Эмоциональный интеллект

реакции, и мы не можем знать, когда они прорвутся. «Лю­бовь, — писал Стендаль, — подобналихорадке, которая возни­кает и исчезает независимо от воли». Не только любовь, но и все наши раздражения и страхи охватывают нас, вовсе не явля­ясь нашим выбором. Поэтому они могут послужить нам неким алиби. «Дело в том, что мы не выбираем эмоции, которые у нас возникают», — замечает Экман, что позволяет людям оправды­вать свои поступки тем, что они были во власти эмоций.

Точно так же, как есть два пути возникновения эмоций — быстрый и медленный — один через непосредственное воспри­ятие, другой через осмысление, — есть еще и эмоции, которые возникают по требованию. Примером тому служат актерские приемы с намеренным вызыванием чувств вроде слез, которые наворачиваются на глаза, когда для достижения этого эффекта призываются на помощь печальные воспоминания. Однако актеры просто больше, чем остальные люди, поднаторели в умышленном использовании второго пути к эмоциям — чув­ствования через посредство размышления. Несмотря на то что мы не можем выбрать, какие именно эмоции запустит та или иная мысль, мы очень часто можем выбрать, и действительно выбираем, о чем нам думать. Так же, как какая-нибудь сексу­альная фантазия может привести к переживанию сексуальных чувств, так и счастливые воспоминания приводят нас в хоро­шее настроение, а грустные мысли погружают в задумчивость.

Но рациональный ум обычно не решает, какие эмоции мы «должны» испытывать. Вместо этого чувства, как правило, при­ходят к нам как fait accompli*. Что рациональный ум обычно контролирует, так это протекание этих реакций. За нескольки­ми исключениями мы не решаем, когда нам впадать в ярость, печалиться и т.д.

Условная, по-детски невинная реальность

Эмоциональному уму свойственна ассоциативная логика; он воспринимает элементы, которые символизируют реаль­ность или вызывают воспоминание о ней, чтобы быть таким

* свершившийся факт (фр.).

15*

Дэниел Гоулман

же, как эта реальность. Вот почему сравнения, метафоры и об­разы обращаются непосредственно к эмоциональному уму, точ­но так же, как и искусство — романы, фильмы, поэзия, песни, театр, опера. Великие духовные учителя, такие как Будда и Иисус, трогали сердца своих учеников, говоря на языке эмо­ций, обучая их с помощью притч, преданий и сказок. И в са­мом деле, религиозные символ и ритуал не имеют почти ника­кого смысла с рациональной точки зрения; они выражаются на языке сердца.

Эта логика сердца — эмоционального ума — хорошо изло­жена Фрейдом в его концепции мышления по типу «первично­го процесса»*; логика религии и поэзии, психоза и детей, сна и мифа (как сформулировал Джозеф Кемпбелл, «сновидения — личные мифы; мифы — разделенные сновидения»). Первичный процесс — ключ к пониманию смысла таких произведений, как «Улисс» Джеймса Джойса: при мышлении типа первичного процесса свободные ассоциации определяют течение повество­вания; один объект символизирует другой; одно чувство вытес­няет другое и представляет его; целое конденсируется в частях. Времени не существует, нет никаких законов причины и след­ствия. В первичном процессе нет даже такого понятия, как «Нет»; возможно все. Отчасти психоаналитический метод пред­ставляет собой искусство расшифровывать и разгадывать смысл этих заменителей.

Если эмоциональный ум следует этой логике и ее прави­лам, заменяя один элемент другим, то вовсе не обязательно определять вещи с помощью их объективных особенностей: какое значение имеет то, как они воспринимаются; вещи тако­вы, какими кажутся. То, что что-то нам напоминает, может оказаться гораздо более важным, чем то, что это «есть на самом деле». В эмоциональной жизни отличительные черты факти­чески могут походить на голограмму в том смысле, что одна-единственная деталь заставляет вспомнить целое. Как указы­вал Сеймур Эпштейн, в то время как рациональный ум уста­навливает логические связи между причинами и следствиями,

* В психоанализе «первичный (психологический) процесс» — это воображение, сновидения, грезы.