Дорога в Ганготри

Между Кедарнатом и Ганготри по прямой километров 60, но эта прямая пролегает через горы по леднику на высоте более 3000 метров и не каждый решится на такой трекинг. Точнее сказать, тех, кто ходил, или тех, кто может провести этим путём, я не встречал.

Когда-то я спрашивал у группы проводников из Непала о возможности пройти по леднику напрямую. Те в один голос, качая головами, заявляли: «Very dangers».

Маршрут, которым мы намеревались попасть из одного святого места в другое, проходил по объездным дорогам и был в шесть раз длиннее.

Утром, не надеясь на обещание служащего гостиницы разбудить нас, мы поднялись самостоятельно. Закинув зубные щётки и мыло в рюкзаки, мы спустились по узким улочкам Горикунда к автобусной остановке. Найти нужный tоur-bus не составило особых проблем, но на всякий случай я переспросил: «To Gangotri?». В ответ индусы дружно кивали головами, но почему-то, уверенности их заверения не прибавили.

Утро в горах бывает довольно прохладным. Местное население в такие часы кутается, как правило, в шерстяные пледы. Приезжающие с равнины предпочитают вязаные шапки и болоневые куртки. У меня на этот случай с собой было красивое пончо, купленное в Дели на Main Bazaar, которого вполне хватало на нас двоих. На ноги мы предусмотрительно надели носки.

Закинув вещи в багажное отделение, мы не спешили занимать места, а предпочли лишний раз подвигаться перед дальней дорогой и переминались с ноги на ногу возле автобуса.

Активность на автостанции по мере приближения рассвета возрастала. Некоторые из прибывших автобусов люди атаковали, как это происходит в Москве в час пик. Другие машины наоборот стояли полупустые, и их кондукторам то и дело приходилось выкрикивать направление движения, чтобы собрать народ.

Чуть поодаль от бурлящих страстями пассажиров, местные шерпы(носильщики) разгружали грузовики, прибывшие с равнины.

К нашему сожалению, кафе ещё не открылось, и так необходимую с утра чашечку горячего чая пришлось отложить на потом. Но скучно не было. Тётки-торговки, похожие на цыганок, окружили нас в надежде, что мы купим какое-либо из их украшений. Вчерашняя история повторялась. Отказываться можно было хоть миллион раз, но никого из продавцов тысячекратное повторение слова «нет» нисколько не смущало. Не отходя от нас, они с завидной периодичностью нет-нет да протягивали руки с навешанными на них браслетами, бусами и кольцами чуть ли не к самым нашим носам, вновь и вновь предлагая что-то купить.

Еще одной группой, чье внимание привлекали наши европейские физиономии на автостанции, были носильщики, которые, проходя мимо, на всякий случай, не забывали предлагать свои услуги. Происходило это с напускным безразличием, но не реже одного раза в минуту.

Иногда мне казалось, что нашему навязчивому окружению не так важно продать что-нибудь или получить от нас работу, как просто побыть рядом с двумя бледнолицыми. На этот раз зеваки насладились в полной мере – наш автобус тронулся со станции в числе последних.

И опять мы, сопровождаемые гулким потоком горной реки, встречали восход солнца на узких креслах у дребезжащего, не закрывающегося окна, видавшей виды колымаги.

Мои мысли ещё тянулись трогательными воспоминаниями в покинутый Кедарнат, наполняя сердце одновременно и радостью, что я там опять побывал, и печалью, что уехал. Однако убеждённость, что это не навсегда и рано или поздно я вернусь, была абсолютной. Что вдохновляло.

Ухабистая дорога и постоянное торможение на поворотах не помеха для усталого путника погрузиться в сон. Проблема – утреннее солнце, окрашивающее небо в нежно-голубой цвет и порождающее длинные тени, в которых горы оживают и начинают двигаться в непредсказуемых направлениях. Как бы ни закрывались глаза, в них всегда остается щёлочка, чтобы не упустить это божественное превращение темноты в многокрасочную картину мира.

