Консилиаторы

Теперь о так называемых поздних глоссаторах, или глос­саторах позднего периода. Это была ориентированная в своей деятельности одновременно в научном и практическом направлениях юридическая школа, находившаяся в Южной Италии, связанная с научными трудами глоссаторов предше­ствующего периода и представлявшая собой учебное заведе­ние, где материалы по правовым нормам были слиты в еди­ную систему с действовавшими тогда отечественными зако­нами. В мире ученых, занимавшихся исследованиями права в историческом плане, это как раз и была школа глоссаторов "позднего периода", как она называлась в течение довольно продолжительного периода. Такое определение ("позднего периода") связано не только с временным понятием; в этом определении заложено также и нечто такое, что имеет свою характерную отличительную особенность. "Поздние глоссато­ры" воспринимались в качестве эпигонов, т. е. в данном слу­чае как последователи глоссаторов предшествующего пери­ода. Их явное новаторство в науке о праве служило предме­том особого восхищения и почитания.

Современные ученые-исследователи достигли более глу­бокого понимания этой новой плеяды глоссаторов, т. е. "поз­дних глоссаторов", получивших новое название "консилиато-ры" (consilium - совет; отсюда: консилиатор - советник, совет­чик, консультант) - термин, который уже начал приживаться и широко использоваться в научном юридическом мире. С появлением консилиаторов связано и возникновение совер­шенно нового вида деятельности, которой эти юристы посвя­тили себя в первую очередь, а именно деятельности, связан­ной с составлением юридических экспертиз, заключений и т. д. по актуальнейшим политическим, дипломатическим, адми­нистративным и частноправовым вопросам. Работа в области дальнейшего развития политических, дипломатических и административных вопросов, хотя и в высшей степени само­стоятельно, но все же велась консилиаторами в русле продол­жения работ предшествующего поколения глоссаторов. Что касается разработок в области частного права, то в этом отношении консилиаторы явились новаторами благодаря использованию единой, разработанной глоссаторами сис­темы, представлявшей собой сплав правовых норм с действо­вавшим тогда законодательством, и, в первую очередь, бла­годаря использованию труда известного юриста Аккурсия "Glossa Ordinaria" ("Собрание глосс") в качестве источника по отечественному законодательству и правовым традициям.

Так же, как глоссаторы, консилиаторы часто занимали высо­кие государственные посты при дворе и служили в должно­сти советников императора. Со временем они стали также занимать должности юридических консультантов в различ­ных городских и других самостоятельных юридических кор­порациях. Но этим деятельность консилиаторов не ограничи­валась. Они все чаще стали выступать в качестве консуль­тантов, оказывавших юридическую помощь частным лицам. Тот факт, что консилиаторы, как и их предшественники глоссаторы, часто приглашались на службу в качестве совет­ников и консультантов по различного рода юридическим вопросам, а также то, что на этом поприще своей деятель­ности они достигли уровня и значения, не имевших аналогов со времен классического римского правоведения, прежде всего зависело от начавшегося дальнейшего экономического процветания Северной Италии и возникших на этой почве чрезвычайно острых политических раздоров. Бесчисленное множество всевозможных князей и знатных домов (как, кстати, и многие города) вели постоянные междуусобные войны за обладание политической властью в пределах той или иной провинции, расколотой на множество различных политических партий и группировок. Лаже внутри самих горо­дов происходили ожесточенные схватки между различными политическими партиями и течениями. Правовые притяза­ния и сами правовые нормы стали важнейшим оружием в борьбе за обладание политической властью. В этой обста­новке высокие профессиональные знания и компетентность консилиаторов в области римского права обеспечили им воз­можность занять центральное место во всей этой полити­ческой вакханалии в качестве третейских судей и консультан­тов. Однако в этой ситуации консилиаторы были вынуждены учитывать и принимать во внимание местные правовые источники, такие как, например, ломбардское ленное (фео­дальное) право, действовавшее в Северной Италии, а также собственное законодательство североитальянских городов-государств и их правовые традиции. Консилиаторы обладали также компетентностью в области толкования текстов, кото­рые содержались в Дигестах. Компетентно толковали они и юридические тексты глоссаторов. Выступая в качестве кон­сультантов и третейских судей, они создали богатейшую юридическую литературу; при этом представленное в ней римское право, с одной стороны, частично было дополнено местными правовыми нормами, причем имевшиеся ранее в Дигестах правила или отсутствовали, или фигурировали в них в очень скудной и сжатой форме, а, с другой стороны (также частично), подогнаны к местным правовым институ­там. Иначе говоря, римское право было переработано с уче­том объяснения и толкования его глоссаторами. В качестве иллюстрации можно сослаться, например, на торговое право, право ассоциаций (объединений), основные нормы брачного

права, а также уголовное и процессуальное право. При этом консилиаторы стремились удовлетворять конкретные право­вые потребности общества нередко за счет довольно свобод­ного толкования текстов римского права. Доктрина о правах на землевладение, или так называемое учение о "dominium directum" (преобладающее право на владение) и о "dominium utile" (подчиненное право на владение, или наследственное право на разумное использование), которой впоследствии суждено было сыграть значительную роль во всей истории европейского права на недвижимую собственность (имуще­ство), была отдана на откуп самим же ее создателям, кото­рые могли в своей работе опираться на уже созданную глос­саторами терминологию. Однако творцы этой доктрины по-прежнему продолжали формировать правовые понятия, исходя из текстов Дигест, в которых речь шла о юридичес­ких понятиях совершенно иной категории.

Всеобщее признание римского права всей Европой, прои­сходившее в различных государствах по-разному, т. е. в раз­ное время и в неодинаковом объеме, в основе своей исходило не из Дигест (и соответственно других, кстати тоже исполь­зовавшихся разделов Свода римского гражданского права - Corpus Juris Civilis) или из основных принципов школы глосса­торов, а опираясь на научные труды консилиаторов и, в пер­вую очередь, на их сочинения, содержавшие массу материа­лов по судебным экспертизам. Эти материалы пользовались у европейских юристов огромным успехом и уважением, срав­нимыми разве что только с авторитетом судебных экспертиз современных судов. Ссылки на научный труд, известный под названием "Communis opinio doctorem" ("Общее заключение док­торов права"), к которым часто прибегали юристы, были сильнейшим аргументами в их руках. В созданных местными учеными трудах, которые способствовали дальнейшему приз­нанию и распространению римского права в различных угол­ках Европы, каждый раз давалась поистине высокая оценка заслуг консилиаторов и высказывалось высочайшее призна­ние авторитета их научных суждений в области права. Точно такое же отношение было и к материалам о самих судебных экспертизах, которые пользовались огромным успехом у студентов и преподавателей юридических факультетов и которые поэтому часто запрашивались ими как образец рим­ского правоведения и соответствующей научной деятель­ности глоссаторов и консилиаторов в период Позднего сред­невековья. Наряду с составлявшимися консилиаторами мате­риалами по судебным экспертизам огромное значение и соот­ветствующее влияние имели также их комментарии и моно­графии, относившиеся к нормам действовавшего тогда мест­ного права. Среди наиболее известных консилиаторов того времени ведущее место занимал Синус де Пистойя (Gnus de Pistoia, 1270-1339 гг.), кроме всего прочего, еще и прекрасней­ший лирический стилист своего времени.

