Примечания

Глава двадцать первая ДУША И ВЕРА РИМЛЯНИНА 1. К концу II тысячелетия относятся находки так называемой "культурыВиллановы"в Италии, но определить ее этническую принадлежность пока едва ливозможно. См.: А. Немировский. История раннего Рима и Италии. Воронеж,1962. 2. В настоящее время ученые отказались от мысли, будто сказание(Плутарха и др.) о Ромуле и Реме-чистый вымысел (см. А. Немировский. Ук.соч., с. 86 сл.). Однако раскопки и другие данные свидетельствуют, чтотерритория римских холмов была заселена еще до Ромула (см. И. Маяк. Проблеманаселения древнейшего Рима.-ВДИ, 1979, Э 1, с. 71 сл.). 3. Т. Ливий. История Рима, 1, 8. 4. Варрон утверждает, что у римлян 170 лет не было изображений богов,то есть относит их появление к правлению царей-этрусков (Варрон у бл.Августина,о Граде Божием, IV, 31). 5. Тертуллиан. Апология, XXV. 6. Овидий. Фасты, I, 337. Пер. Ф. Петровского. 7. См.: А. Немировский. Идеология и культура раннего Рима. Воронеж,1964, с. 99 сл.; А. Садов. Следы идеи о едином Боге у древних римлян ХЧ,1896, Э 11-12, с. 619. 8. Вергилий. Эклоги, III, 60, Соран-у бл. Августина, О Граде Божием.VII, 9. 9. Варрон-у бл. Августина, О Граде Божием, VII, 9. 10. См.: Ф. Зелинский. Рим и его религия-ЗИ, III, с. 9; К. Lattе.Romische Religionsgeschichte. Munchen, 1960, s. 62 11.Варрон.- О Граде Божием, VI, 5. 12. Катан. О земледелии, 193. 13. Варрон. О Граде Божием, VI, 4. 14. В настоящее время скептицизм историков относительно сообщенияЛивия, Плутарха и др. о Нуме значительно ослабел. Во всяком случае, онсчитается уже лицом реальным, и признается историческое ядро в легенде о егокультовых реформах См.: Е. Hooker. The signification of Numa's ReligiousReforms.- "Numen", 1962, v. Х. 15. Варрон.-О Граде Божием, II, 16. 16. Плутарх. Нума, IV; Ливий, I, 19. См.: Дж. Фрэзер. Золотая ветвь.М., 1980, с. 170 сл. 17. Плутарх. Нума, VШ-ХХ. 18. Ливий, I, 21. 19. Фюстель де Куланж. Древняя гражданская община. М., 1895, с. 178. Вэтой классической работе историк собрал обширный материал, указывающий нарелигиозные основы античной культуры. 20.См.: Авл Геллий, X. 15. 21. См.: К. Lattе. Romische Religionsgeschichte, s. 40. Глава двадцать вторая ЭТРУСКИ, СИВИЛЛА, КАРФАГЕН Италия, 650-204 гг. до н.э. Культуры - не обособленные острова, а гребни на великих волнах истории. С. Франк Уже давно было замечено, что ранний Рим по своим устоям напоминалСпарту с ее изоляцией и закрытым режимом. Но было и различие между ними. Какни стремилось римское общество хранить себя от всего инородного, оно незастыло в абсолютной замкнутости. "Охранительную" тенденцию постепенно сталауравновешивать открытость к влияниям, которые насыщали латинство все новымии новыми элементами. В древности важнейшим среди этих элементов былэтрусский. Расенов, обитателей холмистой Этрурии, греки называли тирренами. аримляне-этрусками. Они-то и стали первыми учителями жителей Лациума. Цивилизация этрусков до сих пор остается для историков загадкой. Этинаставники римлян, смешавшись с италийскими племенами, исчезли как нациязадолго до нашей эры. С тех пор улыбающиеся статуи и расписные гробницырасенов хранят молчание, подобно руинам Крита; из девяти тысяч сохранившихсяэтрусских надписей большая часть не расшифрована. Не удалось даже точноопределить, к какой группе принадлежит их язык, потеряны следы ихпервоначальной родины. Расены заявили о себе в Италии лет за сто до основания Рима, но откудаони пришли, никто не знал. Некоторые античные писатели полагали, чтоэтруски-выходцы из Малой Азии, и сейчас эта гипотеза считается наиболеевероятной (1). Этруски далеко обогнали сельскую культуру Лациума. Их богатые торговыеи промышленные города славились своими зодчими, ювелирами и гончарами, неуступавшими греческим. Начиная с VI века из Этрурии стали приглашатьмастеров, которые и воздвигли на Палатине первые храмы и статуи. Дажекапитолийская волчица-эта эмблема "Вечного Города"-была отлита расенскимскульптором. Вообще в сфере искусства Рим чаще всего оставался лишь подражателем. Нехрамы, а акведуки и фортификации воплотили его собственный стиль. Римсоздавал