Павел Иванович Новгородцев 16 страница

¹ Привожу здесь характерніше слова Гегеля, касающие-ся зтой абсолютной нравственности, воплощающейся в

народе: «8іе ізі Йіе аЬвоіиїе ^аигпеН, йепп

ізі пиг іп (Іет ГіхІгеп еіпег ВезііттїпеН; іп сіет

(ієн Уоікез аЬег ізі аііе ЕіпгеіпеН аиї^епоЬеп. 8іе із! діє

аЬзоіиіе Вік1ип£, (Іепп іт Е^і^еп ізі діє геаіе етрігінсііе

УегпісЬіипе шиї сіег ШесЬзеї аііег ВезііттіЬеііеп. 8іе ійі

(Ііе аЬзоіиіе ІІпеі^еппІіігіісЬкеіі, гіепп іт Еш^еп Ізі. пісЬін

еідепез. 8іе І8І. пік! іе<1е ііігег Ве^р^ипдеп сііе ЬОсЬніе

ЯсііопЬеіі іп\(1 РгеіЬсіі, (іепп сіая Кееііееіп ипсі Се8іаНип§

сієй ЕтеІ£еп азі зеіпе

Глава III

бьі, по-видимому, воплощаться в нервом абсолютном сословии; но и ато сословие єсть все же различное от других; необходимо предположить нечто вьісшее, чем зто различие. По своєму понятию абсолютное прави­тельство, собственно, не может принадлежать ника-кому отдельному сословию, так как оно єсть безраз-личие всех. Его цель — безусловное сохранение всех сословии. Поотому оно должно состоять из таких лиц, которьіе как бьі отказались от своей реальной принад-лежности к известному классу и живут исключитель-но в идеальном, а именно старцев и священников, что в сущности одно и то же. У старцев исчезает само-утверждение индивидуальности. Они уже утратили от жизни сторону ее реальности и на нороге смерти, которая окончательно примет индивидуума в лоно все-общего, уже умерли наполовину. Вследствие зтой утрати индивидуальности они и являются слособньї-ми пребьівать вне своего класса, возвьішаться одина ково над воеми классами в их безразличии и сохр: нять целое во всех его частях и через них. Таким об­разом, старость является носительницей абсолютного безразличия по отношению ко всем сословиям.' В атом смьісле, как абсолютное, идеальное и всеобщее, про-тив которого все остальное является особенньїм, вьіс­шее правительство єсть явление Бога. Слова прави­тельства суть изречения Божий. Оно єсть непосред-ственное священство Всевьішнего, в святилище кото­рого оно держит с ним совет и получает его открове-ния. Все человеческое, всякая другая санкция здесь прокращается. Не через вьібор и не через провозгла-

. 8.

262_____________________________ П. И. Новгородцев

шение со сторони народа абсолютное правительство получает зту силу; оно божественно и носит свою санк-цию само в себе.¹

Вот где с особенной ясностьго вьіступает та черта рассматриваемого трактата, которая заставляет при­знать в нем своего рода философскую позму. Полити-ческие отношения изображаются тут с точки зрения абсолютного идеализма; политика смешивается с фи-лософией, действительное с идеальньїм, практическое с божественним. То безусловно-сущее, о котором в данном случае идет речь, так же далеко от практи-ческой жизни с ее обьічньїми затруднениями и не­достатками, как и кантовское должное. Зто — иде-альное, вечное, божественное; оттого-то оно чуждо земньїх скорбей и печалей и представляєт собою не-которое невозмутимое блаженство. Мьі уже заметили вьіше, что зто не что иное, как категорический импе-ратив Канта, наделенньїй свойствами безусловной ре-альности. Соответственно с зтим и определение обще-ственности дается не в змпирической совокупности ее многообразньїх проявлений, а в ее идеальном вира­жений, в котором единичное и особенное сливается с общим и абсолютньїм.

Есть в рассматриваемом произведении и некоторме частньїе указаний относительно политической жизни. Определив абсолютное правительство как «покоящую-ся субстанцию всеобщего движения», Гегель говорит затем еще об общем правительстве (діє аіі^етеіпе Ке£іегип£), которое, нося в себе общие начала, обра-щено, однако, к особенному и индивидуальному и опре-

Глава III 263

деляет его собою.¹ Но и зтот отдел, предназначенньїй для конкретних разьяснений, не нарушает основно­го впечатления трактата, посвященного прославле­нню абсолютного и всеобщего: и частние условия по­литической жизни определяются прежде всего со сто-роньї их отноіпєния к целому и всеобщему.

