Павел Иванович Новгородцев 15 страница

И в зтом смисле, как справедливо указивает Кзрд, Гегель никогда не отступал от принцила свободи как основи всей политической и духовной жизни челове­ка. Под конец своей деятельности, в одном из овоих позднейших курсов по «Философии истории 9 _у он про-славлял Реформацию, поднявшую знамя свободного духа, и говорил о революции с восторженностью юно-ши как о великолепном восходе солнца. И по-ирежне ■ му, как в том раннем письме, которое мьі только что цитировали, Гегель приводил в связь практические стремления французов с теоретическими основаниями

' Ср.: ВгіеГе. 8. 11, где говорится о значений Канта для теологии.

ЧШ.8. 16.

³ См, стихотворение к Гельдерлину «ЕІеішіз» написан-ное в августе 1796 года (перепечатано у Козепкгапг, Не^еГз ЬеЬеп. 8. 78). Куно Фишер справедливо замечает по пово­ду зтих слов, что они оодержат в себе в кратком вьіраже-иии теиденцию незадолго до того написанной Гегелем «Критики понятий положительной религии» (Не^еГв ЬеЬеп. №егке ітсі ЬеЬге. 8. 37).

244 П. И. Новгородц ев

Кантовой философии.¹ В зто время он уже нашел вьіс-шую точку зрения для примирення частного с общим, свободьі с законом, личности с государством. В зтом синтезе противоположностей не вполне бьіло соблю-дено должное равновесие примиряемьіх начал; общее долучило преобладание над частньїм. Но в намерении Гегеля било остаться верньїм принципу свободи, и в зтом смьісле он мог сказать о себе, говоря о знамени свободного духа, которое поднято бьіло Лютером: «Вот знамя, под которьім ми служим и которое мьі несем». Но если Гегель остался навсегда верен принципу свободи и духу Кантовой морали, то, с другой сторо-ньі, с самьіх ранних пор мьі замечаем у него извест-ную неудовлетворенность началами Канта и стремле-ние перейти к более широкой точке зрения. Посколь-ку зти начала несли с собою уважение к человеческой личности и освобождение духа, Гегель вьісоко ценил их и приветствовал как доброе знаменне времени. Но пще в Тюбингене, в студенческие годьі, его начи-нает занимать вопрос, на которьій он не находит отве-та у Канта. Зто и заставляет его искать новьіе пути для постановки зтической проблемьі. Вопрос, которьій он старается разрешить, состоит в следующем: как орга-низовать религиозно-нравственную жизнь народа, как достигнуть морального прогресса. Зтот вопрос стоял вне круга задач Кантовой морали. Предстояло найти

¹ РЬііозорЬіе сіег СїевспісМе. 8. 502 (о Реформации), 531 (о Кантовой философии), 535 (о французской революции). Печатньїй курс «Философии истории» составился глав-ним образом из записей, сделанннх слушателями Гегеля в течение ряда лет, начиная с 1822/23 и кончая 1830/ 31 учебньіми годами. Ср.: Кзрд. С. 24.

Глава III 245

новьіе точки зрения и новьіе принципи. Само собою разумеется, что в зтих юношеских опитах Гегеля нет ни достаточной ясности мисли, ни настоящей раз-работки предмета. Зто, скорее, планьї его будущей работьі. Но они любопьітни как материал для сужде-ния о первоиачальном зарождении его взглядов.

