Степень изученности языка «Слова о полку Игореве»

Язык «Слова», отражая разговорную речь своего времени, с учетом действовавших тогда законов развития языка и его норм, показывает высокое мастерство автора в использовании стилистических и поэтических средств художественной речи. Это проявляется на всех уровнях – в фонетике, морфологии, синтаксисе, на уровне организации текста и создания предложения, в использовании поэтических формул со сложной семантикой символа и образности, даже в ритмике и распределении ударения. Семантический синкретизм текста вырастает из живого древнерусского языка, и это всегда осознавалось как читателем, так и исследователем «Слова», в особенности в области лексики и тропов, широко используемых в памятнике.

Первые высказывания о языке «Слова» были сделаны по случайным поводам, но разделились кардинально – исходя пока что из общих представлений авторов о том, каким должен быть язык «Слова». Так, по мнению К. С. Аксакова, в момент создания этого памятника «язык был в периоде борьбы и волнения, и этой борьбы и волнения не видим мы в «Слове о полку Игореве» – в отличие от таких произведений, как Слово Даниила Заточника, в котором, напротив, «живое волнение слога» заметно в смешении наречных и церковных форм – «именно этой-то жизни языка не видим мы в Слове о полку Игореве; мы видим в нем какую-то холодность, безучастие слога в жизни языка», т. е. несовпадение языка и стиля, системы и нормы.

Окончательно вопрос о языке «Слова» решен С. П. Обнорским, обстоятельно описавшим языковые особенности памятника на фоне однородных и одновременных ему текстов. Согласно выводам ученого, «совокупность общих особенностей языка оригинала «Слова»... выдает в языке памятника нормальный русский литературный язык старшей поры, язык, который свидетельствуется и иными основными источниками,...норма языка „Слова о полку Игореве“, языка цельного в своей системе и архаического по самому своему строю. Правда, по разным причинам впоследствии не все исследователи приняли эту точку зрения как слишком «крайнюю», однако они вынуждены признать, что «язык Слова о полку Игореве – язык собственно русский», т. е., конечно, древнерусский [Энциклопедия «Слова о полку Игореве» 1995. с. 277].

Вся совокупность данных о языке и стиле данного памятника письменности свидетельствует о первоначально устной его стихии: «Поэма сия написана южнорусским языком, которым говорили в XII веке, и языком не простонародным, а возвышенным». Выделенные слова подчеркивают неоднозначность этого раннего суждения языке «Слова», еще не дифференцировавшего «устную – письменную» и стилистически «высокую – низкую» речь.

Сравнения языка Слова с языком одновременно с ним созданных произведений и зависимых от него по сюжету («Задонщина») показывает, что – живой древнерусский язык, в своих разновидностях представлен, как материал для стилистического отбора форм и построения его – как образца средневекового риторико-поэтического произведения [Энциклопедия «Слова о полку Игореве» 1995. с. 278].

Историческая достоверность лексики «Слова о полку Игореве» уязвляется современными скептиками оружием с двумя остриями. Их сомнения в исторической реальности лексико-фразеологического состава «Слова», его доказанной принадлежности языку конца XII столетия, в упрощенном виде сводятся к тому, что 1) все редкие слова и фразеологизмы, его гапаксы и «темные места» – плод творческого вымысла пресловутого мистификатора, продукт его филологической фабрикации; 2) все остальные лексемы, встречающиеся и в других древнерусских рукописях, заимствованы из них, перенесены им в его фальсификат; некоторые взяты из сборников народной песенной поэзии и т. д. В результате такого обращения с фактами под сомнение ставится подлинность всей лексики «Слова» в целом: одни ее элементы сфабрикованы, все прочие – набраны из известных подделывателю исторических документов и литературных произведений [Дылевский 1962. с. 174].