Ужин в Виленском замке

– Монивид! – Окликнул Ягайло шедшего по коридору человека.

– Да, князь.

– Зайди ко мне, вместе поужинаем.

– Я только что малость поел. – Замялся боярин.

– Малость – это не считается, о своем животе надо основательно беспокоиться. – Поучительно заметил Ягайло и тут же добавил. – Отказывать князю тоже не годится.

Монивиду ничего не оставалось делать больше, как принять предложение Ягайлы. Оба прошли в кабинет великого князя, и почти вслед за ними Богдан подал на серебряном подносе ужин.

Перекидываясь незначительными фразами, князь и боярин принялись за дело. Лениво ковыряясь в мясе, Ягайло с любопытством наблюдал, как в рот Монивида, словно в бездонную бочку, отправляется кусок за куском. Изредка его челюсти прекращали жевательные движения, но лишь для того, чтобы запить мясо глотком доброго французского вина.

– Здоров ты, боярин, за столом работать! – Не удержался Ягайло. – А еще говорил: поел малость.

– Следую твоим советам, великий князь. – Справедливо заметил Монивид, откладывая в сторону объеденную кость.

Общими усилиями с яствами покончили, и только теперь Монивид спросил:

– А почему, князь, мы ужинаем у тебя в кабинете?

– Здесь нам никто не помешает.

– Не помешает ужинать? – Удивился Монивид.

– Ты уж прости, боярин, но я пригласил тебя не только разделить трапезу. Мне нужен совет друга. – Признался Ягайло. – Только наш край покинули крестоносцы, а сегодня пришло известие, что Андрей Полоцкий вновь отправил посольство в Москву.

– Понимаю, великий князь, – многозначительно протянул Монивид.

– И что ты можешь посоветовать?

– Женись, князь.

– Тьфу ты, – плюнул Ягайло. – Я у тебя спрашиваю, как уберечь государство, а ты с глупостями лезешь.

– Ничуть не глупости, князь, и напрасно ты на меня обижаешься. У Дмитрия Донского старшая дочь Софья на выданье. Так почему бы тебе ни послать гонцов в Москву?

На некоторое время в комнате воцарилось молчание – Ягайло обдумывал неожиданное предложение Монивида.

– После того, что я сделал против Дмитрия в союзе с Мамаем, он вряд ли согласится отдать Софью. – Сказал Ягайло.

– Почему ты так думаешь? Положение Дмитрия Ивановича тоже незавидное: на великое княжение Владимирское давно точат зубы князья нижегородский и тверской. Тохтамыш тоже не дает расслабиться, кроме того, в Орде заложником находится его сын Василий. Так что Дмитрию Ивановичу сейчас нужны союзники не меньше чем тебе.

– А как дочь у Дмитрия, ничего хоть? – Вдруг спросил Ягайло.

– Говорят, писаная красавица. – Ответил Монивид. – Но есть у меня на примете еще одна невеста.

– Кто она? – Заинтересовался Ягайло.

– Королева Польши Ядвига.

– А тебе известно, боярин, что из-за ее руки в Польше паны уже не первый месяц рубятся на саблях и мечах.

– И пусть бьются, на то они и поляки. Это такой народ: хлебом не корми их, дай между собой подраться. А когда много претендентов на краковский трон, в короли приглашают чужеземца, дабы никому не было обидно. Последним у них был Людовик венгерский – отец Ядвиги. Так что, и здесь у тебя есть шансы на успех.

– Пожалуй ты прав, Монивид, пора мне жениться. – Согласился Ягайло. – Вот только на ком?

– Это ты еще хорошенько подумай. – Сказал боярин. – Но мой совет: немедленно посылай сватов к Дмитрию Донскому. Женишься, не женишься, это не столь важно, а замыслы Андрея Полоцкого спутаешь…

Вдруг в дверь боязливо постучали, и на пороге появился слуга Ягайлы Богдан.

– Ну что еще? – Недовольно спросил Ягайло.

– Приехал Скиргайло. – Сообщил слуга.

– Зови сюда немедленно.

Вошел Скиргайло. Его покрытый пылью наряд говорил о том, что покоритель Трок так спешил, что даже не успел переодеться.

– Чем порадуешь, брат?

– Троки наши, великий князь.

– Где Витовт? – Угрюмо спросил Ягайло.

– Ему удалось уйти.

– Лучше бы ты города не взял, а привел в Вильно на цепи Витовта. – Со злостью вымолвил Ягайло. – Как же ты с таким огромным войском умудрился его упустить?