в основном технические сооружения, предпочитая все остальноезаимствовать у соседей. С течением времени влияние этрусков простерлось так далеко, чтонекоторые из них добились римского трона. Это, правда, не значило, что Римпокорился Этрурии в политическом отношении. Она не могла создать единой исильной державы. Но то, что в Лациуме правили Тарквинии, цари этрусскогопроисхождения, показывает, насколько глубоко латинский мир был вовлечен ворбиту расенов. Что же из этрусской религии проникло в римскую? Установить это трудно хотя бы потому, что о мировоззрении этрусковвообще мало известно. Подобно всем язычникам, они чтили множество богов,главой которых был Тин, или Тиния. Находясь в тесных отношениях с греками,этруски переняли от них и культ Олимпийцев. Несомненно, в Этрурии сложилисьсвои мифы, однако ни один из них не дошел до наших дней. О богах расенов мызнаем только по статуям, в которых лаконизм эллинской архаики сплавлен сдекоративной пышностью Востока. Можно полагать, что лишь некоторые, и притомвторостепенные, фигуры этрусского пантеона вошли в систему верований Рима. Какая-то роль отводилась в расенской мифологии собаке или волку; многиенароды связывали их с хтоническим и погребальным культами. Не исключено, чтои легенда о волчице, вскормившей Ромула и Рема, была занесена в Лациум изАзии через этрусков(2). Фрески и мозаики в гробницах рассказывают также о подземных духах идемонах, об отвратительных чудищах, населявших этрусскую преисподнюю. Расеныбоялись призраков и считали, что души покойников, испытывая томление,покидают могилы, чтобы причинять вред живым. По-видимому, представлениеримлян о призраках-ларвах коренилось в этрусских поверьях. Но в воззренияхрасенов на посмертие было и немало светлых мотивов. В наиболее ранних из их склепов часто находят изображения пирующихлюдей. По аналогии с Египтом историки заключили, что это умершие, которыеобрели вечную радость в загробном мире. Алтари, посвященные героям,свидетельствуют об их обожествлении. У римлян нашла живой отклик именно этасторона этрусского взгляда на бессмертие. В противоположность грекам они несвязывали смерть с ужасами Аида. Считалось, что после гибели тела и егодвойника, "гения", душа входит в семью подземных богов - манов, и с этоговремени ей надлежит воздавать благоговейное почитание (3). Полагают, что вданном случае этрусские идеи переплелись с латинским культом предков. Перед алтарями манов обычно клали хлеб, соль, зелень и цветы. У Овидиямы читаем: Есть и могилам почет, ублажайте родителей души, скромною данью любви чтите холодный их прах. Скромны желания манов, милей им роскошных даяний ласка, нежадных богов мрак преисподней таит (4). Уверенность в том, что боги могут открывать будущее, побуждала римлянотноситься с величайшей серьезностью к "технике" предсказания. Этруски слылив этом непревзойденными мастерами: их часто приглашали, чтобы узнать волюбогов. Расены-кудесники пользовались авторитетом по всей Италии. Вплоть до эпохи императоров в Риме существовали книги с изложениемdisciplina Etrusca, "учения этрусков". Цицерон сообщает, что в нихтрактовалось о трех предметах: ритуалах, молниях и искусстве прорицания.Особенно сложными считались гаруспиции - способы гадания по печенижертвенных животных. На Востоке их знали уже давно; некоторые ученые дажесам термин "гаруспиции" производят от ассирийского слова гар, печень. Страбон, географ из Понта, перечисляет много других обычаев и обрядов,которые Рим унаследовал от этрусков. Но ни один из них не выходит за рамкипервобытных церемоний. Следовательно, контакт с Этрурией не могпо-настоящему обогатить религию римлян. В самой сути довольно бесцветногокульта латинян коренных перемен не произошло; магизм одного типа наложилсяна другой, лишь обременив его новым грузом суеверий. Disciplina Etrusca усилила страх нарушить культовый устав. А сам этотустав, усложненный другими иноземными влияниями, стал практически трудноисполнимым. В результате у народа постоянно росло сознание вины, навязчивоечувство сакральной скверны. "Самый пустой обыкновенный случай, писал позднее