Содержание 2 страница

9. Особый и важный следующий вопрос: могу ли я ос­вободить клиента от угрозы внешней оценки? Почти на каждом этапе нашей жизни — дома, в школе, на работе — мы находимся в зависимости от поощряющих и осужда­ющих мнений других людей: “Это хорошо”; “Это сомни­тельно”; “Это на пятерку”; “Это неудача”; “Это хорошее консультирование”; “Это плохое консультирование”. По­добные суждения сопровождают нас с младенческого воз­раста до старости. Я уверен, они полезны для таких соци­альных институтов и организаций, как школы и профес­сиональные учебные заведения. Как любой другой человек, я тоже слишком часто прибегаю к оценке. Но, соглас­но моему опыту, оценочные суждения не способствуют профессиональному росту, и поэтому я не верю, что они могут быть частью помогающих взаимоотношений. Дос­таточно любопытно, что позитивная оценка так же пуга­ет, как и негативная. Таким образом, сказав кому-нибудь, что он хороший, вы подразумеваете, что у вас есть право сказать и обратное. Итак, я пришел к выводу, что чем боль­ше я ограждаю отношения от критических суждений и оценок, тем больше это позволяет другому осознать, что локус оценочных суждений и центр ответственности на­ходятся в нем самом.

10. И последний вопрос: могу ли я относиться к друго­му человеку как к личности, находящейся в процессе ста­новления, или мое и его прошлое ограничивает мое вос­приятие? Если при встречах я обращаюсь с ним как с ма­леньким ребенком, необразованным студентом, невроти­ческой личностью или психопатом, то каждая из этих кон­цептуальных схем ограничивает то, кем он может быть в наших взаимоотношениях. Мартин Бубер (Martin Buber), экзистенциалист, философ Иерусалимского университета, использовал выражение “утверждая другого”, которое име­ет очень большое значение для меня. Он говорил: “утверж­дение значит... принятие потенциальных возможностей другого... Я могу осознать в нем, узнать в нем человека, каким он был... создан стать... Я утверждаю его в себе, а за­тем и в нем самом по отношению к этому потенциалу, ко­торый... сейчас может быть развит и развернут” (3). Если я воспринимаю другого человека как что-то фиксированное, уже диагностированное и классифицированное, уже сфор­мированное в прошлом, тогда я, в свою очередь, подтвер­ждаю эти ограничивающие гипотезы. Если же я принимаю его как находящегося в процессе становления, то усиливаю или реализую его потенциальные возможности.

В этой точке сходятся вместе Верпланк, Линдсли и Скиннер, работающие в парадигме оперантного обуслов­ливания, и Бубер, философ и мистик. В конце концов, они сходятся в общем, но довольно странным образом. Если я рассматриваю отношение только в качестве воз­можности подкрепления определенного типа слов или мнений в другом человеке, тогда я утверждаю его как объект — механический и поддающийся манипуляции в своей основе. Если же я считаю, что это его потенциаль­ные возможности, то он стремится действовать так, что­бы мое предположение подтвердилось. Если же, с другой стороны, я рассматриваю взаимоотношения как возмож­ность “подкрепления” всего того, чем он является (а имен­но — личностью с существующим потенциалом), тогда он стремится к подтверждению этой гипотезы. Я же, — ис­пользуя термин Бубера, — утверждаю его как живого че­ловека, способного к своему творческому внутреннему развитию. Лично я предпочитаю второй класс гипотез.

Заключение

В первой части этой статьи я еще раз рассмотрел вклад некоторых исследований в наши знания об отношениях, Стараясь удержать в уме эти знания, я поставил такие воп­росы, которые возникают изнутри, с субъективной точки зрения, когда я как человек вступаю в отношения. Если бы я сам мог утвердительно ответить на эти вопросы, то, я уверен, все отношения, в которые я вовлечен, были бы помогающими, способствующими росту. Но я не могу дать положительный ответ на большую часть вопросов, я могу только работать в этом направлении.

