Глава 1. Традиционные формы досуга, характерные для Германии в последней трети XIX — начала XX веков

1.1 Основное содержание и функции досуга. Исторические предпосылки и условия развития досуга в Германской империи последней трети XIX- начала XX веков.

В конце XIX - начале XX веков ученые все чаще обращаются в духовную область человеческого бытия, к культуре, возникшей еще в Афинах, Иерусалиме и Риме. Сейчас многие говорят о том, что философское понимание природы, общества и человека не может быть сколько-нибудь полным без осмысления всего многообразия духовной культуры. Совершенно недостаточно того, что делают в этой области историки, этнографы, антропологи и религиоведы. Опыт прошлого должен быть заново пережит, его нельзя изучить заочно, как, скажем, нельзя изучить живопись, не видя ее, или музыку - не слыша ее.

В этой связи возрастает роль изучения прошлого историко- культурологическими методами, которые позволяют исследовать сферы, предметом изучения которых являются различные процессы, имеющие в обществе материальные, социальные, морально-политические, художественные и другие проявления. Одна из задач историко- культурологического исследования - изучение форм досуга, закономерностей его развития, принципов функционирования и взаимосвязей различных форм досуга.

Понятие «досуг» является исходным для характеристики досугового пространства жизнедеятельности, но возникает необходимость его уточнения в связи с разным пониманием содержания свободного времени и интерпретацией досуга в научной литературе и эволюцией данного понятия во времени. И прежде всего, необходимо рассмотреть вопрос, связанный с историей употребления этого термина.

Мы не ставим своей задачей дать полный анализ развития понятия «досуг», поэтому в историческом аспекте проведем обзор основных подходов к его определению. Слово «досуг» в русском языке употреблялось уже в XV веке, тогда как выражение «свободное время» впервые появилось лишь в начале XX века. Древнеславянское слово «досуг» происходит от глагола «досягать», «досягнуть». Буквально оно означает возможность что-то совершить. «Досужесть» есть достижение чего-то, на что требуется определенный труд и время. Следовательно, досуг осмыслялся как время, когда можно чего-то достичь'.

В свою очередь, западные научные термины имеют сходное происхождение: от латинского слова «licere», означавшего «быть дозволенным, разрешенным», происходит французское «loisir» (свободное время) и английское «leisure» (свобода в выборе действий). «Schole» в переводе с древнегреческого означает «досуг, безделье». Школой считалось не учебное заведение, не место, а время, свободное от обязательных занятий. И предназначалось оно для поиска себя, самопознания, приобретения опыта.

Конкретные исторические условия придают особую специфику пониманию досуга. Для первобытного племени досуг означал одно, для греков - другое, для деятелей Ренессанса или Просвещения - третье, для нынешних людей - четвертое. Возможно, первобытные люди и пуритане не проводили резкого различия между трудом и досугом, поскольку первые, удовлетворив элементарные потребности в пище, значительную часть времени проводили в отдыхе, играх, сакральных ритуалах, а вторые свободно избирали изнурительный труд в качестве главной добродетели.

Греки считали работу (скульптора или художника) функцией досуга, поскольку творчески работать мог только свободный гражданин, но не раб, а современная цивилизация понимает досуг как отсутствие работы. Это свидетельствует о диаметральности расстановки культурных акцентов двумя цивилизациями. В Афинах досуг был первичен, а труд - вторичен. Уже мыслители древности уделяли пространству свободного времени значительное внимание. Свободная деятельность рассматривалась как высшее проявление человеческого духа, а досуг - как высшее благо. Достаточно глубоко проблему досуга и свободного времени рассмотрел древнегреческий мыслитель Аристотель (384-322 гг. до н.э.). «Вся человеческая жизнь, — писал он, — распадается на занятия и досуг, а вся деятельность человека направлена частью на необходимое и полезное, частью на прекрасное. Ведь нужно, чтобы граждане имели возможность заниматься делами и вести войну, но еще предпочтительнее — наслаждаться миром и пользоваться досугом, совершать все необходимое и полезное, а еще более того - прекрасное. Досуг — неотъемлемая составная часть жизни человека в связи с потреблением благ, ощущением удовлетворенности, счастья, блаженства и т.п. Досуг — не просто свободное время, а время, заполненное разнообразными занятиями: философским умосозерцанием, играми, упражнениями, забавами, вызывающими ощущение приятности и удовлетворения, искусством, беседами, общением и т.д. Досуг требует многих предметов широкого потребления, поэтому рабы не имеют досуга. Количество и качество досуга зависит от форм государственного устройства. Счастье царей - в досуге, тираны же заинтересованы в его отсутствии».

Отсутствие досуга Аристотель связывал с бедностью. Он рассматривал проблему досуга, касаясь политиков, воинов, и очень осторожно говорил о досуге низших классов общества — земледельцев, ремесленников и других слоев населения, потому что их занятия не создавали возможностей для благородных и высоких форм деятельности и досуг не мог дать им блаженство.

В подтверждение досуга как свободной деятельности, которая рассматривалась в качестве высшего проявления человеческого духа, можно привести слова Цицерона: «Я никогда не бываю так занят, как в часы своего досуга». К данной точке зрения - понятие досуга как свободной деятельности - можно отнести слова Марка Аврелия: «Старайся иметь досуг, чтобы научиться чему-либо хорошему, и перестань блуждать без цели», и Пифагора: «Старайся прежде быть мудрым, а ученым - когда будешь иметь свободное время»[3].

Досуг греками воспринимался как не менее, если не более возвышенная сфера жизнедеятельности, нежели война или политика, поскольку осмысливался как сфера созидания древнегреческой культуры. Но досугу древние греки не придавали сакрального значения, он был ясно и четко отделен от религиозной жизни. Само градоустроение полиса, ориентирующее граждан на творчество, участие в социально значимых общественных мероприятиях, празднествах с непременными театральными представлениями, всегреческими или местными спортивными играми, вроде наиболее известных нам Олимпийских, посещение палестры и гимнасии, занятий философских школ, сопровождавшихся теоретическими спорами и размышлениями - все это носило характер светской деятельности. Она воспринималась как деятельность свободного, то есть реализующего свои цели субъекта, мыслилась как творчество, обозначавшееся терминами «chretis» или «pracsis», подразумевающими прежде всего духовную деятельность: философию и свободное искусство как воплощение личного замысла в творчестве.

Досугом в его концентрированном выражении для древнего грека был пир, поскольку и внутри божественного бытия олимпийского пантеона был пир, где боги пили дарующий бессмертие нектар; но он не сводился к застолью, ибо просвещенные афиняне во время пира предавались симпосиям - высокоумным беседам о возвышенном и божественном, философским беседам.

Римляне отошли от идеальных представлений о досуге, свойственных грекам. В латинском языке досуг описывается через понятие «otium», а бизнес - через «negotium». Римляне еще больше закрепили свойственное грекам негативное представление за трудом, а позитивное - за досугом.

Однако на первое место у римлян, отличавшихся экономичностью, чистотой быта, усердием в работе, прилежанием, был поставлен труд, а не досуг, который стал рассматриваться как время, свободное от работы, продолжал ассоциироваться с творчеством, но интеллектуальная деятельность оставалась прерогативой только свободных людей, как граждан, так и освобожденных рабов-интеллигентов, и этой деятельности необходимо учиться долго и упорно. Именно к этому призывал Сенека: «Добьемся же, чтобы время принадлежало нам»[4]. Формировался круг людей, занимающихся «...культурной, научной, педагогической деятельностью, для которых эта деятельность была основной. Это актеры, педагоги, риторы, грамматики, литераторы».

