Новая философия Ницше

Позиции, на которых невозможно остановиться

Все позитивное, что есть в философии Ниц­ше в ее обратном движении от нигилизма, вы­ражается в словах: жизнь, сила, воля к власти — сверхчеловек, — становление, вечное возвраще­ние — Дионис.

Однако ни в вечное возвращение, ни в ницшевского Диониса, ни в сверхчеловека никто ни­когда по-настоящему не верил. А "жизнь", "сила" и "воля к власти" настолько неопределенны, что никто не мог уловить их точного смысла. И все же ницшевская мысль захватывает нас, но за­хватывает в ней другое.

Здесь действительно дается ответ на вопрос: "куда?" в смысле второго, позитивного пути, но дело в том, что сам ответ дается совершенно не­обычным образом. Внутри Ницше словно живет что-то, еще не вполне обнаружившееся, не сфор­мулированное, но жаждущее заявить о себе; его присутствие и действие косвенным образом проявляется во всех суждениях Ницше. Словно Ницше вышел из христианства и остановился на краю его — и отсюда перед ним открылись необозримые просторы возможностей. И пото­му все его мышление — это из ряда вон выхо­дящая претензия, категорический запрет пере­дышек и остановок. Что с того, что всякая почти мысль его уходит в пустоту; что с того, что чи-

[75]

татель, вначале захваченный восторгом, каждый раз снова оказывается в бесплодной пустыне, — в этом постоянном преодолении, в этой жажде большего, в этом стремлении все выше и выше все же что-то живет и действует на нас. Нас про­гоняют с каждой занятой нами позиции, то есть из каждой конечности; нас захватывает и несет вихрь.

Если мы попытаемся нагляднее представить главный, последний мотив, побуждающий Ниц­ше двинуться прочь от нигилизма, нам придет­ся искать его как раз там, где несутся самые бур­ные потоки этого вихря — в противном случае у нас не останется от Ницше ничего, кроме кучи пустых нелепостей и абсурдных выкриков. Нам ничего не остается, как попытаться схватиться за этот вихрь: может быть, его порыв вынесет нас и наше понимание на какой-то более высо­кий уровень. Всматриваясь в отношение Ницше к христианству, попытаемся еще раз уяснить се­бе, что же именно стремится здесь обнаружить­ся, что могло бы заключать в себе подлинное, а не только плакатно заявленное движение вспять от нигилизма.