Глава 17

– Примите мои полные заверения в том, что у меня и в мыслях нет распускать Сенат, – говорил император, обращаясь к небольшой аудитории, собравшейся в его новых покоях. – Более того, я хочу видеть в вас не просто исполнителей чьей-то воли, существующих лишь для того, чтобы ратифицировать законы и содействовать управлению государством. Я буду испрашивать у вас советы и рекомендации еще в стадии выдвижения законопроектов, призванных послужить росту, благополучию и единству нашей с вами Империи.

Он притих на мгновение, прежде чем взорвать свою "бомбу":

– Различие отныне будет заключаться лишь в том, что я буду выслушивать ваши рекомендации и рекомендации иных советников, однако мое решение будет окончательным и бесповоротным. Не будет больше дебатов, отсылок к конституционным прецедентам, права вето, судебных разбирательств и отсрочек. Мои директивы будут вступать в силу немедленно и распространяться на все миры, входящие в состав Империи.

Император чуть подался в кресле вперед, но не настолько далеко, чтобы на его обезображенное лицо упал свет. Кресло имело высокую спинку и служило ему временным троном.

– Поймите следующее: вы больше не являетесь представителями исключительно ваших собственных планет. Корускант, Алдераан, Чандрила... Все эти, а также десятки тысяч других миров отныне являются маленькими частичками единой Империи, и проблемы одной планеты отныне касаются и всех остальных. Мы больше не потерпим никаких беспорядков. Любые межпланетные ссоры или угрозы отделения будут жестоко пресекаться. Не для того я три года вел вас к победе в этой галактической войне, чтобы позволить возродить былое. Республики больше нет.

Бейл Органа с трудом сдерживался, чтобы не заерзать в кресле, как это делали некоторые гости, приглашенные императором на эту встречу – в частности, сенаторы Мон Мотма и Гарм Бел Иблис. Все это сильно смахивало на открытое неповиновение. Впрочем, если император и замечал что-то, он не слишком стремился уведомить гостей о своих наблюдениях.

Новые покои императора – в сущности, тронный зал – занимали весь верхний этаж самой высокой из башен Корусканта и по своей планировке больше походили на кабинет Палпатина, располагавшийся непосредственно под Сенатской Совещательной палатой, нежели на его бывшие апартаменты в административном здании Сената.

Зал был разделен на два уровня коротким, но широким лестничным пролетом и в длину был значительно больше, чем в ширину. Верхний ярус обрамляли высокие пермаплесовые окна. По обеим сторонам от вычурной лестницы располагались чашевидные посты охраны, на каждом из которых стояло по императорскому Алому гвардейцу. Подле них располагались личные советники Палпатина. В центре сверкающего возвышения стоял трон, спинка которого изгибалась, нависая над головой императора и пряча в тени его болезненно белое, с глубокими морщинами лицо. В подлокотники трона были встроены небольшие панели управления, и тонкие пальцы Палпатина то и дело нажимали в них какие-то кнопки.

Коридоры Сената полнились слухами о том, что у императора существовали и другие, более приватные покои, в которых среди прочего располагалось некое подобие медцентра.

– Ваше Величество, если позволите, – надлежаще почтительным голосом проговорил сенатор от Комменора. – Возможно, вы прольете некоторый свет на все то, что произошло с джедаями, и на те причины, что побудили их совершить предательство. Как вам, вне всяких сомнений, известно, ГолоСеть не слишком охотно распространяется о деталях.

Больше не испытывая необходимости оплетать свои тайные замыслы сетями обмана и дипломатических ухищрений, Палпатин лишь презрительно фыркнул:

– Джедаи получили по заслугам, попытавшись обманом заставить нас поверить, что, служа вам, они служат мне. Я не устаю поражаться всей изощренности их гнусного заговора. Единственное, чего я никогда не смогу понять, – почему они не попытались устранить меня три года назад. Как будто тогда я мог им что-то противопоставить... Если бы не самопожертвование и отвага моих гвардейцев и солдат, я был бы уже мертв.

Бесцветные глаза Палпатина налились яростью.

– Джедаи полагали, что смогут править галактикой лучше нас, и затеяли эту войну лишь для того, чтобы оставить нас беззащитными перед их вероломством. Их напыщенный Храм был их крепостью, в которой они строили свои коварные планы. Они явились ко мне, потчуя баснями о том, что уничтожили генерала Гривуса – киборга, ни больше ни меньше, – и попытались арестовать меня, когда я не поверил им на слово, что война окончена, а сепаратисты побеждены.

