Вампиры. Опасные связи 46 страница

– Ты сказала Джеку, что бомба попала в церковь? – переспросил я, подняв взгляд на резную деревянную фигуру Спасителя. Крест почернел у основания, словно Иисуса не распяли, а сожгли на костре.

– Да, – подтвердила Ви. – Даже сказала, что надо искать у алтаря. – Она обернулась и оглядела неф. – Он наверняка сам ее увидел, когда вошел в церковь.

– И что он сказал? Что ее здесь нет?

Ви задумчиво посмотрела на крышу.

– А может, она застряла в стропилах, а упала потом. А вообще, какая разница? Мы все-таки ее потушили. Пошли отсюда, – сказала она, дрожа. – Мне холодно.

Я тоже замерз. Мы оба промокли до нитки. Когда мы уже почти справились с огнем, ворвались люди из Вспомогательной пожарной службы и принялись поливать все вокруг ледяной водой.

– Так вот, я говорю, что сам прицепил ему крест, – повторял Моррис. – Герцогиня Йоркская поцеловала его в обе щеки и сказала, что Англия им гордится.

Он принес бутылку вина, чтобы отметить это событие, вытащил Ренфри из постели и усадил его за стол, прямо в одеялах, и велел Твикенхэму убрать пишущую машинку. Питерсби принес еще стульев, а миссис Люси ушла наверх за хрустальными бокалами.

– Боюсь, что их всего восемь, – сказала она, вернувшись с бокалами на тонких ножках, зажатыми в почерневших от сажи пальцах. – Остальные разбили немцы. Может, кто-нибудь обойдется чашкой для полоскания?

– Мне не нужно, спасибо, – отказался Джек. – Я не пью.

– Это еще что?! – весело воскликнул Моррис. Он снял каску, и на лбу у него, над черным лицом, осталась белая полоса – как будто он изображал негра в мюзик-холле. – Гебе придется выпить за моего сына. Только представь себе: мой Квинси – с орденом!

Миссис Люси вымыла фарфоровую чашку для полоскания рта и протянула ее Ви, которая разливала вино. Все взяли по бокалу. Джеку досталась чашка.

– За моего сына Квинси, лучшего пилота Королевских ВВС! – провозгласил тост Моррис, поднимая бокал.

– Пусть он собьет все самолеты люфтваффе, – крикнул Суэйлс, – и положит конец этой проклятой войне!

– Чтобы человек мог спокойно поспать ночью, – продолжил Ренфри, и все засмеялись.

Мы выпили. Джек поднял чашку вместе с остальными, но, когда Ви принялась разливать остатки, он прикрыл ее ладонью.

– Нет, вы только подумайте, – твердил Моррис, – мой сын Квинси – с орденом. В школе у него были неприятности, он попал в дурную компанию, дело дошло до полиции. Я так за него волновался, все думал, что же из него ьыйдет, а потом началась война, и вот пожалуйста – он герой!

– За героев! – воскликнул Питерсби.

Мы снова выпили, и Ви вытряхнула в бокал Морриса последние капли вина.

– Боюсь, что это все. – Вдруг лицо ее просветлело. – Ой, а у меня же есть бутылка вишневого сиропа – Чарли подарил.

Миссис Люси поморщилась.

– Одну минуточку, – сказала она, исчезла в кладовой и вернулась с двумя покрытыми паутиной бутылками портвейна, который она разлила щедро и несколько неряшливо. – Распитие алкогольных напитков на посту строжайше запрещено, – засмеялась она. – За первое нарушение взимается штраф в размере пяти шиллингов, за последующие – в размере одного фунта. – Она вытащила из кармана фунтовую банкноту и положила на стол. – Интересно, кем был Нельсон до войны?

– Монстром, – фыркнула Ви.

Я взглянул на Джека, который все еще прикрывал рукой свою чашку.

– Наверняка директором школы, – заявил Суэйлс. – Нет, нет! Я понял: сборщиком налогов!

Все рассмеялись.

– До войны я была ужасной женщиной, – сказала миссис Люси.