Ставя вопрос о нравственном воспитании лиц, Ге­гель приходит к виводу, что при разрешении его нельзя обойтись без змпирических начал. При уста­новлений основних начал змпиризм, конечно, недо-статочен; но когда речь идет о том, как следует дей-ствовать на людей, то их надо брать такими, какие они єсть. Надо принимать во внимание конкретньїе усло-вия их развития, и к числу таких условий принадле-жат народная религия, действующая на сердце и во-ображение, а затем в особенности государственньїе учреждения.¹ Будущия сторонник государственной идеи уже чувствуется в том положений, которое ле-жит в основе цитируемого очерка: високие принци­пи христианства предназначеньї для личного усовер-шенствования; для практического устроения народ-ной жизни нужни иние начала. Среди зтих начал Гегель особенно подчеркивает государственньїе уч­реждения: «Как мало может достигнуть религиозная организация без соответствующих учреждений госу-дарства, зто показмвает ее история со времени воз-никновения христианства». В каком виде представ-ляет себе Гегель воспитательное значение государства, зто остается не ясньїм; но по некоторим намекам мож­но судить, что он вовсе не думает о принудительном

¹ См.: Еозепкгапг. ІГгкипйеп, III: Гга£теігіе гиг КгШк (Іег Тііеоіо^іе аин (іег ТаЬіп^ег РегіосІе. 8. 466-467.

246 ___________ П. И. Новгородцев

нравственном контролер а подразумевает только то непосредственное и невольное влияние, которое ока-зьлвает на человека общественная среда и государ-ственньїй порядок. Стремление связать змпириче-ские условия с зтическим рационализмом и таким образом преодолеть односторонность Канта сказьіва ■ ется между прочим и в том, что Гегель ищет в ес-тественньїх склонностях человека опору для нрав-ственного развития. В нашей природе, думает он, єсть чувствования, которьіе, не будучи сами по себе моральними, т. є. не вьітекая из уважения к закону, црепятствуют, однако, дурньїм склонностям и спо-собствуют добру. Таковьі, например, сострадание, благожелательство, дружба и т. п. К отому змпири-ческому характеру, которьій замкнут в круг наших склонностей, принадлежит также и моральное чув-ство, простирающее свои нежньїе нити по всей тка-ни. Основной принцип зтого змпирического харак-тера єсть любовь, которая имеет нечто сходное с ра-зумом; она также находит себя в других людях, или, скорее, забьівая себя, живет, чувствует и действует в других, подобно тому как разум, принцип общеобя-зательньїх законов, узнает себя в каждом разумном существе.²

¹ См.: Яозепкгапг. ИгкиїкЗеп, НІ: Гга^тепіе гиг Кгііік гіег ТЬео1о£іе аин Йег ТііЬіп£ег Регіоне. 8. 467: «^епп <ііе Ти^епсі кеіп Ргойисі; гіег ЬеЬге ипй Йез ОевсЬ^іНгез із*, 8опгіегп еіпе РПапге, аіе ОЬзі уг&г тіі £епогі£;ег Р£1е£Є, досЬ айв еі§пет ТгіеЬе ипй еі^пег Кга£і £еЬіШеі шгігсі, зо уєг-гіегЬеп йіе уіеіеп Кйпзіе... теЬг ага МепвсЬеп, аіз теепп тап іЬп уєпуііЛєгп Іавгі...» И далее: *Ат ипегїгаеисЬзіеп зіпгі ОИепЙісіі аиїйевіеіііе ВіЬіепшасіііег» (8. 468).

ЧЬісі. 8. 466.

Глава III 247

Все зти замечания очень любопнтньї. Гегель не назьівает по имени философа, с которьім он полеми-зирует, но нет никакого сомнения, что он имеет в виду Канта. Только что ознакомившись с зтикой катего-рического императива, он уже спешит внести в нее известньїе поправки и, как можно судить из приведен-нмх мест, попадает как раз на те пунктьі ригористи-ческой морали, которьіе требовали оговорок и разьяс-нений. Автономии воли, самоопределение лиц он не подвергает сомнению и решительно восстает против стремления предписьівать чувства — «гііе Етрйпйип-деп £еЬіе£еп ги іуоіієп».¹ Но он хотел бьі указать связь между разумом человека и его естественньши склон-ностями, между автономией воли и воспитательньїм влиянием средьі. Возможность такой связи внутрен-него самоопределения с внешним влиянием Гегель поясняет однаждьі примером усвоения верьі извне: человек воспринимает только то, что отвечает его соб-ственной природе, и таким образом претворяет вос-лринятое в своє собственное достояние — «8еіпеі£епег Геиегзіо££ еег&іЬ іп Вгапд ип<1 ізі еіпе еі£пе Ріатгае».²