Средневековые христиане, продолжая римскую традицию, еще больше сузили понятие досуга. С одной стороны, они подчеркивали божественный характер созерцания, с другой стороны — придавали вторичное значение досугу, а первичное труду. Святой Бенедикт провозгласил, что праздность - враг Духа. Монахи и миссионеры, в поте лица осваивавшие новые земли, создававшие монастырское хозяйство, пахавшие землю наравне с крестьянами, считали труд добродетелью, а лень - грехом. Таким образом, средневековые христиане, вслед за римлянами, сделали второй шаг в сторону от древнегреческого понимания досуга.

Интересным, на наш взгляд, кажется отношение различных религиозных течений к досугу. Начиная с XV века Европа переживает революцию в социальной сфере, выразившуюся в том, что коммерческая и трудовая деятельность стали тем каналом, через который большие массы населения, прежде всего мелкая буржуазия и интеллигенция, продвинувшись в верхние слои социальной структуры, приобщались к массовому досугу. Прежде чем буржуазии, удалось сломать старую сословную структуру и построить классовую, наилучшим образом приспособленную для нее, ей пришлось произвести культурную революцию в сознании. Результатом явилась новая религия - протестантизм, возвеличившая физический труд до уровня религиозной ценности. Та самая коммерческая деятельность, которая послужила мощным каналом вертикальной мобильности для буржуазии, теперь получила освящение в созданной ею религии. Католицизм, стоявший на защите старой сословной системы, оправдывавшей возможность заниматься творчеством для избранного меньшинства (духовенства, дворянства, развивающих сакральную и светскую культуру), оказался тормозом для культурного прогресса. Кальвинизм стимулировал людей заниматься упорным трудом, отвлекая их от праздного досуга. На его фундаменте сформировалась господствовавшая последние столетия система ценностей трудового общества. Если католицизм ориентировал людей преимущественно на загробную жизнь, которая и считалась истинной, то протестантизм XVII века вернул людей к земле, станку, утверждая, что только через усердный труд при жизни человек получает право на истинную жизнь. Таким образом, мы видим, что различные религиозные течения оказали определенное воздействие на формирование представлений о досуге как сфере жизнедеятельности людей.

Представление о досуге как высшем благе в дальнейшем развивалось Р. Декартом, который писал: «Свобода и досуг - этими двумя вещами я обладаю в такой полноте и ценю их в такой степени, что нет в мире монарха, который был бы настолько богат, чтобы купить их у меня»".

А. Шопенгауэр, представитель общественной мысли Нового времени, называл досуг венцом человеческого существования, так как только он делает человека полным обладателем своего «я». Саморазвитие личности, овладение ею достижениями культуры и создание культурных ценностей - все это связывалось непосредственно со свободным временем.

Само понятие «свободное время» происходит от латинского «Нсеге», что означает «быть свободным». Этот термин впервые появился в начале XIV века, во время индустриальной революции, когда рабочие на фабриках должны были работать по 18 часов в сутки, отдыхая только по воскресеньям. Однако к 1870 году более современные технологии и профсоюзы привели к уменьшению рабочих часов и разрешению двух официальных выходных - субботы и воскресенья.

Доступный и надежный транспорт позволил рабочим путешествовать во время их выходных. Первый отпуск к морю был взят в 1870 году, новинка быстро распространилась в Европе и Северной Америке. Рабочие стали копить свои зарплаты и собирать деньги к отпускам, что привело к увеличению организационных работ для проведения отпусков рабочего класса.

Капиталистическое общество часто оценивало свободное время очень позитивно, поскольку свободное время включало в себя затраты со стороны населения, а это улучшало экономику страны. В то же время большое значение придавалось богатым людям, так как они могли позволить себе больше свободного времени и соответственно больше тратили денег.

Проблема досуга остро встала во время первоначальной стадии развития капитализма. Следствием длительного рабочего дня было почти полное отсутствие досуга у низших классов общества. Одержимость производством, конкуренция, отсутствие правового регулирования навязывали ритм труда, не оставлявший времени для досуга, - ведь едва хватало времени даже на психологический отдых. К тому же неоспоримым результатом разделения труда, монотонности производственных задач стало разрушительное воздействие такого труда на человеческую психику. Тогда досуг становится необходимым, существенно важным для восстановления душевного равновесия людей, пытающихся, как это показал Фрейд, в проведении досуга реализовать ту сторону личности, которая не находит себе применения в профессиональном труде.

Определяя ведущие ценности идеального общества, Карл Маркс в качестве основной его ценности называл свободное время: «Свободное время, представляющее собой как досуг, так и время для более возвышенной деятельности, превращает, кто им обладает, в иного субъекта, и в качестве этого иного субъекта он и вступает затем в непосредственный процесс производства».

Иными словами, К. Маркс выделял в свободном времени два важнейших структурных элемента:

1) досуг, выполняющий восстановительные функции (отдых, развлечения, семейное и товарищеское общение);

2) более возвышенную деятельность, связанную с развитием человека, раскрытием его способностей (учеба, участие в потреблении и создании духовных ценностей).

В «Капитале» К. Маркс высказывает положение, раскрывающее сущность свободного времени: «...свободное время, это время, которым можно располагать, есть само богатство: отчасти для потребления продуктов, отчасти для свободной деятельности, не определяемой, подобно труду, под давлением той внешней цели, которая должна быть осуществлена и осуществление которой является естественной необходимостью или социальной обязанностью, - как угодно».

Уже на основании указанных трактовок понятий свободного времени и досуга виднейшими представителями передовой мысли различных эпох истории человечества можно говорить о значимости этих понятий в жизнедеятельности отдельных людей и общества в целом.

Несмотря на то, что описание значимости досуга мы встречаем уже в работах мыслителей древности, досуг как современное понятие, которое обозначает свободное от работы время, сформировался в период индустриального и постиндустриального развития общества. Приведем этому обоснование.

Дело в том, что для обеспечения досуга в жизни большинства занятого населения в самом обществе необходим ряд условий. В качестве наиболее существенных из них современные исследователи Т. Г. Киселева и Ю. Д. Красильников отмечают следующие два:

во-первых, общество должно перестать управлять организацией досуга посредством общих ритуальных обязанностей. По крайней мере, некоторые из видов досуговой деятельности должны не попадать под категорию обязательного коллективного ритуала, а стать неотъемлемой заботой каждого индивидуума даже тогда, когда выбор его в этом вопросе может детерминироваться социальной необходимостью;

во-вторых, деятельность, которой человек зарабатывает на жизнь, должна стоять в стороне от других ее видов, то есть организоваться таким образом, чтобы ее легко можно было отделить как теоретически, так и практически от свободного времени.

Эти два необходимых условия обеспечения досуга характерны для образа жизни людей только индустриального и постиндустриального обществ, в которых досуг и труд, досуг и учеба становятся четко разделенными, регламентированными. Именно общества такого типа через увеличение производительности и интенсивности труда смогли обеспечить сокращение продолжительности рабочего и увеличение свободного времени, его концентрацию в конце дня, недели, в виде отпуска.