– Когда мне на помощь явились солдаты и попытались урезонить их, джедаи достали свои мечи и устроили резню. За нашу победу мы должны благодарить нашу Великую армию. Доблестные командиры мгновенно распознали в действиях джедаев вероломство и принялись энергично выполнять все мои распоряжения. Тот факт, что они делали это беспрекословно, без промедления, наводит меня на мысль, что наши солдаты уже давно раскусили планы джедаев и поняли, кто на самом деле стоит у истоков войны.

– Мы до сих пор так и не получили подтверждения информации о том, что наместник Ганрей и его могущественные союзники мертвы. Но миллионы боевых дроидов по всей галактике обездвижены, и мы можем воспринимать это как очевидный признак безоговорочной капитуляции противника. Сейчас мы должны сосредоточить наши собственные усилия на укреплении власти Империи в каждом из миров.

Палпатин откинулся на спинку трона.

– Нам преподали хороший урок: впредь мы не должны позволить какому-либо из учреждений обрести такое могущество, чтобы угрожать нашей свободе и независимости. Именно по этой причине мы столкнулись с необходимостью нарастить вооруженные силы и централизовать военный аппарат, дабы сохранить в галактике мир и оградить Империю от возможных мятежей. С этой целью я уже издал указ о начале производства новых типов военных кораблей и истребителей, которые могут пилотироваться и обслуживаться не только клонами. В свою очередь будут основаны новые Имперские академии, слушатели которых будут набираться прямо из существующих летных школ.

Не менее существенен тот факт, что наша нынешняя армия сильно подвержена процессам ускоренного старения, и нам необходимо регулярно пополнять ее новыми партиями клонов. Есть подозрение, что именно джедаи приложили руку к созданию столь недолговечной армии, поскольку они в полной мере сознавали, что им не понадобятся солдаты после того, как они низвергнут Республику и установят свой теократический режим.

Но впредь подобные проблемы не должны нас занимать.

Теперь, когда у всех известных миров в галактике появится единое законодательство, единый язык, единый просвещенный правитель, больше не будет места коррупции, разлагавшей устои прежней Республики, а региональные губернаторы, которых я специально посадил на места, позаботятся о том, чтобы нигде больше не возникло второго сепаратистского движения.

Когда все собравшиеся в зале удостоверились в том, что речь Палпатина завершена, сенатор от Родии спросил:

– Вы хотите сказать, негуманоидным расам нет причин опасаться, что их права будут каким-либо образом нарушены, и возникнет дискриминация по расовому признаку?

Палпатин примирительно развел руками:

– Разве я когда-либо проявлял нетерпимость к инородным расам? Да, наша армия состоит из людей, и сам я – человек, как и мои ближайшие советники и офицеры. Но это всего лишь результат несчастливого стечения обстоятельств.

***

– Война далеко не окончена, – заявила Мон Мотма, обращаясь к Бейлу Органе.

Удостоверившись, что они находятся вне досягаемости возможных подслушивающих устройств, и поблизости нет никого, кто походил бы на шпиона из Бюро Внутренней Безопасности, Бейл ответил:

– Ссылаясь на свои шрамы, Палпатин будет все сильнее дистанцироваться от Сената. Возможно, мы больше никогда не увидим его так близко, как сегодня.

Понурив голову, Мон Мотма продолжила движение.

Корускант постепенно привыкал к своему новому величавому титулу Центра Империи. Штурмовики с алыми нашивками отныне встречались чаще, чем на пике войны, а коридоры правительственных зданий были наводнены множеством новых лиц. Офицеры вооруженных сил, региональные губернаторы, агенты безопасности... новые слуги императора.

– Когда я смотрю в это омерзительное лицо или вижу последствия того, что сотворили с Сенатской палатой, я не могу избавиться от мысли, что с Республикой и ее конституцией сделали абсолютно то же самое, – в сердцах бросила Мон Мотма.

– Но он и не думает расформировывать Сенат или наказывать те многочисленные народы, что поддержали сепаратистов... – запротестовал Бейл.

– Это пока, – оборвала его Мон Мотма. – К тому же, эти народы уже и так наказаны. Их родные планеты превратились в зоны бедствий.

– Но он не может себе позволить предпринимать какие-либо агрессивные шаги прямо сейчас, – продолжил Органа. – Слишком многие миры еще щетинятся пушками. Да, уже начали растить новое поколение клонов, и новые корабли постепенно сходят со стапелей, но развитие идет слишком медленно, чтобы рисковать и ввязываться в очередную войну.

Мон Мотма смерила его скептическим взором:

– Бейл, ты стал слишком самоуверенным. Или просто осторожничаешь?

Бейл задавал себе тот же вопрос.

Находясь в тронном зале, он все пытался разобраться, знает ли кто-то из всей этой обширной своры императорских советников, что Палпатин в действительности – владыка ситов, затеявший галактическую войну, чтобы избавиться от своих заклятых врагов джедаев и получить абсолютную власть над галактикой?

Определенно в курсе дел были Мас Амедда, Сейт Пестаж и, вероятно, Слай Мур. Бейл сомневался, что в вопрос были посвящены Арманд Айсард и другие советники по военным делам. Впрочем, могло ли их знание хоть что-то изменить? Те, кто имел хоть какое-то представление о ситах, считали их квази-религиозной сектой, исчезнувшей не меньше тысячи лет назад. Куда большее значение имело то, что Палпатин теперь являлся императором Палпатином и что он пользовался неколебимой поддержкой почти всего Сената и лояльностью Великой армии.

Только Палпатину были известны все подоплеки войны и ее внезапного прекращения. Но Бейл знал некоторые вещи, о которых не был осведомлен даже Палпатин: в частности, что двое детей Энакина Скайуокера и Падме Амидалы не погибли вместе с матерью на астероиде Полис Масса, и что именно близнецов джедаи Йода и Оби-Ван Кеноби считали последней надеждой галактики в борьбе с силами тьмы. А еще, что младенца Люка отправили на Татуин, и теперь он находился на попечении у дяди и тети, да еще под присмотром Оби-Вана. А малышка Лея – Бейл ухмыльнулся при этой мысли – в эту секунду находилась на Алдераане, вероятно, в руках его жены Бреи.

Когда Палпатин был похищен генералом Гривусом, Бейл пообещал Падме, что, если с ней что-то случится, он сделает все возможное для защиты ее близких. Беременность Падме ни для кого, по сути, не являлась секретом, хотя все усиленно делали вид, что ничего не замечают. Однако в тот момент Бейл имел в виду вовсе не детей, а Энакина, и в жизни не догадался бы, что события последующих дней приведут к тому, что он окажется в рядах заговорщиков вместе с Йодой и Оби-Ваном и возьмется опекать одного из детей Падме.

Бейлу и Брее понадобилось всего несколько дней, чтобы по-настоящему полюбить малышку, хотя изначально Органа опасался, что судьба подбросила им непреодолимое испытание. Учитывая, какие у них были родители, близнецы Скайуокеры имели все шансы вырасти могущественными в Силе. И Бейл задавался вопросом: что если с ранних лет в Лее будут проявляться признаки готовности последовать за отцом по проложенной им темной дорожке?

Йода развеял его опасения.

Энакин не родился сразу темным, он стал таким, во многом из-за тех испытаний, которые подбросила ему жизнь, из-за той ненависти, страха, злости, страданий, которые он испытывал. Если бы джедаям довелось найти его пораньше, когда он был в более юном возрасте, вероятно, ничего бы этого не случилось. К тому же, Йода, судя по всему, изменил свои взгляды на то, каким должен расти чувствительный к Силе ребенок. Жизнь в обстановке любви и постоянного внимания со стороны семьи ничем не хуже, а возможно, и лучше, чем пребывание с младенчества в кельях Храма.

Но удочерение Леи было лишь одной из забот Бейла.

Уже несколько недель прошло с тех пор, как Палпатин провозгласил новый государственный строй, и все это время Бейл тревожился за свою безопасность – а если точнее, за безопасность родной планеты. Его имя выделялось среди подписавшихся под Петицией Двух Тысяч – той самой, которая призывала Палпатина снять себя экстренные полномочия, полученные от Сената перед началом войны. Мало того: Бейл был первым, кто прибыл в Храм джедаев, когда началась резня, и именно он помог спастись Йоде после того, как тот вступил в яростную схватку с Сидиусом в Совещательной палате Сената.