Теперь ми можем еще точнее сформулировать, что означал тот переход от Канта к Шеллингу, которий характеризует собою «Зузіет сіег ЗіШісЬкеН». В сли-янии с общим человек находит своє истинное пред-назначение; утрата индивидуальности приближает личность к божественному — таково новое воззрение Гегеля. Индивидуализм Канта заменяется представ-лением об органическом значений общества, отража-ющего собою абсолютную нравственность. Обществу, согласно с зтим новим воззрением, принадлежит не только отрицательное и формальное значение внеш-ней границн для частньїх сил; оно имеет также и положительную власть, устрояющую и охраняющую нравственную основу общения. Вьісказнвая зто убеж-дение, Гегель вместе с тем уже в зто время связнвает с ним очень важную для его последующей философии права мисль: нравственное и органическое значение общественной власти утверждается на почве обще-ственного расчленения. Только потому, что общество делится на классн и является органически расчленен-ннм, стоящая над ним власть получает своє истинное значение. Иначе вся сила реальности распадается на части, и бесформенность зтого распадения имеет сво-им последствием грубую и лишенную мудрости силу

¹ Еіпіеііипе. 8. 37-38.

¹ Еіп1еІіип£. 8. 39: Оіе а1І£етеіпе Ке§іегип£.

264 /7. И. Новгородцев

во главе целого.¹ Как не узнать в зтих утверждениях органического взгляда на общество, противопостав-ленного механическому пониманию. Что целое вьірас-тает из различий путем их стройного сочетания, зто Гегель вьісказьівает уже в «Зузїет <іег ВіШісЬкеіи. Но он поглоіцен еще здесь благоговейнмм созерцани-ем абсолютной нравственности и в восторгах зтого со-зерцания забьівает значение личности. Все противо-речия должньї бить примиреньї и сглаженьї, для того чтобьі абсолютное тождество не нарушалось никаним диссонансом. Такова сущность рассматриваемой точ­ки зрения.

Мьі заметили вьіше, что зтот любопьітньш трактат имеет очень важное значение для общей оценки Геге-ля. И действительно, атот несовершенньїй и юноше-ский очерк дает нам новьій случай подчеркнуть связь политического идеализма Гегеля слекоторьши более глубокими философскими стремлениями и взглядами. Еще и до сих пор часто связьівают всю его политику, как и весь его идеализм, с мелкими соображениями, в которьіх философ подчинялся нуждам дня и житей-ским вигодам. Но как раз ранние опьітьі Гегеля по-казьівают, что его идеализм вьіражался прежде всего не в подчинении житейским нуждам, а в отрешении

¹ Привожу здесь зто интересное место: «Біе аЬзоіиЬе Ке£іегип£ ізі аііеіп йагіигсіі пісЬІ ГогтеІІ, (Іазв віє сіеп ІІпіегвсіпесі (Іег ВЬашіе уогаизеігї ипй аізо чгаЬгЬаП; сііе оЬегзіе іві. Зеігі зіе іЬп пісЬЬ уогаиз, воШіі сііе #апге МасЬі ііег КеаіНаі іп еіпеп Кїитреп, ег тбсііЬе зісЬ іп зісп посЬ во уег7шеі^еп, ипсі сііе КоКеН сііевеа Кіішірепз «иггіе іііге еЬсміно гоЬе ипгі шеіяЬеіініоае МасііЬ ипееЬЬеіН іп ііігег Врііхо тасііепФ (8. 36-37).

Глава III________________ 265

от них. Зто бьіло свойственное многим философам созерцательное настроение, при котором создается из-вестное абстрактное отношение к жизни. Созерцая все «зиЬ вресіе аеїегпііаііа» — «іт Евді^еп», как вьіража-ется Гегель, — утрачивают чутье земной действитель-ности и ясное сознание ее несовершенства. Зто не столько примиренне с действительностью, сколько удаление от нее. На зто могут заметить, что для прак­тики результат остается тог же: квиетизм философа, забьівающего землю для неба. Но зто не так: если недо­статки жизни исчезают из виду только потому, что философ слишком високо поднимается над нею, то самое зто возвьішение заключает в себе злементьі от-рицания и протесте. При известннх условиях оно мо-жет перейти в полемику и вражду к существующему, и во всяком случае оно не должно бить смешиваемо с беспринципним индифферентизмом. Реакция мо-жет пользоваться зтим созерцательньїм настроением, чтобьі извинять недостатки существугощего; но с рав-ньім правом им может пользоваться и революция, если она поворачивает сознание возвьішенного идеала про-тив действительньїх несовершенств жизни. Одним словом, идеализм зтого рода, как уже бьіло замечено, вьіше крайностей революции и реакции.

