Артур Янов

понимая, что никогда больше не вернусь в реальный мир. В

ужасе я вдруг поняла, что еше могу пользоваться телефоном. Я

позвонила сестре и попросила ее придти ко мне. Я испытала

такое облегчение, когда услышала в трубке ее «реальный» го-

лос, что «собралась» немного к ее приходу. Остальное путеше-

ствие было попеременно то веселым, то грустным, но я знала,

что никогда не стану прежней после этого безумия. В течение

трех недель после этого, принимая большие дозы метедрина и

кодеина, я просыпалась по утрам в тяжелой депрессии. Целы-

ми днями я валялась на пляже, получила солнечные ожоги, и

продолжала чувствовать невыносимую депрессию. Я пришла к

матери, начала истерически плакать и задыхаться, судорожно

хватая воздух. Она дала мне какой-то транквилизатор, от кото-

рого я уснула. Проснулась я все еще плача и слишком глубоко

дыша. У меня началась гипервентиляция. На следующий день

мать повезла меня в нейропсихиатрический институт калифор-

нийского университета в Лос-Анджелесе. Со мной поговорил

врач, специалист по кислоте. Он уверил меня, что я на самом

деле ничем не больна, но слишком сильно реагирую на лекар-

ства и на кислоту. Если я перестану все это принимать, начну

вести нормальный образ жизни, то со мной точно все будет в

полном порядке. Он отпустил меня, назначив дозу мелларила,

которая свалила бы лошадь и посоветовал мне как можно ско-

рее вернуться на работу и все время находиться среди людей.

Все, что он сказал, еще больше отвлекло меня от реального

чувства, помогло мне закрыть их, когда они уже были готовы

всплыть на поверхность и быть испытанными мною. Но я

смогла собраться, придти в себя, подавить чувства, чтобы вер-

нуться к нормальной жизни.

Сегодня, на сеансе я поняла, что начала сходить с ума, по-

тому что не смогла вынести чувство одиночества, раскрытое

кислотой. Мои нынешние фантазии относительно ножей и

бритв — того же сорта. Если бы я дала этим фантазиям волю,

они вспороли бы мою душу и выпустили на волю чувства. Страх

причинить себе боль вызван тем, что если я раскроюсь, то по-

чувствую боль, которую я похоронила в себе. Сейчас я начи-

наю ощущать грусть и обиду. Двадцать пять лет я жила с погре-