Г. Орлов, развивая положение К. Маркса, на котором мы достаточно подробно останавливались выше, определяет досуг не как «совокупность занятий в свободное время, с помощью которых удовлетворяются непосредственно физические, психические и духовные потребности», в основном рекреационного характера, а «более возвышенную деятельность» - как «совокупность видов свободной деятельности как самоцели, в процессе которой наиболее эффективно совершенствуется личность».

С данной точкой зрения можно, на наш взгляд, согласиться с одной оговоркой: занятия, составляющие досуг, так же как и занятия «более возвышенной деятельностью», могут выступать в качестве самоцели.

Таким образом, можно говорить о том, что в литературе встречаются субъективные представления о категории свободного времени. Правильным, на наш взгляд, можно считать рассмотрение свободного времени как части внерабочего. Под свободным временем следует понимать не все внерабочее время, а только ту его часть, которая расходуется на учебу (кроме обязательного обучения), самообразование, творческие поиски, досуг, общественную работу и многое другое, то есть то время, которое используется человеком по своему усмотрению.

Согласно философу Марксу Верха Еву, существует «социализм свободного времени». Он верил, что если каждому дать по маленькому кусочку пирога, то минимальные потребности каждого человека будут удовлетворенны. Тогда люди могут использовать свое свободное время на благо и развитие искусства, спорта и многие другие виды свободного времяпрепровождения. Писатель Белфорт Бах в книге «Социализм и вопрос о воскресенье» высказал пожелание, чтобы каждый человек имел возможность на отдых, он также фокусировал свое внимание на выделении одного универсального дня отдыха.

XX век поставил перед человеком новые, невиданные до сих пор проблемы: во-первых, в результате производительности труда значительно сокращается объем рабочего времени, при этом объем внерабочего времени невиданно велик и сопоставим с рабочим; во-вторых, человек-работник современного общества, как правило, все внерабочее время называли досугом или свободным временем. Но свободное время можно понимать

двояко: или как свободу от профессиональных обязанностей, или как нечто, исходящее из себя, из стремления к самоопределению, наполненность душевной жизнью, то есть встает вопрос - это «свобода от» или «свобода для».

Мыслители по-разному решали проблему свободного времени или досуга. Понятие досуга или свободного времени, предлагаемое рядом западноевропейских, американских и отечественных ученых, главным образом, связано с характерными чертами современной цивилизации, рожденной индустриальной революцией. При этом часто акцентируют внимание на том, что содержание свободного времени в каждый данный исторический период зависит от субъективных и объективных условий жизнедеятельности общества, от сложившихся общественных отношений, в основе которых лежит экономическое состояние общества, формирующее содержание и качество свободного времени членов общества.

Так, 3. Браун в 1956 г. в работе «Растущее свободное время в промышленном обществе» вводит понятие «плохого» и «нормального» свободного времени: «плохое» - болезни, безработица, служба в армии; «нормальное» - религиозная, культурная деятельность. А под «свободным» временем он понимал все нерабочее время, то есть время, которое не связано с общественно-материальным производством1. Ему вторит А. Бурхарт, который писал: «Прежде всего мы понимаем под свободным временем время, свободное от профессионального труда и, в особенности, от наемного труда». Оба автора подчеркивают, что данная категория - область жизни, лишенная жесткой регламентации, регуляции, управления, что, естественно, дает возможность распоряжаться этим временем по своему усмотрению и избирать варианты, в наибольшей степени отвечающие внутреннему устремлению личности. Как видно из указанных определений, свободное время или досуг все же связывается с активной деятельностью, зависящей от социальных отношений, но как свободное от предписываемых базисных

| 1 Пруденский Г. А. Проблемы рабочего и внерабочего времени. - М., 1972. - С. 243.

г 40

форм социальных институтов. В подтверждение процитируем Д. Андерсона: «Досуг должен сгладить пробел в отсутствии эмоционального удовлетворения человека от работы».

По мнению Ж.-Р. Дюмазедье, природа досуговой деятельности зависит от институциональных обязательств, вменяемых человеку базисными формами социальной структуры общества, которые являются первоначально независимыми от фактического содержания. Например: обязательное посещение театрального спектакля согласно учебной программе или превращение любительского спорта в профессиональный и т.д. У досуговой деятельности не может быть утилитарной цели, такой, как получение прибыли, достижение идеологической цели, равно как приобретение материальных ценностей, учеба, исполнение домашней работы и т.д. Истинный досуг, по его мнению, это деятельность, не связанная с достижением ни материальных, ни социальных целей, даже если эти цели носят частичный характер, например: презентации, политические, спортивные праздники и т.д. Отмечается возрастание социальной значимости свободного времени, выраженной в его интенсификации.

При всем многообразии понятий и определений досуга, он часто ставиться в одну строчку с понятием свободного времени, так в Большом энциклопедическом словаре понятие досуг понимается как свободное время и обозначает «часть внерабочего времени (в границах суток, недели, года), остающуюся у человека (группы, общества) за вычетом непреложных, необходимых затрат времени, одно из параметров качества жизни».

В Словаре русского языка С. И. Ожегова досуг понимается как свободное от работы время (если имеется свободное время).

Для разведения понятий «досуг» и «свободное время» необходимо определить не только содержательное наполнение, но и функциональную нагрузку человеческой деятельности. Функциональная значимость досуговой деятельности выражается, прежде всего, в ее эффекте, который может предстать как в материально-предметной, так и в ориентационной и коммуникативной формах. Главным качеством, характеризующим эффективность досуга, является уровень самосознания и степень самореализации индивида. Эффективность досуга представляет собой не только качественную, но и количественную характеристику поведения индивида. Она обозначает эмоциональную, познавательную и теоретическую насыщенность деятельности.

Итак, существуют разнообразные представления о категориях «свободного времени» и «досуга». В нашей работе, разграничивая эти понятия, мы будем исходить из следующего понимания досуга и свободного времени. Под свободным временем следует понимать массив времени, который остается у человека за вычетом рабочего времени и расходуется как на осуществление непреложных затрат (обязательной работы, настоятельных семейных и общественных обязанностей, бытовых забот, а также необходимой физиологической жизнедеятельности), так и на отдых, восстановление сил, физическое и духовное развитие личности. Досуг, по нашему мнению, - часть свободного времени, содержание которого наполнено деятельностью ради собственного удовольствия, развлечения, самосовершенствования, развития или достижения иных целей по собственному выбору, отдыха или восстановления сил.

Функционирование и развитие общества во все времена определялось эффективностью деятельности составляющих его индивидов. Чем выше она поднималась, тем богаче становилась сокровищница культуры, цивилизованней формы социальной организации, выше темпы исторического процесса. Достигалось это не автоматически, а в условиях преодоления противоречий между субъектом социокультурной жизни - личностью и системой социальных групп и институтов, связей и отношений - обществом. Его давление на составляющие его индивидов не было и не остается и в наши дни одинаковым, оно различается в соответствии с мерой дифференциации общества, разделения индивидов на группы, занимающие разное положение, имеющие разный социальный статус, разные права, разные возможности для жизнедеятельности. Среди факторов, создающих эти различия, одним из важнейших является время - соотношение в жизни каждого индивида между двумя составляющими ее темпоральной формы - рабочим и свободным временем.

