О нашем и не нашем менталитете

Да, на Западе не было такой прекрасной мечты. Но там было нечто другое, о чем мы тогда даже не подозревали. И об этом я сейчас и хочу рассказать.

В 1985 году на пост генерального секретаря вступил относительно молодой и энергичный Михаил Горбачев. Вначале всем показалось, что с его приходом начался какой-то новый, более успешный и демократичный, этап развития СССР. В самом деле, молодой, интересный правитель, встречается с народом, и даже разговаривает с ним. Началась Горбачевская перестройка, гласность, демократизация. Начали говорить о том, о чем раньше боялись даже заикаться. Но тогда мало кто догадывался, к чему это все может привести.

Через некоторое время многие люди поняли, что этот «молодой и энергичный» на самом деле не может управлять вверенной ему страной, а только хорошо говорит.

Чем больше в СССР становилось гласности и демократизации, тем все хуже и хуже шли дела в области экономики. Всегдашний дефицит становился все более и более обширным и тотальным.

В 1985 году, как раз в год прихода к власти Горбачева, моя мама вышла на заслуженный отдых и стала получать около 100, тогда еще советских, рублей пенсии. К тому времени я получала 75 рублей пенсии.

Тогда инвалидам детства начинали выплачивать пенсию после достижения 16 лет. Вначале это было всего лишь 16 рублей. Чтобы получать больше – 75 руб., инвалидам тогда нужно было где-нибудь поработать хотя бы 1 год. Мне в этом отношении помог дядя Женя (спасибо ему большое, конечно, в этом отношении). Через какие-то свои связи он договорился с директором фабрики игрушек, и меня приняли на работу. Нам стали раз в месяц привозить заготовки различных мягких зверюшек, которые мы с мамой выворачивали наизнанку, набивали ватой и зашивали. Материал, из которого были сделаны эти заготовки, был гнилой и при работе с ним просто расползался. Поэтому выполнять эту работу, а тем более, моими больными руками, было не так-то и просто. За месяц у нас с мамой в среднем получалось сделать 100-120 таких игрушек. Платили же мне за одну маленькую игрушку (кошечку, или собачку) около 8 коп., а за более большую (медвежонка, или слоника) – 12 коп. То есть, мой заработок на швейной фабрике был крайне мал.

Проработав, таким образом, необходимый год для начисления пенсии, я сразу же рассчиталась. И потом наш с мамой общий семейный доход составлял 175 рублей. Причем, мы с мамой договорились, что свою пенсию я буду откладывать на какие-то крупные покупки. На эти деньги мы в свое время купили новую стиральную машинку, холодильник, который мне служит по сей день, по паре сапог мне и маме и многие другое. Мама же, как я узнала впоследствии, тоже постоянно что-то откладывала из своей пенсии на черный день.

В общем, мы не жили, а выживали. Конечно, мы не голодали, потому что для мамы, не понаслышке знающей, что такое голод, еда всегда была на первом месте.

После выхода на пенсию, мама все больше и больше стала болеть и слабеть. У нее были постоянные бронхиты. Астматические приступы сменялись сердечными, и наоборот. Из-за всего этого у нее стал портиться характер.

А я в то время находилась в самом расцвете своих лет и сил. И мне больше всего хотелось ЖИЗНИ. Нормальной, человеческой ЖИЗНИ! Но вокруг были только болезни и нищета, одиночество и отчаяние. Мы с мамой оказались заложниками четырех стен своей квартиры.

Если вначале ее жизни на пенсии, когда у нас появилась собачка Алиска, которую нужно было выгуливать, мы еще как-то бывали на улице – сидели на лавочке у подъезда, то в последние годы ее жизни вообще практически не выходили. Да и, как ни странно, сидеть на лавочке мне было гораздо тяжелее, чем находиться в четырех стенах, потому что дома я хоть как-то могла передвигаться, а на улице я только сидела и не могла сделать ни шагу. А ходить, двигаться хотелось просто ужасно! Меня буквально все манило встать и пойти КУДА-ТО, КУДА-НИЬУДЬ…

Такова была моя жизнь в условиях нашей страны - Советского Союза, благополучно канувшего в Лету, а затем новоявленной самостійной Украины. И вот однажды, ещё в самом начале перестройки, в какой-то газете мне попалась статья о жизни инвалидов в ГДР – тогда еще социалистической Германии. В этой статье описывалась, как там говорилось, обычная жизнь одной немецкой девушки-инвалида - двадцатидвухлетней Эрики.

Представьте! У этой девушки в Берлине была большая квартира на первом этаже многоэтажного дома, специально оборудованная и полностью приспособленная для передвижения на коляске: с раздвижными дверьми, со специальной планировкой. За Эрикой ухаживали монахини из близлежащего монастыря. Они приходили к ней по очереди каждый день, приносили обеды, делали ей все, что нужно по дому. Но больше всего в этой статье меня поразило то, что в Берлине есть специально оборудованные для инвалидов машины, и даже автобусы, и в любой день эта Эрика может вызвать одну из таких машин и поехать туда, куда ей необходимо: в театр, на концерт, в тренажерный зал и т. д.