Однако самым знаменитым из всех консилиаторов описываемой эпохи был Бартоло де Сассоферрато (1313-1357 гг.), чье воздействие на правовую науку едва ли уда­стся переоценить. Но оно менее всего зависело от новатор­ских способностей Бартоло. В первую очередь, оно объясня­лось необыкновс дной трудоспособностью и продуктивностью этого юриста. Его фундаментальным трудом был коммента­рий к Кодификации Юстиниана (Corpus Juris Civilis), известный под названием "Opera omnia". Первое издание этого труда увидело свет в 1588-1589 гг. в Базеле (Швейцария).

Другим наиболее выдающимся консилиатором был Бал-дус де Убалдис (1327-1400 гг.). Он был юным воспитанником Бартоло и, по его (Балдуса) личному признанию, уже в эти годы в своих диспутах со своим учителем выходил победите­лем. В семнадцатилетнем возрасте он уже получил ученую степень доктора права. Общий объем его трудов был не столь велик, как у Бартоло, но зато на общем фоне его работы отличались исключительно высоким уровнем личной самостоятельности, независимости суждений и острым умом.

В качестве иллюстрации творческих способностей конси­лиаторов в области права выше уже приводилась доктрина о dominium directum (преобладающее право владения) и dominium utile (подчиненное право владения или наследственное право разумного использования). Эта доктрина обязана своим появлением на свет необходимостью в создании на базе рим­ского права такой правовой структуры, которую можно бы было использовать применительно к отношениям, существо­вавшим в феодальной системе. Ленное право этой системы носило черты частного права. Основным стержнем этого права было определенное право на распоряжение землей (рас­порядительное право). Но римское понятие "право владения" не подходило к положению феодала по отношению к земле (ведь феодал не был в прямом смысле собственником земли, а имел ее лишь в качества лена, полученного от короля). В еще меньшей степени это "право владения" подходило к вас­салу. С другой стороны, даже римские институты правополь-зования и те совершенно не подходили к тему положению, которое занимали вассалы по отношению к земле. Доктрина о разделенном владении (dominium) представляла собой один из выходов из создавшейся в тот период в феодальной сис­теме правовой ситуации, который давал возможность на основе права уточнить и скорректировать основные положе­ния феодального ленного права. Другие поясняющие при­меры создания новых правовых конструкций можно при­вести из области международного и ассоциативного права.

После образования в Европе национальных государств международное частное право еще в течение весьма продол-

Бартоло де Сассоферрато (1314-1357 гг.) - итальянский средневековый юрист, глава школы постглоссаторов, автор комментария к Кодификации Юстиниана (Corpus Juris Civilis) (прим. пер.).

жительного периода продолжало играть довольно скромную роль. Каждая нация пристально следила за поведением своих подданных и тщательно оберегала свой собственный суверенитет. Эта область права, особенно если принять во внимание постоянно разгоравшиеся в эпоху Средневековья политические баталии за обладание властью и расщепление общества на различные политические партии и группировки, имела исключительно важное значение, так как она была сопряжена с множеством самых разнообразных по характеру проблем. Среди таковых можно, например, назвать проблему, связанную с договорным правом, длительное время ждав­шую безотлагательного решения, так как только такое право могло обеспечить необходимые условия для нормального функционирования международной торговли. После очень длительной борьбы между различными направлениями была, наконец, принята доктрина известного итальянского юриста Бартоло де Сассоферрато. Сущность его доктрины сводилась к следующим основным положениям:

1. Местное контрактное право (Lex loci contractus) является
действующим по отношению к формальным требова­
ниям (Locus regit actum).

2. Законы места судебного разбирательства дела (Lex fori)
должны определяться местной судебной властью.

3. Правовые действия, оговоренные в контракте, должны
определяться в соответствии с законом места конт­
ракта, где он был заключен (Lex loci contractus), между
тем как:

4. Решения по последующим правовым действиям, напри­
мер, связанным с задержкой выплаты денежной
задолженности, в принципиальном отношении дол­
жны вырабатываться в соответствии с законом места
платежа или выполнения обязательства (Lex loci
solutionis). Так называемые конфликтные правила, т. е.
нормы права, относящиеся к конфликтным ситуациям,
в отношении спорных вопросов между гражданами и
между различными предприятиями с разной нацио­
нальной принадлежностью по-прежнему остаются в
силе.

Но самым главным и значительным теоретическим нов­шеством, которое консилиаторы стали применять в практике правовой системы, по всей вероятности, явилось введение ими совершенно нового для того времени понятия "юриди­ческое лицо". Начало практического применения этого нового

разделения крупных корпораций на вне всякого сомнения, относится уже к XIX в. В рассматрива­емый же период Средневековья использовался» термин "persona ficta" (фиктивное, надуманное лицо), или "imaginaria" (воображаемое лицо).

Консилиаторы исходили прежде всего из посылки, что Кодификация Юстиниана представляла собой не что иное, как собрание отдельных разбросанных по разным разделам, порою неясных толкований, определявших статус юридичес­ких лиц. В этой области римское право так и не смогло соз­дать правого института, который мог бы опираться на стройную и хорошо продуманную доктрину. В этом отноше­нии германское право, наоборот, содержало большое количе­ство общих понятий о типах юридических лиц. Такая общ­ность в соответствии с германским правом представляла собой субъект права, имела истца и ответчика и т. д. Основ­ной базой для таких конструкций германской правовой сис­темы, по всей вероятности, был род, который первоначально функционировал в качестве правовой единицы. Консилиа­торы первыми уловили и поняли необходимость разработки доктрины о юридическом лице. В качестве исходного матери­ала они использовали общее понятие об обществе (universitas), взятое ими из Дигест и определявшееся в них в качестве некоего лица (in unum corpus), которое - в отличие от основан­ного в соответствии с договором обыкновенного товарище­ства (societas) - могло существовать самостоятельно, незави­симо от других лиц.