Рабочим временем существования человека принято называть ту его часть, которую он посвящает выполнению заданных обществом профессиональных трудовых обязанностей, объем и содержание которых у каждого обусловлены его местом в системе общественного разделения труда. Для большинства населения это место определялось закрепленностью за его представителями физического труда, функциональное содержание которого объединялось по мере внедрения в производство специализированных машин и соответствующей специализацией профессий либо узко специализированного несложного умственного труда мелких служащих. Возможность выйти за рамки однообразных, утомительных и монотонных трудовых функций, выполняемых в рабочее время, появлялась у всех этих людей лишь в свободное время. Однако, величина его была невелика в условиях, когда рабочее время достигало 10 и более часов, а к ним добавлялись часы, которые необходимо посвящать бытовым обязанностям. Борьба за сокращение рабочего времени составила одну из главных задач, классовой борьбы трудящихся против эксплуатации. Она не осталась безрезультатной. Технический прогресс позволил снизить норму эксплуатации, уменьшив продолжительность рабочего дня. К тому же уменьшилось время на выполнение бытовых обязанностей благодаря развитию общественных форм бытового обслуживания. В результате величина свободного времени трудящихся значительно выросла, стала сопоставимой с величиной рабочего времени, а нередко даже превосходящей ее. Значительно выросли возможности для свободной жизнедеятельности, выбора разнообразных, доставляющих моральное удовлетворение и способствующих разностороннему развитию занятий. Однако в действительности этого не получилось: возникшие возможности оказались нереализованными, свободное время у большинства людей заполняется занятиями, отнюдь не заслуживающими одобрения. Поэтому приобрела остроту проблема досуга - содержательности, культурной ценности нерабочего времени.

Анализ показал, что в первобытном обществе не существовало функционального деления времени на рабочее и свободное в силу неразвитости дифференциации деятельности. В античном обществе, разделенном на рабов и свободных граждан, свободное время стало привилегией последних. Досуг вошел в их жизнь как органический элемент и осознавался как время, посвященное не ничего не деланию и не пассивному отдыху, а творческим занятиям, обеспечивающим духовное совершенствование. Такое понимание досуга стало традиционным, хотя само содержание духовного совершенствования получало разную трактовку: в Средние века - религиозно-мистическую, в эпоху Возрождения - элитарно- гуманистическую, в Новое время - просветительскую, ориентированную на сравнительно широкие слои населения и преодоление сдерживающего их духовный рост отчуждения. В наши дни эта традиция получила дальнейшее развитие, в концептуальном осмыслении досуга как части свободного времени наметились следующие варианты:

• эпистемологический - досуг и свободное время рассматриваются как тождественные понятия, исследуются смысловая, структурная и функциональная составляющие досуга и условия его развития;

• социологический - досуг рассматривается в качестве синонима свободного времени, как сфера, в которой возможно проявление любой деятельности, связанной с самоопределением личности, как совокупность определенных элементов, противоположных труду и определяющих досуговую деятельность как «свободную и добровольную, предоставляющую возможность творчества» (М. Вебер), а Д. Моркович обозначает как «продукт рациональной организации жизни, детерминированной как экономическими, техническими, так и биологическими факторами... В промышленно развитом обществе свободное время - это периодически появляющаяся фаза как жизни индивида, так и больших и малых социальных групп»;

• социальный - свободное время как отображение и выражение

социальной действительности, соответствующее определенным социально-

экономическим и политическим основаниям конкретного общества, и как

условия культурно-исторического прогресса. Эта трактовка была предложена

К. Марксом, доминировала в советской науке, опиралась на многочисленные

исследования бюджета времени, при этом досуг рассматривался как

составная часть свободного времени: «Одни исследователи считают досугом

просто время, не занятое работой, то есть свободное время, включающее

развлечения, личные занятия, хобби и т.д. Другие то, что общество

представляет как досуг; иначе говоря, досуг - это социальная организация

свободного времени именно в форме досуга, досуговых услуг... досуг - это

занятие в свободное время, как особая потребность и ценность...

осуществляется в особой культурной форме (традиционной или новой), а

также в пространстве и времени»;

• гедонистический - досуг как эвдемонистический мотив и цель бытия. Такое представление наиболее характерно для таких западных мыслителей, как С. Де-Гразия и Дж. Пипер, рассматривающих досуг как созерцание, удовольствие, и Б. Рассел: «Досуг - это путь к счастью и радости»;

рекреационный - досуг как средство и инструмент реабилитации, как средоточие приоритетов качества жизни. В этой связи можно отметить теорию Т. Веблена о связи богатства и досуга, Д. Рисмена - о социальном статусе досуга, Р. Смита - о досуге как средстве влияния на психическую структуру человека, В. Злорещенко - о взаимосвязи стресса и функциональной основы досуга;

• культурно-личностный - досуг как часть свободного времени, ориентированная на осознанное культуротворчество, выражающее высшую форму самореализации личности.

Подводя итог вышеизложенному и осветив основные позиции понимания досуга в литературе от античности к современности мы можем сказать, что рассматривая досуг как историю внутренней социальной жизни человечества, как способ существования людей, ученые подчеркивают, что история досуговой культуры не тождественна политической истории государства, она значительно шире и глубже охватывает мир человека - от Вселенной до его собственных мыслей и переживаний, симпатий и антипатий, пристрастий и традиций, суеверий и предрассудков. Досуговая культура является совокупным достоянием народа, она раскрывает свойства человека и характер нации. Исследование функций досуговой культуры в обществе показывает что ее распределение и потребление зависят от особенностей общества существующих в нем политических, экономических, идеологических отношений, от особенностей социальной психологии народа, его традиций.

Досуговая культура в целом в различных формах через механизмы социально-культурного влияния оказывает воздействие на социально- экономическое развитие страны, так как она позволяет людям усваивать новые знания, идеи, нормы, ценности, образцы и модели поведения. Это становится возможным при активном использовании механизмов социокультурного регулирования поведения и деятельности людей, позволяющих передавать и распространять определенный опыт и информацию для усвоения личности.

Если говорить о понимании досуга в Германской империи конца XIX — начале XX веков, осмелимся предположить, что в первую очередь его связывали с понятием свободного времени, которое оставалось у человека за вычетом рабочего времени и расходовалось как на осуществление непреложных затрат (обязательной работы, настоятельных семейных и общественных обязанностей, бытовых забот, а также необходимой физиологической жизнедеятельности), так и на отдых, восстановление сил, физическое и духовное развитие личности. Досуг, по нашему мнению, - часть свободного времени, содержание которого наполнено деятельностью ради собственного удовольствия, развлечения, самосовершенствования, развития или достижения иных целей по собственному выбору, отдыха или восстановления сил.

Свободное время - это результат технологических, экономических и культурных изменений XIX столетия, следствие выхода продукции большой индустрии, рациональной организации труда, возрастающего разделения труда и заводской дисциплины, последовательность отделения работы от домашней области, рабочей и семейной жизни и вместе с тем - рабочего времени от времени выходного дня. Также можно было бы датировать рождение свободного времени периодом последних двух десятилетий XIX столетия, в западноевропейских индустриальных странах проводились мероприятиями в области рационализации, внедрение методов научного менеджмента, измерением и планированием производственных процессов, но также под давлением организованных рабочих интересов укорачивалось ежедневное рабочее время. Свободное время после и вне работы, культурные и общественные изменения, которые происходили вследствие этого, говорят как о конечном итоге промышленной революции и как признак появления новой технической цивилизации.