Мы опять то и дело зависали над пропастью с одной стороны и прижимались к скалистой горной породе с другой. В некоторых местах дорога была размыта ручьями, и автобус осторожно, как кошка крадучись, преодолевал их. В других – за ночь произошли обвалы. Из-за оползней, сужения на трассе были настолько значительны, что водителям приходилось пропускать встречный поток машин и терпеливо дожидаться своей очереди проехать. В таких обстоятельствах не действовало даже распространённое в Индии право громкого гудка, когда, например, посигналив, водитель большого автобуса или многотонного грузовика начинал манёвр, не обращая внимания, успевают ли отреагировать на это остальные участники движения: маленькие рикши и легковушки. Младшим передвижным братьям в таких случаях приходится спешно что-то предпринимать и наверно из-за этого, я подозреваю, многие рикши выглядели, как помятые жестяные банки.

Наблюдая за коллизиями на дороге и не уставая восхищаться красотой горного ландшафта, мы изредка отвлекались на то, чтобы проследить наше передвижение по карте, которую приобрели еще в Ришикеше. Сделанная в виде журнала, с разбивкой по штатам, разметкой дорог и указанием главных достопримечательностей, она оказалась настолько удобной, что в последствии, затерев некоторые страницы до дыр, мы так и не расстались с нею, а наоборот, брали во все поездки.

Но в тот раз, по дороге из Горикунда в Ганготри с помощью удачно составленной map, мы пытались понять, в каком месте следует делать пересадку.

Дело в том, что прямого рейса между этими городами не существовало. Выяснилось это уже в самом автобусе. В долгих переговорах с кондуктором, который говорил только на хинди, и юношей, ставшим добровольным помощником-переводчиком, возникло понимание, что придется делать пересадку. Однако, при всем желании сторон быть понятыми, в том, где и когда нам придётся сменить перевозчика, мы сами так до конца и не разобрались, и все дорогу чувствовали себя, как на иголках. Вот тут и задумаешься о языковых барьерах.

Не секрет, что в Индии все общение с иностранцами происходит на английском. Моя спутница владела им довольно неплохо (в ее МГУшной зачетке стояло «отлично»), но… литературным. Мои же знания, мягко говоря, были далеки от совершенства (тройка в средней школе… с натяжкой). Но благодаря тому, что местный диалект не включал в себя шекспировских оборотов, как ни странно, он оказался до безобразия прост и легко понятен из нас двоих только мне. Моя спутница хоть и была несколько обескуражена этим, но ничего поделать не могла, и пока она адаптировалась, бремя многих переговоров с работниками гостиниц, официантами и кондукторами ложилось на меня, а так как границы моих словарных запасов в любых переговорах подступали с угрожающей быстротой, то и полученные сведения, оставляли желать лучшего.

Однако в этот раз мы оба уловили, что кондуктор и юноша упоминали в объяснении названия двух городов: Рудрапраяг и Шринагар (не путать со столицей Кашмира), из чего я сделал вывод, что где-то там, нам придется произвести пересадку.

В итоге мы сменили два автобуса, один в Рудрапраяге, а другой в Шринагаре. Происходило это так: каждый из кондукторов, глядя на нас, произносил на хинди довольно страстную речь и при этом неподражаемо жестикулировал руками, после чего открывалась входная дверь, мы выходили, доставали из багажного отделения рюкзаки и шли в сторону, куда махал кондуктор, надеясь, что там припарковался автобус, который повезёт нас дальше. Наша жизнь заметно бы облегчилась, если бы взмах руки кондуктора хоть раз совпал с направлением, в котором нужно было двигаться на самом деле. Но не всё коту масленица.

Тем не менее чудесным образом мы ни разу не ошиблись, и с каждым следующим автобусом, Ганготри становилось чуточку ближе.

Небольшую часть пути нам пришлось проделать стоя. Автобус был переполнен, но после карликовых сидений это было неописуемое благо: трястись километров 30 по извилистой дороге и пытаться удержаться на ногах при постоянных разгонах и торможениях, за поручень, едва болтающийся на единственном болте – это ли не мечта каждого туриста?