Но всего интереснее проявляется зто влияние кан-товского принципе, соединенного с представлением о нравственном общении, в другом отрьівке, в кото-ром Гегель развивает идеал всестороннего и гармо-нического развития общественной жизни. Уже в зто время ему предносилась идея о всеобьемлющей пол-ноте государственного союза, в котором получают своє удовлетворение все потребности людей. Живьім

² Я заимствую зто вьіражение из другого фрагмента, цитируемого у Козепкгапг'а. 8. 55. "См.гІЬіеі. 8. 58.

248 Я. И. Новгородців

воплощением атой гармонической полнотьі являлась для него зллинская действительность. В первоначаль-ньіх набросках его сохранился цельга панегирик гре-ческому государству. Гегеля привлекает в античном ми­ре прежде всего всесторонность его развития; но, как приверженец кантовского принципе автономии, он старается отметить в Греции и еще одну черту — зна-чение самозаконности и самодеятельности лиц. То вьіс-шее целое, которому греки служили, бьгло их собствен-ньім достоянием — йіе Заспе, діє зіе еапг іЬг пеппеп кбппіеп. Если они и називали свои законьї божествен-ньгми, то зто бьіли в сущности их собственньїе законьї, владьічествующие вад ними незримо, не заключенньїе ни в какую букву. При атом они признавали право каж-дого иметь свою волю, все равно, будь она добрая или злая.¹ Как свободньїе люди, греки подчинялись зако­нам, которьіе они сами себе дали, и повиновались ли-цам, которьіх они сами поставили у власти. В обще-ственной жизни, так же как в частной и домашней, каждьій бьіл свободен, каждьій жил по своим собствен-ньім законам. ²

Нам нет нужди говорить о том, насколько зта ин-терпретация древней государственности является вместе с тем и ее идеализацией. Рассматриваемьій очерк надо брать не с исторической, а с философской сторони. Он важен как известное построение, для

Глава III________________________________ 249

которого Греция является точкой исхода. Гайм очень верно замечал, говоря о работах Гегеля за зтот пери-од, что они являются историческим углублением кантианства.¹ Мьі видели, в каком направлений со-вершалось зто углубление: не отрицая Кантовьіх основ, Гегель хотел их восполнить. Его мьісль обра-щалась к образам гармонического общения лиц, в котором свобода совмещалась с государственньїм единством и в котором для нравственного развития представляются лучшие условия. Задача такого об­щения казалась Гегелю осуществленной в Древней Греции. Теоретическая проблема, которая вьітекала для него из сознания односторонности кантианства, представлялась ему получившей здесь практическое разрешение.²

Я хотел бьі особенно подчеркнуть только что сфор-мулированньїй вьівод, которьш уже не раз делался исследователями Гегелевой доктрини. Бесспорньїм, но недостаточно оцененньїм является то обстоятель-ство, что идея всеобт>емлющего значення государства зародилась у Гегеля впервьіе на почве общих истори-ческих и философских соображений, и притом в та-кое время, когда он склонялся порою к революци-онному пафосу, изливавшемуся в смельїх тирадах. Пример зтого мьі видели в письме к Шеллингу от 1795 года.³ Зти две противоположности — государ-

¹ Я пользовался зтим фрагментом в перепечатке Гай-ма, поместившего его в Гїриложениях к своей книге о Ге-геле. Заглавие зтого фрагмента таково: «Шііегзсіііесі ішізсЬеп егіеспівсЬег РііапЬавіе иші сЬгівЕіісііег розіііуег Кеіі^іоп». См.: Аптегкипееп. 8. 474 П.