В Германской империи данного периода сложились определенные условия для развития сферы досуга — в первую очередь это принятие социального законодательства, которое значительно облегчило существование класса рабочих (наиболее многочисленного в Германии конца XIX - начале XX веков). Так же нельзя забывать о техническом прогрессе и его достижениях, позволившего снизить норму эксплуатации, уменьшив продолжительность рабочего дня. И как следствие появилась проблема организации сферы досуга в большей части для рабочей составляющей империи.

К тому же времени относится и возникновение национализма как теории и практики политической жизни. Именно эта идеология, постулировавшая право наций на образование государств по национальному признаку, была положена в основу своей деятельности «отцом германского единства» князем О. Бисмарком. Национализм двояк: во-первых, это политическое движение общественного меньшинства (элиты), которая стремится с его помощью получить власть. Во-вторых - это идеология, которая служит для вовлечения в политику других общественных групп, в том числе и далеких от политики масс, которые должны обеспечить элите поддержку в достижении ее цели. Нация и национальное государство находились в сложной диалектической связи. С одной стороны, появление национального государства могло быть следствием предшествующего складывания политической нации, с другой, национальное государство могло возникнуть раньше, чем идея национального единства станет доминирующей в обществе, и тогда оно берет на себя роль катализатора этого процесса.

Именно по второму сценарию развивался объединительный процесс в Германии. Национальное государство сложилось в Германии раньше, чем появилась единая нация, этот длительный процесс складывания нации продолжался и в уже едином государстве. Бисмарку как личности, воплотившей в себе национальную идею, понадобилось приложить множество усилий, чтобы, победив центробежные тенденции, сделать немцев единой нацией. Вот что по этому поводу пишет издание «Preussische Jahrbücher»: «превратить тайные, неопределенные надежды, волнующие каждую грудь, в ясное сознание, с тем, чтобы в момент заключения мира наши государственные люди чувствовали за собой непоколебимую общую национальную гордость».

Более того, даже к моменту ухода Бисмарка с высших постов в государстве в 1890 году некоторые группы немецкого общества все еще продолжали чувствовать себя подданными одного из прежних немецких государей, прежде всего прусского короля, а не гражданами империи. «Preussische Jahrbücher» оказавшись целиком и полностью под влиянием Бисмарка «еще августе в 1870 г. он заявил о «высоком призвании» Германии хранить, наряду с идеализмом науки, «идеализм войны» и повиноваться «священной необходимости», вынуждающей немцев к великим войнам за создание нового государства».

На это влияли и такие факторы, как сохранение за германским императором титула прусского короля, существование отдельного прусского совета министров, в ведении которого по-прежнему оставался ряд важных вопросов, например, все проблемы, связанные с польским населением Пруссии. Учитывая это, возможно говорить о некоторых, достаточно существенных особенностях развития германской империи, которые позволяют характеризовать немецкую нацию вплоть до начала XX века не как совершенно оформленную, а лишь как постепенно складывающуюся.

Национализм и государство стремились использовать чувства людей, связанные с понятиями «дом», «родные и близкие», относя их к территории и населению совсем других масштабов и размеров, что превращало эти искренние слова в отвлеченные метафоры. Обесценивание понятий и ценностей, которые всегда были дороги людям (связанных со словами «деревня», «родные», «церковный приход» и т. п.), обусловлены утратой их связи с реальным содержанием и реальными чувствами людей, требовало какой - то замены. Появившуюся пустоту постарались заполнить с помощью отвлеченного понятия «нация»1.

Это понятие неизбежно оказалось связанным с таким характерным явлением XIX века, как «национальное государство». В эру растущей демократизации жизни власти не могли уже больше полагаться на традиционные способы исполнения «социального заказа» правящих классов и действовать без определенной системы, опираясь только на религию, служившую во все времена эффективным средством обеспечения гражданского повиновения; теперь они нуждались в новых средствах сплочения граждан. Идея «нации» стала новой религией государства. Она стала «цементом», скрепившим граждан с государством, и обеспечивала возможность прямого обращения государства к своим гражданам, для противодействия прочим призывам: религиозным, национальным или этническим, и прежде всего классовым.

Еще одним существеннейшим явлением, которое делает XIX век подлинным рубежом между старым временем и современностью, которое имело колоссальное влияние на все сферы общественной и политической жизни страны, стали индустриализация и складывание новых антагонистических классов - буржуазии и пролетариата. Буржуазия заявила о себе во всей полноте в период революции 1848/49 годов, которая явилась началом новой буржуазной эры в истории Германии. Эта революция была результатом не только духовного поворота, который начался с Просвещения и освобождения людей из тесных религиозных рамок средневековья и раннего нового времени, но и следствием фундаментальных экономических изменений1.

По выражению немецкого исследователя проблем экономической истории XIX века Вильгельма Тройе, «индустриальная революция оказалась намного более великой, сложной и опасной проблемой, чем личность Наполеона, который в сравнении с ней был традиционным и легко объяснимым явлением», чем-то «совершенно новым, появившимся впервые, необъятным». Технические открытия оказывали огромное влияние на политическую, общественную и культурную жизнь. Макс Вебер писал: «Каждому значительному этапу в культурной жизни почти всегда предшествует открытие в области техники, без которого вступление в новую эпоху не стало бы невозможным, но могло бы значительно замедлиться. Так Реформация была бы немыслима без изобретения книгопечатания, темнота средневекового феодального самоуправства рассеялась от вспышки пороха, а паровая машина привела к эре братства народов и общности интересов. Этот процесс, впрочем, имеет и обратную сторону — требования цивилизации накладывают свой отпечаток и на направления, в которых делаются открытия».

Разворачивающаяся индустриализация оказала огромное влияние на повседневную жизнь и условия жизни людей XIX века, сформулировала новое понимание свободы, независимости, а также индивидуальной и коллективной правовой защищенности, которые, в свою очередь, явились предпосылками для функционирования новых форм экономической деятельности внутри возникающей системы капиталистического общества. С этой точки зрения следует рассматривать и требования преодоления национального раскола - существование мелких государств и связанные с этим таможенные и транспортные барьеры были препятствием для экономической экспансии. Для поступательно развивающейся промышленности они год от года становились все более тяжелым бременем, которое могло быть устранено только достижением политического и экономического единства максимально большой территории.

Экономические изменения стали главной причиной перелома в социальной и политической жизни, который, в свою очередь, сопровождался тяжелыми человеческими бедствиями. Рушилась традиционная среда обитания, не было твердой уверенности в завтрашнем дне. Люди, переезжая из деревни в город, теряли связь не только с привычным образом жизни, но и с особым миром большой патриархальной семьи, которая являлась, в частности, социальным и экономическим гарантом для каждого ее члена, и попадали в анонимный мир рабочих поселков, где каждый должен был выживать сам по себе. Раннекапиталистическое общество на протяжении многих десятилетий не имело рычагов и возможностей для решения социальных проблем и последствий этого перелома. Успех предпринимателя на этом этапе основывался на эксплуатации максимально дешевой рабочей силы, что влекло за собой целый комплекс не только экономических, но и социальных и гуманитарных проблем. Только по прошествии определенного времени пришло осознание того, что рабочая сила человека является не только продуктивным фактором, но и должна рассматриваться как неотъемлемая часть приносимой им пользы. Образование Германской империи не только сопровождалось ростом стабильности внутренней жизни вошедших в ее состав государств, но и позволило по-другому посмотреть на взаимоотношения работодателей и рабочих. Именно в это время появляется оформившееся рабочее движение, которое оказало огромное влияние на все стороны жизни общества и государства.

