Бенедикт Спиноза (1632-1677)

Нидерландский философ. Родился в Амстердаме в семье зажи­точного купца. Учился в религиозной гимназии. За неприятие тал­мудистской догматики был изгнан из еврейской общины. Чтобы иметь средства к существованию, овладел искусством шлифова­ния линз, которые обладали высоким качеством и охотно покупа­лись. Особый интерес проявлял к математике и естествознанию. Эти науки, так же как и философия, усваивались им в основном самостоятельно...

Бенедикт Спиноза стремился, опираясь на геометрический ме­тод, создать целостную картину мира, ядром которой является тождество Бога и природы.

Философ природу называл единой и вечной субстанцией, облада­ющей бесконечным числом атрибутов и являющейся причиной самой себя. Но конечному человеческому уму, как он считал, открывает­ся лишь два атрибута — протяженность и мышление. Единая суб­станция проявляется в бесконечном множестве конечных вещей, совокупность которых называется модусами. Спиноза полагал, что человек есть часть природы; его мышление зависит от его телес­ного состояния, что обнаруживается на чувственной ступени по­знания.

Спиноза разработал учение о трех родах знания: первый род — чувственное познание (мнение), второй — понимание, состоящее из рассудка и разума, третий — интеллектуальная интуиция, со­ставляющая основу достоверного знания.

В центре этической концепции Спинозы находится идея о сво­боде как осознанной необходимости. Активность свободы связана с тем, что человек, действующий только согласно разуму и достоверному знанию, получает возможность управлять своими аффек­тами (страстями).

В социальной философии Спиноза был сторонником естествен­ного права и общественного договора. Он считал, что законы ис­тории необходимо выводить из неизменной человеческой природы.

Основные труды Спинозы: «Богословско-политический трактат» (1670), «Политический трактат» (1677) и «Этика» (1677).

А.К.Рычков

[УЧЕНИЕ О СУБСТАНЦИИ]

1. Под причиною самого себя (causa sei) я разумею то, сущ­ность чего заключает в себе существование, иными словами, то, чья природа может быть представляема не иначе, как суще­ствующею.

2. Конечною в своем роде называется такая вещь, которая может быть ограничена другой вещью той же природы. Так, например, тело называется конечным, потому что мы всегда представляем другое тело, еще большее. Точно так же мысль ограничивается другой мыслью. Но тело не ограничивается мыслью, и мысль не ограничивается телом.

3. Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т.е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно дол­жно было бы образоваться.

4. Под атрибутом я разумею то, что ум представляет в суб­станции как составляющее ее сущность.

5. Под модусом я разумею состояние субстанции (Substaniae affectio), иными словами, то, что существует в другом и пред­ставляется через другое.

6. Под Богом я разумею существо абсолютно бесконечное (ens absolute infinitum), т.е. субстанцию, состоящую из беско­нечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность (15.1.361—362).

Из необходимости божественной природы должно вытекать бесконечное множество вещей бесконечно многими способами (т.е. все, что только может представить себе бесконечный разум.)

Королларий 1. Отсюда следует 1), что Бог есть производящая причина (causa efficiens) всех вещей, какие только могут быть представлены бесконечным разумом.

Королларий 2. Следует 2), что Бог есть причина сам по себе, а не случайно (per accidens).

Королларий 3. Следует 3), что Бог есть абсолютно первая при­чина (15.1.377).

Мышление составляет атрибут Бога, иными словами. Бог есть вещь мыслящая (rex cogitans).

Протяжение составляет атрибут Бога, иными словами, Бог есть вещь протяженная (rex extensa).) (15.1.404).

Тела различаются между собой по своему движению и покою, скорости и медленности, а не по субстанции.

Тело, движущееся или покоящееся, должно определяться к дви­жению или покою другим телом, которое в свою очередь определе­но к движению или покою третьим телом, это — четвертым, и так до бесконечности (13.1.415—416).

В природе вещей нет ничего случайного, но все определено к существованию и действию по известному образу из необходимо­сти божественной природы (13.1.387).

[ГНОСЕОЛОГИЯ]

Однако, поскольку природа, или Бог, есть существо, о кото­ром высказываются бесконечные атрибуты и которое включает в себя все сущности сотворенных вещей, то в мышлении необ­ходимо должна возникнуть обо всем бесконечная идея, которая заключает в себе объективно всю природу, как она реально су­ществует в себе (13.1.168).