^аН. 476-477.

¹ Наут. 8. 45.

² Значение для Гегеля зллинизма прекрасно разт.ясне-
но у Гяйма и Кзрда, и потому я не останавливаюсь на зтом
пункте иодробнее.

³ В том же роде єсть место и в отрьівке, которьш мьі
только что упоминали.

250_____________________________ П. И. Новгородцев

ственного абсолютизме и революционной свободи — никогда не исчезали вполне из доктрини Гегеля. Рез-кость противоположения впоследствии огладилась, и первое начало возобладало над вторьім, но оно не могло его поглотить. Гегелевская точка зрения бьіла вміле обеих крайностей; но каждая из них в нее входила, и зтим именно об-ьясняется, что подавлен-ная и скрьітая у Гегеля революционная нота вьірьі-вается у его левьіх учеников в качестве руководяще-го мотива.

Мьі сейчас показали, что возможность примирення атих противоположностей впервьіе представилась Ге-гелю на примере греческого государства. То, что сле-довало за Древним миром, казалось ему нарушением прежней гармонии и утратой прежней свободьі. Чело-веку, лишенному свободьі и несчастному, оставалось лишь искать утешения в религии; так распространи-лось христианство. Но вьітекало ли отсюда, что воз­можность примирення утеряна навсегда? Не возника-ла ли необходимость, раз уже зта античная гармония отошла в историю, дать формулу для нового отноше-ния личности к государству и обществу? Зту задачу Гегель постарается разрешить впоследствии. До тех пор, пока он оставался на почве исключительного увлечения зллинизмом, ему приходилось лишь изоб-ражать все последующее развитие как упадок и скор-беть о той старине, для которой не бьіло возврата. Зто бьіло то самое настроение, которое друг его Гельдер-лин вьіражал в стихе:

Ьазі, о Раггеп, Іазі сііе ЗсНееге ібпеп, Вепп теіп Негг §еНдгі йеп Тосііеп ап.

Глава III________________________________ 251

От безьісходности зтого романтического отчаяния Гегель бьіл спасен своим историческим чутьем и теми признаками времени, которьіе он принимал за весть грядущего освобождения. К тому же у него очень рано вьірабатьівается идея, которая должна бьіла сделать-ся впоследствии краеугольньїм камнем его филосо-фии: идея развития духа через противоречия.¹ С зтой точки зрения вьісшая духовная гармония, а вместе с тем и вьісшее социальное единство должньї бьіли представляться не первоначальньїм сочетанием част-ньіх злементов, не сознавших еще своего противоре­чия, а примирением противоположностей, развивав-шихся до обособления. Греческая гармония, как изоб-ражал ее Гегель, состояла в счастливом совпадении личной свободи с государственной жизнью: личность и государство представлялись как би двумя сторона­ми одного и того же явлення — нравственной свобо-дьі. В служении общему личность находила свою сво­боду; государство являлось продуктом зтой свободи, т. є. вьіражением истинной сущности лиц. Но ата фор­мула бьіла слишком недостаточна для обозначения со-циального единства. Она могла иметь значение лишь как переход от кантовского индивидуализма к вьіс-шему органическому миросозерцанию. Еще в зтот на­чальний период своего философского развития Гегель признал, что полная гармония єсть продукт особенно счастливьіх условий. Народи менее счастливме осуж-дени на раздвоение; но в самом раздвоении они могут черпать свою гордость: чем сильнее разделение, тем чаще проявляется человеческое «я ». И Гегель говорил

¹Ср.: Кзрд. С. 40-41.

252_____________________________ П. И. Новгородцев

затем тоном своей позднейшей философии о значений разделения и противоречий.' Мьісли зти вьісказьі-ваются им по поводу религиозной проблеми, но и в зтом частном применении они знаменуют перемену общего взгляда. Очевидно, уже в зто время — приве-денньїе строки написаньї в 1800 году — у него наме-чались новьіе точки зрения.