При обзоре основных моментов развития Германской империи нельзя забывать о таком важном явлении, как развитие милитаризма, которому было уделено большое значение при развитии империи. Милитаризм не только истощал экономические силы Западной Европы, но и крайне вредно отражался на всем ходе европейской цивилизации, порождал прямо или косвенно, множество очень прискорбных явлений. Вот, например, любопытный факт, который мы приводим по «Русской мысли»: «Венский корреспондент Daily Telegraph сообщает следующее о системе шпионства, которую князь Бисмарк поддерживает свое управление. Ныне, говорит он, сделалось положительно опасным для кого-либо занимающего официальное положение высказываться о германских делах иначе, чем с восторгом. Дело в том, что система шпионства, т. е. передача кому следует частных разговоров, поощряется и награждается, так что все, что сказано о германской политике или главных деятелях Германии на каком бы то ни было обеде или вечере, наверное, будет известно на другой же день тем, до кого эти разговоры касаются, а это заставляет всех быть неискренними и подозрительными и нередко ведет к плачевным недоразумениям между выдающимися деятелями. Приводя эти строки, Pall Mall Gazette говорит, что хуже всего то, что самые высшие чиновники в Германии, вовсе не считают для себя унижением состоять агентами этой тайной полиции»1.

Но помимо экономических, политических и социальных процессов существовала и другая сторона жизни немцев, которая пыталась понять происходившие в стране процессы и реагировать на это с позиций присущих только немцам факторов и конкретных условий развития страны.

Вюртембергский издатель Карл Фридрих Мозер подверг критике ущербность и слабость своих соотечественников: «У всякого народа своя движущая сила. В Германии - это повиновение; в Англии — свобода; в Голландии - торговля; во Франции - почитание короля».

Что касается немцев, эта движущая сила сохранялась еще долгое время после того, как внешние обстоятельства перестали служить убедительным доводом в пользу авторитарного правления. В XIX столетии, когда ужасы Тридцатилетней войны, а позднее - гнет Наполеона Бонапарта благополучно остались в прошлом, агитации за распространение народных прав противопоставлялось настойчивое утверждение, что общественный порядок зависит от неуклонного повиновения существующим властям. Этот аргумент был неотъемлемой частью материала учебников начальных школ, однако не ограничивался лишь подобной официальной литературой и был распространен повсеместно. Например, семейный журнал «Daheim» вплоть до конца столетия с неустанным рвением проповедовал верность трону и алтарю, и литература - как предназначенная для образованных классов, так и чтиво для народных масс - была проникнута тем же авторитарным рвением.

Одобрение княжеской власти предполагало готовность повиноваться распоряжениям ее представителей, не важно, насколько ничтожным было их положение и надменными их манеры. Готовность немцев стерпеть самое оскорбительное поведение любого, кто носил униформу или официальные знаки отличия, была тем самым, что всегда удивляло гостей с Запада. Сатирик веймарского периода Курт Тухольский однажды объяснил это явление как результат убежденности в том, что бюрократы со всеми их недостатками тем не менее являлись людьми посвященными. «Каким же ущербным разумом обладает немец, разделяя страну горизонтальной линией на два слоя: сверху - аппарат; снизу - его субъекты. И верит при том, что аппарат свалился с луны вместе со всеми бюрократами и всем, что посредством казенных штампов, саркастического тона и раздражающей некомпетентности угнетает бедных невинных граждан» \

При этом сама жизнь среднего немца до конца XIX столетия была донельзя провинциальна. Конечно, существовали некоторые исключения. Граждане Берлина и Мюнхена, столиц государств с международными притязаниями, не были не затронуты влиянием внешнего мира, а уроженцам большого портового города Гамбурга вполне могли приписать космополитические взгляды. Чего нельзя было сказать о тех, кто жил в деревнях Нижней Баварии или в песчаных областях к востоку от Эльбы и в

Прибалтике, и, уж конечно, никак на относилось к населению тех районов, что могут быть названы германской глубинкой. Это была та часть страны, которую этнограф XIX века В.-Г. Риль охарактеризовал как «среднюю или раздробленную Германию», что простиралась от Вестфалии до Дуная и от Рейна до Верхней Саксонии. Вот, по словам Риля, «пестрая энциклопедия нашего общества», где общности средних размеров, сложившиеся на холмистых просторах, контрастировали широким просторам и крупным городам Пруссии на севере и Баварии с Австрией на юге1.

Характерными особенностями этих, «спальных городов», как их нарекли в одном исследовании, были эксцентричность институтов и тесная социальная сплоченность. Именно здесь местные обычаи, традиции и цеховые привилегии сохранялись вплоть до середины XIX века, а новое право и администрация, новые знания, мастерство, индустрия, новые перемещения и рост народонаселения получали наибольшее сопротивление. Из-за малых масштабов - число жителей обычно колебалось от тысячи до десятка тысяч - эти общности не имели ни такой формы управления, как патрициат, что отличало население более древних и крупных городов, ни значительной группы людей без гражданства, с частичным гражданством или временных жителей. Их обитатели компенсировали изолированность от веяний и интересов более крупных обществ сильным местным самомнением, чувством общности и своей ярко выраженной Geselligkeit или общительностью, что нашло выражение в их семейных радостях и совместных праздниках и развлечениях; вместе отмечали годовщины, справляли именины и участвовали в деятельности несметного числа организаций, членами которых они были, - церковных обществ, хоров и музыкальных ансамблей, клубов любителей игры в скат и кегли и тому подобное.

Более того, из-за относительной изоляции такие провинциальные города были основным источником удивительного разнообразия немецкой жизни. Человека, путешествовавшего по Германии в XIX веке, ожидала встреча со все новыми и новыми диалектами, костюмами, едой и напитками, песнями и историями и, не в последнюю очередь, с особым юмором. В своей «Малой географии немецкого остроумия» Герберт Шёффлер обращал внимание на то, что если северные города имели свой характерный стиль - гамбургцы наделены реалистической меланхолией и являлись приверженцами черного юмора, жители Кёльна находили удовольствие, подшучивая над местными божествами Тюннес и Шэль, а берлинцы - мастера в остроумной перепалке и игра ума, то все это относилось и к районам Гмюнда, Аалена, Бопфингена, Бибераха, Лейткирха, Рейтлингена и других имперских центров и «спальных» городов, и что разница между юмором швабов и саксонцев была очень существенна.

Тем не менее, даже при всем своем уважении к юмору, глубинка тяготела к ограниченности и замкнутости. В XIX веке один пастор, живший в раздробленной Германии, писал о берлинцах и жителях севера вообще:

«У них лишь остроумие, что ранит, но не юмор, что примиряет. И здесь нам открываются основы иной национальности, которая служит их отличительным признаком. У жителей Вены есть юмор, и для немца Gemüt искупает тысячи грехов. А в этом слове выражении Gemüt [нем. нрав, характер, сердце, душа. - С. К] - достигает своей высшей отметки та антитеза, что делит Германию на две части. Gemüt - это юг, истинная Германия, чуткая, задушевная, обильная и теплая; Jemüt [как произнес бы слово настоящий берлинец] - это север, жестокий, индустриальный, blase [фр. скептический], поверхностный, смешанный с иностранными, еврейскими и французскими элементами».

