Как все начиналось

Отгремела зимняя сессия 1959-1960 учебного года с ее зачетами, экзаменами, ликвидацией «хвостов», назначением стипендий, отчислениями, обсуждением результатов в академических группах, на кафедрах, на заседаниях руководящих органов общественных организаций и, конечно же, в деканате. На доске объявлений появились списки отчисленных из института нерадивых студентов факультета, умудрившихся «схватить» три и более двоек, назывались фамилии тех, кому грозил «уход» из ВУЗа в случае второй безуспешной пересдачи хотя бы одной из имевшихся неудовлетворительных оценок. Тут же приводился график работы комиссий, которые должны были вынести окончательный вердикт по каждому из «хвостистов». Завершалась «страшилка» яркой сатирической «Колючкой», которая уничтожающими карикатурами и ехидными стихами клеймила наиболее отличившихся прогульщиков, двоечников, лентяев. Предметом критики были в равной степени как худшие из первокурсников, так и разгильдяи-старшекурсники. Читая вывешенную для обозрения информацию, каждый из прошедших сессию «со скрипом» не мог не сделать вывод о необходимости более серьезного отношения к учебе. Сессия показала, что на нашем факультете, если не будешь регулярно заглядывать в конспекты и учебники, тебе воздадут по заслугам, причем реально, а не на словах. Впрочем, большая часть студентов физмата, одолевших зачеты и экзамены с первой попытки, думала несколько иначе: если не запускать учебу, то, имея «хорошие мозги», не только можно, но и нужно в свободное от учебных занятий время уделять внимание спорту, художественной самодеятельности, ходить в кино, театр, на концерты и, несомненно, на вечера отдыха.

Не потому ль на факультете и в институте вновь закипела студенческая жизнь с ее радостями и утехами, увлечениями и проблемами: кто посещал научные кружки, кто – спортивные секции, кто – пел в хоре, кто – танцевал, кто – читал рассказы Конан Дойля или повести майора Пронина, кто – ловил в эфире джазовые блюзы Эллингтона, популярные песни «Вишневый сад», «Одесский порт», «Мишка», кто – просто ходил на свидания…