Ви хихикнула.

– Я была диаконисой, одной из этих вздорных старух, которые украшают церковь цветами, организуют распродажу подержанных вещей на благотворительных базарах и терроризируют священника. «Гроза церковных старост», вот кем я была. Я строго следила за тем, чтобы они клали сборники церковных гимнов на скамьи лицевой стороной вверх. Моррис знает. Он пел в хоре.

– Точно, – подтвердил Моррис. – Она руководила нами, учила, как правильно вставать в ряд.

Я попытался представить миссис Люси в роли этакой зануды, мелочной тиранши вроде Нельсона, но не смог.

– Иногда для того, чтобы найти свое истинное призвание, человеку нужно пережить нечто ужасное, вроде войны, – произнесла она, рассматривая свой бокал.

– За войну! – жизнерадостно воскликнул Суэйлс.

– Не уверен, что нам стоит пить за такую страшную вещь, – засомневался Твикенхэм.

– Да она не так уж и страшна, – возразила Ви. – Я хочу сказать, что, если бы не она, мы бы сейчас тут не собрались вместе, правда?

– А ты бы никогда не встретила столько красавцев-летчиков, а, Ви? – поддел ее Суэйлс.

– Нет ничего плохого в том, чтобы радоваться жизни после тяжелой работы, – обиделась Ви.

– Да некоторые еще дальше идут, – хмыкнул Суэйлс. – Прямо-таки извлекают из войны выгоду. Вот как полковник Годалминг. Я тут поболтал с одним добровольцем из пожарной службы. Кажется, полковник вернулся сюда вовсе не за своей винтовкой. – Он с доверительным видом наклонился к нам. – Говорят, что у него амурные делишки с блондинкой-танцовщицей из театра «Уиндмилл».^[72] Говорят, что его жена думала, будто он в это время стреляет куропаток в Суррее, и теперь она задает весьма неприятные вопросы.

– Не только он пользуется войной, – добавил Моррис. – В ту ночь, когда вы вытаскивали Кирккадди, Джек, я нашел двух стариков, погибших от взрывной волны. Я положил тела на дороге, чтобы их забрала похоронная машина, а потом заметил там какого-то человека, он наклонился над трупами и что-то там делал. Я подумал, что он распрямляет конечности, пока они не окоченели, а потом до меня дошло – он их грабил. Мертвых.

– А кто сказал, что они погибли от взрыва? – спросил Суэйлс. – Откуда нам знать, что их не убили? Вокруг столько мертвецов, кто их будет рассматривать? Уж наверняка не всех их убили немцы.

– Да о чем это мы говорим?! – воскликнул Питерсби. – Мы тут празднуем награждение Квинси Морриса, так что нечего говорить об убийцах. – Он поднял бокал. – За Квинси Морриса!

– И за Королевские ВВС! – добавила Ви.

– За то, чтобы находить радость в тяжелой работе, – сказала миссис Люси.

– Правильно, правильно! – негромко произнес Джек И поднес к губам чашку, но я заметил, что он не пил.

За следующие три дня Джек обнаружил четырех человек. Я ни одного из них не слышал, пока мы не подошли к ним почти вплотную. Последнюю жертву, полную женщину в полосатой пижаме и розовой сетке для волос, я вообще так и не услышал, хотя, когда мы ее вытащили, она сказала, что «звала на помощь в перерывах между молитвами».

Твикенхэм описал это все в «Щебете», выбросив статью о награде Квинси Морриса и переделав выпуск газеты заново. Когда миссис Люси попросила машинку, чтобы заполнить форму А-114, то удивилась:

– Что это?

– Моя передовица, – объяснил он. – «Сеттл находит под завалами четырех человек». – Он протянул ей макет.