Что казать про эти небольшие индусские городки, где мы делали пересадки? Особо и нечего. Типичные горные поселения для этого региона, с центральной дорогой и множеством тропочек, уходящих вниз и вверх от неё. Где-то на склонах гор я видел машины и рикши, но как они туда попадают, было для меня загадкой.

В Шринагаре мы задержались чуть дольше. Поначалу не понимая, в какой автобус садиться, мы просто стояли посреди улицы. Водитель того, на который нам указали местные жители, при слове «Ганготри» яростно махал головой и руками, давая понять, чтобы мы выходили. Но сопровождавшие нас добровольные помощники, два молоденьких парнишки, из тех, что подворачиваются в нужный момент, упорно настаивали, что это то, что нам нужно. С помощью языка жестов, но больше интуитивно я понял, что автобус тронется только через полтора часа и довезёт нас до местечка Уттаркаси. А вот оттуда – прямая дорога до Ганготри, но… завтра.

Пусть такая, но определённость, вселила в нас оптимизм и успокоила водителя. При слове «Уттаркаси» он одобрительно кивнул, и мы с вещами заняли двойное сиденье. Чуть погодя, я ушёл на поиски чего бы пожевать, а когда вернулся, то застал мою спутницу, разглядывающую семейный альбом одного из наших помощников. На пятой странице он успел предложить ей руку и сердце, что в последствий много раз делали и другие наши попутчики. Но чем отличался этот жених и что было особенно важно, что он предлагал нам особую помощь. Заключалась она в том, что в каком-то городке на севере Индии у него были связи! и если мы окажемся там…? то могли бы ими воспользоваться.

Пока моя спутница всерьез обдумывала, но никак не могла взять в толк, как нам может все это пригодиться, я сказал, что непомерно рад свалившемуся на неё счастью, и уже готов был развить мысль на тему брака, когда она перебила меня, заявив, что на самом деле, дико хочет в туалет, но боится показаться некультурной, прервав собеседника, который к тому времени от показа снимков близких родственников перешёл к фотографиям дальних.

Не знаю, что в Индии считается неприличным, но не желание пойти в туалет, это точно. Зачастую нужду справляют прямо на улице, просто отвернувшись к стене в самых неожиданных местах. Часто можно увидеть присевших на обочине мужчин со спущенными штанами. Это такое же обычное дело, как чихнуть или почесать затылок. Благо одежды в этих краях носят длинные.

В свете всего этого, я посоветовал моей спутнице не церемониться, а попросить, влюбившегося в неё с первого взгляда мальчика, сопроводить её до ближайшего WС. Не сомневаясь, что все это будет проделано с любовью, я все же рекомендовал поторопиться, потому что подходило время отбытия. Не возражая, она так и поступила. Видно, было уже невтерпеж.

И тут не обошлось без приключения. Когда пришло время автобусу трогаться по маршруту – на этот раз точно по расписанию!? – моя спутница и её провожатый ещё не появились. Куда они запропастились, оставалось только гадать.

Уговорив недовольного водителя, готового сорваться с места, подождать, мы со вторым мальчиком-гидом, выйдя на дорогу, вертели головами во все стороны в поисках пропавших. При этом приходилось периодически впрыгивать в открытую дверь, чтобы напомнить о себе газующему индусу. Слава богу, гуляки вскоре показались.

– Он мне город показывал, – в двух словах объяснила моя спутница случившееся опоздание.

А я подумал, что как это было кстати и вовремя.

Сердечно распрощавшись с женихами-экскурсоводами, мы, упали на сиденья и продолжили путь.

За окном уже мелькали поля с кучами коровьих лепешек, когда я вспомнил, как один мой знакомый говорил, что глядя на этот мир, мы располагаем двумя возможными способами отреагировать на происходящее в нем, это «плакать» или «смеяться». Он предпочитал «смеяться». Подобный совет вполне применим к путешествию в индийском автобусе. Мы тоже выбрали последнее. Веселило нас буквально всё. И когда автобус, не снижая скорости, преодолевал очередной ухаб, а мы подпрыгивали так, что доставали макушками до вещевых полок над головами, и когда нас шатало из стороны в сторону и приходилось ловить свои рюкзаки. Скрюченные ноги и затекшие спины теперь тоже стали поводом для шуток, которые не выглядели кощунством. Параллельно мы вспоминали встретившихся нам людей, произошедшие случаи, моменты собственного идиотского поведения, и смеялись до боли в животах.