– Да войско наше – сущие бараны – бросились штурмовать южную стену, а в это время Витовт вывел свой отряд через Северные ворота. – Оправдывался Скиргайло. – Пока наши опомнились, они успели пробиться к лесу.

– И что же, его не преследовали?

– Видишь ли, великий князь, Витовт вырвался на узкую лесную дорогу, можно даже сказать, тропу. Сбоку на эту дорогу конным не выедешь – кустарник кругом да дремучий лес, а на дороге остались прикрывать отход человек двадцать здоровенных жемайтийцев во главе с одетым в железо немцем. Пока с ним расправились, Витовта и след простыл.

– О каком немце ты говоришь, ведь крестоносцы давным-давно ушли в Пруссию.

– Крестоносцы ушли, но один остался. Это давний друг Кейстута – остерродский комтур Куно фон Либштейн.

– И его вы тоже упустили?

– Нет, он мертв. Дрался комтур как раненый волк. Добрых десятка полтора наших уложил, пока, наконец, его не достала литовская сулица.

– Туда ему и дорога, – зловеще улыбнулся Ягайло. – Теперь меня интересует только одно: куда направился Витовт?

– Опять под крылышко великого магистра. Куда ему больше деваться? – Вступил в разговор Монивид.

– Хорошо бы поссорить Витовта с Конрадом Цольнером. – Подумал вслух Ягайло.

– Хорошо бы, – согласился Монивид, – но как это сделать? Они обманывают друг друга, но, тем не менее, Витовт нужен Конраду Цольнеру, чтобы получить на законных основаниях Жемайтию, а потом и всю Литву; великий магистр необходим Витовту, чтобы вновь получить помощь для войны с тобой, Ягайло. И этот союз сохранится, несмотря на то, что его участники ненавидят друг друга. Вот где главная опасность для тебя.

– А может Витовту рассказать о том, что магистр пытался договориться со мной за его спиной. – Предложил Ягайло.

– Вряд ли эти вести изменят что-либо в отношениях Витовта с крестоносцами, тем более, они знают, что обманывают друг друга. – Разочаровал Монивид своего господина. – Когда крестоносцы помогут Витовту утвердиться в Литве, он сам пошлет их ко всем чертям. Но сейчас Витовт будет преданно служить Ордену, ибо у него нет иного пути к власти.

– Тогда давай, брат, пообещаем Витовту часть владений его отца, если покинет Пруссию. – Предложил Скиргайло.

– Что ты на это скажешь, боярин? – Спросил великий князь.

– Пообещать, конечно, не трудно, но вы столько раз обманывали Витовта, что он вряд ли поверит на этот раз. На его месте я бы старался вернуть земли отца с помощью немцев, а потом уже думал, как от них избавиться.

– Жалко, что рядом со мной нет Войдыллы. Он бы нашел выход из любого положения. – Вздохнул Ягайло. – Впрочем, и в твоей голове, боярин, иногда появляются дельные мысли. Но, кажется, наш ужин затянулся, и ты уже спешишь приласкать женушку.

– Что ты, князь, с тобой беседовать одно удовольствие. За нашим разговором я потерял счет времени и забыл о супруге. – Отпустил комплимент Монивид, видимо в благодарность за изысканный ужин.

– Побереги любезности для жены. – Посоветовал князь и добавил. – Ты свободен, боярин.

Монивид вышел, а вслед за ним Ягайло отпустил и брата:

– Иди, отдыхай, Скиргайло, ты сделал все что мог.

Оставшись один, великий князь несколько раз прошелся взад-вперед по комнате и вслед за гостями тоже покинул кабинет. Ноги привели его в апартаменты княгини Ульяны.

– Я не помешал, матушка?

– Нет, нет, входи сынок. – Обрадовалась мать. – Я как раз сидела, не зная чем себя занять: спать еще рано, а день уже закончился. Хотела книгу почитать, да что-то глаза стали плохо видеть – буквы расплываются.

– Как ты посмотришь, матушка, если твой сын женится? – Спросил вдруг Ягайло.

– Уж давно пора, да и мне хочется успеть понянчить внуков. – Одобрила намерения сыны княгиня. – И что же, есть невеста на примете?

– Хочу просить руки дочери московского князя – Софьи.

– Почти все князья из рода Гедимина брали жен в русской земле. Почему бы и тебе не жениться на московской княжне? – Заметила Ульяна и тут же спросила. – Когда сватов собираешься отправлять в Москву?

