши,

ненадолго задерживаясь то на одной, то на другой, и в воздухе возникла

какая-то теплая розовость.

- Ты говорил, что умеешь играть на таких штуках, - сказал Мис, - вот,

играй и радуйся. Только сначала настрой инструмент: он из музея, - и

вполголоса Байте. - Ни один человек в Фонде толком не умеет на нем играть,

- и еще тише. - Шут не хочет без вас говорить. Поможете?

Байта кивнула.

- Спасибо. Он в постоянном страхе и, боюсь, под психозондом сойдет с

ума. Поэтому я хочу усыпить его бдительность, а после этого задать

несколько вопросов. Вы меня понимаете?

Она снова кивнула.

- Визисонор - первый шаг. Шут говорил, что умеет на нем играть, а

сейчас по его реакции я вижу, что эта одна из величайших радостей в его

жизни. Поэтому, понравится вам его игра или нет, сделайте вид, что

понравилась. По отношению ко мне выразите расположение и доверие. И во

всем следуйте моим указаниям.

Мис быстро взглянул на Магнифико, который возился в углу дивана с

визисонором и, казалось, был полностью поглощен своим занятием, и светским

тоном спросил у Байты:

- Вы когда-нибудь слышали визисонор?

- Слышала однажды, - так же небрежно ответила Байта. - На концерте

редких инструментов. Мне не очень понравилось.

- Значит, плохо играли. Хорошие мастера игры на визисоноре очень

редки. Дело здесь не в быстроте и ловкости пальцев; орган требует более

серьезной физической подготовки. Для визисонора нужна определенная

раскованность мышления, - и тише. - Поэтому наш ходячий скелет может

показать высокий класс игры. Часто случается, что люди, хорошо играющие на

визисоноре, во всем остальном идиоты. Это один из парадоксов, которые

делают психологию увлекательной.

- Вы знаете, как работает эта хитрая штуковина? - продолжал Мис,

снова светским тоном. - Я ее осмотрел и выяснил, что ее сигналы

непосредственно стимулируют мозговой зрительный центр, не затрагивая

зрительного нерва. В природе такое явление невозможно. А звук нормальный.

Работает барабанная перепонка и все, что положено. Тс-с-с! Он приготовился

играть. Нажмите вон тот выключатель. В темноте будет лучше.

Когда свет погас, Магнифико почти растворился в темноте, а Мис

превратился в бесформенную, тяжело сопящую массу. Байта изо всех сил

таращила глаза, но ничего не видела. Раздался тонкий, пронзительный

дрожащий звук и стал набирать высоту. Где-то в немыслимой выси он

остановился и покатился вниз, распух, заполнил комнату и с оглушительным

взрывом лопнул. В воздухе возник маленький пульсирующий цветной шарик. Он

рос, выбрасывал протуберанцы, которые ползли вверх и в стороны, извиваясь

и переплетаясь. Некоторые оторвались, образовав маленькие шарики разных

цветов. Байта стала обнаруживать странные вещи.

Она заметила, что с закрытыми глазами видит танец цветовых пятен

гораздо лучше, что малейшей пульсации цвета соответствует определенный

звук, что она не может назвать ни одного из цветов, участвующих в игре и,

наконец, что цветовые шарики - вовсе не шарики, а какие-то фигуры.

Сказочные фигуры, танцующие языки пламени, исчезающие в никуда и

возникающие из ничего, обвивались один вокруг другого и сливались в новые

фигуры.

Байта вспомнила, что нечто похожее она видела в детстве, когда по

ночам зажмуривалась до боли, а потом всматривалась в темноту. А цветные

шары, круги и волны вертелись вокруг нее в бешеном танце и вдруг понеслись

прямо на нее; ахнув, она закрыла лицо руками, они остановились, и Байта

оказалась в центре сверкающего водоворота, холодный свет сыпался с ее

плеч, как снег, стекал по рукам, капал с пальцев и, подхваченный невидимым

течением, возвращался в центр комнаты. А под ногами струились ручьи

музыки. Потом Байта перестала понимать, где звук, а где свет. Ей стало

любопытно, видит ли Эблинг Мис то, что видит она, и если нет, то что он

видит. Долго думать об этом Байта не могла: перед ней запрыгали новые

фигуры - человеческие? Да, женщины с волосами, пляшущими, как огонь. Они

схватились за руки и закружились в хороводах, а музыка зазвучала, как

смех, тихий женский смех.

Хороводы превратились в звезды; звезды, перемигиваясь, образовали

сложный узор, вспыхнули, и на их месте встал дворец. Каждый камень в его

стене сверкал, двигался и играл цветами по-своему, и по этим камням взгляд

бежал все выше и выше - а там ослепительно сверкали двадцать башен,

которыми был увенчан дворец.