Когда я все это прочитала и сравнила со своей жизнью, то пережила такое глубокое душевное потрясение, что даже невозможно передать. И где это все было?! В Германии! Пусть даже и в социалистической. В стране, которая всего лишь три с половиной десятилетия назад пережила такую страшную, человеконенавистническую идеологию, и тоже практически вся была разрушена войной, В стране, в которой фашисты безоговорочно уничтожали всех инвалидов и неполноценных людей!

Я просто откровенно недоумевала, как в подобном обществе, неважно, социалистическом, или капиталистическом (как оказалось впоследствии, в ФРГ условия жизни инвалидов были ничуть не хуже, чем в ГДР), за столь короткий период возникло такое потрясающее отношение ко всем больным и немощным. А мы в нашей «самой передовой и гуманной» стране, где на каждом шагу висели плакаты с надписями «Все во имя человека» и «Все во благо человека», об этом даже мечтать не могли.

С тех пор я стала глубоко задумываться над тем, почему так получается. Многие могут сказать, что все дело в нашей вечной бедности. Но ведь нам еще в школе, на уроках географии преподавали, что восточная Германия – одна из беднейших стран Европы по природным ресурсам.

Также я поняла, что дело не социальной системе, как нам это пытались внушить политики и экономисты, говоря, что вот, мол, нужно вводить частную собственность. Со временем я стала приходить к мысли, что одним из главных факторов, влияющих на благополучие страны, является менталитет населяющего ее народа. Немецкая аккуратность и организованность, немецкое трудолюбие и педантизм – вот что помогло до основания разрушенной войной Германии снова стать одной из самых передовых стран мира. В нашей же стране, первой запустившей в космос комический корабль с человеком на борту, не способны даже сделать качественную инвалидную коляску, или стиральную машинку. Если такое и выпускалось, то исключительно по лицензиям западных фирм.

С тех пор я стала интересоваться вопросами, связанными с менталитетом. Мне очень хотелось понять, что такое менталитет вообще, и из чего он складывается. Однажды мне из библиотеки принесли первую большую книгу Льва Гумилева, в которой он объяснял все эти вещи. Вот почему Гумилев стал для меня одним из тех авторов, которые помогли мне многое понять в этой жизни. Мне очень хотелось докопаться до ответа, почему в нашей, такой гуманной и передовой, стране с такой высокодуховной классической литературой, такой низкий уровень жизни и благосостояния граждан. Почему при таких высоких, складывавшихся веками, основанных на православии идеалах на деле у нас сплошное убожество?!

Убожество. Вот то, что больше всего я ненавижу и в этой стране, и, тем более, в самой себе. То, против чего я всеми силами протестовала и бунтовала всю свою сознательную жизнь. Казалось бы, какое красивое по звучанию слово – УБОЖЕСТВО. Мне кажется, что оно изначально должно было обозначать нечто иное – у Бога, очень близко к Богу. Звучание этого слова ассоциируется у меня со словами знаменитой песни Софии Ротару: «Звучит высокая тоска, необъяснимая словами. Я не одна, пока я с вами, деревья, птицы, облака».

Но на самом деле слово УБОЖЕСТВО, к сожалению, обозначает совсем другое - нищета, грязь, больные люди, нечто примитивное… И вот на мой взгляд, это слово обозначает все эти понятия далеко не случайно. Это все – то, что идеализирует православие, как одно из составляющих высшей духовности.

Идеализация всех этих историй о юродивых, о каких-то святых, которые жили в невероятно трудных условиях, породили глубоко укоренившееся впоследствии в сознании нашего народа мнение о том, что жизненные блага, достаток и комфорт – это низменные ценности, которым грешно уделять внимание. Вот поэтому, с моей точки зрения, у нас и несовместимы высокая духовность и достойная человеческая жизнь. И это, пожалуй, главная и основная причина того, почему я не могу принять православие.

Однажды меня повезли в Никольский монастырь. До этого все мои друзья-верующие постоянно рассказывали мне, как там удивительно красиво и хорошо. Да, там действительно очень много зелени и роскошных цветов, все чисто, аккуратно, ухожено. Но когда я туда попала, мне сразу же стало как-то неуютно. Во-первых, у меня вызвало ощущение глубокой дисгармонии то, что среди всей этой красоты ходили люди в черных и не очень опрятных одеждах. Я почувствовала, что мне душно и тесно в этом месте, несмотря на все его внешнее великолепие. У меня возникло такое ощущение, что я нахожусь в каком-то глубоком колодце, в котором, возможно, чистая и вкусная вода, и из которого, если смотреть вверх, звезды кажутся ярче и ближе, но все равно это что-то тесное и ограниченное. В этом колодце для меня не было жизни, Потом мы зашли в церковь, и я увидела всех этих молящихся людей, которые били поклоны, стояли на коленях, а некоторые из них даже буквально ползали по грязному полу. Мне, которой в силу жизненных обстоятельств пришлось всю жизнь ползать, а не ходить, это было глубоко непримиримо. Я поняла, что никогда и никому не дам ограничить свободу своего духа какими бы то ни было рамками.