Ученые-правоведы католической церкви, каноники, ради хорошо понятных всем личных интересов ее служителей начали спекулировать этим понятием. Каноники, в част­ности, считали, что их доктрина, в соответствии с которой это понятие (corpus) рассматривалось ими в качестве некоего фиктивного лица (persona ficta), была узурпирована консилиа-торами, которые затем стали утверждать, что для примене­ния такого рода определения якобы требовалась особая санк­ция государственной власти, так как произвольное толкова­ние этого понятия в той форме, в какой оно было выражено в доктрине каноников, будто бы не допускалось. Кстати, это положение по-прежнему остается в силе в Германии и в наши дни.

Ученые-правоведы в своих исследованиях часто спраши­вают, почему все-таки римское право получило столь широ­кое и быстрое признание в Западной Европе и почему, собст­венно говоря, такое признание произошло, в первую очередь, благодаря именно научным трудам консилиаторов. Ответить на эти вопросы - задача не из легких. Эти проблемы уже сами по себе носят довольно сложный характер для того, чтобы их можно было более или менее ясно осветить в нашей работе. Поэтому ограничимся лишь самой общей их характеристикой.

Прежде всего необходимо четко и зримо представить себе картину возможного существования двух отличных одна от

BGB - Гражданский Свод законов Германии (BCirgerHches Gesetzbuch, 1900. §22) {прим. пер.).

другой предпосылок признания и принятия одним государст­вом правовых норм другого государства. В качестве примера рассмотрим два возможных случая:

Случай 1

Допустим, что какое-то государство признало приемле­мым и приняло в свою правовую систему какую-то опреде­ленную правовую норму другого государства по той простой причине, что правовой источник, содержавший упомянутую выше правовую норму, имел настолько высокий авторитет, что эта норма сразу же могла быть принята в качестве дей­ствующей. Таковой мог быть правовой институт, или даже какой-либо правовой источник в целом, например, Свод зако­нов. Для иллюстрации такого именно случая можно привести пример с Перу. Это государство в 1936 г. целиком заимство­вало немецкий Гражданский Свод законов от 1900 г., право­вой источник, которым государство Перу вряд ли когда-либо могло воспользоваться. В качестве исключительного (нети­пичного) случая подобного заимствования можно назвать, например, вариант, когда какое-либо государство, целиком и полностью полагаясь на высокий авторитет правового исто­чника другого государства, заимствует у него правовые нор­мы, в которых у него вообще нет совершенно никакой необхо­димости и которые, наоборот, могут даже отрицательно пов­лиять на его социальное или экономическое развитие. Для иллюстрации этого примера можно привести случай заимст­вования некоторыми государствами Европы в эпоху Средне­вековья и начала Нового времени одной из римских право­вых норм, в частности, относившейся к залогу недвижимости с целью получения долгосрочной ссуды (ипотека), кстати говоря, как об этом уже упоминалось, представлявшую собой одну из наименее удавшихся правовых конструкций римского права даже для самих римлян.

Случай 2

Этот случай является примером вынужденного принятия одним государством правовых норм другого. В данном вари­анте то или иное государство заимствует чужую правовую норму, правовой институт или даже целиком полный Свод законов только и исключительно в силу того обстоятель­ства, что оно испытывает острую необходимость в примене­нии более совершенных правовых норм, намного превосходя­щих его собственные правовые конструкции юридической техники. В качестве исключительного (нетипичного) для данного случая варианта заимствования чужих правовых норм можно привести пример, когда такое заимствование происходило без всякой, даже самой минимальной, привязки к природе той или иной заимствуемой правовой нормы. Сош­лемся хотя бы на такой пример, в данном случае свидетель­ствующий о творческом подходе к подобному заимствова­нию. Когда Петр Великий в 1716 г. создавал воинский устав, он в качестве основы использовал воинский устав шведского

короля Карла XI, составленный им в 1683 г., дополнив его в остальном источниками из уставов союзных и вражеских армий, причем выбирая лля своего устава именно те положе­ния, которые он, с точки зрения юридической техники, нахо­дил наиболее приемлемыми и целесообразными лля исполь­зования в российских условиях.

В общеевропейском историческом процессе, в рамках кото­рого происходило принятие или заимствование норм римс­кого права, лишь в очень редких случаях можно говорить о заимствованиях, имевших место только или в силу необходи­мости, или на основе признания исключительного автори­тета римского права. На самом же леле срабатывали, как пра­вило, оба варианта, хотя.следует заметить, что в некоторых странах основной центр тяжести приходился более на заим­ствование римского права в силу признания его огромного авторитета, нежели на заимствование в результате вынуж­денной необходимости, в то время как в других странах центр тяжести, наоборот, был смещен в обратную сторону. Более детальное рассмотрение вопроса о том, как именно все это происходило, представляет собой довольно трудную за­дачу, требующую специальных исследований каждого от­дельного правового института. Но, к сожалению, эта задача исследователями пока еще не решена.

Обсуждение в данной работе глобальных исторических проблем, связанных с заимствованием римского права каж­дой отдельно взятой наиболее развитой европейской стра­ной или даже сама постановка такого обширного вопроса, по нашему мнению, просто невозможны. Поэтому мы, к сожале­нию, вынуждены ограничиться пока только лишь кратким изложением хотя бы нескольких наиболее характерных осо­бенностей этого явления.

На поднятый нами выше вопрос о причинах заимствова­ний тем или иным государством правовых норм, правовых институтов или даже целых законодательств другого госу­дарства можно было бы ответить следующим образом. Бла­годаря возрождению в начальный период эпохи Средневе­ковья идей Рима, идей, которые обеспечили римскому праву его высочайший авторитет, Европа, наряду с каноническим правом церкви, заполучила в свои руки также и общесветский правовой источник. Начиная уже с XI в. политическое мыш­ление процветавшего Средневековья, конечно же, не без определенного влияния и внушения со стороны церкви, зара­зилось идеей создания универсального во всех отношениях государства. Мысль политиков с этого момента стала одно­значно развиваться в этом направлении. Идея превратилась в цель. Церковь, разумеется, восприняла эту цель по-своему и во главу угла поставила идею об осуществлении прог-