Идеи фиктивные, ложные и прочие имеют свое начало в воображении, т.е. в некоторых случайных и, так сказать, раз­розненных ощущениях, которые не возникают от самой мощи духа, но от внешних причин, сообразно с тем, как тело, во сне или бодрствуя, получает различные движения.

Истинная же идея, как мы показали, проста или сложена из простых идей и показывает, каким образом или почему что-либо есть или произошло и что ее объективные действия в душе происходят в соответствии с формальной сущностью самого объекта; это то же самое, что говорили древние, именно, что истинная наука идет от причины к действиям (13.1.349)...

Свойства разума, которые я особо заметил и ясно понимаю, таковы:

I. Разум заключает в себе достоверность, т.е. знает, что вещи формально таковы, как они в нем самом объективно содер­жатся.

II. Разум воспринимает некоторые вещи или образует неко­торые идеи абсолютно, а некоторые — из других. Так, идею количества он образует абсолютно, не обращаясь к другим мыслям; а идею движения — не иначе, как обращаясь к идее количества.

III. Те идеи, которые он образует абсолютно, выражают бес­конечность; ограниченные же идеи он образует из других...

VI. Идеи, которые мы образуем ясными и отчетливыми, пред­ставляются настолько вытекающими из одной только необхо­димости нашей природы, что кажутся абсолютно зависящими от одной только нашей мощи; смутные же наоборот: часто они образуются против нашей воли...

VIII. Чем более совершенства некоторого объекта выражают идеи, тем они совершеннее. Действительно, мы не так удивля­емся мастеру, который создал идею какой-нибудь часовни, как тому, кто создал идею какого-нибудь знаменитого храма (13.1.356-357).

Итак, цель в том, чтобы иметь ясные и отчетливые идеи, т.е. такие, которые возникли из чистого разума, а не из случайных движений тела. Затем, чтобы все идеи были сведены к одной, мы постараемся связать и расположить их таким образом, что­бы наш дух, насколько для него возможно, объективно переда­вал то, что существует формально в природе, в ее целом и в ее частях (13.1.351).

Порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей (13.1.407).

К познанию первого рода относятся все те идеи, которые неадекватны и смутны; следовательно, познание это есть един­ственная причина ложности. К познанию же второго и третьего рода относятся, как мы сказали, идеи адекватные; и потому оно необходимо истинно (13.1.439).

Высшая добродетель души состоит в познании Бога, иными словами — в познании вещей по третьему способу, и эта добро­детель бывает тем больше, чем больше душа познает вещи по этому способу (13.1.607)...

[ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ]

Действовать вполне по добродетели есть не что иное, как действовать по законам собственной природы. Действуем же мы лишь постольку, поскольку познаем. Следовательно, дейст­вовать по добродетели есть для нас не что иное, как действо­вать, жить, сохранять свое существование по руководству разума и притом на основании стремления к собственной пользе (13.1.542).

Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни.

Свободным я назвал того, кто руководствуется одним только разумом. Поэтому, кто рождается свободным и таковым оста­ется, тот имеет одни только адекватные идеи и потому не имеет никакого понятия о зле, а следовательно, также и о добре (ибо понятия добра и зла соотносительны) (13.1.576).

Человек, руководствующийся разумом, является более свобод­ным в государстве, где он живет сообразно с общими постановле­ниями, чем в одиночестве, где он повинуется только самому себе (13.1.579).

Человек необходимо подвержен всегда пассивным состоя­ниям, следует общему порядку природы, повинуется ему и при­способляется к нему, насколько того требует природа вещей (13.1.529).

Под аффектами я разумею состояния тела (corporis affectiones), которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вме­сте с тем и идеи этих состояний (13.1.456).

Человеческое бессилие в укрощении и ограничении аффек­тов я называю рабством. Ибо человек, подверженный аффек­там, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны, и притом в такой степени, что он, хотя и видит перед собой луч­шее, однако принужден следовать худшему (13.1.521).