– Да хоть завтра, – Ягайло проявил несвойственную ему поспешность. – Надо только людей подходящих подыскать.

– Одного человека, пожалуй, я смогу тебе предложить.

– Кто же он, матушка?

– Это я.

– Ты!? – Удивился Ягайло. – Но отношения Великого княжества Литовского с Московским княжением далеко не дружественные, и я не могу подвергать опасности свою мать.

– Сынок, в моем возрасте мало думают об опасности, да и кому нужна старуха. Кто знает, может скоро господь призовет к себе, а напоследок хочется увидеть русскую землю. Когда мы сговоримся с московским князем, съезжу в родную Тверь, повидаюсь с братьями. Выпадет ли когда еще такой удобный случай побывать на родине?

– Зачем на твои плечи возлагать лишний груз? – Недоуменно промолвил Ягайло. – Для посольства к московскому князю мы найдем других людей, а ты, если хочешь, съезди в Тверь, обогнув Москву стороной.

– Нет, Ягайло, сначала я поеду к Дмитрию Ивановичу. Кто лучше матери сможет устроить будущее сына? – Настаивала на своем Ульяна.

– Вижу тебя не отговорить. Сдался Ягайло. – Езжай в Москву, но только береги себя. К Дмитрию Донскому отправился мой брат Андрей: боюсь, опять что-нибудь худое против нас замыслил.

– Не волнуйся, Ягайло. Все будет хорошо. – Успокоила сына княгиня.

Виганд

День и ночь Витовт гнал коня по непроходимым жемайтийским пущам. Едва поспевал за своим предводителем немногочисленный отряд воинов. Изредка бешеной скачки не выдерживали даже славящиеся своей необычайной выносливостью низкорослые жемайтийские лошади, а запасных коней в отряде не было. Воин, потерявший скакуна, мужественно прощался с товарищами и оставался один посреди бескрайнего леса, в котором даже в яркий день всегда царит полумрак, ибо настолько густы кроны деревьев, что не пропускают солнечный свет. На коротких привалах беглецы быстро утоляли голод хлебом или сухарями и страстно молили о помощи бога Альгиса*.

В сентябре измученный, в изорванной сучьями одежде, голодный отряд Витовта приблизился к городу Рагнета, что на нижнем Немане.

– Что вам нужно, оборванцы? – Спросил немец, стоявший на воротах.

– Скажи комтуру, что его просит пустить в крепость союзник Тевтонского ордена великий князь литовский Витовт. – Ответил Судимантас.

Виганд, комтур Рагнеты, был человеком незнатного происхождения и высокого положения в Орденском государстве добился лишь благодаря смелости и уму. Но даже сейчас Виганд сохранил не страх, но некоторое внутреннее почтение перед отпрысками потомственной аристократии. Неоднократно ему приходилось встречаться в бою с Кейстутом, но рагнетский комтур не держал зла на своего противника, а тем более, его сына. Немец внимательно выслушал злоключения Витовта и проявил живейшее участие в его судьбе.

Литовский отряд получил кров и пищу, а с князем-Гедиминовичем обращались не иначе как с главой государства. Две недели Витовт беззаботно отдыхал после изнурительных воинских приключений, вновь полной грудью радуясь жизни. Его можно было понять: еще недавно потомок Кейстута находился на краю гибели и только чудом остался жив. Но вот радость нового чудесного спасения от рук Ягайлы прошла. Осталась горечь жестокого поражения, печаль о напрасно погибших товарищах, и мысли Витовта возвратились к безрадостному настоящему.

– Ты что ходишь, князь, словно в воду опущенный? – Спросил однажды литовца комтур. – Иль тебе не угодил кто из челяди, либо из братьев? Скажи, и наглец будет тотчас же наказан.

– Благодарю, Виганд, но таким почетом и уважением я был окружен лишь в Литве, когда ей правил мой отец.

– Так в чем же дело, Витовт? Я не могу смотреть, как скучает мой гость.

– Видишь ли, комтур, жизнь изгнанника не может быть радостной. – Признался Витовт. – Мне хорошо в Рагнете, но не могу же я здесь жить вечно.

– Ты будешь жить в Рагнете ровно столько, сколько пожелаешь.

– Еще раз благодарю, Виганд, что дал приют князю без княжества, но, пожалуй, я у тебя и так засиделся. Надо хотя бы увидеться с женой, она бедная, наверное, думает после возвращения крестоносцев, что стала вдовой.