paMjjbi Августина, заявленной им в его труде "De Civitate Dei" и отредактированной под непосредственным наблюде­нием самой церкви. Светские князья и, в первую очередь, разумеется, носители императорской власти, напротив, про­тивопоставляли идее Августина о государстве свою идею о "Imperium Romanum", т. е. идею о Римской империи, которая в их представлении являлась совершеннейшим примером и образцом государства. В той идеологической атмосфере нам­ного естественнее выглядела позиция, которая отражала непосредственное интеллектуальное влияние по-прежнему авторитетных тогда взглядов представителей схоластичес­кой школы с их глубоко религиозными представлениями о создании на земле некоего Божьего государства, окруженного политически окрашенным ореолом идеи о вновь возродив­шихся Риме и римском праве с его исключительнейшим авто­ритетом императорской власти. После коронования в 800 г. франкского короля Карла Великого (742-814 гг.), получившего титул римского императора, эта римская идея обрела реаль­ную форму политической власти и таким образом открыла путь для образования нового Римского государства, так называемого Германско-римского государства (Das heilige rbmische Reich deutscher Nation, т. е. Священная Римская импе­рия немецкой нации). По меткому выражению знаменитого французского писателя, философа-просветителя XVIII в. Вольтера (1694-1778 гг.) "это государство не было ни герман­ским, ни римским, ни тем более священным". Остроумное замечание Вольтера во многих отношениях безусловно было совершенно справедливо, однако не следует все же умалять и того обстоятельства, что на европейской карте возникло новое государство, которое с идеологической и государст­венно-правовой точек зрения сыграло огромную роль в про­должении традиций античного политического и правового наследия в качестве прямой преемственности. Германско-римский император вплоть до 1806 г., до момента распада этого государства, рассматривался в качестве светского короля - покровителя христианства. Римская идея на протя­жении всего периода своего существования сохраняла поли­тическое влияние. Кстати, уже в наше дни она благодаря общему стремлению европейских государств к всеобщему единству обрела новое актуальное звучание. Основанием этого явился Римский договор, сторонники которого созна­тельно восприняли и примкнули к римской идее, выразив тем самым свою абсолютную приверженность этой идее, сущ­ность и цель которой как раз и заключалась в намерении создать некое всеобщее единство европейских государств за

* Augustus Sanctus (354-430 н.. э.) - Августин Блаженный Аврелий, один из самых выдающихся христианских теологов и церковных деятелей; родоначальник философии истории; наиболее известное сочинение о государстве - "О граде Божием" (прим. пер.). Полное название: "De Civitate De libri XXII (прим. пер.).

счет устранения разрушительных последствий раздела импе­рии Карла Великого в результате Верденского договора. Политическое и правовое влияние древнего эллинистичес­кого культурного мира, таким образом, длилось в течение целого тысячелетия.

Кроме того, и это необходимо подчеркнуть особо, реали­зация римской идеи требовала применения "императорской власти" именно римского образца, в особенности в тех стра­нах, где феодальная раздробленность привела в конечном счете к соответствующему разделению правовой системы в целом на отдельные (локальные) правовые структуры. Имен­но так, в первую очередь, обстояло дело в Северной Италии и в германско-римском императорском государстве, где приме­нение jus commune (общего или публичного права) стало нас­тоятельнейшей необходимостью и где римское право воспол­нило недостаток в местном государственном законодатель­стве ("ubi cessat statutum, habet locus commune" - где отсутствует закон, там применяется общее, т. е. римское право). В тех странах, где еще на ранней стадии развития были сформиро­ваны единые правовые нормы, например, в Скандинавских странах и в Англии, такой потребности в использовании римского права даже не возникало. Тем не менее интересно отметить, что, например, в Шотландии, имевшей вплоть до правления Якова I * статус самостоятельного государства, такого рода общего правового источника, который соответ­ствовал бы английскому Common law (Обычному праву) не было, и поэтому государственная система Шотландии заим­ствовала и широко использовала римское право. В этой связи следует подчеркнуть один момент. Дело в том, что заимст­вование римского права Германией в XV в. в том виде, в каком оно было представлено в соответствии с версиями кон-силиаторов, более фигурировало в качестве юридической пра­ктики, нежели в форме непосредственного влияния на само германское законодательство. То же наблюдалось и в других европейских странах, заимствовавших римское право. Юриди­ческие знания, основанные на изучении научных трактатов известных ученых-правоведов прошлого, будущие молодые юристы приобретали в университетах. На базе этих знаний они и формировали свои представления о политико-правовых системах, внося соответствующие коррективы в саму право­вую систему. Спонтанный характер процесса заимствования римского права в тех или иных европейских странах имел весьма существенное значение, причем гораздо большее, нежели заимствование римского права на основе принятия тех или иных политических решений.

* Договор о разделе империи Карла Великого между его внуками Лотарием, Карлом Лысым и Людовиком Немецким. Заключен в Вердене в 843 г. (прим. пер,).

(1566-1625) — английский король с 1603 г., шотландский король с 1567 г., сын Марии Стюарт, сторонник абсолютизма континентального типа (прим. пер.).

Одновременно с необходимостью в создании jus commune (gemeines Recht - общего или публичного права) в период расц­вета Средневековья существовала также и потребность в формировании в экономическом и культурном отношении достаточно развитого общества, т. е. общества, способного к юридико-техническому решению различного рода неотлож­ных правовых проблем. Методы и способы решения таких проблем можно было позаимствовать из римского права с его высоким уровнем юридической техники, усовершенство­ванной после творческого вмешательства консилиаторов. В этом отношении весьма интересен такой, например, факт из области заимствования римского права. Там, где юристы рас­полагали собственными возможностями, в достаточной сте­пени позволявшими им решать сложные юридические воп­росы технического характера, реализации которых требовала сама экономическая, социальная и культурная обстановка успешно развивавшегося общества, например, в северогер­манских ганзейских городах, там такое заимствование задер­жалось до Позднего средневековья, хотя избежать его в будущем все-таки не удалось.

В свете вышеизложенного необходимо сказать несколько слов и о таком государстве, как Франция, политическое, соци­альное и культурное развитие которой, по нашему мнению, отличалось целым рядом интересных особенностей. Законо­дательство Франции и сама практика его применения (речь идет о законодательстве в южных районах страны) в те­чение довольно длительного периода, вплоть до начала наи­высшего расцвета Средневековья, постоянно несло в себе отпечаток непосредственного влияния римской правовой сис­темы. И именно потому мы не видим случайности в том, что как раз в этих районах Франции еще задолго до итальянских глоссаторов появились первые труды по правоведению, соз­данные на основе схоластического метода, сходного с мето­дом, которым пользовались потом итальянские глоссаторы. Эта традиция полной самостоятельности в области права была отличительной особенностью схоластов-юристов фран­цузской школы глоссаторов, которые в своих глоссах гораздо свободнее оперировали юридическим материалом, нежели это делали позже итальянские глоссаторы.