Из ворот дворца выстрелил ковер, покатился, раскручиваясь и опутывая

пространство. Из него поднимались фонтаны цвета, превращались в деревья и

пели своими собственными голосами.

Байта потеряла ощущение реальности. Она вдыхала музыку, как воздух.

Потянувшись к тоненькому деревцу, она тронула рукой цветок. Лепестки

осыпались на землю с хрустальным звоном.

Зазвенели цимбалы, и перед Байтой завертелся огненный смерч. Он

посыпался ей на колени, разлетаясь сверкающими брызгами, которые

собирались в радугу, а по радуге, как по мосту, побежали фигурки людей. И

все это: дворец, сад, люди на мосту - плыло по волнам плотной, почти

осязаемой музыки.

И вдруг музыка испуганно задохнулась. Дворец, сад, мост, люди

смешались, собрались в шар, шар сжался, подпрыгнул к потолку и исчез.

Снова стало темно.

Мис, пошарив по полу ногой, нашел выключатель, наступил на него, и в

комнате зажегся свет, прозаический дневной свет.

Байта заморгала, и из ее глаз покатились слезы, словно от тоски по

законченной сказке. Эблинг Мис сидел, не двигаясь, широко открыв глаза и

рот. Магнифико в экстазе прижимал визисонор к груди.

- Госпожа моя, - выдохнул он, - это волшебный инструмент. Как он

слушается руки, как отвечает на движения души. На нем можно творить любые

чудеса. Тебе понравилась моя композиция?

- Это твоя собственная музыка? - благоговейно произнесла Байта.

Шут покраснел до самого кончика длинного носа.

- О да, моя госпожа, собственная. Мулу она не нравилась, но я часто

играл для себя. Я лишь однажды, в молодости, видел дворец - обитель

роскоши и богатства. Это было во время какого-то праздника. Таких нарядных

людей, такого великолепия мне больше не пришлось видеть, даже при дворе

Мула. Увы, бедность моего воображения не позволяет мне передать все

краски, звуки, все великолепие того праздника... Я назвал свое сочинение

"Воспоминание о рае".

Мис очнулся и приступил к делу.

- Слушай, Магнифико, - сказал он, - хочешь сыграть свою музыку для

всех?

Шут вздрогнул и отступил на шаг.

- Для всех?

- Для тысяч, - убеждал Мис, - в большом зале. Ты будешь свободен,

богат, уважаем и... и, - на большее у Миса не хватало воображения, - и все

такое прочее? А? Что скажешь?

- Как я могу всем этим быть, светлый сэр, если я всего лишь бедный

шут, не способный на великое?

Психолог выпятил губы и тыльной стороной ладони стер пот со лба.

- Позволь, - сказал он, - ты играешь, как никто в Галактике. Сыграй

так перед мэром и его магнатами, и они бросят мир к твоим ногам. Неужели

ты этого не хочешь?

- А она будет со мной? - шут бросил быстрый взгляд на Байту.

- Конечно, глупышка, - засмеялась Байта. - Разве я могу тебя бросить,

если ты вот-вот станешь знаменитым и богатым?

- Я буду играть для тебя, - торжественно сказал шут, - и все

богатства Галактики отдам тебе. Даже этого мне не хватит, чтобы оплатить

тебе за добро.

- Но сначала, - небрежно бросил Мис, - ты должен помочь мне.

- Что это такое?

Психолог слегка замялся и ответил:

- Поверхностный зонд. Тебе он не причинит ни малейшего вреда. Он

затрагивает самую поверхность мозга.

Смертельный страх мелькнул в глазах Магнифико.

- Только не зонд! Я видел, как он действует! Он высасывает мозг и

оставляет пустой череп. Мул наказывал зондом предателей и выгонял их на

улицу, и они бродили, безумные, пока из милости их не убивали, - шут

поднял руку, защищаясь от Миса.

- То был психозонд, - терпеливо объяснял Мис, - вредил он людям лишь

потому, что его применяли, как оружие. Мой зонд поверхностный, он не

повредит даже ребенку.

- Это правда, Магнифико, - подхватила Байта. - Он поможет нам отбить

атаки Мула и даже победить его. А потом мы с тобой будем богатыми и

знаменитыми до конца жизни.

- Ты подержишь меня за руку? - рука шута дрожала.

Байта сжала ее в ладонях и шут почувствовал, как на глаза ему

опустились электроды...

Эблинг Мис, не поблагодарив за оказанную ему честь, плюхнулся на

роскошный стул в личных апартаментах мэра Индбура. Он отбросил окурок

сигареты и, выплюнув остатки табака, неприязненно уставился на мэра.

- Кстати, Индбур, если вы хотите увидеть что-то приличное на концерте

в Мэллоу-Холле, бросьте ваших проходимцев с электронными инструментами

обратно в канализацию, из которой они вылезли, и послушайте, как этот

идиот играет на визисоноре. Индбур, это потрясающе!