– «Джек Сеттл, недавно присоединившийся к сорок восьмому посту, – прочитала миссис Люси вслух, – прошлой ночью обнаружил четыре жертвы воздушных налетов. „Я хотел быть полезным“, – отвечает скромный мистер Сеттл на вопрос, почему он переехал из Йоркшира в Лондон. И он действительно оказался полезным в самую первую ночь на работе, когда он…» – Она вернула листок Твикенхэму. – Мне очень жаль, но это нельзя печатать. Нельсон уже шмыгает вокруг, задает вопросы. Он забрал себе одного из моих сотрудников и чуть не отправил его на тот свет. Я не позволю ему отобрать еще одного.

– Да это цензура! – возмутился Твикенхэм.

– Идет война, – возразила миссис Люси, – а у нас не хватает рабочих рук. Я освободила мистера Ренфри от работы, он уезжает в Бирмингем к сестре. И я не хочу, чтобы Нельсон отнял у нас еще одного пожарного, как будто у нас штат переполнен. Из-за него Олмвуда чуть не убили.

Она протянула мне бланк и попросила отнести его в управление. Я отнес. Девушки, с которой я разговаривал в прошлый раз, там не было, а новая девушка сказала мне:

– Это в отдел внутренних усовершенствований. Вам нужно заполнить форму D-двести шестьдесят восемь.

– Да я заполнял, – ответил я. – И мне сказали, что балки считаются внешними усовершенствованиями.

– Только если они устанавливаются снаружи. – Она протянула мне D-268. – Простите, – извиняющимся тоном произнесла она, – я бы вам с удовольствием помогла, но мой начальник просто помешан на бумагах.

– Вы можете мне еще кое-чем помочь, – сказал я. – Меня попросили принести записку одному из наших сотрудников на работу, но я потерял адрес. Вы не могли бы найти?

Джек Сеттл. Иначе мне придется возвращаться за этим адресом обратно в Челси.

Оглянувшись, она ответила:

– Минуточку, – и побежала куда-то по коридору, затем вернулась с листом бумаги. – Сетгл? – переспросила она. – Пост сорок восемь, Челси?

– Да-да, верно, – подтвердил я. – Мне нужен его рабочий адрес.

– Он нигде не работает.

Он исчез с места взрыва, пока мы вытаскивали полную женщину. Начинало светать. Мы обвязали ее веревкой и соорудили из подручных средств лебедку. Внезапно Джек сунул свою веревку Суэйлсу и пробормотал: «Мне пора на работу».

– Вы уверены? – уточнил я.

– Уверена.

Она протянула мне лист. Это было заявление Джека о приеме на работу в качестве пожарного на неполную неделю, подписанное миссис Люси. Места для указания рабочего и домашнего адресов пустовали.

– Это все, что было в папке, – сказала девушка. – Ни разрешения на работу, ни удостоверения личности, даже продовольственных карточек нет. Обычно у нас хранятся копии всех этих документов. Следовательно, он не работает.

Я отнес форму D-268 на пост, но миссис Люси там не оказалось.

– Пришел человек от Нельсона, принес новые правила, – сообщил Твикенхэм, вытаскивая из множительной машины очередной листок. – Все пожарные обязаны патрулировать территорию, кроме тех, кто дежурит на телефоне на наблюдательном пункте. Все служащие. Она ушла, чтобы разобраться с ним, – заключил он довольным тоном. Он явно уже не сердился на нее за запрещение печатать статью о Джеке.

Я взял со стола еще влажную копию листка с новостями. В передовице говорилось о захвате Гитлером Греции. Заметка о Квинси была помещена в правом нижнем углу, под списком того, «что война сделала для нас». Под номером один стояло: «Она выявила в нас скрытые возможности, о которых мы не подозревали».

– Она сказала, что он убийца, – добавил Твикенхэм.

Убийца.

– А что ты хотел ей сказать? – поинтересовался Твикенхэм.

«То, что Джек нигде не работает», – произнес я про себя. И у него нет продовольственных карточек. Что он не стал тушить зажигательную бомбу, попавшую в церковь, хотя Ви сказала ему, что она упала на алтарь. И он знал, что андерсоновское убежище находилось левее.

– Опять неправильная форма, – сказал я и положил бумагу на стол.