В связи с этим у меня возникло подозрение, что помо­гающие отношения являются разновидностью отноше­ний, создаваемых только психологически зрелым челове­ком. Или же, иначе говоря, успешность, с которой я со­здаю взаимоотношения, содействующие развитию других людей как отдельных личностей, является мерой достиг­нутого мною этапа в собственном личностном росте. В какой-то степени такая мысль мешает, но она также яв­ляется многообещающей и стимулирующей. Это означа­ет, что если мне нравится создавать помогающие отноше­ния, то впереди меня ждет удивительная работа длиною в жизнь, направляющая и увеличивающая мои потенциаль­ные возможности в личностном развитии.

Я остаюсь с неприятной мыслью о том, что все разра­ботанное мной в этой главе может быть мало связано с областью ваших интересов и работы. Если так, то я сожа­лею об этом. Но все-таки я частично утешаюсь тем, что те из нас, кто работает в области человеческих взаимоотно­шений и пытается понять основные закономерности в этой области, вовлечены в самую ключевую деятельность, существующую в современном мире. Если мы пытаемся внимательно вникнуть в свои задачи как администрато­ры, учителя, педагоги-психологи, профконсультанты, значит, мы работаем над проблемой, которая определит будущее планеты. Наше будущее зависит не от естествен­ных наук, но от тех, кто пытается понимать и работать с взаимодействиями между людьми — кто пытается созда­вать помогающие взаимоотношения. И я надеюсь, что те вопросы, которые я сам себе задаю, будут несколько по­лезны и вам, когда вы осмелитесь по-своему содейство­вать развитию человека в ваших отношениях с другими людьми.

Литература

1. Baldwin, A. L., J. Kalhom and F. H. Breese. Patterns of parent behavior. Psychol. Monogr., 1945, 58, N 268, 1-75.

2. Betz, В. J., and J. С. Whitehom. The relationship of the therapist to the outcome of therapy in schizophrenia. Psychiat. Research Reports Ns5. Research techniques in schizophrenia. Washington, D. C., American Psychiatric Association, 1956, 89-117.

3. Buber, M., and С. Rogers. Transcription of dialogue held April 18, 1957, Ann Arbor, Mich. Unpublished manuscript.

4. Dittes, J. E. Galvanic skin response as a measure of patient's reaction to therapist's permissiveness. /. Abnorm. & Soc. Psychol., 1957, 55, 295-303.

5. Ends, E. J., and C.W. Page. A study of three types of group psychotherapy with hospitalized male inebriates. Ouar. /. Stud. Alcohol., 1957, 18, 263-277.

6. Farson, R. E. Introjection in the psychotherapeutic relationship. Unpublished doctoral dissertation, University of Chicago, 1955.

7. Fiedler, F. E. Quantitative studies on the role of therapists feelings toward their patients. In Mowrer, O.H. (Ed.), Psychotherapy: theory and research.^ew York: Ronald Press, 1953, Chap. 12.

8. Greenspoon, J. The reinforcing, effect of two spoken sounds on the frequency of two responses. Amer. J. Psychol., 1955, 68, 409-416.

9. Halkides, G. An experimental study of four conditions necessary for therapeutic change. Unpublished doctoral dissertation, University of Chicago, 1958.

10. Harlots, H. F. The nature of love. Amer. Psychol,, 1958, 13, 673-685.

11. Heine, R.W. A comparison of patients' reports on psychotherapeutic experience with psychoanalytic, nondirective, and Adierian therapists. Unpublished doctoral dissertation, University of Chicago, 1950.

12. Lindsley, O.R. Operant conditioning methods applied to research in chronic schizophrenia. Psychiat. Research Reports №5, Research techniques in schizophrenia. Washington, D. C., American Psychiatric Association, 1956, 118-153.

13. Page, С. W., and E. J. Ends. A review and synthesis of the literature suggesting a psychotherapeutic technique based on two-factor lelaming theory. Unpublished manuscript, loaned to the writer.

14. Quinn, R. D. Psychotherapists' expressions as an index to the quality of early therapeutic relationships. Unpublished doctoral dissertation, University of Chicago, 1950.

15. Rogers, С. R. The necessary and sufficient conditions of psychotherapeutic personality change. J. Consult. Psychol., 1957,21,95-103.