Эти слова тлеют существенное значение, показывая озабоченность автора вопросом, что есть истинная Германия, и, кроме того, характеризуя районы «глубинки». В своем эссе «Что есть немец» (1865) что-то в этом роде имел в виду Рихард Вагнер, когда писал: «После абсолютного разрушения немецкой сущности (Wesen), вслед за почти полным угасанием немецкой нации вследствие неописуемых разрушений Тридцатилетней войны, то был самый сокровенный домашний мир (район между Рейном и Альпами, истинно немецкие земли Швабии, Саксонии, Франконии и Баварии), откуда возрождался немецкий дух. Немецкая поэзия, музыка, философия ныне высоко ценимы народами всего мира; однако в своей тоске по «немецкой славе» немец обычно не в состоянии мечтать ни о чем другом, кроме чего-то подобного реставрации Римской империи».

Однако если это справедливо, то выпячивание своей германской принадлежности было, кроме прочего, симптомом поиска каких-то гарантий в быстро менявшемся мире и попыткой добиться этого благодаря акцентированию местных традиций и ценностей, противопоставляя их влиянию извне. Такую оборонительную позицию можно понять. С течением времени жизни тех маленьких общностей, с ее упором на личные ценности и безразличием даже к таким потрясшим мир феноменам, как Французская революция, стали угрожать бюрократическая централизация, зарождающийся капитализм и индустриализм. В конце концов, эти процессы захлестнули и разрушили политическую среду, питавшую культуру «спальных» городов.

Тем не менее, даже после того как это случилось и обособленные общности растворились в империи Бисмарка и Вильгельма II, их психология продолжала существовать в форме регионального чувства обиды, мещанства и фанатизма. Их наиболее вдумчивый аналитик, американский историк Мэк Уокер писал, что «вера в первенство коллектива над индивидуумом, подозрительность к независимым личностям и открытая враждебность к внешнему миру были наследием «спальных» городов в Германии конца XIX века и, по крайней мере, первой половины XX века».

А что делать с его отнюдь не редкими призывами к немцам быть немцами и защищать свои ценности от иностранного извращения? Такие заявления, как «Проснись, немецкая нация! Не дай похитить свой палладий!» и «Немцы, говорите по-немецки!», показывают, как было трудно отрешиться от политики в культурном национализме и не допустить, чтобы утверждения о том, что нации особенны и уникальны, выродились в заявления о превосходстве некоторых наций и тем более собственного народа. Трагедия Гердера в том, что проповедники патриотизма извратили первоначальное человеколюбие его философии, направив в узкое русло политического национализма, а такие философы, как И.-Г. Фихте и Георг Фридрих Гегель, превратили его взгляды на особенность нации в идеализацию Государства как своего рода сверхличности, по отношению к которой рядовой гражданин обязан проявлять абсолютную преданность и которая уже сама по себе придавала законную силу его существованию.

Катализатором в осуществлении такой трансформации стал Наполеон Бонапарт, чье завоевание Германии и низведение Баварии, Австрии и Пруссии до положения сателлитов заставили всех немцев понять степень своего бессилия. Неудивительно, что в процессе размышления над этим некоторые немцы должны были идеализировать могущество, которым они были обделены, и стремились наделить его броней своего Уо1к^е18{;, который, являлся сущностью всего немецкого. В том же духе Фихте в своих «Речах к немецкой нации» (1807-1808) постулировал государство как необходимость для отдельного гражданина, который реализовывает себя в служении ему; а молодой Гегель сделал следующий шаг, утверждая, что государство в качестве воплощения жизни коллектива не может контролироваться индивидуумами, которые его составляют и служат ему, но движется собственным путем и вершит свою судьбу благодаря власти, являющейся его сущностью. Столкновение государственных воль, составлявших сущность политики, не стесняло государственную

деятельность.

Этот культ государства не нашел всеобщего одобрения. В процессе борьбы против Наполеона возникло иное направление мысли, представленное в 1807-1813 годах прусскими реформаторами Карлом фом унд цум Штейном, Карлом Августом фон Гарденбергом, Герхардом фон Шарнхорстом, Августом фон Гнейзенау и Вильгельмом фон Гумбольдтом, утверждавшими, что сильнейшее правительство - это то, которое способно мобилизовать энергию подданных, предоставив им право соответствовать своим обязанностям. Идея конституционного правительства, ответственного перед образованными и уверенными в себе гражданами, чьи права ясно определены и защищены, стала программой либерализма XIX столетия. Тем не менее, ее развитию всегда мешала политическая отсталость большинства немцев, их чрезмерное уважение законной власти, прочно укоренившаяся привычка к повиновению и подозрение, что конституционное правительство было бы чем-то ненемецким. Потом, когда образованный средний класс стал основным защитником этой идеи и борьба за единство Германии началась всерьез, обнаружились новые препятствия - врожденное недоверие буржуазии, тайное восхищение ее представителей властью и готовность вероломно предпочесть власть свободе.

Подобные изъяны самым прискорбным образом проявлялись в решающих конституционных битвах XIX столетия, и этим объясняется, почему и революции 1848 года, и попытка прусского парламента в 60-х ограничить военные прерогативы короны, после первоначального триумфа либералов заканчивались решительной победой сил абсолютизма и реакции. В результате империя, созданная в 1871 году дипломатией Бисмарка и прусским военным могуществом, несмотря на сходство своих институтов с западными конституционными режимами, была и оставалась авторитарным государством, не признававшим народную власть и самоуправление ни в теории, ни на практике; и это означало, что Германия вступала в XX столетие без такого рода традиции, что, вероятно, и поставило ее перед серьезными проблемами, ожидавшими в дальнейшем немецкое государство.

Вот в таких сложных и противоречивых условиях произошло объединение Германской империи. На ряду с основными процессами во вновь образованном государстве продолжала существовать культурная и повседневная жизнь немцев, в которой значительную роль играл досуг. Понятие досуговой культуры ассоциировалось на рубеже XIX - XX вв. с понятием свободного времени, остававшегося у человека за вычетом рабочего времени и расходовалось как на осуществление непреложных затрат, так и на отдых, восстановление сил, физическое и духовное развитие личности.

1.2 Особенности развития и основные виды театров как формы досуга немцев.

В рождественские дни 1871 года немцы отмечали не только традиционные праздники, но и победу во франко-прусской войне. Главные торжества проходили в Берлине, столице Пруссии, но отголоски ликования и упоения успехами доходили и до отдаленных провинций и земель. Менее чем через неделю в Версале кайзер Вильгельм I объявил о создании единой Германской империи, второго рейха. Годом позже главный государственный деятель Пруссии, тогда рейхсканцлер, Бисмарк при помощи указов в рамках так называемой «культуркампф» (борьбы против католических тенденций в немецкой культуре) пытался придать статус первого театра государства Берлинскому придворному театру, переименованному снова в «Королевский» и отданному в личное владение новому имперскому кайзеру. Внешнеполитические заботы вскоре отвлекли нового канцлера, сам же Вильгельм мало интересовался театральным искусством. Берлинский королевский театр, несмотря на высокие ставки и длительные гарантированные ангажементы, в 70-е годы все реже интересовал наиболее крупных актеров того времени: во-первых, по-прежнему сохранял свой высокий авторитет Бургтеатр; во-вторых, театральная жизнь прусской столицы оживилась.