– Ну, это легко исправить, – ответил он, вставил бумагу в пишущую машинку, постучал несколько минут и снова протянул ее мне.

– Нужна подпись миссис Люси, – возразил я.

Твикенхэм взял прошение, вытащил из кармана перо и подписался.

– Кем ты был до войны? – удивился я. – Документы подделывал?

– Не поверишь, если скажу, – улыбнулся он. – Ты ужасно выглядишь, Джек. Ты за эту неделю сколько спал?

– Когда же мне было спать?

– Пойди приляг, пока здесь никого нет, – предложил он, взяв меня под локоть, как Ви брала Ренфри. – Я сам отнесу бумагу в управление.

Я стряхнул его руку:

– Я в порядке.

Я пешком отправился в управление. Девушки, сообщившей мне данные о Джеке, там уже не было, и за столом сидела вчерашняя девушка. Я пожалел, что не захватил с собой форму А-114, но служащая молча рассмотрела бумагу и поставила на обороте какой-то штамп.

– Ваше прошение будет рассмотрено в течение шести недель, – сообщила она.

– Шести недель! – ахнул я. – Да за это время Гитлер сможет нас завоевать!

– Тогда вам, вероятно, придется заполнять другую форму.

Я не стал возвращаться на пост. Миссис Люси, решил я, наверняка появится там к моему возвращению, но что я ей скажу? Я подозреваю Джека. В чем? В том, что он не любит торты и бараньи отбивные? Рано уходит на работу? Спасает детей из-под развалин?

Он сказал, что работает, но девушка не нашла его разрешения на работу – так ведь Управлению гражданской обороны требуется шесть недель для рассмотрения запроса на несколько бревен. Наверное, упорядочение всех разрешений на работу они смогут закончить только к концу войны. А может быть, документ был в папке, но девушка его не заметила. Недостаток сна может вызывать ошибки на работе. И навязчивые идеи.

Я пошел к станции «Слоун-сквер». На том месте, где недавно лежало тело продавщицы, было чисто. Подмели даже осколки стекла. Ее начальница в магазине Джона Льюиса, старая кочерга, не отпускала ее в убежище до закрытия, даже если включали сирены, даже если на улице было темно. Ей приходилось идти во время затемнения совершенно одной, неся с собой на вешалке платье на завтра, прислушиваясь к грохоту орудий и стараясь определить, далеко ли самолеты. Если кто-то преследовал ее, она до последнего мгновения не услышала его шагов, не увидела его во тьме. А обнаружив ее тело, люди решили, что ее убило осколком стекла.

Он ничего не ест, скажу я миссис Люси. Он не пошел в церковь тушить зажигательную бомбу. Он всегда уходит до рассвета, даже если пострадавших еще не вытащили. Люфтваффе охотится за мной. Из-за письма в «Таймс». У «ходячих мертвецов» бывают галлюцинации, они слышат голоса, видят призраков, верят в фантастические вещи.

Взревели сирены. Должно быть, я несколько часов простоял, глядя на тротуар. Я вернулся на пост. Миссис Люси была там.

– Ты ужасно выглядишь, Джек. Когда ты в последний раз спал?

– Не знаю, – ответил я. – А где Джек?

– На наблюдательном посту, – сказала миссис Люси.

– Побереги себя, – посоветовала мне Ви, раскладывавшая на тарелке конфеты. – Не то превратишься в «ходячего мертвеца». Хочешь конфетку? Это мне Эдди подарил.

Пискнул телефон. Миссис Люси подошла к аппарату, послушала минуту, повесила трубку.

– Слейни требуется помощь на завале, – сказала она. – Они просят прислать Джека.

Она послала нас обоих. Мы нашли место взрыва без труда. В воздухе не было пыли, ничем не пахло – лишь чувствовался запах дыма от полыхавшего неподалеку пожара.

– Это произошло не сегодня, – решил я. – По меньшей мере, сутки назад.