– А где сейчас Анна? – Участливо спросил немец.

– Когда я уходил в поход, осталась в Мальборке, – ответил Витовт и добавил, – дочь где-то в Смоленске у отца Анны, мать живет в Мазовии, а я в пограничном немецком замке. Проклятый Ягайло, сколько бед из-за него свалилось на нашу несчастную семью. – На лице литовского князя одновременно отразились глубокая печаль и ненависть.

– Не переживай, Витовт. Съездишь в Мальборк, увидишься с женой, а там, глядишь, договоришься с великим магистром о новом походе.

– После того, что произошло между крестоносцами и литовцами в Троках, Конрад Цольнер вряд ли окажет мне помощь.

– Напрасно так думаешь, князь. – Обнадежил литовца комтур. – В том, что случилось в Троках, нет твоей вины, да и вновь завоевать благосклонность нашего магистра не составит труда.

– Но как это сделать?

– Прими католическую веру, и тебе обеспечена поддержка не только великого магистра, но и папы римского.

Витовт задумался, но, не потому что он был глубоко религиозным человеком, и перемена веры означала для него новое душевное потрясение. Нет. Князь пытался предугадать, как отнесутся к этому шагу литовцы. С незапамятных времен в Великом княжестве Литовском бок о бок жили православные и язычники. Иногда между ними происходили ссоры и драки, но никогда их причиной не становилось различие веры. Никто не мешал в княжестве жить и молиться по-своему евреям и католикам, но князя, принявшего веру из рук врагов-крестоносцев могли не понять и язычники, и православные. Вот чего боялся Витовт.

– Пожалуй, я на досуге поразмыслю над твоими словами. – Сказал, наконец, князь.

– Подумай, конечно. – Согласился Виганд. – К слову, дня через три я отправляюсь в Мальборк. Если хочешь, можешь поехать со мной.

Следующие два дня литовский князь провел за изучением канонов веры, которую решился принять после проведенной в раздумьях ночи. Витовт оказался прилежным учеником, и к концу второго дня он уже знал наизусть "Отче наш" и "Десять заповедей божьих", кроме того, Виганд познакомил гостя с содержанием священных книг католичества, рассказал о житии некоторых святых. Комтур Рагнеты был неутомим в своей миссионерской деятельности. Ведь предстояло обратить в истинную веру не простого смертного, а великого князя литовского, правда, пока что изгнанника.

В середине октября потомок Кейстута и комтур покинули Рагнету и направились в сторону столицы могущественного Ордена. Виганд не спешил, и в пути они часто останавливались в городках или просто рыцарских замках, разбросанных по всей Пруссии. Комтур был человеком общительным и поездку к великому магистру он решил использовать для посещения своих друзей, знакомых по ратным делам.

Немцы по-разному встречали Витовта: одни с плохо скрываемым презрением, другие с интересом, третьи проявляли равнодушие, и, наконец, четвертые, более менее посвященные в жизнь Виленского двора, с уважением и сочувствием.

Витовта же больше интересовали укрепления городков, толщина стен, вооружение, количество защитников замков. Литовский князь с любопытством смотрел на новые мощные пушки в бойницах, как невесту гладил рукой миланскую броню в рыцарских залах, пробовал на вес массивные двуручные мечи.

Сочетая таким образом приятное с полезным, литовец и немец достигли города Таняве, который расположился недалеко от Кенигсберга. Устроившись на ночлег в замке тамошнего комтура, Виганд неожиданно предложил:

– Князь, а что если ты примешь нашу веру прямо в Таняве? Я думаю, великий магистр будет более благожелательным, если въедешь в Мальборк добрым католиком.

– Если считаешь, что это необходимо, то я хоть завтра готов сменить веру. – С поистине христианским смирением произнес Витовт.

– Кого желает великий князь взять в крестные отцы? – Спросил немец.

– Я прошу стать моим отцом во Христе комтура Рагнеты Виганда.

– Благодарю за честь, князь, – сказал польщенный комтур. – Теперь осталось выбрать новое имя, ибо, отрекаясь от прежней веры, ты должен отказаться и от старого имени.

– Пусть моим новым именем будет Виганд. – После недолгого раздумья произнес Витовт. – Оно будет напоминать мне о крестном отце, да и по звучанию несколько схоже со старым. Я думаю, в скором времени к нему привыкну.

Комтур не был тщеславным человеком, но короткий разговор с Витовтом так растрогал его, что бедняга смог сомкнуть глаза лишь далеко за полночь.