Другое важное для нас заключение, которое мьі можем сделать из настоящего трактата, касается того способа, каким Гегель обьединял идеи бьітия и дол-женствования. Синтезом зтих идей являлось понятие абсолютно-сущего как живого воплощения всякого бьітия и всякого идеала. Нормативний момент сля-вался с онтологическим. Но зто достигалось только при помощи возвьішения истинного бьітия над миром

266_____________________________ П. И. Новгородцев

естественньїх явлений в область блаженного безразли-чия противоположностей. Противоречия и различия естественного мира далеки от зтого блаженства; здесь царит особенное и частное, <іаз Везопсіеге. Таким об­разом, двойственность нормьі и явлення сохраняется, но она переносится в сферу бьітия. Норма представля-ется уже осуществленной в вечном образе абсолют­ного. Зтот взгляд вьітекал логически из основ обт>ек-тивного идеализма, но он заключал в себе опасность одного серьезного гносеологического недоразумения. Поскольку примиренне бьітия и долженствования относится к области абсолютного и трансцендентно­го, оно вьіходит из сферьі опьіта и может рассматри-ваться между прочим и как вьісшее требование мо­рального сознания. В атом случае мьі совершаем син­тез в такой области, которая возвьішается над всякими ампирическими данньгми. Но если указанное прими­ренне распространяется и на опитную сферу, здесь возникает возможность того недразумения, против которого раз и навсегда должен бмл предостеречь Кант: в опьіте нет должного; оно представляется со-знанию только в качестве априорного императива. Смешение должного и сущего в атой сфере приводит с естественной необходимостью к искажению каждо-го из зтих понятий, как мьі убедимся в зтом далее и на построениях Гегеля.

В «Зузіет сіег 8іШісЬкеі'и зтот недостаток не про-является еще с полной ясностью ввиду того, что вооб-ще в данном трактате ампирические и конкретньїе определения не имеют существенного значення. Глав-ное внимание обращено здесь на абсолютную нрав-ственность. По своєму характеру и стилю «Зузіет сіег

Глава III________________________________ 267

ЗіШісЬкеН» ато — гимн и молитва, ато — славосло-вие абсолютному духу, пребьівающему в абсолютном покое вечного совершенства. Обратив внимание на зтот характер первоначальной зтики Гегеля, мьі пой­мем тот смнсл, которьій должно бьіло иметь для него в ато время отождествление действительного и разум-ного. Действительность, которую он прославлял, ато бьіла идеальная действительность абсолютного духа. Но рядом с зтим время от времени он обращается и к иной действительности, которая бьіла для него непо-средственньїм опитом жизни. В таких случаях мьі сльїшим от него уже не славословия и гимньї, а часто резкие протести и критические нападки. Правда, и в самой критике своей он старается бьіть обьектив-ньім — взвешивает силу обстоятельств, обсуждает вещи, как они єсть, но все же он вьіступает здесь не как апологет, а как критик. Зто критическое отноше-ние к окружающим условиям лишь подчеркивает иде-альньїй характер тех других построений, которьіе Ге-гель давал в своих отвлеченньїх трактатах.

Исследователи Гегеля справедливо указьівают на то, чтово время составления «ЗубіеглсіегЗіШіспкеіі», т. є. в последние годьі XVIII века, наш философ уже пришел к своей основной идее о развитии духа через противоречия. Тот первьій набросок его системи, ко-торьій сохранился в оставленньїх им бумагах, обна-руживает его намерение разрешить по-своєму задачу об-ьективного идеализма. Однако в зто время Гегель находится еще под сильнейшим влиянием Шеллин-га. В «Зуніет сіег ЗіШісЬкеН» ато вьіступает на каж-дом шагу. Гораздо яснее следьі его собственной мьіс-ли сказьіваются в тех журнальних статьях, которьіе