Я ошибся. Бомба упала позавчера. Спасатели работали здесь уже два дня, но среди пропавших без вести числились еще тридцать человек. Несколько спасателей вяло копались на склоне насыпи, остальные стояли вокруг, курили и сами выглядели как жертвы воздушного налета. Джек подошел к месту раскопок, покачал головой и пошел дальше по насыпи.

– Я слышал, у вас работает «ищейка», – обратился ко мне один из спасателей. – В Уайтчепеле тоже есть один такой. Ползает вокруг завалов на четвереньках и сопит, как пес. А ваш так делает?

– Нет, – покачал я головой.

– Сюда, – сказал Джек.

– Тот, в Уайтчепеле, говорит, что может читать их мысли, – продолжал спасатель, отбрасывая сигарету и поднимая кирку. Он полез вверх по куче обломков, туда, где уже начат рыться Джек.

Из-за пожара было довольно светло, и копать было нетрудно, но на полпути к цели мы наткнулись на массивную спинку кровати.

– Придется заходить сбоку, – сказал Джек.

– К черту это все! – воскликнул человек, рассказывавший мне об «ищейке». – Откуда ты знаешь, что там кто-то есть? Я ничего не слышу.

Джек ему не ответил, спустился ниже по склону и начал копать там.

– Они там уже два дня сидят, – фыркнул спасатель. – Они погибли, и я не собираюсь работать сверхурочно. – Отшвырнув мотыгу, он отправился к полевой кухне.

Джек даже не заметил, что он ушел. Он подавал мне ведра, я опустошал их, и время от времени он произносил:

«Пилу» или «Кусачки», и я протягивал ему требуемое. Когда я ушел за носилками, он ее вытащил.

На вид ей было лет тринадцать. На ней была белая ночная рубашка – а может, она лишь казалась белой из-за обсыпавшей ее штукатурки. Джек из-за этой пыли походил на призрака. Он держал девочку на руках, а она обхватила его за шею и уткнулась ему в плечо. За ними пылало зарево пожара.

Я принес наверх носилки, Джек опустился на колени и хотел было положить девочку, но она не отпускала его шею.

– Все в порядке, – негромко сказал он. – Ты в безопасности.

Он разжал ее руки и сложил их на груди. Сорочка была покрыта спекшейся кровью, но мне показалось, что это не кровь девочки. Я подумал: кто мог быть с ней там, внизу?

– Как тебя зовут? – спросил Джек.

– Мина, – едва слышно прошептала она.

– А меня – Джек, – сказал он и кивнул в мою сторону. – И его тоже. А сейчас мы отнесем тебя к машине «скорой помощи». Не бойся. Ты в безопасности.

Но «скорая помощь» еще не приехала. Мы положили носилки на тротуар, и я отправился к старшему офицеру выяснить, выехала ли машина. Не успел я вернуться, как кто-то крикнул: «Еще один!» Я побежал к спасателям и начал помогать откапывать человека, руку которого они обнаружили. Вскоре мы извлекли тело погибшего, кровью которого была залита девочка. Когда я взглянул вниз, на тротуар, Мина все еще лежала на носилках, а Джек склонился над ней.

На следующий день я отправился в Уайтчепел посмотреть на «ищейку». Но его на посту не оказалось. «Он работает не всю неделю», – объяснил пожарный, освобождая для меня стул. В помещении царил хаос – повсюду валялись грязная посуда и одежда.

Старуха в ситцевом капоте жарила на сковороде почки.

– Он днем работает на заводе боеприпасов, в Доркинге, – буркнула она.

– А как именно он находит тела? – спросил я. – Я слышал…

– Что он читает их мысли? – усмехнулась старуха. Она соскребла со сковороды почки и передала еду пожарному. – Он тоже нечто подобное о себе услышал, и очень жаль, потому что теперь это прочно засело у него в голове. «Я чувствую их», – заявляет он спасателям, словно какой-то там Гудини, и указывает, где копать.

– Тогда как же он их находит?

– Ему просто везет, – сказал дежурный.

– А я думаю, он их по запаху чует, – возразила женщина. – Поэтому их и называют ищейками.

