Глава 13. - Привет, вот папка, просмотришь, - я всучил ошалевшему от такого напора Биллу документы, не собираясь даже переступать порог

POV Tom

- Привет, вот папка, просмотришь, - я всучил ошалевшему от такого напора Биллу документы, не собираясь даже переступать порог. Я слишком устал сегодня, и у меня было только три желания: есть, в душ и спать. Хотя первые два явно проигрывали подушке с кроватью.

- Привет, - парень, еще накрашенный, но уже одетый в домашний синий костюм, переводил растерянный взгляд с моего лица на папку в свой руке и обратно. - Зайдешь? - он отстранился и кивнул вглубь квартиры.

- Нет, прости, - я поймал его недоуменный и чуть обиженный взгляд и еще раз обрадовался, что могу увидеть хотя бы такую малость эмоций на его лице. Пришлось пояснить: - Устал очень, еще не обедал даже. Ты их посмотри, а завтра утром я помощника отправлю, чтобы забрал.

- Пошли, - в его голосе появились стальные нотки, с которыми он всегда разговаривал с подчиненными, - у меня есть спагетти. Не бойся, - чуть усмехнулся он, - я в ресторане заказал, а не сам готовил, так что не отравишься.

Из-за ноги Билла высунулась черная морда с белыми усами. Увидев меня, кот буквально выскочил в подъезд и тут же начал тереться о мою ногу, а Билл, о боже, неужели он… засмеялся? Такого я давно не видел. Только на диске. Искренне и звонко, так, что его смех веселыми мячиками отпрыгивал от стен.

- Вот и Макс требует, - он подхватил на руки кота и втянул меня за рукав пиджака в знакомую прихожую. - Раздевайся, мой руки и проходи, а я пока разогрею, - инструктировал он меня, направляясь на кухню и повышая голос, чтобы я услышал, - пока есть будешь, я все посмотрю, - последнее он уже кричал, а я только улыбнулся своим мыслям, снял пиджак и повесил его в прихожей рядом с его курткой на второй пустой крючок и пошел в ванную, в который был уже не раз.

Чтобы он вот так… кормил меня ужином… это было странно, но очень приятно и по-домашнему, что ли.

***

- Скажи, а что за тапок? - я наконец-то решил задать давно волнующий меня вопрос об этом пушистом фиолетовом элементе обуви, мирно почивающем на полке для сувениров.

Билл оторвал внимательный взгляд от документов, которые изучал, посмотрел на меня, чуть вскинув брови, что выражало крайнюю степень удивления, потом на означенную обувку и… улыбнулся. Так по-настоящему и заразительно, что я невольно улыбнулся в ответ, а вилка со спагетти (очень неплохими, кстати), так и осталась висеть в воздухе, не донесенная до рта.

- Этот? - он улыбнулся еще раз. - Мы тогда с Дэвидом только-только вместе жить начали. Я помню, как смеялся, когда впервые увидел его любимые тапки, - он хихикнул, - а тут как-то через месяц после моего переезда он звонит злой-презлой (я редко его таким видел) и давай меня отчитывать. Я вообще сначала не понял, что произошло, а потом выясняется, что он этот тапок, - Билл прыснул со смеху, - достал из своего портфеля вместе с бумагами прямо на Совете директоров перед нашими хрычами, представляешь? - он звонко расхохотался. - Ну мы его и решили оставить на память, - неожиданно он стал грустным, а на глазах появилась блестящая пленка. Что-то внутри меня настойчиво потребовало сменить тему.

- А аквариум с монетками?

- А это уже моя идея, - Кернер выдавил жалкое подобие улыбки, которое так ярко контрастировало с тем искренним весельем, которое я видел всего полминуты назад. - Я всю жизнь хотел путешествовать и, чтобы оставалась хоть какая-то память, решил собирать монетки: просто сувенирные, национальные и жетоны метро. Сначала их всего пару штук было и они вмещались в кошельке, а потом, когда их все больше и больше начало становиться, Дэвид предложил бросать их в пустой аквариум, потому что рыбок мы все равно не завели бы... Вот так, - он вздохнул так безнадежно, словно все хорошее в его жизни кончилось.