Далее, во Франции ранее, чем в какой-либо иной стране Западной Европы, начали развиваться и распространяться течения, проповедовавшие гуманистические идеи, носители которых, требовавшие возврата к античным первоисточни­кам (в прямом смысле к рукописям), явились первопроход­цами, взявшими на себя труд расчистить путь к рефор­мации.

Основная целевая установка итальянских консилиаторов (об этом мы уже упоминали ранее) заключалась в том, чтобы максимально приспособить право к требованиям времени. В процессе переработки и корректировки правовых норм в духе

своего времени итальянские консилиаторы применяли так называемый экзегетический метод, т. е. метод, который заключался в том, что каждая отдельно взятая правовая норма или правило сначала подвергались обсуждению, как таковые, т. е. без какой бы то ни было привязки их к какой-либо конкретной ситуации или системе. Этот метод, однако, отличался двумя существенными недостатками. Помимо того, что его возможности уже сами по себе были ограни­чены, он к тому же еще мог легко превратиться в пустую формальность, поскольку юристы эпохи Средневековья рас­сматривали этот метод в качестве своего рода скрытой фор­мулы, применение которой уже несло в себе полную гарантию успеха в любом случае. Таким образом, юристы оказывали полное доверие этому методу, а тот факт, что оно могло обернуться нежелательными последствиями, никого не вол­новало. Правовые нормы, формировавшиеся консилиаторами на базе такого методологического подхода, объединялись под общим названием "mos italicus" (итальянский принцип, традиция).

Наряду с этой итальянской традицией во Франции в пери­од ее вступления в следующую историческую эпоху возникла новая юридическая школа, сразу же попавшая под сильное влияние идей гуманистов. Французские юристы - представи­тели этой школы - стали разрабатывать новую методику обработки юридического права, которую они назвали "mos gallicus" (галльский принцип, традиция). Этим они хотели подчеркнуть, что отмежевываются от схоластического вос­приятия права и экзогетической (герменевтической) техники толкования текстоз классической древности. Центр францу­зского реформаторства находился в г. Бурж (центральная часть Франции), в котором наиболее выдающиеся гуманисты XVI в. Андрей Альчиати {Alciatus 1492-1550 гг.) и Гильом Буле (Budaeus, 1467-1540 гг.) основали свою школу, достигшую наи­высшего расцвета при известном французском юристе Cujacius (Jacques Cujaz, 1522-1590 гг.). Цель, которую ставили перед собой эти ученые, заключалась в разработке новых методов исследований в области юриспруденции. В трудах этих авторов впервые за всю историю правоведения была сделана попытка правильного исторического осмысления самой сущности римского права. В качестве иллюстрации неоценимого вклада, внесенного гуманистами в исследование римских правовых источников, можно назвать комментарии Якоба Готофредуса (Jacobus Gqthofredus, 1582-1652 гг.), сос­тавленные им к Феодосиевому * кодексу (Codex Theodusianus) (438 г. н. э.), которые и поныне считаются непревзойденным

Или герменевтика — искусство толкования текстов классической древности, например, Библии и т. д. (прим. пер.).

Феодосии II, восточноримский император с 408 по 450 гг. н. э., издал Феодосиев кодекс, сборник императорских конституций со времен Константина (прим. пер.).

шедевром юридического искусства и по-прежнему сохраняют свое значение для ученых, занимающихся исследованиями в области истории европейского права. Наиболее значительные достижения в области юридической методологии, которую применяли представители новой школы, заключались в том, что, с одной стороны, они начали использовать эту методо­логию для совершенствования и дальнейшего развития ис­торических исследований в области римского права, цель ко­торых заключалась в объяснении самой сущности содержа­ния древних римских текстов, а с другой - эти достижения заключались в том, что они приступили к систематизирован­ному исследованию и обработке юридического материала. Вдохновленные идеями гуманизма, французские юристы прониклись желанием восстановить первозданную чистоту римского классического права по возможности во всем его первоначальном блеске. Для этих мужей юридической науки античные тексты (впрочем, так же, как и для остальных гуманистов эпохи Возрождения) являли собой истинный кла­дезь знаний. Но эти знания были доступны только в том случае, если удавалось пробиться к ним через наслоения, оставленные в римском праве глоссаторами и консилиато-рами, и таким образом добраться до самих истоков римского права. Среди наиболее известных глоссаторов выделялись: Трибониан (умер около 545 г. н. э.) - византийский законовед эпохи Юстиниана, принимавший активное участие в работе над кодификацией; Ульпиан (около 170-228 гг. н. э.) - рим­ский юрист, сторонник естественного права, сочинениям которого была придана обязательная юридическая сила; Аккурсий (около 1182 - около 1259 и 1263 гг.) - знаменитый итальянский юрист, преподававший в Болонском универ­ситете.

Произвольная обработка консилиаторами классических текстов могла привести и в конце концов привела к бурным схваткам с гуманистами. Известнейший французский писа­тель-гуманист эпохи Возрождения Франсуа Рабле (1494-1553 гг.) - автор знаменитого романа Таргантюа и Панта­грюэль", имея в виду острую и порой весьма ядовитую кри­тику в адрес консилиаторов, в частности, писал: "Пантагрю­эль представлял собой убедительный пример такой ядо­витой и злобной критики, которая отпускалась носителями гуманистических идей в адрес консилиаторов как представи­телей и выразителей mos italicus (итальянского принципа)". Касаясь вопроса о Кодификации Юстиниана, Рабле замечает далее, что она была облачена в роскошные одежды, ны бла­годаря стараниям Аккурсия оказалась выпачканной и осквер­ненной его глоссами. Однако для гуманистов Свод законов Юстиниана являлся всего лишь проявлением истинно римс­кого духа, а не собранием всевозможного рода предписаний и запретов, которые в ту эпоху могли бы притязать на абсо­лютную законность. Если же подходить к римскому праву

как к чисто правовому источнику, то в этом случае оценка его, вне всякого сомнения, зависела не от того высокого авторитета, который оно имело, а прежде всего от того, что с точки зрения юридической техники римское право представ­ляло собой совершенное во всех отношениях национальное право.

Одно из центральных мест учения гуманистов о праве занимает доктрина о так называемом merum imperium, или доктрина о неограниченном суверенитете, которая имела огромное значение для дальнейшего развития абсолютной королевской власти. Альциат (Alciatus), в свое время доста­точно глубоко изучавший эту тему, отстаивал и защищал точку зрения, согласно которой королевская власть целиком и полностью должна была принадлежать исключительно королю. Однако при необходимости король мог делегировать часть своих властных полномочий какой-либо другой власт­ной структуре или структурам. В этом случае обладание деле­гированной королем властью практически означало лишь временное право на ее использование и не больше. При жела­нии король в любое время мог отозвать ее.

