Из цикла Игорю Стельмаху

ОЛЬГА ПОПОВА

ПЕРЕХОД

Сборник стихов

Из ранних стихов

Предназначение.

Я помню, как ты падать начала,
Звезда моя, и я тебя руками
Холодными, как лёд, с земли взяла -
А ты вдруг обратилась в камень.

(1975)

Белый день задувает все свечи,
На подсвечниках тающий воск,
Остывает темнеющий вечер,
День приходит – и пуст и белёс.
И не боль, только память о боли,
Белый день, белый свет, белый плёс,
И поплыла, поплыла, поплыла
Заоконная тяжесть небес.

(1975)

ДЖУЛИИ

***

Я капля на струне,
Я алое на синем,
Я мёртвая вода
На выдохе живой,
Что это за болезнь,
Скажи мне только имя,
Останови глоток
Пророческой рукой.
Ведь я твоё дитя,
Не думай, это правда,
Твоей цветной парчи
Невытканный батист.
Нет, не узора мне -
прекраснейшего - надо
Нужна твоя ладонь -
Как капле нужен лист.

(1975)

Мне страшно потянуться взглядом
За злой очерченностью губ,
Как шёлк вздохнув, обвиться рядом,
И вдруг почувствовать иглу!
И крик смещая, замедляю
Ход времени и дрожь ресниц,
И этим только отрываю
Тень отсвета от мёртвых лиц.
(1975)

***

Дождь и град
И в тёмной комнате
Я одна, так боль остра,
Что как девочка нетронуто
Тихо верую в вчера,
И, покачиваясь, хрупкие
Руки протяну в окно -
Белый град – и очень крупный,
Он идёт давно-давно.

(1975)

Вереск

То пустоши вереск медовый,
То пустоши вереск душистый.
И вольно, и больно, и чисто
Идти по степи вересковой.
Ни тени, ни нежного слова,
А солнце – в зените.
И снова, как эхо без зова -
простите.

(1976)

Из цикла Игорю Стельмаху

Мы как планеты, но планеты
Нас постоянней, тяготенье
Надёжней, чем переплетенье,
И на орбитах дремлет ночь.
И не уйти, и не разбиться,
Зато нельзя теснее слиться,
Покрытый пылью мировою,
Так ясно светит Зодиак.
А наше маленькое тело

Полно тревоги, горя, гнева,
И точно глаз сочится слева,
И то же с правой стороны.
Приходит март, приходит вечер.
Конец приходит нашим встречам.
Что мне с тобой такою делать?
Ты говоришь за князя тьмы.

(1976)

***

Вы ветреник, вы ветреник насквозь.
Свистит на подоконнике удача,
На сквозняке ты говоришь иначе,
Стихи читаешь, как зарядит дождь.
И голову закинув, эти струи
Я пью за вас, когда зарядит дождь!
Дождя, как вдохновенья – не минуешь,
Тебя, как вдохновенья – не вернёшь.
(1976)

***

Глаз циклопический то вспыхивал, то гас,
Свет электрический то вспыхивал, то гас,
То ярче вспыхивал, нагая, без прикрас
Я вас царапаю так заведено-глухо,
Не чувствуя ни рук, ни слов, ни глаз,
Ты видишь так – и я почти старуха.

2
Опять встаю и зажигаю свет,
Во тьме коричневой
Мне холодно
Корсет
Сухого дома
В светлячках
И сед
За окнами рассвет.
Перед судом, но без богов,
В глаза
Ты ясно смотришь,
Если бы слеза,
Но ни единой -
Где же вы невинны!
За каждой интонацией – песок.
То просто на зубах.
То из под ног,
Простите -
Шорох этот длинный.

Не помню какие травы,
Это не я колдовала,
Это не я убила.
Это не я украла.
Клок волос,
На губах – кресты.
Скажу всё – только
Дайте воды!
(1976)

Волки

Милосердия нет у волков,

Круг сужается, яростней стая.

Только смерть в глубине их бесстрастных зрачков,

Я же как человек умираю.

Но чем тоньше охрип полумертвого дня,

И в глазах моих гибельней качка,

Тем острее желанье растет у меня –

Дать сдачи.

Дорогие собратья отпустят меня,

Сладость собственной крови почуя.

Точно череп раскроенный – не у меня –

Мирозданья края -

Протестую!

Протестую, жестокость твою не поняв,

Но жалея, а не сожалея,

Что как провод под током

Ты дернул меня,

Не любя, не творя, не скорбея.

(1977)

***

Есть люди, есть лебеди -
Грустно и бережно
Мне лепестки оправляешь.
Этой зимою ты, бедный, от нежности
Вылинял и не летаешь.
Что же ты белою этой испариной -
Бредишь ли, мёрзнешь ли, гибнешь?
Не повернёшь своей шеи ударенной,
По-лебединому гибкой.
Только снежинки на крыльях пушистые,
Тихие – тают и тают,
Только усталые и золотистые,
Светят глаза - и прощают.

(1978)

***

Ах, Дон-Жуан, вы неженка, я знаю.
То мне поведал клетчатый пиджак,
И комната – вас вещи понимают
и как собаки – тычутся в кулак.
Ведь даже шкаф, на что был нравом крут,
Пел всеми створками! Ведь всё – стаканы, брюки,
Так бережно и ласково берут
К чему ни прикоснуться ваши руки.
А вот теперь живём как в полусне.
Не всё ли нам равно, какие люди,
Друг бросил нас, его уже не будет,

Друг предал нас – нас тоже больше нет.

(1978)