Увидев магазин со свадебными платьями, мы, вспоминая недавних женихов, до слез ухохатывались, представляя жизнь моей спутницы в качестве индусской жены. Тут же вспомнили ревнивого индуса, находящегося на грани инфаркта от количества друзей у своей подруги, а посчитав, сколько их у моей спутницы, подумали, что он просто бы умер от разрыва сердца.

Кстати, в автобусе из Шринагара мы нашли еще один, упущенный нами ранее повод для веселья. Им стало постоянное глазение на нас местного населения. Понимая, что не являюсь объектом, способным привлечь чьё-либо внимание более двух секунд, все лавры первенства в этой дисциплине я безоговорочно уступил моей спутнице.

На этот раз на неё уставился мужчина, сидящий рядом с водителем. Специально он так сел или нет, было не понятно, но это было самое удобное место для обзора салона, потому что располагалось боком ко всем остальным пассажирам.

Он даже не моргал.

Я отпустил несколько шуток, по-поводу столь пристальной слежки, охарактеризовав ее через чур профессиональной, потому что этот индус…, только представьте, смотрел безотрывно на мою спутницу на протяжении НЕСКОЛЬКИХ часов, лишь изредка отвлекаемый товарищами и резкими торможениями. Несомненно, в неофициальном хит-параде глазеющих, он занял первое место. Ни до, ни после него такого никому не удавалось. За это время мы успели, и отсмеяться, и подремать, и перекусить, и насладиться видами из окна, которое то и дело открывалось, и с этим ничего нельзя было поделать…, да чего только мы не сделали из возможного в наших условиях. Чемпион оставался на высоте.

А с виду ничем не приметный человек.

Упорство поклонника хоть и заслуживало восхищения, но под конец начало раздражать и нервировать мою спутницу, я же, оставаясь в тени ее популярности, пробовал, насколько это возможно во время передвижения по горному серпантину, изучать на редкость удачно составленную, ранее упомянутую карту страны.

То, где мы ехали, в «India-Tourist-Map» было обозначено прямой линией. На самом деле это была узкая, постоянно петляющая в горах дорога, изрядно выматывающая пассажиров. Привыкшим считать белую нацию слишком изнеженной и потому подверженной всевозможным недугам типа: чуть что – простуда или укачало, замечу, что не слишком привередливых индусов морская болезнь преследовала не меньше. Правда, вот справлялись они с настигшей их бедой в свойственной им манере.

Водитель на просьбы остановиться, естественно, не реагировал,(а то когда бы мы доехали?) и люди без лишних церемоний, открыв окно, тошнили прямо на ходу. Никто в автобусе не возмущался, не привередничал и уж тем более не сочувствовал. Как видно такое поведение было в порядке вещей. Мы тоже были вынуждены спокойно относиться к происходящему. А куда деваться? Все как в подводной лодке.

При очередном торможении я огласил, посетившую меня догадку о том, почему окно рядом со мной постоянно норовит открыться. Было очевидно, что за время работы на автотранспорте оно достаточно точно вычислило, когда и на каком повороте приступы рвоты способны вырваться наружу, и к тому времени открывается полностью. Мы посмеялись, и над этим, и над полуденным пеклом, которое превращало автобус в микроволновку.

Беспощадное индийское солнце жарило вовсю, испытывая пассажиров на прочность. И терпеть его предстояло, увы, долго, потому что мы не преодолели еще и половины пути. От утренней прохлады не осталось и следа. Я давно сложил свою накидку и оставался в лёгких льняных штанах и рубашке. Автобус плёлся по извилистой дороге чуть ли не 20 километров в час, и все повороты теперь превратились в мерное укачивание, от чего меня периодически срубало в сон. Это было состояние, когда явь, перемешиваясь со сновидениями, создаёт в сознании сладкий коктейль из реальности и фэнтези. При этом не покидало чувство постоянного присутствия в настоящем, будто связь с действительностью ни на минуту не теряется.