Очень актуальной в 70-е годы XIX века в Германии появилась тенденция в обществе - ощутить и заново осознать себя как единая нация, единое государство, Германия вновь должна была осознать собственную историю, вспомнить свое прошлое, как следует пережив его и испробовав на ощупь.

Данное явление можно отнести и к театру, как форме досуга, который имеет свою определенную историю и значение в жизни любого народа, независимо от времени. Театр берет свое начало в древних охотничьих и сельскохозяйственных игрищах, массовых народных обрядах. По прошествии времени эти игрища и обряды перерастали в творчество бродячих актеров (жонглеров, скоморохов и др.), а затем представления тяготели к существованию в городских культурных центрах. На сегодняшний день театр (от греч. Й1еа1топ — место для зрелищ, зрелище) понимают как род искусства, специфическим средством выражения которого является сценическое действие, возникающее в процессе игры актера перед публикой.

Изобилие и непосредственность жизни, которые могут объединяться в идеальном театре, невозможны в рамках иного художественного произведения, а также в совокупности других художественных произведений. Поэтому считалось, что люди, которые познают уже идеальное в театре или надеются найти это от спектакля к спектаклю, тратят гораздо больше времени на театр, чем на все другие виды искусства. Кто, напротив, видит только недостатки театра, тот удаляется от него совершенно и получает наслаждение в посещении музеев и концертных залов и дома в книгах, картинах и домашнем музицировании.

В Германской империи рассматриваемого периода в культурной жизни театр занимал важную часть. Остановимся более подробно на видах и репертуарах театров Германии в последней трети XIX - начале XX веков. Как мы уже отмечали, театр не имел изначально организованной структуры, представления носили исключительно любительский характер, все строилось на энтузиазме и жажде развлечений. И начиналось это с обычных театрализованных представлений в деревнях на открытой местности. Пример этого -развлечение баварцев (баварские крестьяне - большие любители различных представлений и превосходные актеры). Материалом для представления обыкновенно служило какое-нибудь выдающееся событие деревенской жизни. Но настоящими артистами они являлись тогда, когда давали настоящие театральные представления как светского, так и духовного содержания. Такими представлениями особенно прославились крестьяне одной баварской деревни, которая называлась Обераммергау (в пяти часах езды от Мюнхена). На ряду со всеми представлениями всемирной известностью пользовалось представление драмы «Страстей Господних». В 1634 году жители Обераммергау для избавления от чумы дали обет через каждые 10 лет устраивать театр-представление страданий, распятия и смерти Спасителя. На это зрелище съезжалось множество народа, и наплыв публики постоянно увеличивался: в 70-х годах публики присутствовало более 60000, в 1880 году ее уже было 90000, в 90-х годах - 120000, а еще через пять лет - 150000; вместе с этим увеличивалось и количество сборов1. В этом представлении участвовали сами жители деревни. Кроме того, вся деревня готовила декорации, шила костюмы, изготавливала все необходимое для представления. Причем нужно отметить, что представление не допускало никакой подделки: ни париков, ни грима. Все было натуральным: стариков играли старики, а юношей - юноши. Представления происходили с начала мая до конца сентября каждое воскресенье и праздники. Они длились с восьми часов утра и до шести вечера, с перерывами для завтрака и обеда. Театр был без крыши, а фон декораций составлял естественный ландшафт: горы, луга. Представление происходило на краю деревни. Доход с продажи билетов шел на покрытие издержек по представлению и на общественные нужды: церковь, школу, и наконец, часть раздавалась тем, кто приготовил сцену, мастерам, чтобы вознаградить их за постоянное рабочее время, так как им приходилось тратить время на всех репетициях. Вознаграждение актерам распределялось сообразно роли каждого: одни из них получали меньше, другие больше. Всего участвовало в представлении, с хором и музыкантами, до 700 человек, то есть немногим менее половины деревни. В представлении участвовали как молодые, так и пожилые, а также дети. Те, кто не могли быть актерами, участвовали в оркестре, которым управлял школьный

Жизнь европейских народов. - Спб., 1905. - Ч. II. - С. 76-77.

учитель, или готовили декорации, костюмы и составляли театральную прислугу. Таким образом, все население так или иначе принимало участие в спектакле. Почти весь сбор от спектакля оставался в деревне, потому что шитье костюмов, рисование декораций, построение театра и все остальное устраивалось преимущественно руками местных жителей. Таким образом, представления эти приносили выгоду не только тем, что сумма сбора сама по себе значительна, но и тем, что они давали заработок местным жителям. Во время представления 1890 года посетители оставили в этой деревне около двух миллионов марок. Для деревни с населением около двух тысяч человек такая сумма, разумеется, была весьма значительной. Вся жизнь крестьян- актеров вращалась вокруг представления. Кроме того, все жители росли и воспитывались среди интересов искусства. Жизнь была полна разговоров о театре, игре1.

Со временем любительские театры становятся довольно организованными, превращаются в самостоятельный и постоянный вид художественного искусства, это уже не временные представления от праздника к празднику. Существующие в последней трети XIX - начале XX веков театры можно разделить на несколько категорий. Критерием для деления может быть социальный слой, то есть доступность каждой категории театра для определенной социальной группы населения империи. Начать рассмотрение можно с театров, существующих для богатой и зажиточной публики. Один из таких театров - Королевский Оперный театр (Опернгауз) для опер и балетов, находившийся в Берлине. Билеты для входа в королевские театры продавались только в день представления, касса была открыта с 9.00 до 13.00, по воскресеньям и праздникам - с 11.00 до 14.00 и вечером - за час до начала спектакля. Лучше было купить их раньше; для получения билета можно было также обратиться письменно, не позднее чем за 2 дня до представления, в контору главного управления. Для этого существовали особые печатные бланки (Meldekarten), продававшиеся в

Водовозова E.H. Как люди на белом свете живут. Немцы.-Спб., 1913.-С. 42.

музыкальных магазинах. Несмотря на то, что комиссионерам запрещали продавать билеты, их всегда можно было найти у дверей оперы; у них были, как правило, лучшие билеты, но дороже, нежели в кассе. Летом королевские театры в продолжение двух месяцев были закрыты. Цены Оперного театра были разные: средние и повышенные для больших оперных представлений; средние: ложа иностранцев - 2 талера 20 грошей, авансцена у оркестра - 2 талера, балкон и ложи первого яруса - 1 талер 25 грошей, партер и ложи партера (неудобные) — 1 талер 15 грошей, во вторых ложах: авансцена - 1 талер 10 грошей, балконы — 25 грошей, партер (стоя) - 15 грошей, амфитеатр -10 грошей. При оперных представлениях ложа иностранцев — 3 талера 10 грошей, авансцена у оркестра и первые ложи - 2 талера 10 грошей, паркет (современное название - партер) - 2 талера. Средние цены назначались обыкновенно для опер и больших балетов, высокие цены - для необыкновенных представлений и при дебюте какого-нибудь знаменитого артиста. На сцене Оперного театра давались некоторые большие трагедии. В особенных конторах продавались либретто опер за 5 грошей и балетов за 2 1/2 зильбергроша, афиши — по 1 талеру. Напрокат они предоставлялись в кабин