Цицерон,-если онтолько кажется нам предзнаменованием,-все и вся служит для того, чтобыпугать нас, и не дает нам ни одной минуты покоя. Казалось бы, что сон долженслужить нам некоторого рода убежищем, когда мы можем отдыхать от горя изабот; однако именно во время сна всего более владеют нами беспокойство иужасы" (5). Римлян стала преследовать мысль о необходимости добиватьсявосстановления нарушенного мира с богами. Потребность в этом нашла выражениев римском празднике Сатурналий, который тоже пришел из Этрурии. Осенние торжества в честь бога Сатурна выросли из древнейшихземледельческих обрядов. Впоследствии римляне считали, что буйное веселие Сатурналий есть отзвук забытых времен "золотоговека", когда люди и боги жили в согласии, когда не было ни рабов, ни господ(6). Танцы, разгул, нарушение всех правил были законом праздника. Егоучастников наполняло ликующее чувство свободы, и свинцовая тяжесть виныоставляла их хотя бы на время... Некоторые свои очистительные обряды Рим заимствовал у греков. Юг Италиибыл к VI веку до н.э. уже густо заселен эллинскими колонистами. В их полисахрасцветало искусство и велся оживленный обмен идеями; там проповедовалиПифагор и Ксенофан, там создали свою школу философы-элеаты (См. т. IV, гл.VII-VIII). С этим новым для него миром "Великой Греции" Рим вошел всоприкосновение через портовый город Кумы. Куманцы часто враждовали со своими конкурентами- этрусками. А когда вРиме начали тяготиться засильем расенов, греки превратились в естественныхсоюзников римлян. Благодаря этому жители Лациума прониклись симпатией кглавному божеству Кум - Аполлону. Он стал первым Олимпийцем, покорившимримлян. Одна из причин его популярности заключалась в том, что Аполлониздавна считался богом, дарующим очищение от скверны. К тому же"сребролукий" бог был патроном древних троянцев, от которых вели свой родоснователи Рима. Однако и цари не желали выпускать инициативы из рук. Они боялись, что впротивном случае культ Аполлона превратится в знамя недовольных. ПоэтомуТарквиний I (615-578) сам объявил себя поклонником Аполлона. При нем в Римепоявились священные книги, якобы доставленные царю Сивиллой, жрицейэллинского бога. Самое раннее упоминание об этой таинственной прорицательницесохранилось у Гераклита (7). Предание знает несколько Сивилл, к которымпричисляет и дельфийскую Сивиллу-Пифию. Но настоящим отечеством их былаМалая Азия, откуда пришла религия Аполлона и где издавна процветалиоргиастические культы. Вергилий изображает экстаз Сивиллы как вакхическое неистовство: "Время Судьбу вопрошать! Вот бог! Вот бог!" - восклицала Так перед дверью она и в лице изменялась, бледнея, Волосы будто бы вихрь разметал, и грудь задышала Чаще, и в сердце вошло исступленье, выше, казалось, Стала она, и голос не так зазвенел, как у смертных, Только лишь бог на нее дохнул, приближаясь. (8) Согласно легенде, одна из пророчиц, жившая в Эритрее, получила отАполлона бессмертие при условии, что никогда не увидит родной земли. Послеэтого Сивилла обосновалась в Кумах, где ее окружили заботой и уважением, аее предсказаниям внимали как гласу самого Аполлона. С годами Сивиллапочувствовала, насколько тягостна для нее вечная жизнь. Куманцы сжалилисьнад вещуньей и привезли ей горсть эритрейской земли. Взглянув на нее,Сивилла упала навзничь и испустила дух. Она обрела наконец желанный покой, итолько голос ее продолжал звучать в куманских пещерах, куда приходилислушать его окрестные жители. Незадолго до смерти Сивилла, как говорят, посетила Рим. Об этом естьстаринный рассказ у писателя Авла Геллия (9). По его словам, к царюТарквинию I пришла неизвестная старая женщина и предложила купить у неедесять свитков с пророчествами. Цена, которую она потребовала, показаласьэтруску слишком высокой. Тогда женщина бросила в жаровню три свитка ипродолжала настаивать на той же сумме. Тарквиний решил, что старуха сошла сума, но, когда осталось всего три манускрипта, он одумался и приобрел их.