Mos gallicus, т. е. так называемый галльский принцип, не оказал сколько-нибудь значительного влияния на практику использования права судебными инстанциями. Результаты деятельности судов в этом отношении выразились в том, что теория и практика пошли своим отдельным путем. Гума­нисты предъявляли настолько высокие требования к истори­ческим и филологическим знаниям, что исследования чисто юридического характера стали исключительной прерогати­вой лишь небольшой кучки ученых с юридическим образова­нием. Что же касается знаний консилиаторами латинского языка, то эти знания были весьма неудовлетворительными, а что еще хуже, консилиаторы совершенно не знали гречес­кого языка и их девизом был: "Graeca поп leguntur!". ("По-гре­чески не читаем!). Гуманисты провозгласили латынь римс­кого политического деятеля, оратора и писателя Марка Тул­лия Цицерона идеалом латинской стилистики, что, в свою очередь, послужило поводом назвать гуманитарную науку о праве "элегантной юриспруденцией" (гуманисты обращали очень серьезное внимание на "внешность"). Таким образом, mos gallicus (галльский принцип) стал своего рода юридичес­ким правом, вполне естественно занявшим отведенное ему место на юридических факультетах университетов Западной Европы, но право это зажило своей самостоятельной жиз­нью, совершенно отличной от практической деятельности судов.

Однако следует отметить, что центр наибольшего влия­ния и значения гуманистических правовых традиций распо­лагался в совершенно иной плоскости. Вклад этих традиций в правовую науку знаменовался успехами прежде всего в области дальнейшего совершенствования и развития науч-

ной методологии права. Это означало более углубленное понимание и осмысление исторического развития правовых процессов, осуществлявшееся главным образом благодаря исследовательским поискам оригинальных римских правовых источников. Короче говоря, французские ученые-правоведы гуманистической школы могут по праву считаться первыми истинными историками права.

Общая картина процессов и самого характера заимствова­ния римского права странами Западной Европы в эпоху Сре­дневековья, по нашему мнению, была бы неполной, если бы мы не обратили внимание читателя еще на один, с нашей точки зрения, исключительно важный момент. Дело в том, что благодаря церкви и не в последнюю очередь университе­там страны Западной Европы заново обрели общий религи­озный, политический, научный, административный и юриди­ческий язык. Таким языком стала латынь. Первейшей пред­посылкой какой бы то ни было формы высшего образования и первейшей основой любого образования вообще является умение читать, писать и свободно объясняться на латинском языке. Та роль, какую латинский язык сыграл для юриспру­денции и, вообще говоря, для всего последующего развития европейского права, станет для нас совершенно очевидной, если мы хотя бы немного задумаемся и постараемся понять главное, а именно, что юриспруденции, равно как и другим наукам, присущ метод использования письменного и живого слова в качестве рабочего инструмента, однако, в отличие от других наук юриспруденция к тому же еще является един­ственным видом "техники" (юридической техники), которая в качестве основного рабочего инструмента использует свой собственный, только ей одной присущий самостоятельный

8. КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО

В отличие от римского права, о возрождении которого в средние века можно говорить, по крайней мере для Италии, каноническое право с раннехристианского периода основыва­лось на фиксированной письменной традиции. Уже в I в. начали проводиться христианские собрания для принятия всеобщих решений, например, по вопросам управления. Со временем возникло большое число постановлений крупных церковных единств, подобных папским декреталиям, ко­торые считались имеющими юридическую силу. Клир был грамотным: возникло не устно передаваемое традиционное право, а письменное, авторитет которого в кругах, близких к церкви, в большой степени зависел от того, как оно излага­лось в документах. По причине высокой аргументационной ценности, которая в позднеантичном праве приписывалась документам (эта оценка и сегодня силой традиции

сохраняется в европейской нотариальной службе) и всеобщей неграмотности церковь получила оружие, которым легко могла злоупотреблять. Это проявилось в фальсификациях, в частности, в фальсификаторской школе в Реймсе, где в борьбе за епископское место создавались решения церков­ных соборов и Папы, названные псевдоисидорийскими декре­талиями. Свое название они получили по имени Исидора Сивильского, который ранее по ошибке считался автором более древней компиляции Hispana, названной поэтому Иси-дорианой. Фальсификаторы исказили извлечения из Hispana и добавили несколько вольно сочиненных документов, дати­руемых с 314 по 713 г., в том числе так называемую Дарст­венную Константина, согласно которой император Констан­тин Великий, когда переносил резиденцию в Константино­поль, передал папе Сильвестру I не только церковное господ­ство над всей Римской империей, но и мирскую власть над ее западной частью. Средневековая вера в авторитеты и почте­ние людей того времени к документам были так велики, что этот документ стал важным основанием папской мирской власти и быстродействующим оружием в столкновениях между папской и императорской властью в период Позднего средневековья. Когда в XII в. составлялись авторитетные сборники ранних канонических законов, в них были некрити­чески включены извлечения из псевдоисидорийских декре­талий, в том числе и из Дарственной Константина. Фальси­фикаторы были впервые разоблачены французскими гумани­стами XV в., а окончательно - кальвинистским юристом Давидом Блонделем (1628 г.).

Первая из авторитетных компиляций появилась при­мерно в 1140 г. в Болонье под влиянием изучения римского гражданского права. Ее автором был монах Грациан. Компи­ляция в основном основывалась на папских декреталиях и получила название Декрета Грациана (Decretum Gratiani), или Свода декретов (Corpus decretorum). Декрет (decretum) - римский термин для обозначения императорского законодательства. Позднее он стал обозначением папских постановлений. Гра­циан не только систематизировал материал, но и перерабо­тал его по схоластическому образцу, самостоятельно добавив правовые вставки (distinctiones), юридические случаи (causae) и правовые проблемы (quaestiones). При этом он поступал так же, как и глоссаторы, когда они использовали глоссированную Дигесту. На основе работы Грациана возникла сравнимая с глоссаторами школа декретистов, которая дала начало бога­той канонической правовой литературе. На ней, в свою оче­редь, базировалось изучение канонического права в универ­ситетах с применением методов обучения, характерных для образовательной деятельности глоссаторов. Поэтому в даль­нейшем стали различать "канонистов", изучавших каноничес­кое право, и "легистов", изучавших римское право. От этой терминологии происходит позднесредневековый титул jus

utrumque, или juris utriusque doctor, который в Швеции, например, встречался еще в начале XX в. Канонисты представляли собой вместе с легистами средневековую юридическую элиту. Из их среды вышли такие могущественные и наиболее зна­чительные представители папства, как Александр II, Инно­кентий III и Бонифаций VTII (1294-1303 гг.).