Утром 21 октября 1383 года протяжно зазвенели колокола городского костела, приглашая горожан на воскресную обедню.

– Пора, князь! – Сказал Виганд, и оба направились к храму.

Танявский костел поразил Витовта своим величием. Он видел, конечно, храмы и побольше танявского, но этот на фоне невысоких жилых зданий, казалось, господствовал над городом, как король на троне в окружении коленопреклоненных подданных. У Витовта даже закружилась голова, когда он смотрел на кресты храма, отливающие золотом в лучах небогатого осеннего солнца.

Переступив порог костела, Виганд обмакнул кончики пальцев в чашу со святой водой, и, преклонив колено, перекрестился. Витовт последовал его примеру. Исполнив обязательный ритуал, немец с литовцем проследовали вглубь храма.

Богослужение было в самом разгаре: с алтаря, ярко освященного светильниками и мерцающими восковыми свечами, читал проповедь священник. Его, затаив дыхание, слушала паства, которая, несмотря на внушительные размеры костела, заполнила почти все пространство зала.

Витовт прислушался, пытаясь разобрать речь, звучавшую с главного помоста, но, несмотря на все усилия, князь понял лишь то, что говорили не по-немецки. Первое время литовец, словно завороженный, смотрел на сверкающий золотом и серебром алтарь и боялся даже пошевелиться от волнения. Но постепенно он освоился и переместил взгляд на стены и своды храма.

Такого обилия картин Витовту доводилось видеть не часто: в позолоченных, посеребренных или просто черного дерева рамах сидели, стояли, лежали мужчины и невинные девушки, женщины с младенцами и старики с посохами. Расположенные в разных концах зала, все они, казалось Витовту, смотрели на него. Своды храмов были расписаны совершенно нагими белокурыми мальчиками, у которых почему-то за плечами росли крылья. Чуть пониже изображены сцены жизни людей, борьба добра со злом, причем Витовт безошибочно определял, где добро, а где зло.

Тем временем священник окончил проповедь и покинул алтарь. В храме распространился благовонный фимиам кадил, тотчас же мягкими волнами окутавший все помещение. Витовт почувствовал, как у него закружилась голова, тело стало удивительно легким, и вместе с тем беспомощным. Верующие затянули какую-то протяжную песню, и литовскому князю захотелось к ним присоединиться. Он уже раскрыл, было, рот, но в последний момент с сожалением вспомнил, что не знает слов. Из состояния оцепенения Витовта вывел легкий толчок в бок.

– Пойдем, князь, – шепнул на ухо Виганд.

Повинуясь спутнику, литовский князь проследовал в боковушку в углу храма. Человек в красной сутане и с некоторым подобием бус в руке, заканчивающихся крестом, встретил Витовта вопросом: согласен ли он принять крещение? Получив утвердительный ответ, священник приступил к исполнению своих обязанностей…

Очутившись вновь на улице, Витовту показалось, что он покинул какой-то таинственный, потусторонний мир. Долгое время он шел молча, пропуская мимо ушей разъяснения комтура по поводу состоявшегося крещения. Глаза князя смотрели под ноги, однако это не помешало ему споткнуться о камень и едва не упасть.

Виганд не на шутку встревожился: – Князь, что с тобой?

– Все хорошо, Виганд, не беспокойся. – Ответил новоиспеченный католик. – Просто я немного задумался.

– О чем же? – Поинтересовался немец.

– Ваша религия учит не обижать слабых, не убивать, не красть, не обманывать ближнего – все это очень хорошо. Но почему среди христиан встречается столько людей, покрывших себя всеми смертными грехами?

– Человек – слабое существо, и ему трудно устоять перед сотнями дьявольских соблазнов. Совсем безгрешных людей очень и очень мало, как правило, все они становятся святыми. Всех остальных же ждет чистилище и божий суд. На одну чашу весов лягут грехи человека, на другую – добрые дела. Если перевесит первая чаша – попадет грешник в ад, где будет страдать и не будет конца его страданиям. Когда же перевесит вторая чаша, то окажется человек в раю, где ждет его вечное блаженство.

– Если верить тебе, то в ад попадут в первую очередь все короли, князья, бароны и графы. – Заметил Витовт. – Или к ним будет какое-нибудь снисхождение?

– Пред божьим судом все равны: король и нищий, воин и ремесленник. – Отрезал Виганд. – Каждый получит то, что заслужил.