Так попали в Рим Сивиллины книги. Вряд ли возможно отличить правду от вымысла в этой легенде; достовернотолько, что с тех пор писания Сивиллы стали играть важную роль в жизниримлян. Их бережно хранили, называли их "книгами судеб" и обращались к ним вгоды войн и смут(10). Часть этих рукописей погибла при пожаре Капитолия,часть была уничтожена Августом*. ---------------------------------------------------------------------*Те произведения, которые сохранились под названием "Сивиллиных", написаныпозже иудейскими и христианскими авторами. Предположение, что их написали в Риме, маловероятно. Скорее,происхождение их греческое или малоазийское. Не исключено, что ядро ихдействительно составили прорицания древних жриц. Вместе с Сивиллиными книгами в устойчивый италийский мир прониклапервая апокалиптическая струя, правда пока еще очень слабая. ПоклонникиАполлона верили, что когда-нибудь наступит время новой борьбы богов и изэтой космической битвы Аполлон выйдет победителем. Из намеков античныхписателей можно заключить, что Сивилла предрекала конец очередного периода вдесять веков и наступление новой эры. Эго деление восходило к старымвосточным религиям и, как мы знаем, отразилось в Книге Еноха. В разные эпохи люди будут искать в Сивиллиных книгах ответ на вопрос обудущем. Иудеи станут утверждать, что пророчица говорит о конце многобожия,а христиане-что она возвещает приход Избавителя. Именно поэтому Микеланджелопоместил четырех Сивилл на плафоне Сикстинской капеллы рядом с библейскимипровидцами. Впрочем, эсхатология Сивиллы по-настоящему взволнует Рим лишь векаспустя. Для раннего же периода "книги судеб" означали прежде всего появлениев Лациуме чужеземной религии. Аполлон был первенцем из novensides, новых богов, которым предстоялозавоевать Рим. Цари-этруски, притязая на самодержавную власть, старались укрепить инациональную религию римлян. На Капитолии начал строиться храм Юпитера,получившего титул "всеблагого и высочайшего". Тарквинии хотели превратитькапитолийских богов в покровителей их монархии. Но замысел этот былопрокинут сопротивлением патрициев. Еще не завершилось сооружение "царского" храма, как римская знатьподнялась против Тарквиния и изгнала его из города. В 609 году потерпелипоражение войска этрусков, пытавшихся вернуть царю его трон, и в Риме былапровозглашена республика. В установленные дни на площадь собирались всеполноправные граждане, носившие оружие. По их воле власть на год вручаласьдвум консулам. Постоянным правительством стал, патрицианский сенат. Население civitas'a начало с этого времени быстро расти, и в одинпрекрасный день основатели республики-патриции- оказались в меньшинстве.Естественно, что пришлый люд- плебеи-потребовали себе равных прав в жизнигорода. Это была бескровная революция: во время войны Рима с соседями плебеинесколько раз объявляли бойкот и грозили навсегда покинуть город. В концеконцов сенат вынужден был признать их законными членами римского народа. Наобщих собраниях интересы плебса отныне должны были защищать "народныетрибуны". Уравнение плебеев и патрициев перед лицом закона сказалось и нарелигии. Известно, что прежде у тех и других были и разные обычаи, и разныебоги (11). Теперь культы и земледельческие праздники плебса распространилисьповсюду и плебеев стали допускать в жреческие коллегии. Плебейская триада богов-Церера, Либер и Либера- заняла свое место рядомс капитолийской: Юпитером, Марсом и Квирином. Это был еще один шаг на пути кэллинизации культа, поскольку многие плебеи происходили из греков, а их триглавных божества были Деметрой, Дионисом и Корой, только получившими новыеимена. Внутренняя стабилизация Рима, которой содействовало примирениесословий, сделала его сплоченнее и сильнее. Даже у иудеев, которые редковосхищались языческими державами, мы находим высокую оценку республиканскогостроя римлян. Иуда Маккавей, заключая с ними союз, исходил именно из этойоценки. Его биограф особенно подчеркивает "благоразумие и твердость" римлян.Ему кажется прекрасным, что "никто из них не возлагал на себя венца и необлекался в порфиру, чтобы величаться ею", что "каждый год одному человекувверяют они начальство над собою и господство над всей их землей, и всеслушают одного, и не бывает ни зависти, ни ревности между ними" (12). Конечно, жизнь и государственный строй в Риме не были столь идеальными.