Пожарный фыркнул:

– Среди всей этой вони от немецких бомб, газа и прочего?

– Если бы он был… – Я запнулся. – Если бы он обладал острым нюхом, то, возможно, мог бы учуять кровь.

– Да вы здесь эти трупы не учуете, даже если они неделю пролежат, – с набитым ртом произнес пожарный. – Он слышит их крики, так же, как и все мы.

– У него просто слух лучше, – обрадованно поддержала его старуха. – Мы тут все почти оглохли от бомбежек, а он еще нет.

Я не слышал криков толстой женщины в розовой сетке для волос, хотя она утверждала, что звала на помощь. Но Джек, только что приехавший из Йоркшира, где не грохотали каждую ночь зенитки, мог их услышать. В этом нет ничего сверхъестественного. Некоторые люди обладают исключительно острым слухом.

– А на прошлой неделе мы вытащили армейского полковника, который заявил, что не кричал, – возразил я.

– Да он врет, – сказал пожарный, распиливая почку ножом. – Мы тут позавчера спасали гувернантку, всю такую важную и чопорную, так вот она все время, пока мы ее откапывали, ругалась так, что матроса бы заставила покраснеть, а потом сказала, что ничего такого и знать не знает. «Грязные слова никогда не оскверняли и не осквернят моих губ», – говорит она мне. – Он махнул в мою сторону вилкой. – Конечно, ваш полковник кричал. Он просто не желает в этом признаться.

«Да я ни звука не издал! Знал, что это бесполезно» – так говорил полковник Годалминг, тыча в воздух ложкой.

Возможно, пожарный и прав, а полковник просто пустобрех. Но ведь он не хотел, чтобы жена узнала о его поездке в Лондон, о танцовщице из «Уиндмилла». У него была веская причина сидеть тихо и пытаться выбраться самостоятельно.

Я отправился в наш подвал, позвонил одной знакомой девушке из Службы скорой помощи и попросил ее узнать, куда отвезли Мину. Через несколько минут она перезвонила мне и сообщила, что девочка находится в больнице Святого Георгия. Я отправился туда на метро. Остальные кричали, стучали в стену, как те люди в убежище, – все, кроме Мины. Когда Джек вытащил ее, она была так напугана, что едва могла говорить, но это не значит, что она не звала на помощь и не плакала.

«Ты кричала вчера ночью, когда сидела под завалами?» – спрошу я ее, и она ответит мне своим голоском, тонким, как писк мыши: «Я звала на помощь в перерывах между молитвами. А в чем дело?» И я скажу: «Ничего, просто навязчивая идея, возникшая из-за недосыпания. Днем Джек работает в Доркинге, на военном заводе, и обладает необычайно острым слухом. В моей теории не больше правды, чем в словах Ренфри, будто бы немцы бомбят нас из-за его письма в „Таймс“».

В больнице я обнаружил отдельный вход с надписью «Центр выяснения личности пострадавших». Я спросил у медсестры за столом, можно ли увидеть Мину.

– Ее привезли вчера ночью. Инцидент на Джеймс-стрит.

Медсестра взглянула на список, испещренный карандашными пометками.

– Здесь нет никого под таким именем.

– Я уверен, что ее привезли сюда, – настаивал я, вытягивая шею, чтобы заглянуть в список. – Ведь другой больницы Святого Георгия у нас нет?

Покачав головой, она подняла список и взглянула на лежавший под ним листок.

– Нашла, – сказала медсестра.

Я слишком часто слышал от спасателей такой голос, чтобы не понять, в чем дело, но я не мог в это поверить. Она же была защищена спинкой кровати. На ночной сорочке была чужая кровь.

– Мне очень жаль, – произнесла сестра.

– Когда это произошло?

– Сегодня утром, – ответила она, сверяясь со вторым списком, который был гораздо длиннее первого.

– Кто-нибудь еще к ней приходил?

– Не знаю. Я на дежурстве только с одиннадцати.

– А отчего она умерла?