- А мы с Мел делали всякие дурацкие фотки в узнаваемых местах. У меня целых три альбома фотографий, полных такого компромата, что все бы просто удавились, чтобы такое посмотреть, - я натянуто рассмеялся, стараясь разрядить вмиг ставшую напряженной обстановку, и через пару секунд уголки губ сидящего напротив парня тоже поднялись вверх, а напряжение потихоньку стало спадать.

- Покажешь?

- О нет, для этого я должен быть сильно-сильно пьян, - хмыкаю и вспоминаю про сиротливо повисшую спагеттину на вилке и отправляю ее в рот. В этот же момент я понимаю, что это был, наверно, самый приятный ужин за последние лет пять, а может, даже 10 или больше. Нет, дело вовсе не во вкусных итальянских макаронах, приготовленный по особому рецепту, и вкуснейшем гранатовом соке, которыми меня угостил Кернер, а именно вот в этом парне, который сейчас сидел напротив и внимательно наблюдал за мной, что-то рассказывал, пусть не всегда веселое, чему-то улыбался, слушал меня, задавал вопросы… Так необычно, но так приятно.

- Организуем как-нибудь, - хмыкнул Билл и снова вернулся к бумагам.

Я ел и внимательно наблюдал за ним, как он скользит глазами по строчкам и столбикам цифр, задумчиво закусив кончик паркера, как хмурится, что-то не понимая сразу, и как разглаживаются морщинки на лбу, когда ему все становится ясно, как он касается кончиком указательного пальца языка, чтобы смочить его слюной и перевернуть страницу, как облегченно вздыхает, когда страницы заканчиваются, устраивает папку с документами на противоположной стороне стола и аккуратно, очень старательно выводит свою витиеватую подпись, которую я видел уже тысячу раз рядом с моей. Я сам, как и моя размашистая подпись, смотрелся на фоне Билла нелепо, словно мои торопливые небрежные каракули, которые я иногда ставил по сотне в день, на фоне изящно выведенных букв со всеми точечками и завиточками, будто на специально выведенном вензеле века так XVIII. Мне давно уже советовали завести факсимиле, но руки так и не дошли, поэтому, если голова не думает, приходилось работать пальцам. Сейчас, пока я наблюдал за тем, как он подписывает лист за листом, мне пришло в голову прекрасное слово: несовпадения. Фильм такой был или книга? Надо будет у Билла спросить. Так вот, этот фильм точно про нас. У нас с Биллом не жизнь, а одно капитальное несовпадение. Точнее, совпадение есть, но совсем не такое, какое мне бы хотелось. Больше всего в жизни я желал, чтобы он любил меня, но он меня просто… жалел? Из-за того, что рассказал ему Дэвид, хотя я так ни разу и не решился спросить о том, что он знает на самом деле, как и не отважился рассказать хоть кому-нибудь, даже себе, еще раз, что тогда произошло. Я просто запретил себе думать об этом. Но получать вместо любви жалость почти так же больно, как вспоминать о давно произошедшем. А Билл, наоборот, хотел бы меня жалеть и просто дружить, ему совсем не нужна моя любовь. Вот так мы и не совпадаем почти, пересекаясь где-то на периферии собственных миров, стараясь ворваться друг к другу поглубже, но отталкиваемся тут же, снова и снова. Одним словом, несовпадения.

- Еще хочешь? - голос Кернера вырывает меня из задумчивости, и я понимаю, что вот уже пару минут гипнотизирую пустую тарелку взглядом.

- Нет-нет, - улыбаюсь. - Спасибо, очень вкусно. Подписал? - киваю на закрытую папку, отложенную на угол стола.

- Да. Деньги, значит, завтра будут? – вижу, как он неосознанно тянется руками помассировать виски, но тут же отдергивает руки и возвращает их на подлокотники кресла.

- Ты устал, наверно. Я пойду.

- Да нет, просто прическа слишком тяжелая, - он хмыкает и касается кончиками пальцев дредов, которые уже ниже лопаток.

- Ну так обрежь, - улыбаюсь, а Кернер резко становится серьезным и холодно отрезает:

- Нет, - показывая, что разговор на эту тему нежелателен и его лучше закончить.