Под удовольствием (радостью — laetetia), следовательно, я буду разуметь в дальнейшем такое пассивное состояние, через которое душа переходит к большему совершенству, под неудо­вольствием (печалью — tristitia) же такое, через которое она переходит к меньшему совершенству. Далее, аффект удо­вольствия, относящийся вместе и к душе и к телу, я называю приятностью или веселостью; такой же аффект неудовольст­вия — болью или меланхолией. Но должно заметить, что приятность и боль относится к человеку тогда, когда аффек­ту подвергается одна его часть преимущественно перед другими; веселость же и меланхолия — тогда, когда подвер­гаются аффекту все части одинаково. Далее, что такое жела­ние, я объяснил в с.т. 9 этой части, и кроме этих трех я не признаю никаких других основных аффектов и покажу далее, что остальные аффекты берут свое начало от этих трех (13.1.465-466).

Я разумею здесь под именем желания всякие стремления че­ловека, побуждения, влечения и хотения, которые бывают раз­личны сообразно с различными состояниями человека и неред­ко до того противоположны друг другу, что человек влечется в разные стороны и не знает, куда обратиться (13.1.508).

Любовь есть удовольствие, сопровождаемое идеей внешней причины.

Ненависть есть неудовольствие, сопровождаемое идеей внеш­ней причины.

Расположение есть удовольствие, сопровождаемое идеей ка­кой-либо вещи, составляющей косвенную причину удовольст­вия (13.1.510).

Под добром я понимаю то, что, как мы наверное знаем, для нас полезно.

Под злом же — то, что, как мы наверное знаем, препятствует нам обладать каким-либо добром (13.1.524).

Я постоянно старался не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать. И потому я рассматривал человеческие аффекты, как-то: любовь, ненависть, гнев, зависть, честолюбие, сострадание и прочие движения души — не как пороки человеческой природы, а как свойст­ва, присущие ей так же, как природе воздуха свойственно тепло, холод, непогода, гром и все прочее в том же роде (13.II.288-289).

[ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ]

Итак, под правом природы я понимаю законы или правила, согласно которым все совершается, т.е. самую мощь природы. И потому естественное право всей природы и, следовательно, каждого индивидуума простирается столь же далеко, сколь да­леко простирается их мощь.

Но люди скорее следуют руководству слепого желания, чем разума; и потому естественная мощь, или право людей, должно определяться не разумом, но тем влечением (appetitus), которое определяет их к действию и которым они стремятся сохранить себя (13.11.291).

Право, или строй природы, под которым все люди рождают­ся и большею частью живут, не запрещает ничего, кроме того, чего никто не хочет и никто не может: ни распрей, ни ненави­сти, ни гнева, ни хитростей, и ни одно влечение не идет враз­рез с ним.

Поскольку люди обуреваются гневом, завистью или ка­ким-нибудь другим ненавистническим аффектом, постольку они влекутся врозь и друг другу враждебны; и потому они должны внушать тем больший страх, насколько более они могут и насколько хитрее и коварнее по сравнению с осталь­ными животными. Но так как люди по природе в высокой степени подвержены этим аффектам, то люди, следователь­но, — от природы враги. Ибо тот есть для меня величайший враг, кого я должен наиболее бояться и наиболее остерегать­ся (13.11.294).

Несомненно, что там, где люди имеют общее право и все руководимы как бы единым духом, каждый из них имеет тем менее права, чем более превосходят его мощью все осталь­ные вместе, т.е. он не имеет на самом деле по природе ника­кого другого права, кроме того, которое уступает ему общее право. Он обязан исполнять все, что бы ни повелевалось ему с общего согласия, или же он по праву будет принужден к этому.

Это право, определяемое мощью народа (multittudo), обыч­но называется верховной властью (imperium). Она сосредото­чена абсолютно в руках того, на кого с общего согласия по­ложена забота о делах правления, а именно установление, истолкование и отмена права, укрепление городов, решение вопроса о войне и мире и т.д. Если эта обязанность лежит на собрании, составляющемся из всего народа, то форма вер­ховной власти называется демократией, если на собрании, в которое входят только избранные, — аристократией, и, ес­ли, наконец, забота о делах правления и, следовательно, верховная власть возложена на одно лицо, — монархией (13.11.294-297).

Наличие какой бы то ни было верховной власти (imperium) создает гражданское состояние, совокупное же тело верховной власти называется государством (ст1.а8), а общие дела верхов­ной власти, направляемые тем, в чьих руках верховная власть, именуются делами правления (геs рublica). Затем люди, посколь­ку они по гражданскому праву пользуются всеми выгодами го­сударства, называются гражданами, а поскольку они обязаны подчиняться установлениям, или законам государства — под­данными [5] (13.11.299).