Медсестра посмотрела на меня как на сумасшедшего.

– Что там написано о причине смерти? – настаивал я.

Она снова отыскала имя Мины.

– Шок, вызванный потерей крови, – сообщила она, и я, поблагодарив ее, отправился искать Джека.

Но он нашел меня первым. Я вернулся на пост, дождался, пока все уснули, а миссис Люси ушла наверх, затем прокрался в кладовку, чтобы найти в документах адрес Джека. Но адреса не было, как я и предчувствовал. А если бы адрес и был, то что я обнаружил бы, придя туда? Разбомбленный дом? Кучу обломков?

Я отправился на станцию «Слоун-сквер», зная, что Джека там не найду, но не представляя, куда еще пойти. Он мог быть где угодно. В Лондоне полно пустых домов, разбомбленных подвалов, тайников, где можно спрятаться, пока не скроется солнце. Вот почему он сюда приехал.

«Будь я плохим парнем, двинул бы прямо в Лондон», – сказал Суэйлс. Но сюда стремились не только преступники; кое-кто еще приезжал, привлеченный затемнением, изобилием легкой добычи и человеческих тел. Привлеченный кровью.

Я стоял на улице, пока не стемнело, и наблюдал, как двое мальчишек копаются в канаве, отыскивая конфеты, выброшенные взрывом из витрины кондитерской. Затем пошел на нашу улицу и спрятался в подъезде неподалеку от поста, откуда была видна дверь дома миссис Люси. Включились сирены. Суэйлс отправился патрулировать улицы. В дом вошел Питерсби. Моррис вышел, остановился и посмотрел на небо – как будто искал там своего сына. Очевидно, миссис Люси не удалось уговорить Нельсона отменить приказ о патрулировании.

Стемнело. Лучи света от прожекторов прочертили небо, осветив серебристые аэростаты заграждения. С востока послышалось низкое гудение приближавшихся бомбардировщиков. В дверь влетела Ви на высоких каблуках, с перевязанной тесьмой коробкой. Вышли Питерсби и Твикенхэм. За ними поспешила Ви, завязывая под подбородком каску и что-то жуя.

– Я везде тебя ищу, – произнес Джек.

Я обернулся. Он приехал на грузовике Вспомогательной транспортной службы. Дверь была открыта, мотор работал.

– Я привез бревна, – сообщил он. – Для укрепления подвала. Вчера мы были на развалинах – так вот, там валяется много бревен, и я попросил владельца дома продать их мне. – Он махнул в сторону кузова, из которого торчали зазубренные концы бревен. – Пошли, если мы поторопимся, то сможем их уже сегодня установить. – Он повернулся к кабине. – Где ты был? Я везде тебя искал.

– Я ходил в больницу Святого Георгия, – ответил я.

Джек замер, держа руку на открытой дверце кабины.

– Мина умерла, – продолжал я, – но ведь ты и так знал, что она умрет?

Он ничего не ответил.

– Медсестра сказала, что девочка умерла от потери крови, – произнес я. Упала сигнальная ракета, осветив его мертвенно-бледное лицо. – Я знаю, кто ты такой.

– Если мы поторопимся, то сможем укрепить подвал, пока не началась бомбежка, – повторил он, распахивая дверь.

Я положил на дверь руку, чтобы он не смог ее закрыть.

– Оборонная работа, – горько сказал я. – Когда ты это делаешь, когда вы с жертвой вдвоем в темной шахте или когда ты приходишь к ним в больницу?

Он отпустил дверь.

– Великолепный ход, – поступить добровольцем в ПВО, – говорил я. – Никто никогда не заподозрит благородного пожарного, особенно когда он с таким успехом находит под завалами людей. А если кто-то из этих людей потом умрет, если кого-то найдут на улице мертвым после налета, что ж, ничего удивительного. Идет война.

Внезапно гул самолетов над головой усилился, и на город обрушился ливень осветительных ракет. Бешено вертелись прожектора, пытаясь найти самолеты. Джек схватил меня за руку.