16. Seeman, J. Counselor judgments of therapeutic process and outcome. In Rogers, C. R., and R. F. Dymond (Eds.). Psychotherapy and personality change. University of Chicago Press, 1954, Chap. 7.

17. Verplanck, W. S. The control of the content of conversation: reinforcement of statements of opinion. /. Abnorm. & Soc. Psychol., 1955, 51, 668-676.

18. Whitehom, J. C., and В. J. Betz. A study of psychotherapeutic relationships between physicians and schizophrenic patients. Amer. J. Psychiaf., 1954, 111, 321—331.

Наши объективные и субъективные знания о психотерапии

В области психотерапии за последнее десятилетие был достигнут значительный прогресс в измерении психоте­рапевтического влияния на личность и поведение клиен­та. За последние два-три года был сделан еще один шаг в выявлении основных условий терапевтических взаимоот­ношений, которые являются эффективными и содейству­ющими личностному росту в направлении психической зрелости. Иначе говоря, мы продвинулись в определении единиц отношений, вызывающих личностный рост.

Психотерапия не заменяет мотивацию для такого раз­вития или роста. Мотивация присуща организму так, как человеку или животному присуща способность развивать­ся и становиться физически зрелым. Все это проявляется при обеспечении минимально подходящих условий. Од­нако психотерапия играет чрезвычайно важную роль в реализации и содействии органической тенденции к пси­хологическому развитию и зрелости в случае блокады этой тенденции.

Объективное знание

В этой части я бы хотел суммировать наши знания об условиях, содействующих психологическому росту, и не­которые знания о процессе и особенностях психологичес­кого роста. Позвольте мне объяснить, что я подразуме­ваю, когда говорю, что собираюсь суммировать наши “знания”. Это значит, что я ограничу свои утверждения только теми, что эмпирически доказаны. Например, я буду рассматривать условия психологического роста. Каж­дое утверждение может быть подкреплено ссылкой на одно или несколько исследований, где обнаруживалось, что при определенных условиях в человеке происходят изменения, которые не возникают при отсутствии или при небольшой выраженности таких условий. Как сказал один исследователь, мы продвинулись в установлении первич­ных агентов, продуцирующих изменения, которые содей­ствуют перестройке личности или поведения в направле­нии личностного развития. Конечно, можно добавить, что эти знания, как и все научные знания, эксперименталь­ные и, несомненно, неполные, безусловно, будут изме­нены, частично опровергнуты и дополнены кропотливой работой в будущем. Тем не менее нет причины извинять­ся за небольшие, но полученные тяжелым трудом знания, которыми мы обладаем на сегодняшний день.

Я бы хотел представить эти знания в краткой и дос­тупной для восприятия форме.

Было обнаружено, что появление личностных измене­ний облегчается, когда психотерапевт представляется та­ким, какой он есть: когда он ведет себя искренне и отбра­сывает внешнюю маску, когда он открыто переживает и выражает свои чувства, которые в нем возникают во время взаимоотношений с клиентом. Мы ввели термин “конгру­энтность”, чтобы попытаться обозначить это условие. Под ним мы подразумеваем, что чувства, которые переживает терапевт, доступны его рефлексии, что он способен “прожить” их и соответствующим образом сообщить о них дру­гому человеку. Никто полностью не достигает этого усло­вия, но все-таки терапевт способен прислушаться, внимая тому, что происходит внутри него самого, и даже больше — он способен принять свои чувства, принять без страха, а это является наивысшей степенью конгруэнтности.

Приведу всем знакомый пример: каждый из нас ощу­щает совершенно по-разному это качество в людях. В рек­ламе по радио или телевидению нас часто раздражает то, что диктор “кривляется”, играет роль и говорит так, как не чувствует на самом деле, что понятно по интонации, с ко­торой он читает текст. Это пример неконгруэнтности. С другой стороны, каждый из нас знает таких людей, кото­рым доверяет, потому что чувствует, они такие, какие есть на самом деле, потому что они не прячутся за вежливой и профессиональной маской. Качество конгруэнтности, ко­торое мы ощущаем таким образом, исследователи связы­вают с успешной психотерапией. Чем более искренен и конгруэнтен терапевт во взаимоотношениях, тем больше вероятность возникновения изменений у клиента.