Между тем на одном из изгибов ухабистый серпантин вынырнул из скалистых нагромождений, и моему полусонному взору представилось грандиозное зрелище. Ошеломляющее по своей красоте озеро, покоящееся в горном рельефе, и раскинувшееся в длину на несколько километров. Вид, которому позавидовал бы любой пейзажист. Ни одной лодки, ни одного мало-мальски захудалого судёнышка, нарушающего покой водной глади, не было видно. Не успел я насладиться неожиданно открывшимися красотами, как, подчиняясь извилистой дороге, автобус сделал очередной поворот, и перед пассажирами открылась ещё более фантастическая космонтогория. Если бы кто-то показал мне фотографию этого места и сказал, что это кадр из фильма о будущем, я бы нисколько не усомнился, что так оно и есть.

Дамба, огроменная, высотой в несколько сот метров, которая по плану архитектора должна была удерживать воды озера в тех границах, которые ему отвели, вот что поразило мое сознание. На ум приходили слова: монументальность, незыблемость, воплощение человеческого гения. Такого я никогда в своей жизни не видел, и теперь понимал, что гидроэлектростанция – сооружение, способное поистине поразить даже видавшего виды зрителя.

От этого чуда инженерной мысли, гигантские опоры уносили весьма внушительные провода сначала на самую высокую гору, а затем, очевидно, на равнину, где электричество было востребовано. Сразу вспомнилось, и что Индия – атомная держава, и что лучшие в мире компьютерщики – индусы, и что шахматы придумали они, и что многое было известно индийским мудрецам задолго до того, как это открыли европейцы, незаслуженно присвоив себе пальму первенства.

Два часа мы объезжали это достижение технического прогресса и в итоге взобрались, не без проблем в работе надрывающегося автобусного движка, на гору в очередное селение, где сделали запланированную остановку. На карте это место называлось Tehri.

От остальных горных городков оно отличалось тем, что жилые дома здесь выглядели более богато и зажиточнее, а в архитектурном плане симпатичней и интересней. Я приписал этот факт близости электростанции, дающей возможность людям заработать и не ограничивать себя проживанием в обычных бетонных коробках.

Пока моя спутница бегала в туалет и пила чай, я прохаживался вдоль улицы, тупо глазея на базарную суету. Местные торговцы с нескрываемым интересом посматривали в мою сторону, но только поглядывали и ничего не предлагали. На ту навязчивость, которую мы испытали в Дели, Ришекеше и, апогеем которой стал Горикунд, не было и намека. По-видимому, жизнь здесь текла более размеренно и иностранные туристы были здесь не частыми гостями. Пройдя чуть дальше по улице, я остановился, выглядывая местечко, откуда был бы хороший обзор. В памяти еще был свеж впечатляющий вид дамбы. Вдруг слева от себя я услышал чей-то голос.

За железной калиткой в узком проходе между домами стояла маленькая девочка. Она грозно смотрела на меня и достаточно громко говорила, как я думаю, на хинди. Я улыбнулся и поздоровался, сказав ставшее уже привычным: «Hello!». Выражение лица ребёнка не изменилось. Порывшись в карманах, я достал припасённую для таких случаев конфету, пытаясь тем самым как-то заинтересовать малышку. Девочку это не вдохновило, напротив, когда я протянул ей карамельку, она отшатнулась от меня, как от больного, словно боялась заразиться. При этом её речь стала более громкой и напористой. И тут до меня дошло, что она испугана и старается изгнать меня. Не пытаясь изменить ситуацию, я развернулся и ушёл, вспомнив по дороге, как в фильме «Семь лет в Тибете» местные жители непрошеным гостям в таких случаях показывают язык.

Так впервые в этой поездке я столкнулся с агрессией и тем, что своим видом могу испугать.

Позже в автобусе, порассуждав над произошедшим, я предположил, что ребёнок никогда не видел белых людей, и его поведение явилось реакцией на неизвестное. Но кто знает, почему так случилось на самом деле?

К вечеру мы были в Уттаркаси.