Нравственная строгость и порядок покупались ценой жесткого режима, в которомбыло тесно творчеству и таланту. Pоль священной автократии заменял диктатгражданской дисциплины. Энергия нации, сдавленная государственным механизмом, неизбежно искалавыхода во внешней экспансии. От защиты Рима республика перешла кнаступательным действиям. Неодолимая жажда завоеваний, казалось, толкаларимский народ постоянно расширять рубежи страны. "Многочисленные походы ичастые войны были для него пищей, на которой он вырос и налилсясилой",-замечает Плутарх (13). Но покорение Италии было делом трудным идолгим. Храм Януса от времен Нумы до Августа за семьсот лет стоял закрытымлишь однажды, да и то всего несколько месяцев. Свои завоевания Рим начал в эпоху греко-персидских войн, а когдаАлександр сокрушил Ахменидов, римляне были близки к победе над всемииталийцами. Хотя долгие годы галлы, самниты и другие племена наносили импоражения и даже вторгались в Рим, однако выносливость легионеров, ихдисциплина, упорство и высокое военное искусство рано или поздно давали Римуперевес над соседями. Один за другим склонялись перед ним народы. К 265 годувесь полуостров был уже под контролем римлян. Тем не менее Риму еще предстояло помериться силами со своим главным инаиболее опасным противником. Еще в IV веке римляне заключали союзы с карфагенской державой. Но послепокорения Италии оба государства неизбежно должны были превратиться всоперников. Решался вопрос, кто будет господствовать в водах западногоСредиземноморья. Новый враг был необычен. Если преждеРим, как правило, имел дело сродственными ему народами, то в Карфагене он встретил мир глубоко чуждый иотталкивающий. Когда античные историки рассказывали о пунических войнах, те были уже впрошлом. Поэтому Ливии и другие писатели изображали Карфаген так, будто онмало чем отличался от Рима и эллинистических держав. Точно так жеАристотель, говоря о Карфагене, интересовался лишь его конституцией, обращаямало внимания на его духовный уклад. Контраст же между Римом и Карфагеномбыл куда больше. Случилось так, что в те дни римляне, подобно израильтянам,были поставлены лицом к лицу с ханаанской цивилизацией... Как очутилась она на знойном берегу Африки? В IV веке туда приплыли на своих кораблях финикийские купцы и основалигород, назвав его "Ново-град", Карт-хадаш, или Карфаген. Столица колонии,раскинувшаяся среди садов и пальмовых рощ, была посвящена богу Ваалу ибогине Танит (14). В честь них финикийцы возвели в своей новой крепостивеликолепные храмы. Возвращаться на родину колонисты не собирались: там хозяйничалиассирийцы. Карфаген стал независимой республикой, управляемой суффетами,судьями, избираемыми знатью (15). Карфагенцы подчинили туземные берберскиеплемена нумидийцев и постепенно распространили свои владения по всемусеверному побережью Африки. То был настоящий оплот коммерсантов. Через огромный порт шли торговыепути со всех концов света. Сюда, на границу черного материка, везли слоновуюкость и мрамор, посуду и ткани, драгоценные камни и благовония, ковры иоружие. Военная мощь Карфагена опиралась на армию наемников, которыхвербовали из сицилийцев, греков и берберов. Рим был куда беднее и слабее Карфагена, которому его плантации, таможнии флот приносили несметные богатства. Поэтому сенат долгое время предпочиталжить в мире с Африкой. Лишь когда римляне окрепли и столкнулись прямыеинтересы держав, война стала неминуемой. Смертельная вражда римлян к пунам (так называли они финикийцев)объясняется, впрочем, не только политическими причинами. Им были ненавистнысамый дух и религия Карфагена. На первый взгляд это может показаться странным. Ведь Рим, как и другиезавоеватели, часто усваивал обычаи и культы противников. Были даже особыезаклинания, с помощью которых римляне надеялись привлечь на свою сторонубогов неприятеля (16). Несмотря на меры, принимаемые правительством, Римоткрывал ворота греческим, персидским, иудейским и египетским верованиям, нопуническим-никогда. Откуда же это неодолимое отвращение, которое он питал кКарфагену? Сведений о пунической культуре сохранилось немного; однако и того, чтоизвестно, вполне достаточно, чтобы в какой-то мере понять чувства древнихримлян. Финикийцы принесли в Африку свою религию, сложившуюся в землях Тира иСидона, ту самую, которая много веков была ужасом и камнем преткновения дляИзраиля. Изуверские обычаи, извращения, человеческие жертвы и ритуальнаяпроституция сохранялись у пунов вплоть до эпохи эллинизма. Рассказывают, что Ганнибал поверг на алтарь Ваала три тысячи имерийцев.