Теперь второе условие. Когда терапевт испытывает теп­лые чувства, принятие и положительное отношение ко всему, что есть в клиенте, эти изменения нарастают. Вто­рое условие включает в себя искреннее желание терапев­та, чтобы клиент был самим собой вне зависимости от того, что он чувствует в данный момент, будь то страх, смущение, боль, гордость, злость, ненависть, любовь, мужество или трепет. Это значит, что терапевт любит кли­ента без чувства собственничества. И, значит, он поощ­ряет клиента в целом, а не с учетом каких-то обстоя­тельств. Я имею в виду, что он не просто принимает кли­ента, когда тот ведет себя определенным образом, и не одобряет, если клиент ведет себя иначе. Я говорю о том, что проявляющиеся положительные чувства терапевта не ограничены никакими условиями и оценками. Термин, введенный нами и обозначающий это чувство, — “безус­ловное позитивное отношение”. И вновь исследование показывает, что чем больше терапевт испытывает такое отношение, тем больше вероятность успешной терапии.

Третье условие может быть названо “эмпатическим по­ниманием”. Когда терапевт ощущает чувства и личностные смыслы клиента в каждый момент времени, когда он может воспринимать их изнутри, как их видит клиент, и когда он может успешно сообщить что-то из этого понимания кли­енту, — тогда полностью выполнено третье условие.

Я подозреваю, что каждому из нас ясно — такое пони­мание очень редко. Мы не часто ощущаем его проявле­ние по отношению к нам самим и не часто можем пред­ложить его кому-то. Вместо этого мы предлагаем совер­шенно другой тип понимания: “Я понимаю, что с тобой что-то не в порядке”; “Я понимаю, что заставляет тебя действовать таким образом”; “Я тоже пережил похожую проблему, но я реагировал на нее не так”. Этот вид пони­мания, который мы обычно предлагаем и получаем, на­зывается оценивающим пониманием из внешней пози­ции. Но если кто-то понимает, как я что-либо чувствую, что это для меня значит, и не испытывает при этом жела­ния анализировать или судить меня, то в таком климате я могу расцветать и развиваться. В исследовании легко под­тверждается то же общепринятое наблюдение. Если те­рапевт может схватывать переживания, ежемоментно воз­никающие во внутреннем мире клиента так, как это ви­дит и чувствует сам клиент, и не терять собственной иден­тичности в этом эмпатическом процессе, то изменение произойдет с большой долей вероятности.

Исследования, проведенные при участии большого количества клиентов, показали следующее. Когда эти три условия соблюдаются терапевтом и когда они в какой-то степени воспринимаются клиентом, тогда в результате происходят психотерапевтические изменения; клиент ощущает болезненный, но явный сдвиг в своем обучении и развитии, и они вдвоем с терапевтом считают результат успешным. Из наших исследований вытекает, что имен­но такие отношения, а не психотерапевтические техники и конкретные навыки в первую очередь ответственны за терапевтическое изменение.

Динамика изменения

Конечно, вы можете спросить: “Но почему человек, ищущий помощи, изменяется к лучшему, если в течение только некоторого времени он включен в терапевтические отношения, обладающие такими условиями? Как это происходит?” Позвольте мне очень кратко ответить на этот вопрос.

Реакция клиента, переживавшего какое-то время опи­санные мною терапевтические отношения, соответству­ет действиям терапевта. Сначала, когда клиент обнару­живает кого-то еще, кто способен принять его чувства, он потихоньку учится принимать их сам. Он начинает полу­чать сообщения изнутри самого себя — осознавать, когда он зол, или напуган, или исполнен мужества. В связи с тем что он становится более открытым к происходящему внутри него, он способен услышать чувства, которые все­гда отрицал и вытеснял. Он может услышать чувства, ко­торые всегда казались ему ужасными, или разрушающи­ми, или ненормальными, или очень позорными — кото­рые он никогда не признавал как существующие внутри него.