Вследствие силы папской власти было естественным, что последующие законы канонического права получали форму папских декреталий. В 1234 г. они были собраны в Liber extra, состоявшую первоначально из пяти книг, к которым в 1298 г. добавилась шестая. Наконец, в 1317 г. под названием "Clementinae" были объединены поздние декреталии Бони­фация VIII и декреталии его последователя Клементия V (1305-1314 гг.).

Законодательство, которое составили эти четыре компи­ляции, с 1583 г. стали официально называться Сводом кано­нического права (по аналогии со Сводом римского граж­данского права). В 1582 г. вышло его официально напечатан­ное издание, на котором основываются все последующие. С 1918 г. сборники канонических законов выходят под назва­нием "Кодекс канонического права".

Своеобразие идеологических дебатов и политической жизни Позднего средневековья в высшей степени обуслов­лено борьбой между двумя универсальными силами - пап­ской и императорской властями, которая в результате Авиньонского пленения пап (1309-1377 гг.) окончилась пора­жением церкви. Политической теорией, на которую опиралась церковь в борьбе с императором, была так называемая докт­рина обоюдоострого меча, разработанная папой Геласием II во второй половине V в. Доктрина содержала резкое противо­поставление компетенций церкви и государства. Император был представителем мирского меча, а Папа неделялся зако­нодательной властью церковного меча. Эта дуалистическая конструкция власти была сформулирована прежде всего с целью защитить церковь от влияния императора. Импера­тор в Константинополе не только предъявлял требования быть высшим государственным авторитетом, но и, подобно языческим римским императорам, считал себя также главой религиозного культа.

Геласий объяснил, что император - сын Церкви, а не ее властитель. Бог дал епископам и священникам право управ­лять религиозными делами. Император сам получил свой авторитет от Бога и не мог поэтому поступать вопреки уста­новленному Богом порядку. Христос как единственно истин­ный и абсолютный император и пастырь в своей личности соединил оба меча. Поскольку в то же время он знал и сла­бости человеческого рода, он решил разделить право на власть. Император получил мирской меч с правом быть судьей во всех вопросах, касающихся земной жизни. Чтобы достичь вечной жизни, он должен был все же подчиняться

Папе, который церковным мечом осуществлял абсолютную власть нал церковной организацией.

Таким образом, согласно Геласию, миром управляли две власти, каждая из которых неограниченно господствовала в области своей компетенции.

Геласианская доктрина развивалась в IX-X вв. и стала теоретической базой стремления церкви к мировому господ­ству Папы. Именно на ее основе и особенно на папской поли­тике силы сформировались авторитет и значение каноничес­кого права в период Позднего средневековья. Влияние като­лической церкви после большой схизмы с греко-православ­ной церковью в 1050 г. ограничивалось, однако, пределами Западной Европы. Причины разрыва коренились, естест­венно, в политике силы, но официальным поводом послу­жило основополагающее различие в трактовке понятия Боже­ственной Троицы. Католики признают "исхождение" Духа Святого и от Бога-Сына (филиокве), в то время как право­славные - только от Бога-Отца.

Римское право не имело в средние века такого глубокого влияния на правопорядок и общественную жизнь европей­ских стран, как каноническое право. Последнее стало силь­ным орудием укрепления и развития церковной власти и перестройки социальной структуры общества в нужном цер­кви направлении. Прежде всего каноническое право, которое в своей основе было правом управления, привело к тому, что церковная собственность стала несравненно лучше админи-стрированной и в связи с этим более экономически полезной, чем соответствующие ресурсы мирских власть имущих. Кроме того, церковь получила большое богатство благодаря добровольным пожертвованиям путем развития институтов завещания и дарения в соответствии со своими возможнос­тями оказывать религиозное давление.

При этом использовалась искусно выработанная юриди­ческая техника, которая в большой степени развивала право завещания. Эта техника была направлена на то, чтобы прео­бразовать римское право завещания в соответствии с цер­ковными интересами. Поэтому были ослаблены строгие фор­мальные требования, которые предъявлялись в римском праве: чтобы завещание имело силу, оно должно было быть составленным только в присутствии приходского священ­ника, нотариуса или двух свидетелей. В новых условиях только подписанное завещателем завещание имело силу даже без соблюдения формальных требований.

Особое значение приобрело преобразование церковью установленного Юстинианом соотношения законной доли прямых наследников к законной доле братьев и сестер отца (1/2 к 1/4) с выделением законной доли Христа, т. е. самой церкви. Христос, таким образом, должен был указываться как наследник в каждом завещании. Этот принцип восходит к отцу церкви Августину, учившему, что Христос должен по

каждому завещанию получать свою долю в размере доли детей. В Декрете Грациана, который передает проповедь Августина, это звучит так: "тот, кто имеет сына, указывает Христа как второго, кто двух, - как третьего; тот, у кого 1О сыновей, - как одиннадцатого". Эти правила встречаются во многих западноевропейских правовых источниках. То, что они обеспечивали выгоду церкви, - самоочевидно. Во многих источниках, однако, встречаются свидетельства тому, нас­колько сильным может быть противоречие между ммрскими интересами и церковными требованиями. Церковь нередко свободно использовала свою религиозную силу, чтобы выжать дары и завещание. Яркий пркмер - немного тенден­циозный правовой источник эпохи Карла Великого, который содержит жалобы на то, что угрозами вечного Суда и обеща­ниями блаженства церковь отбирает собственность у боль­ных и бедных и лишает наследства их законных наследни­ков, так что они из-за бедности становятся преступниками.

Основополагающим вкладом в церковную политику силы, многосторонне представленную в каноническом праве, явля­ется борьба церкви за такую социальную структуру обще­ства, в которой бы семья, а не род стала первичной социаль­ной группой. Это было абсолютно необходимо, если церковь хотела иметь возможность создавать Царство Божие на зем­ле, в котором бы все люди считали себя братьями и сестрами под властью Отца Небесного. В родовом обществе для та­кого отношения к ближним не было социально-психологичес­кой основы. В качестве первого^ звена в этой политике приш­лось ввести правила целибата для духовенства. Это выво­дило духовенство из сферы общих родовых и в целом мирс­ких интересов и превращало его в послушный и находящийся под железным правовым контролем инструмент в высочай­шей руке церковного руководства.