По сообщению Диодора, участь эта постоянно ждала сотни юношей и девушек излучших карфагенских семей. Многие сами обрекали себя на смерть (17). Было время, когда читатели флоберовской "Саламбо" думали, что авторкниги, изображая сцены сожжения людей в Карфагене, излишне доверилсяантичным историкам. Но впоследствии археологи подтвердили правоту художника,угадавшего страшную правду. Был раскопан тофет - место захоронения, гденашли обугленные детские кости, останки жертв Молоху (18). Надписи и следыгнусных обрядов воскрешают картины из прошлого Карфагена: неистовые,полубезумные толпы, алчный идол, смрад горящего человеческого мяса,заглушаемый дымом курений... На одном карфагенском памятнике сохранилось изображение жреца, которыйдержит в руках ребенка. Полагают, что он представлен в момент ритуальногоубийства. Известно, что богатые пуны отдавали вместо своих сыновей рабов иливоеннопленных. Но это считалось преступлением, да и было доступно далеко невсем. В дни же больших праздников или в годы бедствий людей умерщвлялитысячами. Даже когда Карфаген был давно уничтожен, римская полиция время отвремени вылавливала в тех краях жрецов Ваала, которые тайно совершаличеловеческие жертвоприношения (19). В первобытные времена такого рода обряды были нередки. Однако Карфагенникак нельзя было назвать первобытным. Века процветания поставили его науровень самых развитых и даже изысканных культур. Но из всех цивилизованныхнародов древности, пожалуй, одни ацтеки могли сравниться с пунами в ихпатологической жестокости. Римляне отнюдь не были людьми мягкосердечными, но все же карфагенскиеобычаи внушали им слишком большую гадливость, чтобы примириться с ними. Ониотдавали должное пунийским полководцам, мореходам и мастерам, но дальшеэтого не шли. По справедливому замечанию Честертона, мы теперь лишь потому можемлюбить античность, что она духовно не покорилась "карфагенству". А такаяопасность была. В самом деле, каким зловещим выглядел бы греко-римский мир,признай он культ финикийского Молоха... Первая пуническая война вспыхнула в 264 году до н. э. и длилась"бесконечно долго", почти четверть века, а за ней последовала вторая, когдаГаннибал едва не взял приступом Рим. Нет необходимости останавливаться наэтих драматических событиях, подробно описанных Ливием. Клятва Ганнибала ввечной ненависти к Риму, горящие суда пунов, римское войско, тонущее вболотах, боевые слоны среди заснеженных Альп и отчаянный вопль римлян:"Hannibal ante portas!" ("Ганнибал у ворот!")-все это известно многим сошкольной скамьи... Когда в 204 году пунийский полководец сел на корабль и последний раз вбессильной ярости взглянул на берега Италии- исход борьбы двух колоссов былрешен. Когорты римских граждан заставили отступить африканских наемников.Напрасно Ганнибал, вернувшись домой, клеймил беспечность правителей своейстраны, напрасно метался, в отчаянии ища поддержки у греков, предлагаяАнтиоху III союз против Рима,- звезда Карфагена померкла, и навсегда. Африка, Испания, Сиракузы оказались теперь в руках консулов.Триумфальный парад, которым был встречен победитель Ганнибала СципионСтарший, превзошел все, что прежде видели римляне. Но в те дни еще кое-ктомог праздновать победу, хотя и другого рода. Человек, сокрушивший Карфаген,был пленен обаянием греческой культуры и решил содействовать ее торжеству налатинской земле. Отныне судьба сурового Рима будет прочно связана сэллинским гением. Конец Ганнибаловой войны был ознаменован началом"греко-римской" эпохи, которая принесла победителям много новых тревог инеожиданностей.