268_____________________________ П. И. Новгородцев

он напечатал в 1801-1803 годах. В зтом отношении особенно любопмтна его статья «О различии философ-ских систем Фихте и Шеллинга».¹

Побуждаемьій мьіслью проверить основания атих систем, он должен бьіл подвергнуть углубленному изу-чению каждую из них. Цель его заключалась в том, чтобм показать превосходство Шеллинга над Фихте, но результат бьіл тот, что, строго разобрав Фихте, он нашел пробел и у Шеллинга. Не раскрьівая еще пока атот пробел с настоящей критической резкостью, Ге-гель дает, однако, его чувствовать с помощью извест-ньіх поправок, которьіе он делает в системе своего предшественника. Поправки зти бьіли таковьі, что явно свидетельствовали о зарождении у него самосто-ятельной точки зрения.

Путь, на которьій вступал теперь Гегель, бьіл на-мечен еще Шеллингом. Но Шеллинг не прошел его до конца.² Основной философской задачей его бьіло уни-чтожить дуализм Канта и Фихте, обьединить идеи духа и природи в некотором виспієм понятий, вьівєсти все мироздание из единой основи. Разрешением зтой за-дачи явилась философия тождества, но зто разре-шение само возбуждало некоторьіе недоразумения. Основное начало, введенное Шеллингом в философию, не об-ьясняло области частньїх и единичньгх явлений, которьіе оказьівались вне абсолютного тождества, —

сіег РісЬіезсЬеп ипй 8сЬеШп£8сЬеп Вузіетз гіег РЬііозорЬіе». Напечатано впервьіе в 1801 году. См.: ЛУегке. ВЙ. І.

^а Само собою разумеется, что ми имеем здесь в виду взгляди Шеллинга в соответствующую зпоху, т. є. около 1801 года.

Глава III________________________________ 269

аиззегЬаіЬ сіег аЬзоіиіеп ІсіепШаі. Как верно замечает Кзрд, Шеллинг вьідвигал единство в ущерб различии и гораздо удачнее показьівал, что все различия исче-зают в единстве, чем то, что единство может когда-либо вновь воспроизвести их из себя. Здесь-то и начи-нается самостоятельная работа Гегеля. Он хочет ви­вести из единства все развитие мира, всю природу, все различия; а для зтого надо бьіло предположить, что абсолютное начало само полагает зти различия как свои определения. Оно проявляет себя в мире через противоречия и борьбу и, обогащенное зтим процес-сом, вновь возвращается к единству. Так, по мисли Гегеля, монизм должен бил окончательно восторже-ствовать над дуализмом, и старая двойственность при­роди и духа должна бьіла бесследно смениться пред-ставлением о едином саморазвивающемся мировом начал є.

Как отразилась ота монистическая тенденция на зтических воззрениях Гегеля? Самий основной ре­зультат, которий должен бить здесь упомянут, состо-ял в еще более полном слияния онтологического мо-мента с нормативним. Каким образом ато достигалось в философии тождества, мьі видели на примере «Зувїет дег ЗНШспкеіі». Пунктом, в котором совершалось слияние бьітия и долженствования, являлась идея абсолютно-сущего. Но зта идея бьіла еще близка к трансцендентному тождеству Шеллинга; область част-ного и змпирического бмтия оставлялась в стороне, и если известньїе конкретние отношения виделялись из нее в качестве идеальних, то они сами получали абсолютний характер. Достаточио припомнить изо-бражение идеального правлення старцев, которьіе

270 П. И. Но в городцев

должньї воплощать в себе небесную мудрость, исхо-дящую из святилища абсолютного духа. Теперь, ко-гда Гегель более решительно склонился к метафизи-ческому монизму, он должен бьіл и в зтике продол-жить зту монистическую тенденцию и в соответствии с нею произвести дальнейшее слияние идеала с дей-ствительностью, нормьі с процессом ее осуществле-ния. Если абсолютно-сущее включает в себя частное и особенное и сливается с процессом мирового разви-тия, то, следовательно, нет оснований к резкому про-тивопоставлению идеальньїх начал действительньїм явленням. Напротив, в постоянном осуществлении, в непосредственной действительности идеала прояв-ляется его подлинная сила.¹ Отсюда мьі познаем и его значение, и его сущность.