В заключении настоящего параграфа я должен от-метить еще одно важное обстоятельство, которое бьіло упомянуто вскользь вначале. Пересматривая и сопо-ставляя юношеские очерки Гегеля, мьі не можем не видеть, как тесно общественньїе и нравственньїе во-просьі связьіваются у нашего философа с религиозньї-ми. Он постоянно возвращается к рассмотрению суще-ства религии и в особенности ее отношения к обще-ственной жизни. Зто бьіл центральньїй пункт, около которого сосредоточивались его главнейшие размьіш-ления. В той постановке, которую он дает религиоз-ному вопросу, в его стремлении осветить обьективиое значениє религии мьі узнаєм будущего Гегеля, для которого об'ьективньїй момент имел такую существен-ную важность. Но зта основа его размьішлений пока-зьівает, из каких глубоких источников возникли его первьіе опьітьі, характеризующие общее направление его мьісли.

От зтих первьіх очерков и отрьівков мьі должньї теперь перейти к первьім опьітам систематизации. Благодаря недавним изданиям Моллата мьі имеем возможность ближе и подробнее ознакомиться и с теми из них, которьіе бьіли до сих пор известньї лишь в кратких вьідержках, сделанньїх Розенкранцем и Гаймом.

Глава III________________________________ 253

II. Первьій опьіт систематнзации зтических воззрений: «Зузіет пег ЗіШІсіікеіі» 1799 года.

ВлияниеШеллинга.

Переход к самостоятельньїм взглядам. Статьи в «Критическом журнале философии»

за 1801-1803 годьі. Публицистические опьітьі

Осенью 1799 года, во время пребьівания во Франк­фурте, Гегель сделал первую попьітку привести свои взглядьі в систему. В его бумагах сохранились резуль­тати зтой попьітки, обнимавшей собою все основнне части его философии, как мьі знаєм ее в законченной форме.¹ «бузіетсіег ЙіШіспкеіі» представляеттретью часть атой системьі — то, что впоследствии назьівает-ся у Гегеля философией духа, — но еще без поздней-ших расчленений на отдельї о субьективном и об-ьек-тивном духе. Одновременно с зтими философскими занятиями Гегель посвящал своє внимание также и те-кущим собьітиям. Поучительно рассмотреть и срав-нить зти философские и публицистические опьітьі Ге­геля для общих вьіводов о его миросозерцании. Зто рассмотрение проливает свет и на позднейшие взгля-дьі философа, и прежде всего на самую сущность его идеализма. Пресловутое отождествление действитель-ного и разумного, столь превратно истолкованное про­тивниками Гегеля, вьіступает здесь перед нами в сво-ем первоначальном и подлинном смьісле. Вместе с тем публицистические опьітьі Гегеля дают возможность ознакомиться и с теми непосредственньїми опитами современности, которьіе на него влияли. Впоследствии

См. цитатьі у К.О5епкгагі2*а. 8. 98.

¹ РізсЬегК.8. 45.

254_____________________________ Я. И. Новгородцев

зти непосредственньїе наблюдения слились в одно це-лое с философскими взглядами, вьітекавшими из все-го духа его системи. Так произошла его "Философия права". Пока они представляют два раздельньїх источ-ника мьісли, настолько различающихся между собою по стилю, манере изложения и отправньїм пунктам, как будто бьі они били написаньї двумя лицами. Как публицист Гегель чужд отвлеченньїх взглядов и той условной терминологии, которая бьіла ему столь при-вьічна как философу. Он рассуждает как практик, ясно представляющий себе данное положение вещей и не вьіходящий из границ его рассмотрения. Но коренно-го противоречия в его публицистических и философ-ских трактатах нет — по той простой причине, что они несоизмеримм между собою и относятся к различньїм предметам. Остановимся сначала на его зтическом очерке.¹

Глава III______________________ 255

Если би мьі хотели определить каким-либо крат-ким обозначением зтот первьш зтический трактат Ге­геля, мьі би должнм бьіли назвать его позмой абсо­лютного духа. Все явлення политики и морали при-поднятьі здесь на неведомую вьісоту, удаленьї от мира и его страстей в область вечного совершенства. Кате-горический императив Канта из области должного перешел в область сущего, но вечно сущего и абсолют­ного. Субьективньїй идеализм стал обьективньїм. Из ученика Канта Гегель сделался последователем Шеллинга.