В середине февраля на одной из перемен до меня дошла информация о том, что через три недели в ХГПИ планируется вечер, посвященный Международному женскому дню 8 Марта, на котором «институтские пацаны» будут поздравлять сокурсниц и преподавательниц с первым весенним праздником. Сегодня, пятьдесят лет спустя, трудно вспомнить, кто сообщил мне эту новость, как и то, от кого исходила сама идея мужского концерта, тем более что участники тех событий высказывают по данному поводу разные версии. По одной из последних предложение о выступлении поступило еще весной 1959 года от филологов Сергея Барбашова и Славы Сыромли, известных пединовским зрителям конца 50-х годов остроумными сценками «Мужской хор ХГПИ», «Одинокая гармонь»; по другой – эта мысль родилась из-за противоречий, возникших в феврале 1960-го в смешанной группе аматоров, которые начали подготовку к запланированному мартовскому вечеру, и закончившихся категорическим девичьим отказом: «Или слушайте наши указания, или делайте все сами» (примечательно, что назывались даже фамилии амбициозных участниц ультиматума – Аллы Серебро, Тамары Гапоновой и Фаины Малинской). Наконец, по третьей версии, идею такого концерта высказала тогдашний комсорг института Алла Литвиненко, которая переговорила об этом прежде всего с уважаемыми старшекурсниками, «засветившимися» ранее на сцене ХГПИ: Витей Агеенко, Валей Одинцовым, Сашей Пантаком, Вовой Миненко, Гариком Колгановым, Арнольдом Кучеровым, Сашей Черняком и другими. Очевидно, предложение Аллы было одобрено и подхвачено, после чего срочно начался поиск тех, кто мог бы и хотел принять участие в праздничном концерте. Прежде всего, вспомнили об аккордеонисте-первокурснике Лене Громове, трубаче – второкурснике Васе Чарнецком, пианисте Славе Корниецком, ударнике Алике Шапиро, которые могли вместе со скрипачом Гариком Колгановым создать эстрадный ансамбль. Во-вторых, подумали о солистах: так в коллективе вместе с известными по институтским смотрам вокалистам Валей Одинцовым и Сашей Пантаком оказался выпускник факультета, учитель математики школы №30 г.Херсона Сергей Москвичев – исполнитель итальянских песен. В разговорном жанре Вову Миненко и Сашу Черняка планировалось дополнить третьекурсником Леней Моисеенко и второкурсником Вовой Сидоренко. Намечалось включить в концерт также юмористические сценки в исполнении Виктора Агеенко, Василия Чарнецкого и Леонида Моисеенко. Наконец, было решено привлечь к участию в концерте и молодую поросль – первокурсников. В число таких попали общительный физик Гера Везумский, игравший в баскетбольной и гандбольной командах института, а также трио активистов комитета комсомола ХГПИ – Сева Высоченко, Адик Сорин и я. Примерно 18 февраля все перечисленные выше студенты были собраны в актовом зале главного корпуса по Перекопской 3, где перед ними четко поставили цель и конкретные задачи. Чтобы сохранить интригу и сделать концерт максимально эффектным, старшекурсники предложили ни в коем случае не афишировать наши действия. И вскоре в актовом зале втайне от всех непосвященных закипели ежедневные репетиции созданной концертной бригады. Подготовку всех музыкальных и вокальных номеров взял на себя Леня Громов. Имея большой опыт работы в коллективах художественной самодеятельности, он занялся и общей режиссурой концерта: расстановкой номеров в программе, способами их представления ведущими, оформлением сцены, костюмами и т.д. Блок миниатюр, сценок и реприз готовили зарекомендовавшие себя на сцене в качестве конферансье в первом полугодии Вася Чарнецкий и Леня Моисеенко. К спортивным номерам («Акробаты – эксцентрики», и «Боксерский поединок») «приложил руку» старший преподаватель кафедры физвоспитания Борис Ефимович Яшин. Наконец, единственный танцевальный номер, признанный завершать выступление, ставил Леня Громов: вначале выяснил, какие медленные и быстрые «па» известны участникам, далее отобрал доступные, а затем поручил их тем, у кого эти «па» получались лучше. Танцевать пришлось всем: и долговязым Саше Николенко, Вадиму Сорину, и невысоким Гере Везумскому, Алику Шапиро, Вале Одинцову. Рисунок танца был необычайно прост: вначале шел медленный хоровод со «змейкой», «ручейком», перемещением по кругу, затем быстрая часть, включавшая типично женские «голубцы», «ковырялки» и характерные мужские «ползунцы», «присядку», «мельницу», «кольцо», «крокодильчики», «разножки» и даже проход по сцене «акробатическим колесом». Следует признаться, что динамичный фрагмент танца давался ребятам непросто, поэтому наряду с классическими движениями в него были включены и упрощенные «находки» участников, вошедшие в лексику институтских танцоров под кодовыми названиями «ладошки», «обнималки», «одесская линда» (ее лихо отплясывал упитанный Алик Шапиро). И все-таки во время репетиций на лицах танцующих вместо улыбок, как правило, просматривались сосредоточенность и напряжение. Но так было ровно до момента надевания ребятами женских сарафанов, специально арендованных комитетом комсомола ХГПИ в одном из клубов города: глядя друг на друга, созерцая волосатые ноги партнеров, участники танца не могли удержаться от смеха продолжительный промежуток времени. А когда страсти улеглись, Гарик Колганов высказал дельную мысль: «Ребята! Эффект от нашего танца будет тем больше, чем серьезнее мы будем выглядеть во время медленного прохода по сцене». Насколько он был прав, я смог убедиться не только на первом, но и во время практически всех последующих концертов коллектива.

Нужно сказать, что окончательный вариант финального танца, как и варианты многих других номеров, родились далеко не сразу: некоторые из них появились в самый последний момент. Например, эстрадный ансамбль под управлением Л.Громова вначале собирался играть популярное танго «Брызги шампанского», но затем, с подачи свого музыкального руководителя, ребята остановились на «Королевском ноктюрне». Точно также Сергей Москвичев, планировавший поначалу петь известный шлягер 50-х годов «Дымок от папиросы», заменил его итальянской песней «Весел я» из репертуара известного тенора Анатолия Александровича.

В ходе подготовки концерта пришлось решать вопрос не только с арендой танцевальных сарафанов, а и с другим реквизитом. Так, для шуточного боксерского поединка, в котором «выясняли отношения» сценические герои В.Агеенко и Г.Колганова, требовались боксерские перчатки, гонг, махровые простыни и фрагменты ограждения ринга, для номера В.Миненко нужны были трибуна, пенсне и листы ватмана, в миниатюре «Экзамены», поставленной В.Чарнецким и Л.Моисеенко, предполагалось использование набора шпаргалок-«гармошек» и т.д. Использование необходимого реквизита возложили преимущественно на исполнителей, к поиску двух пар боксерских перчаток, гонга и «ограждения» ринга привлекли сотрудников кафедры физвоспитания, спортивную обувь и косынку искал для себя каждый из танцующих.