Любоиьітно видеть, как с атой новой точки зрения Гегель критикует Канта. Самьій главньїй упрек, ко-торьій он делает теперь субьективному идеализму, состоит в том, что в зтой системе существует разрьів между виутренним и внешним, между духом и при-родой. Примиренне нєобходимости и свободи здесь только видимоє; противоречие между ними не устра-няется, а лишь относится в бесконечность. Внутрен-нее сознание обьявляется независимьім от мира, но вместе с отим оно становится и бессильньїм. Отсюда проистекает, что и нравственньій закон получает в зтой философии характер абстрактной нормьі, лишен-ной содержания и власти над действительностью. Понятно, как зта сторона Кантовой морали должна

¹ См.: \¥егке. Всі. І. 8. 357: «Пікі іп гііезег КгаіЧ гїег Апзс1іаиип£ иші Оееепшагі 1іе£І Йіе КгаГІ (іег ЗНШсЬ-

кеіЬ...»

Глава Ш____________________ 271

бьіла отталкивать Гегеля. Он ведь ничего не желал так страстно, как найти для философии точку приложе-ния в мире и сделать из нее могущественную и дея-тельную силу, через которую человек становится сознательньїм органом абсолютной нєобходимости.¹ Вот почему он нападает с такой силой на мораль кате-горического императива, которая кажется ему пустой декламацией.^а Она дает одни формальньїе определе-ния и в сущности оставляет человека без руководства. Я передаю здесь только основную мьісль Гегелевой критики, которую он развивает с величайшей лодроб-ностью. Несколько раз возвращается он в своих ста-тьях к субт>ективному идеализму как к системе, кото­рую он считает крупнейшим заблуждением.³ Он гово-рит теперь о Канте с самоуверенностью писателя,

¹ Сам Гегель так формулировал зтот взгляд свой на фи-лософию: «^ес^е^ Еіпяеіпе іві еіп Ьііпсіез ЄНіесІ іп сіег Кеііе йег аЬзоіиі-еп КоіЬшепсіі^кеіі, ап йег аісЬ (Пе ^еН Гогі-ЬіШеЬ. Лейег Еіпгеіпе капи зісЬ хиг Неггксіщґі; йЬег еіпе егОзгеге Ьап^е Йіезег Кеііе аііеіп егЬеЬеп, №епп ег егкаппі, \¥оЬіп <1іе £ГО82Є Коїіі^епйікеіЬ тії ипй аи8 Йіезег Егкеппі-піз8 Йіе 2аиЬегтеогі.е аизвргесЬеп іегпі, діє іЬге Сезіаіі ЬегуоггиГеп... Біезе Бгкеппіпіззе уегта^ пиг РііііозорЬіе ги £еЬеп». См.: Яозепкгапг. 8. 141.

^ИСм.:8. 139: «Цп(1езЬ1еіЬі;піс1і1,заІ8(1іе іюМе Оекіагаа-і,іоп, йазг; (Іаз Сезеїг ит сіез Сезе^ез №ІИеп... егїиШ тоеггіеп

ШІІ88Є...»

³ Во всех статьях, иомещенньїх в «Критическом жур­нале философии» и затем вошедших в первьій том полно-го собрания сочинений, встречаются критические заме-чания о Канте. Так, в статье «ОіаиЬеп ипсі Шіззеп» єсть целнй параграф «Капіінске РЬііоворіііе»; подобньїе же за-мечания повторяются затем в остальньїх статьях с различ-ньіми изменениями и дополнениями.

272 П. И. Новгородцев

оставившегося далеко за собою точку зреняя своего предшественника. Все изложение его проникается твердим убеждением, что в об-ьентивном идеализме найден окончательньїй вьіход из прежнего дуалисти-ческого созерцания. Мьісль о том, что субт>ект и обьект суть членьї єдиного целого, что закони их совпадают, кажется ему бесспорньїм разрешением всех старьіх сомнений. Надо только понять, что закони абсолют-ной необходимости суть законьї самого разума, что дух и природа одно, и тогда нет места для «чудовищного самопревознесения и безумного самообольщения субьек-та, приходящего в ужас и отчаяние от того, что он со-ставляет одно целое со вселенной, что в нем действу-ет вечная природа и что он не свободен от ее вечньїх законов и ее строгой необходимости».¹

Мьі еще будем иметь случай коснуться ниже кри-тической части гегелевских взглядов. Зто удобнее сде-лать в связи с обсуждением более поздних и более законченньїх его произведений. Пока достаточно будет заметить, что Гегель не оценил надлежащим об­разом ни возвьішенной сторони Кантовой морали, ни тех гносеологических оснований, на которих она утверждалась. Зтика категорического императива била прежде всего учением о нравственной свободе, и в зтом смисле доктрина Канта представляет собою самое возвншенное понимание морального закона, какое только бьіло развито в философии. Зта идея, что нравственное сознание имеет собственную силу и цену, независимо от внешних условий, єсть високая и поднимающая идея, и никто не сумел виразить ее

¹ ЛУегке. Всі. І. 5. 141.