- Я пригласил вас к себе не для того, чтобы выслушивать от вас лекции

по музыке, - сварливым тоном произнес мэр. - Расскажите мне о Муле. Что вы

о нем узнали?

- О Муле? Сейчас расскажу. Я применил поверхностный зонд и узнал

очень немного. Психозонд применить не могу, потому что этот тип его до

смерти боится, и если я подойду к нему с психозондом, в его нецензурной

башке перегорят все предохранители. А то, что я выяснил при помощи

поверхностного зонда, я расскажу при условии, что вы перестанете

барабанить ногтями по дереву.

Во-первых, не стоит преувеличивать физическую силу Мула. Надо

полагать, что он силен, но не в такой степени, как говорит шут. Он получил

от Мула слишком много тумаков и потому не сохранил о нем приятных

воспоминаний. У Мула странные очки и убийственный взгляд. Очевидно, он

обладает гипнотическими способностями.

- Вы не сообщили мне ничего нового, - кисло заметил мэр.

- Подтвердив правдивость этих сведений с помощью зонда, я смог

использовать их в качестве данных для математических расчетов.

- Ну и что? Я до сих пор ничего не узнал, но скоро оглохну от вашей

болтовни. Сколько времени займут расчеты?

- Около месяца. Возможно, они дадут результаты, но возможно, не

дадут. В любом случае, из этого ничего не следует. Если это не

предусмотрено планом Селдона, наши шансы малы, нецензурно малы.

- Это ложь! - взвизгнул мэр. - Вы предатель! Посмейте только сказать,

что вы не один из злостных распространителей слухов, что сеют

пораженческие настроения и панику среди граждан Фонда и делают мою работу

вдвойне сложной!

- Это я предатель? Я? - задохнулся Мис.

- Клянусь туманностями, - разошелся мэр, - Фонд победит! Он должен

победить!

- Несмотря на поражение при Орлеггоре?

- Это не поражение! Вы поверили лживым слухам. Нас было мало, и нас

предали!

- Кто же? - с презрением спросил Мис.

- Демократы, которые выползли из сточных канав! - закричал Индбур. -

Я подозревал, что флот оплетен паутиной демократической организации.

Многие предатели уже выявлены, но осталось достаточно. Они еще сдадут без

боя оставшиеся двадцать кораблей. Они готовы сдать весь Фонд.

И в этой связи, мой откровенный и прямой патриот, поборник

примитивных добродетелей, скажите мне, какое отношение имеете вы к

демократам?

Эблинг Мис пожал плечами.

- Вы наверное, бредите? Может быть, вы скажете, что в отступлении и в

потере половины Сайвенны тоже виноваты демократы?

- Нет, не демократы, - ехидно улыбнулся тщедушный мэр. - Мы отступаем

по плану, как всегда отступали при встрече с сильным противником. И будем

отступать до тех пор, пока к нам не придет неизбежная победа. Я уже вижу

ее. Уже так называемое демократическое подполье выпустило манифест, в

котором заявляет о солидарности с правительством и готовности сотрудничать

с ним. Это может оказаться обманом, прикрытием для более глубокой измены,

но я использую это заявление в своих интересах. Заключенная в нем

пропаганда соберет вокруг меня людей. Более того...

- Куда больше, Индбур?

- Судите сами. Два дня назад так называемая Ассоциация Независимых

торговцев объявила Мулу войну, и флот Фонда усилился, в одночасье, тысячей

кораблей. Мул слишком далеко зашел. Он начал войну, когда среди нас не

было единства, но перед угрозой порабощения мы забыли вражду, объединились

и стали сильнее. Он не может нас победить. Он потерпит поражение. Это

неизбежно: так было всегда.

Мис излучал скептицизм.

- Вы хотите сказать, что Селдон предусмотрел даже случайную мутацию

чьих-то генов?

- При чем здесь мутация! Ни у меня, ни у вас нет доказательств того,

что Мул мутант. Стоит ли прислушиваться к бреду мятежного капитана,

чужеземного мальчишки и придурковатого шута? Вы забываете самое важное -

ваши собственные открытия.

- Мои открытия? - Мис удивился.

- Вот именно, - фыркнул мэр. - Через два месяца открывается

Хранилище. Ну и что? А то, что оно открывается во время кризиса. Если

наступление Мула не кризис, где же настоящий кризис, тот, ради которого

оно открывается? Отвечайте, вы, кусок сала!

Психолог пожал плечами.

- Ну, если вам от этого легче... Прошу вас, сделайте милость:

позвольте мне присутствовать при открытии Хранилища. Вдруг старик Селдон

скажет что-нибудь не слишком приятное.

- Хорошо. А теперь убирайтесь. И в ближайшие два месяца постарайтесь

не показываться мне на глаза.

Выходя, Мис пробурчал себе под нос:

- С нецензурным удовольствием, ты, скелетина!