– Пригнись! – крикнул он и попытался утащить меня в подъезд.

Я вырвался.

– Я бы убил тебя, если бы мог! – выкрикнул я. – Но это невозможно, да? – Я махнул рукой на небо. – И они тоже не могут. Такие, как ты, не умирают, правда?

Раздались свист и высокий визг.

– Но я все-таки убью тебя, – воскликнул я, стараясь перекричать вой бомбы, – если ты дотронешься до Ви или миссис Люси.

– Миссис Люси? – переспросил он, и в его голосе прозвучало не то удивление, не то презрение.

– Или Ви, или еще кого-нибудь из них. Я воткну тебе кол в сердце, или что там еще делают с вами! – крикнул я, а затем земля дрогнула.

Раздался звук, подобный рычанию гигантского чудовища. Оно рычало, и рычало, и рычало. Я попытался закрыть уши руками, но мне пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Рев превратился в вой, тротуар затрясся, и я полетел куда-то.

– Ты в порядке? – окликнул меня Джек.

Я сидел, прислонившись спиной к перевернутому грузовику. Бревна рассыпались по мостовой.

– В пост попали? – спросил я.

– Нет, – сказал он, но я понял, что это неправда.

Прежде чем он успел поднять меня на ноги, я бросился к дому миссис Люси, скрытому за пеленой дыма.

Миссис Люси сказала Нельсону, что, отправив всех на патрулирование, она в случае опасности не сможет никого найти, но это оказалось не так. Они прибежали через несколько минут – Суэйлс, Моррис, Виолетта, цокавшая своими каблуками, затем Питерсби. Они прибежали один за другим, остановились и тупо уставились на то место, где только что находился дом миссис Люси, словно не понимая, что произошло.

– Где Ренфри? – спросил Джек.

– В Бирмингеме, – ответила Ви.

– Он в отпуске по болезни, – объяснил я и сквозь висевший в воздухе дым и пыль попытался различить их лица. – А где Твикенхэм?

– Здесь, – послышался его голос.

– Где миссис Люси? – спросил я.

– Там, – сказал Джек и указал на кучу развалин.

Мы работали всю ночь. На помощь к нам приехали две бригады спасателей. Они звали миссис Люси каждые полчаса, но ответа не было. Ви раздобыла где-то фонарь, накинула на него голубой шарф и стала действовать в качестве старшего офицера. Прибыла «скорая», постояла немного, уехала в другое место, вернулась. Нельсон занял место старшего, и Ви вернулась к работе.

– Она жива? – спрашивала она.

– Надеюсь, что да, – ответил я, взглянув на Джека.

Поднялся туман. Самолеты прилетели снова, сбрасывая ракеты и зажигательные бомбы, но никто не прекращал работу. В одной из корзин появилась машинка Твикенхэма и бокал миссис Люси. Начало светать. Джек взглянул на небо.

– Даже и не думай об этом, – предупредил его я. – Ты никуда не пойдешь.

Примерно в три часа Моррису показалось, что он что-то услышал, мы остановились и окликнули миссис Люси, но она не ответила. Туман сменился мелким дождем. В половине пятого я позвал миссис Люси, и откуда-то из-под земли донесся ее голос:

– Я здесь.

– С вами все в порядке? – крикнул я.

– У меня нога болит. Думаю, что сломана, – ответила она спокойным голосом. – По-моему, я под столом.

– Не волнуйтесь! – подбодрил ее я. – Мы уже близко.

Размокшая под дождем штукатурка превратилась в отвратительную скользкую кашу. Нам несколько раз приходилось укреплять нору подпорками и покрыть ее брезентом, после чего там стало совершенно темно. Суэйлс лежал над ямой, держа у нас над головами карманный фонарь. Прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги.

– Джек! – позвала миссис Люси.

– Да! – отозвался я.

– Это был отбой?

– Да! – крикнул я. – Не волнуйтесь. Мы сейчас вас вытащим.

– Который час?

В туннеле было слишком темно, и я не видел своих часов, но сказал наугад: