Август 1875 - 1878, Нью-Йорк

Мое первое знакомство с Е.П.Блаватской произошло зимой 1875 года. В то время она проживала в апартаментах на Ирвинг Плейс, Нью-Йорк... У нее было несколько комнат анфиладой. Передние комнаты выходили окнами на Ирвинг Плейс, а задние - в сад. Мой первый визит произошел вечером, и я увидел ее там в окружении большого количества людей, которых всегда привлекало ее присутствие. Они говорили на нескольких языках, и госпожа Блаватская, многословно что-то говоря на русском, внешне совершенно поглощенная своим разговором, вдруг неожиданно оборачивалась и вставляла какое-нибудь замечание по-английски в дискуссию между другими людьми на тему, совершенно отличающуюся от той, которой она была занята. Это никогда не представляло для нее никакой трудности, так как она немедленно возвращалась к своему разговору по-русски, продолжая его практически точно с того места, где он был прерван.

В этот первый вечер было сказано много такого, что завладело моим вниманием и пробудило мое воображение. Я обнаружил, что она читает мои тайные мысли, знает о моих личных делах. Без всяких вопросов и определенно не имея никакой возможности у кого-либо что-то выспросить обо мне, она упомянула о нескольких частных и особенных обстоятельствах, что сразу же показало, что она отлично знает мою семью, мою историю, мое окружение и образ мыслей...

На следующий день я решил провести с госпожой Блаватской эксперимент. Я взял старинную фигурку скарабея, которую она никогда не видела, упаковал ее и отправил ей через почтового клерка, который служил в подчинении у моего друга. Моя рука не касалась этой посылки, также я не знал, когда она была отправлена. Но когда я второй раз навестил ее в конце недели, она встретила меня с благодарностью за скарабея. Я прикинулся, что ничего не знаю. Но она заявила, что притворяться бесполезно, и затем рассказала мне, как я отправил это и где именно клерк посылал это по почте. В течение времени, которое прошло между тем, как я ее видел, и отправкой посылки, никто не слышал от меня ни единого слова относительно этого дела.

Через короткое время после нашей встречи она переехала на 34-ю стрит, и в ее пребывание там я очень часто наносил ей визиты. В этих комнатах я постоянно слышал стуки в мебели, в посуде, зеркалах, окнах и стенах, что обычно происходит во время темных спиритических сеансов. Но при ней они случались на свету и только в том случае, когда она им приказывала. Также нельзя было чем-либо вызвать их, если она приказывала им прекратиться. Они проявляли способность к мышлению и по ее просьбе меняли громкость от слабой до сильной, а также частоту - от очень быстрой до нескольких стуков в минуту.

Она пробыла на 34-й стрит всего несколько месяцев, а потом перебралась на 47-ю стрит...

После того как она с удобством расположилась на 47-й стрит, там, как обычно, она с утра до вечера была окружена всевозможными посетителями и таинственными феноменами - необычными проявлениями и звуками. Я провел там множество вечеров и наблюдал при ярком газовом свете огромные светящиеся шары, скользившие по мебели или игриво скакавшие с места на место, в то время как протяжные колокольные звоны необыкновенной красоты, переливаясь, возникали то там, то здесь прямо из воздуха комнаты. Эти звуки часто имитировали пианино или гамму из звуков, которую высвистывал я или еще кто-нибудь из присутствовавших. Пока все это происходило, Е.П.Блаватская, не обращая на это внимания, читала или работала над рукописью "Разоблаченной Изиды".

...Проявление на бумаге посланий или предложений происходило очень часто, и я хочу рассказать об одном из них, которое я видел собственными глазами и трогал собственными руками, и поэтому оно для меня представляется совершенно реальным.

Однажды, примерно в четыре часа дня, я читал книгу... которую мне только что принес мой друг полковник Олькотт. Я находился на расстоянии примерно шести футов от Е.П.Блаватской, которая работала над рукописью. Я внимательно прочитал титульный лист книги, но забыл, как она называлась. Но я помню, что на нем не было написано ни единого слова. Когда я стал читать первый абзац, то услышал звук колокола в воздухе и, оглянувшись, увидел, что госпожа Блаватская внимательно на меня смотрит.

"Что за книгу вы читаете?" - спросила она.

Перевернув обратно на первую страницу, я хотел было прочитать вслух название, когда мой взгляд упал на послание, написанное чернилами вдоль верхнего края страницы, на которую еще несколько минут назад я смотрел и видел ее совершенно чистой. В этом послании было примерно семь строк, и жидкие чернила даже еще не просохли на странице - в нем содержалось замечание относительно содержания этой книги. Я абсолютно уверен, что когда я взял этот том в руки, на титуле не было написано ни единого слова...

Практически при любом перемещении предмета таинственным образом по ее комнате или при прохождении его через воздух сверхъестественным способом на некоторый промежуток времени, короткий или длинный, распространялся весьма специфический, хотя и приятный запах. Одно время он напоминал запах сандалового дерева, смешанный с чем-то, по моему мнению, вроде турецкой розы; потом это было какое-то неизвестное восточное благовоние, а иногда он становился похожим на запах трав, которые используются в храмах.

Однажды она спросила меня, не хочу ли я снова почувствовать запах благовония. Получив утвердительный ответ, она взяла в руку мой носовой платок, подержала его некоторое время, и когда отдала его назад, он издавал очень сильный запах, так хорошо мне знакомый. Затем, желая показать, что ее руки чисты и не могли ароматизировать платок, она разрешила мне исследовать их. Руки ничем не пахли. После того как я убедился, что в ее руках нет парфюмерии или чего-либо пахнущего, я обнаружил, что из одной руки начал выделяться специфический сильный аромат, а из другой волнами пошел запах благовония...

...Однажды вечером я торопился скопировать только что сделанный мною рисунок и смотрел на стол в поиске резака для бумаги, которым я хотел провести по обратной стороне рисунка, чтобы перенести слой лишнего графита на чистый лист бумаги.

Пока я его искал, кто-то высказал идею, что обратная круглая сторона ложки могла бы вполне подойти для такого дела, и я привстал, чтобы пойти на кухню за ложкой. Но госпожа Блаватская сказала: "Подожди, тебе не надо туда идти; остановись на секунду". Я остановился в дверном проеме, и она, сидя в своем кресле, подняла свою левую руку. В это мгновение большая столовая ложка пролетела по воздуху через комнату от противоположной стены и опустилась к ней в руку. Там не было никого, кто мог бы бросить ее, а столовая, откуда была перемещена эта ложка, находилась примерно в тридцати футах; две кирпичные стены отделяли ее от передней...

Мой офис находился по меньшей мере в трех милях от ее комнат. Однажды примерно в два часа дня я сидел в офисе и читал один юридический документ, направив все свое внимание на его содержание. В офисе больше никого не было, а ближайшая комната была отделена от него широким проемом, или окном, которое было проделано в здании для освещения внутренних комнат. Внезапно я почувствовал в руке характерное ощущение "прилива", которое предшествовало всем странным событиям, происходившим в присутствии Е.П.Б., и в это мгновение на край письменного стола, а потом с него на пол прямо с потолка упала сложенная треугольником записка от госпожи ко мне... Послание было написано ее почерком, и сверху ее рукой был надписан адрес...

ДЖЕЙМС Г. УИГГИН^[18]