Зта новая обт.ективная точка зрения явилась ему теперь как бьі новьім ответом на старьіе сомнения. Издавна его занимала мьісль об осуществлении долж­ного, и вот теперь оно представилось ему осуществ-ленньїм, и не во временном историческом проявлений, как в Древней Греции, а в вечном и изначальном со-вершенстве абсолютного духа. Мьісль находила новую

¹ Очень важяое для наших вьіводов определение време-ни составления «8узіет йег ЗіШіспкеН» должно бьіть сде-лано согласно указаниям Розенкранца (8. 103) и Куно Фишера (8. 278, Иоіе 2) в смьісле отнесения денного очер-ка к франкфуртскому периоду, и именно к осени 1799 года, когда Гегель бьіл занят первьім систематическим начер-танием своих философских взглядов в духе Шеллинга. В отличие от зтого Гайм относит составление очерка ко времени пребьівания Гегеля в Иене и предполагает, что он бнл написан при подготовлении к лекциям по естествен-ному праву для зимнего семестре 1802/03 года. По-види-мому, зта возможная связь между «Бузі-ет йег 8.» и лек-диями 1802 года єсть единственньїй довод Гайма в пользу отнесенин к зтому году интересующего нас трактата. Но так как нам достоверно известно, что в том же 1802 году Гегель написал другую статью по естественному праву,

свидетельствующую о его отступлении от франкфуртских взглядов, и в частности от «Зуві-ет аегЗ.», то догадку Гай­ма надо признать не только необоснованной, но и малове-роятной; тем более, что он сам мимоходом замечает: «ІІпа кіаг аіно їзі ез пасп аііе <іет: йіез Зузіет аег ЗіШіспкеН ізі іп аііет Шезепіііспеїі аиз еіпет 8і(Іск тії аег іп Ггапкіигі, ги Раріеге ееЬгасЬіеп Ьо^ік, Ме*арпузік іти КаЬигрЬііо-зорЬіе», — что и требовалось доказать. Таким образом, отпадают некоторьіе из вмводов Гайма, основанньїе на сбли-жении «8узїето!ег8.» и «Кгіііко'егдеиізспепУегГазнипе», будто бьі написанньгх одновременно (см. 8. 167 ГГ). В ха-рактеристике данного очерка я останавливаюсь главньїм образом на его зтических виводах, касаясь дишь вкратце его философской конструкции, в своем существе близкой к началам шеллингианства.

256 I I. И. Новг о родцев

и более прочную опору для отьіскиваемой гармонии. Зта гармония становилась сущностью мира.

Соответственно с зтим все образьі и понятия зтого зтического трактата запечатлеваются духом абсолют­ного идеализма: «аовоіиіе ЗіШісЬкеН», «аЬзоіиіея Уоїк», «аЬзоіиіез Еіпззеіп (іег ІшііУІсіиаііШеп» — все становится здесь абсолютним. Зто не обьічная земная действительность, о которой здесь идет речь; зто веч-ньій прообраз сущего, действительньш в абсолютном.

