Так смотрит с первобытной мукой,
Невыразимой мукой - зверь,
И я протягиваю руку -
Словам не веришь - ей поверь.
Но, прикоснувшись, знаю - пусто.
Ты уплываешь в синеву...
***
Ни капли сладости в твоем вине,
Багровое, течет, а не искрится,
В нем горечь первозданная сквозит
От гроздьев черных, что в ночи сгуститься
Хотят, к земле,
изнемогая вне
Земного притяженья.
В тишине
Познала ужас я и жажду раствориться.
***
Жестяные кувшинки стонут
И дрожат - удары багра.
Оступаешься - и тонешь,
Не договорив. Пора.
С места сорвался и скрылся,
На воде цветут огни.
- Брат мой, друг мой,
Ты хоть крикни,
Крикни, руку протяни.
- Не могу я - перетянет
И тебя моя рука,
Но в одно мгновенье встанет
Сердце - одного цветка.
***
Под деревянным шпилем плыл простор,
И ветер выдувал его со свистом.
Царь Петр сиял – он находил обзор
Прекрасным, и над гладью серебристой
С Европой, точно радостный жених,
Он встречи ждал, и вымпелы, и ленты
Рвал ветер, но к полудню он затих,
И длинный гроб обили позументом.
Лишь глянешь за окно – что там вдали?
Белым бело, туманы или вьюги?
Голландец, ты пугаешь корабли,
Твой парус пал и срезаны подпруги.
Когда другой берется лицедей
Остановить державное круженье,
За занавесом слышен плач детей,
Иль, может, это чаек голошенье?
Мы все клянем сиротское житье,
Небесный кров укроет и раздавит,
А может это сон иль забытье,
И ветра свист поет тебе и правит?
***
О печаль, но хрустального мусора хруст.
О любовь, но не это ль огонь твоих уст.
Золотой, золотой, золотой как нарцисс,
Весь из чистого золота дюймовый лист.
Все мотает, мотает он шелк золотой,
Как поденщик, в испарине, бьется с водой.
Как метальщик он меток, и точно игла
Прямо в топкое крошево неба вошла.
Гулом, гарью и горечью как я могу
Не дышать, не хотеть тебя, как я могу?
Гати гатить, болота как хлебы кромсать,
На Москве как мякину людей перебрать,
Богомольным и благостным ляльку подать -
Все по новой. И жизнь как поход разыграть.
На заре меднотелая блещет труба,
Небо в прорезях света, пряди со лба.
Твоих писем глумливый и дерзостный слог
Безоглядно стремителен и одинок.
Собутыльник стервятников - кубарем в пах,
Ты искал себе золота лишь в небесах.
Как гордыней твоей обожжен этот град,
Ледяное сияние в тысячу ватт.
Дьявол, дьявол, гордыня, исчадие зла.
Город гнойный – лавина, сорвавшись, пошла.
***
Изгиб твоих губ
Летящий гранит
Спуск к воде
Взмах оставляющих чаек
Твоя голова - как вербные шарики
Я облизываю твое тело - веточку
Вкус почки во рту
О, клейкая нежность мая.
А в городе горько мне
Горько мне
Дым и гарь
Жестяные заборы
Известковая пыль
Ржавчина
позднего солнца
Драпированный камень предместья
Львиный мостик
Повисшая лампа луны
На длинных крюках опускаются звезды
Молчанье и млечность -
Дерг -
И болтается тело мое
Подвешенное за гортань
И горько мне
Горько мне
Твой поцелуй на устах
Остался -
Украден мной был у другой
По-це-луй
Змееныш
Твой яд обжигая
Идет прямо в кровь
Озноб
Безъязыких ступеней оттяжка
Мокрица ползущая ввверх
По теплой колонне ноги
Одиннадцать дней
Ты вовремя руки сумел развести
Бесстыдная сырость реки
Окутает стены
Разбухнут плевки
И будут по стенам расти
Цветенье придется на полночь
Трясти
Головками будут они
Спи с блядями - они красивей
Их не рвет от твоей нелюбви
Не выламывает костей
Склоненных в горсти на постель
Лазареты переполнены нищими
Улицы - пьяными
Налей мне еще
Чтоб я до постели
Добраться смогла
Воскресенье пройдет на дому
И порывшись в бачке
Извлечем хризантему
Дрожащую
В росе ледяной
Меня мутит от твоих упражнений
Безлюбый ты предательски нежен со мной
Сгнив развалился цветок
Как бумажный
Шапка долой
Одни только кости да святцы
Я разлагаюсь весной
Набухшая кожа
Трещит синевой
Нет это просто сирена
Машины шальной
Чавкая землю сосут за моею спиной
Изо рта у них запах дурной
А с небес осаждается мята
Знаешь как я молюсь за тебя неродной
На последней ступени разврата
Мой дом стал похож на вертеп
В нем спермой запачкан хлеб
Он стал похож на тюрьму
Скажи мне мою вину
Открой скрипучую дверь
Апостол дверей
Ключарь охраняющий свет
Утыкана болью
Ведь я не стону
И не отвращаю смерть.