Глава ПІ_______________________________ 273

с такой глубиною, как Кант. Сущность нравственной воли не исчергшвается одним зтим определением ее самозаконности; момент обтьективного осуществления также необходим и важен; но обязательность нрав-ственного закона проистекает не отсюда, и в зтом смьіс-ле указание Канта на самобьітную силу нравствен-ньіх предписаний является для моральной филосо­фии первичним и основним.¹ Зта сторона «Критики практического разума», вьізьівавшая ранее востор-женное поклонение Гегеля,² теперь почти совершен-но исчезает для него перед открьівшейся ему вновь перспективой. Он всецело проникается зтим сознани-ем, что вся сила нравственности в ее осуществлении, и готов позтому називать кантовское учение ложним и даже безнравственньїм — за неопределенность его указаний относительно конкретних действий и за слу-чайность, на которую оно обрекает осуществление нравственннх норм в жизни.³ Все зти упреки имеют значение до тех пор, пока ми не установим точних границ Кантовой морали и ее специальннх задач. Гегель требует от нее разрешения той проблеми, ко­торую она себе ставила, и при зтом не ценит тех реше-ний, которие она давала в пределах своего круга во-просов. С другой сторони, Гегель не уделяет должно-го виймання тем гносеологическим соображениям, которие обусловили кантовское понимание нравствен-

¹ Ср. вьіше в главе II о Канте: «Формализм и индивиду-
ализм Кантовой зтики».

² Теперь «великая сторона» Кантовой философии хотя
и признается, но с такими оговорками, которьіе равно-
сильньї ее отрицанию. См.: АТУегке. Всі. І. 8. 360.

³ См.: \Уегке. Всі. І. 8. 349, 357-358.

274 її. И. Новгородцев

них норм и установление дуализма морали и познания. Сам он сближает практический разум с теоретическим, зтику с метафизикой. Какие отсюда витекли послед-ствия и насколько удалось зто сближение, ми увидим ниже, при анализе его «Философии права».

Но когда мьі оставляєм в стороне критическую часть рассматриваемнх статей и обращаемся к их по-ложительньїм основаниям, мьі не можем не видеть огромной заслуги Гегеля, заключавшейся в ясной по-становке социально-философской методи. В устране-нии нормативного принципе он бьіл неправ; но точка зрения об^ективного идеализма логически приводила к тому, чтобьі рассматривать все нравственньїе и обще-ственньїе явлення в их живой совокупности и органи-ческом единстве. В атом отношении представляется особенно интересной его статья «О научньїх приемах разработки естественного права».¹ Гегель излагает и характеризует здесь различньїе методи, которьіе мо-гут иметь место в философии права: змпирическую, абстрактную, свойственную Канту и Фихте, и свою собственную, внтекающую из основ об^ективного идеализма. В противоположность беспринципности ампириков и отвлеченному формализму Канта и Фих­те Гегель вьідвигает требование, чтобьі философия права отправлялась от созерцания нравственности в ее жизненном воплощении. Он ищет и устанавливает с самого начала некоторьш живой нравственньїй орга-

Глава III 275

низм, обьединяющий в себе, как в целостном единст­ве, отдельньїе нравственньїе определения.¹ Зто именно то, что требуется для социально-философского рас-смотрения, которое прежде всего должно найти о&ьеди-няющую точку исхода, или, как теперь вьіражаются, £гишііе£еп<іе Еіппеіі зосіаілуізеепвспа ШісЬег Егкеппі-пізвЬейіпйип^еп.² Если при отьіскании такого об^е-диняющего пункта Гегель остановился на понятий на-рода, что обусловливалось особенностями его фило-софских взглядов, то во всяком случае основное стремление, руководившее им, бьіло совершенно пра­вильно. Так же правильно бьіло и дальнейшее его стремление указать естественную необходимость, с ко-торой совершается расчленение общества, или, как он вьіражался, народа, на группьі; хотя и здесь он следо-вал общему характеру своей метафизики и считал зту необходимость «абсолютно нравственной», связьівая деление народа на классьі с понятием об основних моментах абсолютного духа и с греческим представ-лением о делимости добродетели.³ Все образи и поня-тия рассматриваемой статьи подсказьіваются точкой зрения абсолютной нравственности; но важно бьіло то, что на место абстрактних определений ставилось кон-кретное созерцание известного общего об'ьекта, от которого все они должнн исходить и которьій вклю-чает их в себя как свои моменти.