Прочтя вступление к зтому трактату, мьі сразу за-мечаем, что находимся на почве философии тожде-ства.¹ Нам, очевидно, хотят представить жизнь аб­солютного духа, в котором все противоположиости сглаженьї и примиреньї всеоб'ьемлющим единством безусловного начала. Но припоминая исходньїе стрем-ления Гегеля, мьі прежде всего интересуемся узнать, что сталось в зтой новой системе с принципом автоно-мии и свободьі лиц. Первоначальная задача состояла ведь не в чем шюм, как в примирений основного кан-товского принципе с обт>ективньіми условиями нрав-ственного общения. В зтом именно смьісле и прослав­лялась гармония античного государства как сочетание свободьі с общением. Философия тождества не может сохранить того понятия свободьі, которое, согласпо прежнему ученню Гегеля, соединяло в себе возмож-

Глава III 257

ность добра и зла. Свобода становится здесь злемен-том абсолютной нравственности, ее подлинньїм вьіра-жением, или, как вьіражает зто Гегель своим отвле-ченньїм язьїком, абсолютная нравственность устраня-ет субі)ективность как идеальную определенность, как противоречие, но оставляет ее существо и делает ее реальной именно благодаря тому, что оставляет ей зто существо таким, как оно єсть.¹ Нравственность долж-на представлять собою абсолютное тождество разума, с полньім устранением всякой особенности и относи-тельного тождества; она должна являться ясньїм и вме-сте безусловно полньім бьітием, совершенньїм само-обьективированием и самосозерцанием индивидуума в другом, а следовательно, и уничтожением естествен-ной определенкости.²

Все зти сложньїе определения скрьівают в себе про­стую мьісль, усвоив которую мьі начинаем понимать новую точку зрения нашего философа. В обьективном проявлений нравственности индивидуум познаетсвою истинную сущность. Через зто он соприкасается с веч-ностью. Его змпирическое бьітие и действие становит­ся общим: ибо в нем действует в атом случае не инди-видуальнмй, а всеобщий и абсолютний дух. Здесь-то мьі познаем самую сущность личности, ее истинную разумность.^а В слиянии с общим человек находит своє

¹ Привожу из зтого вступления следующее характер-ное место: «Кип із* (Не Ігіее сіег аЬзоіиїеп ЗіНііспкеії (іав 2иг(іскпептеп сіег аЬвоЗиіеп КеаііШ іп зісп, аіз іп еіпе ЕіппеН, яо (1аз8 сііеяев Йигйскпептеп ипсі Дірзє ЕіпЬеіі аЬвоіиїе Тоіаіііііі ізі. ІЬге Апзспаиип^ ізЬ еіп аЬкиіиіез Уоік. ІЬг Ве^гіГГ ізі <ІЄ8 аЬзоіиіе Еіпззеіп йег Іпсііуісіиа-ІНаЬеп*. ЕіпіеіЬип^. 8. 1 (по изд. МоііаЬ).

. 8. 11.

. 5. 14.

³ «Біе Аіі£еп гіев Сгеізіез ипгі (ііе іеіЬНспеп Аи^еп Гаііеп уоіікоттеп Йияаттеп. Бег Каіиг пасЬ зіеііі гіег Маті ІГІеівсп уоп веіпегп РіеізсЬеіт \¥еіпе, сіег ЗіШіспкеії пасЬ аііеіп СеізЬ уоп неіпет ОеізЬе іп <іет яіШісЬеп \¥езеп ипсі ііигсіі сіаззеГое». ІЬісі. 8. 15.

9 3ак. 3364

258 П. И. Новгородцев

истинное предназначение. И зто потому, как поясня-ет Гегель в другом месте, что единичньїй индивидуум не єсть первое; таковьш следует признать действи-тельность нравственной природи, божественность. Отдельньїй индивидуум слишком беден, для того что-бьі воспринять ее существо в полной реальности. Очевидно, в зтой системе принцип автономии совер-шенно бледнеет перед созерцанием вечной гармонии Абсолютного, с которьім личность должна слиться.

