2015-06-24
768
Постчеловеческое прямо зависит от развития техники, технологий. Фундаментальными для постчеловеческой проблематики являются вопросы, по каким конкретным технологическим каналам будет происходить постчеловеческая трансформация, и когда она возможна? Корректные ответы на эти вопросы можно получить только в контексте недавно возникшей философии техники (ФТ), задающей общее понимание техногенного феномена, как такового.
Философия техники (philosophy of technology) начинает оформляться в развитых странах в 1960-1980 гг. Возникновение ФТ свидетельствует о том, что нарастающая масштабность техногенных влияний пересилила традиционное для западной мысли высокомерное отношение к технике [119] и нашла отклик в диалектико-материалистической философии, уделявшей самое пристальное внимание материальному производству и научно-технической сфере.
Формирование ФТ как нового раздела философского знания – серьезное указание на значимость техники. Дальнейшее понимание сути и значения ФТ определяется ее местом в системе философского знания. Ряд философов настаивает на том, что ФТ сохраняет преемственную связь с прошлым, традиционным философским знанием. Согласно К. Митчему, «если заменить философию технику на философию науки и внести некоторые изменения, то «философия техники» становится частью книги Э. Нагеля «Структура науки» [90, с. 68]. Существует точка зрения, что ФТ – новая форма философии, словами Майра: «традиционные философские категории, такие как этика, метафизика и эпистемология … просто не отражают природы предмета» [Цит. по: 115, с. 31].
Формальной основой для определенного противопоставления ФТ предшествующему философскому знанию выступает сам факт новизны ФТ. Содержательное основание этого в том, что мир техники был причастен к фундаментальным культурным изменениям, которые наблюдаются с XVII в., со времени появления новой науки и возникшей под ее влиянием и на ее основе новой техники, производства. Философия техники выступает формой обобщения всех этих революционных изменений, «сжатия/уплотнения» их в качественный скачок: современный мир есть технический, техногенный, следовательно/закономерно, основополагающая философская дисциплина этого мира – ФТ. Подобная парадигмальная, революционная трактовка ФТ находит свое подтверждение в общем техногенном характере современного общества (проблематика широкого понимания техники), ведущей роли техники в научно-технической сфере (проблематика взаимоотношений техники и науки), итогового понимания современного мира техногенной цивилизацией.
Существующие в современной философии определения «техники» могут быть объединены в линейное множество, крайние члены которого представляют собой предельно узкое и максимально широкое трактовки техники. Предельно узкое понимание техники отождествляет технику с машинами, техника обязательно должна иметь движитель, передаточный механизм, рабочий орган, станину. Для недавней отечественной мысли характерно понимать технику более широко, но не выводить ее за производственно-материальные рамки: техника – это инструменты, машины, механизмы и сооружения, т.е. различные артефакты, используемые для создания других артефактов, способных удовлетворять разнообразные потребности людей. Для создателей ФТ характерно предельно широкое понимание техники. К примеру, П.К. Энгельмейер, считал, что техника есть «умение целесообразно действовать на материю», «искусства вызывать желательные явления», «объективирующая деятельность, которая воплощает некоторую идею, осуществляет некоторый замысел» [Цит. по: 7, с. 15]. Поступательное раскрытие специфики и рост множества феноменов, относимых к технике (птицефабрика как техника; социальные технологии), показывает правомерность широкого понимания техники. Используя терминологию М. Хайдеггера, можно сказать, что все больше объектов становятся «поставом» для целенаправленной человеческой деятельности. Ориентируясь на это понимание, мы должны учиться адекватно/точно воспринимать любое наличное в его собственной техногенной форме. К примеру, когда какой-то человек покупает определенный товар, то его вполне можно отождествить с техническим устройством, которое под воздействием целенаправленной рекламы создано для покупки строго определенного товара. Широкое понимание техники становится все более адекватным для описания, отражения своеобразия современного мира.
Среди наличных представлений о взаимоотношениях между техникой, как материальным средством деятельности, и наукой наиболее обоснованной являются точкой зрения, что собственное взаимодействие между техникой и наукой началось с появления новых наук в XVII в., а с конца XIX в. началось регулярное применение науки в технической деятельности [140, с. 323-331]. Ключевым в данном случае оказывается точное понимание того, что произошло в новое время.
Новоевропейское стремление создать новую науку, приносящую реальную пользу (Ф. Бэкон), фактически говорит о новой фундаментальной, решающей роли техники в научном познании. Техника, обеспечивая науку инструментами для опытов, позволяет науке получать истину. Техника доводит, воплощает научные истины в конкретную деятельность по получению пользы. Техника служит основанием того, чтобы на смену сложному, органическому миру Аристотеля-Птолемея пришел простой, аналитический мир, открытый к новому научному пониманию и техническому использованию [114, с. 276]. Мир стал ассоциироваться с огромными механическими часами, составленными из более мелких и далее неделимых (не разбираемых) элементов, частей. Эти образы делали законными отдельные, аналитические, элементарные (по-элементные) исследования в этом мире, позволяли кардинально упрощать мир (удаление вторичных, субъективных качеств). Природа, понимаемая как механизм, есть собранная Богом техника, производящая определенные эффекты (движение планет, давление жидкости и пара). Бог воспринимался мастеровым, создавшим мир из определенных законов, начал, элементов. Новые теоретики, идя за таким Богом, учились мыслить мир произведением технического творчества. «Учение о методе» Декарта не только говорит о наиболее адекватном подходе человеческого ума к реальности, но и о том, что мир тоже организован от простого к сложному, от элементов к сложным (сложенным) объектам. Известные законы движения Ньютона одновременно легко представляются и являются способами Бога конструировать наш мир. Критерий понимания природы есть воспроизведение природного эффекта или состояния в опыте, или полная уверенность в том, что при возможности подобного опыта (например, применительно к созданию Солнечной системы) итоги его приведут к прогнозируемому результату. Наука понимает только то, что она может воспроизвести, сделать. Наука техногенна. Научная революция XVII в. была научно-технической революцией, наглядная очевидность которой стала всеобщей только с середины ХХ в. С указанной техногенной значимостью известные слова И. Канта – «мы познаем в мире только то, что в него вложили», должны быть уточнены – «мы (научно) познаем в мире только то, что можем с ним сделать».