¹ См.: ЛУегке. Всі. І. 8. 321 П.: «ЦЬег <ііе тввепвсЬаШі-спеп ВеЬажПші£заїЧеп сіез КаіштесНіз», напечатан впер-вьіе в «Критическом журнале философии» за 1802-1803 годьі.

¹ См. цитир. статью. 8. 372.

² Зіаттіег. КесЬі иші \УігЬзсЬаП. 8. 21.

³ Греческий источник зтой мьісли раскрьшает нам сам
Гегель своими ссьілками на Платона и Аристотеля. См.:
ІЬі<і. 8. 382.

276__________________________ ТІ. И. Новгородцев

В зтом отношении лучшим пояснением его методьі служит сравнение с Фихте. Сам Гегель удачно вьібрал для критики абстрактних построений именно зтого философа, у которого крайности абстрактного рас-смотрения обнаруживались с особенной очевидно-стью. Если у Канта право определялось в обособлении от нравственности, то он не утверждал, что и вдей-ствительности оно имеет такое обособленное суще-ствование. Фихте, напротив, предлагал такую воз-можность, когда добрая воля исчезает в обществе, — «№епп Тгеи ипсі ОіаиЬеп уегіогеп £еЬі», и право дей-ствует все-таки с механической необходимостью, с помощью одних внешних принудительньїх средств. Абстракцию он рассматривал как возможную действи-тельность и обособленньїй момент принимал за само-бьітное целое. Гегель смеется над зтим внешним и ме-ханическим пониманием права, которому соответ-ствует такое же понимание государства. Судебная деятельностьгосударства, замєчаетон, превращается тут в какую-то рьіночную торговлю, где одни величи­ни, именуемьіе преступлениями, обмениваются на другие, а кодекс является прейскурантом.¹ Не такова его собственная точка зрения. Право и мораль он сво-дит к вьісшему единству, к тому, что он назьівает аб-солютной нравственностью, и рассматривает их как частньїе проявлення народи ой жизни. Отдельньїе за-коньї и учреждения вьірастают на почве того нрав-ственного целого, которое представляет собою народ. Определять право и мораль независимо от зтого цело­го — значит создавать бесплотньїе абстракции.²

ЧЬіа. 8. 361-371.

ЧЬісі. 8. 401.

Глава III 277

Требуя зтого виймання к основе всех общественньїх явлений, каковьім представляется ему народ, Гегель вместе с тем яоясняет, что народ єсть историческая и конкретная величина. Как все живое, нравствен-ность, воплощающаяся в нем, соединяет в себе общее и особенное и имеет определенную индивидуальность и форму. Народ надо брать как живую индивидуаль­ность, которая изменяется и прогрессирует, проходя все необходимьіе ступени развития.¹ Самое зто разви-тие Гегель изображает, согласно своей новой мони-стической точне зрения, в виде процесса постоянного взаимодействия общего с частньїм, органического с неорганическим. Как вьіражается он в одном месте, зто — вечная трагедия, разьігрьіваемая абсолютним, которое, обі>ективируясь в мире, отдает себя в зтой форме на страдание и смерть, чтобьі затем восстать из праха в величин.²

Здесь ясно вьіступает различие зтой статьи от «Зуз-Ьет йег БіШісЬкеН». Там абсолютная нравственность изображалась чуждоЙ различий и страдания, пребьі-вающей в неизменном блаженстве; теперь прежняя позма о невозмутимом блаженстве абсолютного духа сменяется представлением о вечной трагедии, сопро-вождающей процесе мирового развития. Вместе с тем и прежнее понятие «абсолютного народа» уступает место представленню об индивидуальном народе, со-вмещающем в себе общее с особенньїм. Зто все резуль­тати нового монистического воззрения Гегеля. Но по-прежнему зтот процесе народного развития расемат-риваетея как проявление абсолютной нравственности,