Другим звеном в этой социальной структурной политике были суровые меры наказания, которыми карались сексуаль­ные отношения вне брака. Церковь создала здесь - с отсыл­кой на мазохистское уголовное право - систему нарушения нравственности, которая более 500 лет играла большую роль в законодательстве и судебной практике и в значительной степени формировала сексуальные представления и модель поведения людей. С этой же целью церковь осуществляла широкий контроль над брачным правом. Еще одной мерой насилия стало вмешательство в светское правосудие, осу­ществлявшееся церковью со ссылкой на морально-теологи­ческие принципы: соглашения, скрепленные клятвой, судеб­ные дела о ростовщичестве и ренте (рента была также запре­щена каноническим правом) и т. д. слушались церковным судом, даже если стороны или привлеченные к ответствен-

Обязательное безбрачие католического духовенства {прим. пер.).

ности не принадлежали духовенству, и дело, таким образом, было целиком подсудно церкви.

Характерный для канонических процессов до мелочей регламентированный порядок инстанций и высокоразвитая процессуальная техника уже в XIII в. обеспечивали большую правовую защищенность, чем светские суды. Канонический гражданский процесс признавал только письменный доку­мент как исходный пункт для открытия дела: "того, чего нет в документах, не существует вообще". Право сторон быть пре­дставленными на церковном суде доверенными лицами обу­словило высокую оценку канонического права со стороны торговцев, которые часто не имели возможности лично явиться в суд. Кроме того, канонические процессы оказались дешевле, так как судебные издержки покрывала, как правило, проигравшая сторона.

В области уголовноего права знаменитый папа Иннокен­тий III (1198-1216 гг.) ввел на IV Латеранском соборе (1215 г.) инквизицию основным принципом процессуальной техники. Это означало, что суд по обязанности с помощью предъяв­ленных доказательств должен был устанавливать истину. Обвинение поручалось особому человеку - обвинителю. В качестве основания для обвинения было достаточно слуха о совершенном преступлении. В этом случае судья должен был по долгу службы организовать следствие. Процесс склады­вался из трех следующих друг за другом частей. Благодаря такому преобразованию ведения процесса для доказатель­ства виновности или невиновности ответчика перестали при­меняться показания свидетелей под присягой. На упомяну­том выше Латеранском соборе было та^кже установлено, чтобы церковь не участвовала в ордалиях. Доказательство должно было основываться на рациональных научных мето­дах, среди которых центральное место занял допрос свидете­лей. Решающее значение придавалось собственному заявле­нию и признанию ответчика.

Одной из мер наказания, часто применяемых церковным судом, был так называемый интердикт. Это наказание могло выноситься церковной общине как таковой и означало запрещение богослужения или лишение священника права осуществления таинств или похорон в наказанном приходе. Интердикт мог также быть направлен против отдельного человека, который вследствие этого терял значительную часть своих юридических прав, в том числе право носить оружие, Последнее было особенно тяжелым лишением для наказанного. Более суровая мера заключалась в отлучении от церкви, что представляло собой своего рода религиозное изгнание. Отлученный оказывался за пределами церковной

Испытания, применявшиеся для определения виновности или невиновности в судебном процессе раннего Средневековья ("суд божий"). К ордалиям относились испытания (огнем, водой, железом), судебные поединки и т. д. (прим. ред.).

общины. Если он умирал в таком состоянии, то оставался вечно осужденным. Отлучение от церкви стало весьма эффе­ктивным политическим оружием, которое церковь с большим успехом использовала в своих конфликтах со светской властью.

Канонический процесс получил очень быстрое и широкое распространение в средневековой Европе, что можно объяс­нить, вероятно, изменением положения уголовного права в целом. Задача уголовного права теперь состояла не в том, чтобы дать истцу возможность победить в суде своего про­тивника. Она была существенно иной - подвергнуть винов­ного государственному наказанию.

Во времена папы Иннокентия IV (1243-1254 гг.) инквизи­ция расширилась. Она применялась теперь при всех преступ­лениях, которые могли означать угрозу церкви. Одновре­менно стало возможным применять инквизицию против человека только ьа основании подозрения (косвенных улик). Сначала католическая церковь осуждала пытки как средство добиться признания. Однако после того как процессы инкви­зиции стали общепринятым оружием против волнений ере­тиков в XIII в., пытки превратились в обычное процессуаль­ное средство.

Благодаря в целом высокому техническому уровню кано­нического права и интллектуальному уровню церковной сре­ды, а также возможностям церкви как законодательной и судебной власти, во многих центральных областях права развивались новые юридические конструкции канонического права, имевшие большое значение для последующей истории права в целом. В качестве примера можно назвать понятие вины в уголовном праве и каноническом процессе, которое в обычной обвинительной форме и в форме процесса инквизи­ции произвело революцию, в то время когда мирской право­порядок в большинстве европейских стран был очень прими­тивным и с точки зрения судебного процесса, и с точки зре­ния уголовного права. При этом церковь в определенной мере опиралась на образцы римского права.

На долговое право и на торговое право в целом церковь влияла прежде всего через свое учение о справедливой цене. В его основе стояло неучастие церкви в процессе развития рыночных отношений в средние века. Ищущий мирского богатства подвергал душу опасности. Церковная собствен­ность в городах вообще не включалась в торговую жизнь, и буржуазия часто жаловалась на то, что "мертвая рука церкви" парализовала торговлю. Церковь пыталась идеологическими средствами склонить торговую жизнь к справедливому сог­лашению через запрет прибыли, основанный на Библейской заповеди, и требование о равенстве сторон соглашения. Кано­ническое право таким образом принимало основанное на принципе эквивалентности естественного права учение о законе и правосудии, которое уходило корнями в египетское

право и играло большую роль в античной торговой жизни и договорных отношениях, а в римской праве привело к образо­ванию судов чести.

О влиянии канонического права на практическую право­вую жизнь можно сказать, что оно шло "вширь" и "вглубь". Не в меньшей степени это касается Скандинавских стран. Основная причина распространения и влияния канонического права состояла в том, что духовенство, которое было везде и контролировало всех через заботу о душе, исповедь и пред­ставление о покаянии, являли собой однородную идеологи­ческую силу, частично интегрированную в сложно дифферен­цированную систему службы и управления. В Швеции афорис­тично говорят, что церковь образовалась раньше государ­ства. Для Западной Европы в целом справедливо, что светс­кий правопорядок, органы управления и правосудия государ­ственной власти еще в период Позднего средневековья сильно уступали в действенности церковным порядкам.