Формой, в которой воплощается нравственная идея, Гегель признает народ. Как бьі желая придать зтому понятию ирактическую жизненность, он гово-рит затем об организации народа на классьі. В зтой организации проявляются различньїе возможности нравственного расчленения, то, что Гегель назьівает «еіп ВузЬет сіег РоЬепгеп»; в своей совокупности они представляют полноту нравственного развития. Каж-дьш отдельньїй человек, именно потому что он яв-ляется участником известного класса, получает общее значение и становится истинньїм индивидуумом и лич-ностью — еіп ^аЬгпаСіев Іпсїїуісіиит ипд еіпе Регзоп. ЇІри посредстве класса он входит в обіцую нравствен-ную организацию.¹

Гегель обозначает три основних класса, на которьіе распадается народ, обьічньїми названиями дворян, горожан и крестьян (Асіеівіапсі, Вйг^егзіапсі, Ваиегп-зіапсі). Не трудно отгадать, однако, под зтими назва­ниями мьісль платновского деления, которое также исходило из предположения о невозможности для от-дельньїх лин, воспринять всю полноту добродетели. Как Платон, устанавливая делимость добродетели

. 8. 24-25.

Глава I I I_____________________________________ 259

между отдельньїми классами, определял для каждо-го из них особьій нравственньїй принцип, так и Гегель, следуя примеру греческого философа, производит подобное же распределение нравственньїх свойств по классам. Совпадение идет и далее зтого: вьісший класе Гегеля, подобно философии Платона, имеет сво-им принципом абсолютную чистую нравственность. Он обеспечивает другим классам возможность нрав­ственного развития, как они обеспечивают ему удов-летворение материальньїх потребностей.¹ Но еще более, чем платоновским, зто деление оказьіваетея в конце концов шеллинговским. Платон так или ина-че хотел перевести свою философекую идею на язьік практической политики. Утопическое по существу, невьшолнимое в подробностях, его построение все же заключает в себе цельїй ряд конкретньгх указаний и частньїх деталей. Зто — план, предназначенньїй к осуществлению. Гегель, напротив, берет и те немно-гие подробности, которьіе мьі у него находим, со сто­рони их обіцего и вечного значення. Народ, о кото-ром он говорит, єсть абсолютное безразличие (или тождество) всех определений нравственности;² вьіс­ший класе он характеризует в одном месте как «яс-ное, зеркально-чистое тождество», как дух остальньїх классов,³ а нравственность, которая воплощается в на-■роде, он назьівает «абсолютной жизнью в отечестве и для народа».⁴ Вот почему она представляетея ему,

¹ Еіп1еШш£. 8. 25-28. Ср.: 8. ЗО, где нравственность
третьего сословия онределяетея как доверие к первому.

² ІоісІ. 8. 18.

³ ІЬіа. 8. 37.

⁴ ГЬіа. 8. 19.

260___________________ Я. И. Новгородцев

в каждом своем проявлений, вьісшей красотой и сво-бодой: внейнетииразличий, нистрадания.естьтоль-ко блаженство. Она єсть Божественное, абсолютное, реальное, сущее, освобожденное от всяких покровов.¹ Проявление зтой абсолютной нравственности состоит в том, что она переходит в различии и устраняет их; зто — переход от субьективного к обт>ективному и устранение их противоречия.

Теми же чертами абсолютного идеала Гегель харак-теризует и организацию управлення, или то, что он назьівает «йав Йузіет йег ВіШіспкеіі іп ееіпег Ве«е-£ип£». Напрасно бьіло бьі ставить здесь вопрос, какую действительность и какие реальньїе отношения име-ет он в виду при зтой характеристике: вся она дается в качестве безусловного образа «ниЬ нресіе аейегпі-іаЦв». Так, например, согласно его утверждению, по-нятие правительства должно представить собою муд-рость государственного устройства. Как вьіражение органического и целостного значення государства, оно является в форме абсолютного правительства; от него следует отличать организацию отдельньїх отраслей управлення. Абсолютное правительство должно бьіло