- Я пойду, наверное, - встаю и начинаю собирать со стола посуду, чтобы отнести ее на кухню.

- Оставь на месте, Том, - прохладные пальцы касаются моей руки, вызывая дрожь во всем теле, а я думал, что уже привык к его случайным касаниям.

- Прямо сейчас. Уж тарелку я могу убрать за собой, - хмыкаю и иду на кухню, слыша за собой легкие шаги. Я всегда удивлялся, как он может ходить вот так, легко ступая, почти бесшумно, когда я сам, как бы ни старался, всегда сильно топаю ногами. Может, он и правда пресловутый эльф из фэнтезийной книжки?

- Ты мой гость, - доносится возмущенное из-за спины.

- Я сам напросился, - ставлю посуду в раковину, закатываю рукава рубашки и включаю воду. Да-да, представьте себе, Томас Каулитц способен самостоятельно вымыть посуду, даже вполне сносно, и я вам больше скажу: я еще яичницу умею жарить так, что она почти не пригорает, и гречку варить, правда, половину последней приходится мучительно отскребать домработнице от кастрюли, если на меня вдруг нападет приступ кулинарии, но в целом, я считаю, что этого мне вполне достаточно.

- Да стой ты, - возмущенно начинает он. Поверх моих рук ложатся его и убирают их из-под воды, а в районе уха чувствую горячее дыхание. Мир словно начинает восприниматься со стороны, я резко разворачиваюсь, и мы оказываемся лицом к лицу, настолько близко, что я чувствую исходящее от его тела тепло и его дыхание на своем лице. Мне показалось, что в этот момент весь мир замер. Я видел только его огромные глаза, полные возмущения, которое постепенно сменялось чем-то другим, заполняя весь расширенный от усталости зрачок и радужку, трепещущие тонкие ноздри и пересохшие губы, чуть приоткрытые. Больше всего в жизни мне сейчас хотелось податься вперед и накрыть эти сухие губы своими. И я чувствовал, что он меня не оттолкнет. Почему – я не знал, но что-то внутри настойчиво шептало, что не оттолкнет.

Огромным усилием воли я заставил себя моргнуть и разорвать зрительный контакт, хрипло буркнуть:

- Молчать и не дергаться, Кернер, - отвернуться к раковине и вымыть дрожащими пальцами эту чертову тарелку, ощущая на себе его тяжелый взгляд, в котором я впервые не смог разобрать эмоций. Они явно были искренние, но какие? Что-то внутри шептало, что это оно, то самое, мой шанс, но почему-то мне казалось, что сейчас им воспользоваться было бы нечестно.

***

Я прокручивал этот момент в памяти сотни раз, понимая, что сегодня, несмотря на всю усталость, заснуть не смогу. Перед глазами все стояло его лицо: губы, нос, глаза, полные чего-то неясного. И мое позорное бегство, когда я едва не забыл папку с документами, ради которых и приезжал, чуть не наступил на крутящегося под ногами и ничего не понимающего Макса и едва не запутался в собственных руках и рукавах пиджака. Это было все как-то… неправильно, неожиданно, но безумно приятно. Весь вечер: ужин, разговор, сцена на кухне и даже мой поспешный уход, вернее, бегство. Неясная гармония переполняла меня. Словно все шло так, как надо. Даже взаимное молчание после произошедшего на кухне, нарушенное лишь двумя еле слышными «До встречи». Я хотел сказать «До свидания», но впервые всмотрелся во внутреннюю форму этого речевого клише и почему-то понял, что не смогу сказать ему этого сейчас, ограничившись невнятно-хриплым «До встречи».

Я не знал, что это было и как, но точно знал, что хочу пригласить его завтра на обед или ужин. Не важно, просто хочу пригласить, чтобы убедиться в том, что это все мне сегодня не приснилось..

Я крутился в постели и даже не подозревал, что на следующее утро на другом конце Нью-Йорка проснется юноша с мыслями обо мне и заметит, что его подушка впервые за последние пять лет не намокла от слез, потому что он не плакал сегодня ночью.