Полученная принципиальная схема взаимоотношений между техникой и наукой находит все большее подтверждение. К этому близки утверждения неразрывного единства современной науки и техники – «сциентификация» техники и «технизация» науки» [18]. Об этом прямо говорит концепция «финализации науки», исходящая из того, что с 1960-1970-х гг. внешние для собственной науки цели становятся для нее определяющими. В этом же плане воспринимается общий смысл недавних рассуждений В.Г. Горохова о нанотехнологиях, как современной форме постнеклассической науки или технонауки, когда реальная практика технической работы фактически делает вторичным, просто инструментальным ее осмысление в форме создания научной теории [40, с. 36-41].
Техническая определенность современной науки конкретизируется при анализе широкого понимания техники. Исторически исходный для тематики взаимоотношения с наукой незначительный образ техники сменяется ее господствующим положением в сакральных цивилизациях. Основная техника сакральных цивилизаций – это сама сакральная цивилизация в ее целостности, со строгим социальным делением, от века к веку воспроизводящимися, практически идентичными формами трудовой, религиозной, социальной, политической деятельности. Л. Мэмфорд прав, называя египетскую цивилизацию, организованную для строительства пирамид, величайшей машиной всех времен и народов. Историческое разрушение сакральных цивилизаций (машин) может быть понято, как поставка задачи возращения к чему-то подобному (например, осознанной и выраженной Платоном). В этом плане известная простота механистической науки XVII в. есть форма нахождения реальной основы этого возращения. Уход современной науки от простоты механицизма означает только то, что наука уже может заставить функционировать как обычную прогнозируемую механистическую технику (часы) другие более сложные объекты – биологические и социальные. Синергетика не просто фиксирует наличие непознаваемого, бифуркационного в мире, но является Органоном (в духе Ф. Бэкона) понимания и техногенного использования знания этой сложности.
Широкое понимание техники, определяющее значение техники в научно-технической деятельности, фактически делает технику определяющей характеристикой современности. Техника в форме техносферы (всего связанного с техникой) претендует быть синонимом современного общества. Практически именно это выводится в ходе отечественных разработок теории, понятия «техногенной цивилизации», где возникшее в XVII в. новое общество понимается как техногенная цивилизация, как особый тип цивилизационного развития принципиально отличающийся от всех других видов традиционных, нетехногенных обществ, цивилизаций [139]. (Отметим, что это прямо соотносится с известными попытками Г. Саймона понять современный мир как мир искусственного [124].) В целом, все это говорит о том, что ФТ – призванная отражать техногенный феномен как таковой – объективно становится одним из центральных, основополагающих разделов философского знания.
В методологическом плане специфику качественных требований революционной трактовки ФТ можно пояснить через следующие примеры. С древности известны слова Платона о том, что изучающий философию должен знать геометрию. Дословное понимание этого требования означает, что только сдав на хорошо и отлично геометрию, можно заниматься философией. Открытие материалистического понимания истории и роли политэкономии в отражении сущности капитализма не отменяло все другие разделы и темы философии, но фактически знание об этом служило для марксистов «пропуском» к адекватному пониманию всех других философских проблем. Также и в случае с революционным видением ФТ: постоянный учет описываемой ФТ технической сути мира становится исходным элементом, настроением, атмосферой современного философствования, в частности философского осмысления высоких технологий. (Означает ли это, что современное профессиональное занятие философией должно обязательно предполагать профессиональное научно-техническое, математическое образование?) Конкретным примером подобного видения можно взять статью немецкого специалиста Г. Рополя о соотношении «техники» и «природы». Отбрасывая все эвфемизмы, обтекаемые и общие фразы, Г. Рополь точно фиксирует ситуацию с современной техникой и современной природой: «если люди с требуемой для этого последовательностью сумеют довести до совершенства свою заботу о земной экосистеме, то это будет означать не более и не менее как конец природы» [120, с. 221]. Даже если революционность ФТ не убеждает полностью, то знание об этих претензиях ФТ весьма полезно, в частности, для критической идентификации ситуации, когда техногенный материал анализируется, исходя из прошлых философских представлений. Отметим также то, что задаваемая ФТ общая атмосфера понимания значимости технической, технологической, техногенной составляющей современного общества еще раз подчеркивает актуальность исследования постчеловеческой проблематики, которая фактически есть форма воплощения техногенного как такового.