***
Положи мне голову на колени -
Тебе будет покойно - и я удержу,
Ты увидишь небо, и земные растенья,
И прекрасное поле - все в цвету.
И не бойся, что ты опрокинут навзничь,
Слабее всех, вровень с травой -
Здесь не будет удара в спину, разве
Ты не видишь – твоя, и слита с тобой.
Преклони ко мне лицо - не побрезгуй,
Ты стоишь так гордо, один как перст,
С головы до пят ты весь железный,
И враг не найдет уязвимых мест.
Но я - земля, и твои босые
Ступни - мне острей ножа,
Ведь ты - железный, они – живые.
Какой ты нежный!
О, как жаль
Этих дивных рук и дивных ног мне -
Мог ваятель гордиться твоей красой,
Ты так похож на юного бога,
Но, запомни, - на мне ты стоишь босой.
Положи мне голову на колени,
Я сняла одежды, забыв запрет.
Убивай теперь, говорят растенья,
Если ты боишься оставить след.
***
Я пробую почки, я пробую травы,
Их вкус не назвать языком человечьим.
Четыре стены, и, согласно уставу,
Четыре времени года – навечно.
Но в жесте, платающем мир, словно тушу,
Слепящий и сочный мой день златорогий
Воняет лишь кровью и золотом, лучше б
Впрягали его в похоронные дроги.
Но, слушайте, песни у них заунывны,
А пот трудовой обращается в сажу,
И печи Освенцима точно подскажут
Состав, но они завывают призывней.
А эти… в расползшейся поступи суток
Прореха с прорехой никак не сомкнутся,
И вслед мне ползет «эй ты, блядь и паскуда,
Глотни и заснешь» – я боюсь не проснуться.
И, шамкая ртами, ползут лилипуты,
От крика ветшают, от радости – трутся.
Я пробую почки, я пробую травы,
Я пробую губы твои, мой любимый,
И накрепко я пристрастилась к отраве,
Ступаю навстречу – и падаю мимо.
И злобно часы свои стрелки вращают,
А после встают – и без всякой причины.
В незднешнем году не дают обещаний,
А день открывают, как нож перочинный.
И вкруг тебя сфера, но, занавес бросив,
Ты ловишь мерцанье огня в драпировке.
Ах, как бы легка ни была, эфемерна,
С тобой и в автобусе – словно в ментовке.
Но разве ладонями солнце прикроешь,
Лукавого Зевса сразишь обаяньем?
Я пробую взгляд твой на вкус – и не скрою
Назвать не могу, я забыла названье.
***
Что еще скажу я Боже, Боже правый?
Затекает в сердце синева
Из окна
Какой-то бес лукавый
Напоил сполна
Буквы собирает вороненок
Учит составлять слова
Из меня по капле мой ребенок
Истекает
Эта синева
Не приедет
Хватит не приедет
И чего еще я жду
Только слушать подголоски эти
Как автобусы гудят в аду
Окись сини
Ломота в суставах
Жилы намотали на их гриф
И так страшно мне так больно стало
Что рука коснется их.
***
Это сердце ходит вспять,
Это ворон ищет пищу.
Стимул века - выживать,
Что я? - Ты же ведь не нищий.
Повернешь туда-сюда –
Ни дыхания, ни звука,
Перетерлись провода,
Но исправно ходят куклы.
Ты искусный кукловод,
Но не видишь в паутине,
Как паук, набив живот,
С аппетитом жрет лосину.
Он нежданный, как всегда,
Он уже наметил жертву,
Что тебе моя беда,
Ты прекрасен, бог бессмертный.
Топот, грохот, скрежет, звон-
Вот и он - прости, я плачу,
Я запомню сладкий стон
Уст твоих - и не растрачу.
Это будет как завет,
Я уже порвала путы,
Вот - шаг в сторону – Привет,
К черту слабости минутной
Вой несносный, песью лапу
На прощанье дай мне, друг,
Я сойду туда без трапа,
Упаду? - Не пропаду!
***
Ты уйдешь, и с оттяжкой, как дверь,
Небо хлопнется гулко и больно,
И всю ночь, как затравленный зверь,
Я царапаюсь, плачу и вою.
Я ослепла под этим сплошным,
Петербургским облеванным небом.
Я ждала тебя тысячу зим,
Я хочу тебя больше, чем хлеба.
***
Это мягкий, невесомый
Опускается на землю,
И, забывшись, она кому
Принимает вдруг за семя,
Выгоняет белоснежные,
Нездешней красоты
Цветы, такие нежные,
Что не сравнишься ты.
***
И вышагивает
Белая
Выпь.
- Знаю, знаю я эту породу,
Оползаю в мучнистую воду.