напряжение — это боль, которой я не чувствую. Я не чувствую.
Я чувствую это теперь и кричу.
Сегодня я также поняла, что моя забота о сестре — это сме-
щенная забота о себе, потому что она сумела выплеснуть свою
обиду и свою боль, а я заперла их внутри.
Среда
Сегодня я вошла в кабинет с расстроенным желудком, нерв-
ная и возбужденная. Все разговоры казались мне пустой бол-
товней и никчемной тратой времени, я погрузилась в свои чув-
ства, я снова стала маленькой девочкой, лежащей в кроватке.
Подняв глаза, я увидела маму, которая была со мной одна. Было
видно, что она испытывает боль, страх, что она не совсем в себе.
Мне стало страшно, я разделила с ней ее чувство. Даже будучи
ребенком, я видела, какова она на самом деле. Это было слиш-
ком болезненным переживанием. Я была слишком маленькой,
чтобы вынести это ощущение, это зрелище. Это было нечест-
но. Я просто не могла этого вынести. Вот почему мне пришлось
с самого начала вытеснить мои чувства как можно глубже. Чув-
ство младенца, который вынужден видеть, как его мать сходит
|
|
с ума.
Потом я постаралась вспомнить папу. Воспоминаний было
меньше, но они были масштабнее, крупнее, как бывает во вре-
мя лихорадки. Я ощутила себя маленькой девочкой в кроватке
(скорее, это была кювеза, так как у меня над головой был плас-
тиковый прозрачный купол). Я видела только темноту, и мне
страшно хотелось, чтобы папа взял меня на руки. Потом я уви-
дела, что он стоит рядом, возвышаясь надо мной как башня.
Он был похож на смотревшую на меня статую. Я не могла дотя-
нуться до него. Я тихо позвала его, но он не услышал. Он про-
сто не мог меня услышать. Я закричала: «Что с тобой, папа!?» Я
не могла пошевелиться. Я не могла его позвать. Потом я увиде-
ла рядом с ним маму. Они оба были похожи на пустые воско-
вые фигуры, они смотрели на меня, но ничего не видели и ни-
чего не чувствовали. Потом справа от меня появилась сестра,
которая с фальшивой улыбкой толкнула меня в бок. Мне захо-
телось, чтобы они все убрались прочь — это было страшное,