Голокамеры в Храме или на бывшей площади Республики вполне могли запечатлеть в эти моменты Бейла в его спидере, и тогда снимки непременно попали бы на стол к Палпатину или его советникам по безопасности. Кроме того, вполне могли просочиться сведения, что именно Бейл отвез тело Падме на планету Набу для проведения похорон. Узнав об этом, Палпатин вполне мог задаться вопросом, а мог ли Оби-Ван – который увез Падме с далекого Мустафара – поделиться с Бейлом информацией об истинной личности Палпатина и обо всех тех ужасах, которые свершились на Корусканте благодаря Энакину, переименованному в Дарта Вейдера и оставленному Оби-Ваном умирать на кипящей от лавы планете.

И тогда Палпатин мог задуматься, в действительности ли ребенок Падме – или ее дети – погибли вместе с матерью...

Бейл не встречался с Мотмой с тех самых пор, как состоялись похороны на Набу, и она ничего не знала о той роли, которую сыграл ее друг-сенатор в последние минуты войны. Однако она, разумеется, слышала о том, что Бейл и Брея удочерили маленькую девочку, и ей не терпелось поскорее увидеть малышку Лею.

Но проблема была и в том, что Мон Мотма не прекращала своих попыток подорвать авторитет Палпатина.

– В Сенате поговаривают о проекте строительства нового дворца, в котором разместят Палпатина, его советников и императорскую гвардию, – проговорила она, когда сенаторы приблизились к одной из репульсорных посадочных платформ, примыкающих к башне.

Бейл был знаком с этими слухами.

– И статуи, – добавил он.

– Бейл, похоже, Палпатин не слишком верит в неприкосновенность своего Нового Порядка – и это делает его еще более опасным. – Когда они достигли дорожки, ведущей на платформу, Мон Мотма внезапно остановилась и повернулась к собеседнику. – Каждый подписавшийся под Петицией Двух Тысяч теперь под подозрением. Ты слышал, что Фэнг Зар в спешке бежал с Корусканта?

– Слышал, – отозвался Бейл, с трудом сдерживаясь и не отводя взгляда.

– Клоны там или нет, Бейл, но я не собираюсь сдаваться. Нужно действовать сейчас, пока мы еще можем хоть что-то сделать – пока Серн Прайм, Эниска, Кашиик и другие миры еще готовы к нам присоединиться.

Бейл пошевелил челюстью.

– Слишком рано переходить к активным действиям. Нужно потерпеть, – изрек он, вторя словам Падме, которые она адресовала ему в день знаменательного выступления Палпатина в Сенатской палате.

Мон Мотма смерила его скептическим взором.

– В вооруженных силах еще остались офицеры, которые готовы прямо сейчас принять нашу сторону – которые понимают, что джедаи не предавали Республику.

– Прямо сейчас играет хоть какую-то роль лишь мнение солдат-клонов, а как раз они свято верят, что джедаи их предали, – парировал Бейл. Понизив голос, он добавил: – Мы рискуем слишком многим, навлекая на себя подозрения Палпатина.

Он продолжал искренне тревожиться за Лею.

Мон Мотма не проронила ни слова за весь путь по подвесной дорожке, ведшей на посадочную платформу. Буквально за секунду до их появления на платформе совершил посадку челнок типа "тета": на глазах у сенаторов по трапу в сопровождении штурмовиков сошла высокая, пугающего вида фигура, укутанная в черное.

– Кто-то из джедаев все же должен был пережить приказ об устранении, – в конце концов, молвила Мон Мотма.

Бейл не совсем понимал причину, но его взгляд оставался прикован к фигуре в маске, которая в свою очередь не сводила глаз с Бейла. В тот момент, когда вновь прибывшие прошагали в непосредственной близости от двух сенаторов, Бейл уловил обрывок фразы, брошенной одним из штурмовиков:

– Повелитель Вейдер, император ждет вас в своих покоях.

Бейл почувствовал себя так, будто кто-то вырвал землю из-под ног.

Колени сенатора задрожали, и он схватился руками за перила ограждения платформы. Каким-то образом ему все же удалось изгнать из своего голоса страх, когда он проговорил, обращаясь к Мон Мотме:

– Ты права. Кое-кто из джедаев все же выжил.