Наряду с тем, что он учится слышать себя, он все боль­ше себя принимает. По мере того как он все яснее выра­жает запрятанные в глубине и внушающие ему страх ка­чества, он обнаруживает, что отношение терапевта к нему и его чувствам остается постоянным и безусловно пози­тивным. Тогда клиент начинает постепенно приближать­ся к принятию такого же отношения к себе самому — та­кому, какой он есть в действительности, и, следователь­но, готовится двигаться вперед в процессе своего станов­ления.

В итоге, по мере того как он все более внимательно прислушивается к внутренним чувствам и становится в отношении к себе менее оценивающим и более прини­мающим, он приближается к большей конгруэнтности. Он находит в себе возможность отказаться от внешнего фасада, к которому привык, отбросить свои защитные механизмы и более открыто проявить свое истинное Я. Если все эти изменения возникают, если клиент стано­вится более склонным к самоанализу, самопринягию, открытости и менее склонным — к защитам, он может сво­боднее изменяться и расти в естественном для человечес­кого организма направлении.

Процесс

А сейчас позвольте мне рассказать об особенностях этого процесса с помощью фактов, каждый из которых подтвержден эмпирическими исследованиями. Мы зна­ем, что клиент демонстрирует движение на каждом учас­тке континуума. Начиная с любой точки любого конти­нуума, на чем я позднее остановлюсь, он движется впе­ред по направлению к верхней.

В отношении чувств и личностных смыслов он уходит от состояния, в котором чувства неосознаваемы, неприз­наваемы, невыражаемы. Он движется к потоку, где посто­янно меняющиеся чувства переживаются в момент их появления — они осознаются, принимаются и могут быть точно выражены.

Этот процесс включает в себя изменение способа вос­приятия. Сначала клиент отстранен от своих пережива­ний. Примером служит интеллектуальный человек, рас­суждающий о себе и о своих чувствах в абстрактном виде, оставляя вас в недоумении по поводу того, что же действи­тельно в нем происходит. От подобного отстранения он переходит к непосредственному переживанию, в котором он живет открыто, и знанию о том, что может обратиться к переживанию и раскрыть смысл происходящего.

Этот процесс требует ослабления когнитивных рамок опыта. Клиент уходит от жесткой интерпретации своего опыта, который воспринимается как что-то внешнее, к развивающим изменениям, теряя устойчивые толкования смыслов своего опыта и приобретая изменяемые с каж­дым новым опытом конструкты.

В общем, существуют доказательства того, что процесс движется от фиксированности, отстраненности от чувств и опыта, от ригидности Я-концепции, отчужденности от людей, безличности жизненного функционирования. Про­цесс стремится к подвижности, изменчивости, непосред­ственности чувств и опыта и их принятию, к вероятности личностных конструктов, открытию изменений Я при изменяющемся опыте, к реальности и близости взаимоотно­шений, целостности и интеграции функционирования.

Мы постоянно изучаем процесс, с помощью которого происходят изменения, и я не уверен, что этот очень крат­кий обзор в достаточной степени раскрывает богатство полученных данных.

Результаты терапии

Однако позвольте мне обратиться к результатам тера­пии, к тем относительно длительным изменениям, кото­рые возникают у клиента. Как и в других случаях, о кото­рых я уже говорил, я ограничусь суждениями, подтверж­денными экспериментальными доказательствами. Кли­ент изменяет и реорганизует свою Я-концепцию. Он ухо­дит от восприятия себя как человека, которого сам не при­нимает, как человека, недостойного уважения, обязанного жить по чужим стандартам. Он движется к Я-концепции, в которой является достойным, саморегулируемым чело­веком, способным определять свои нормы и ценности на основе своего собственного опыта. У него формируется положительное отношение к себе. Одно из исследований показало, что в начале терапии текущее отношение к себе является в основном отрицательным (отношение отрица­тельного к положительному равно 4:1). В конце терапии положительное отношение к себе встречается в два раза чаще, чем отрицательное. Клиент меньше прибегает к за­щитам и, следовательно, становится более открытым к своему и чужому опыту. Его восприятие изменяется в сто­рону большей реалистичности и дифференцированности. Клиент совершенствуется в психологической адапта­ции, что измерялось с помощью теста Роршаха, тематического апперцептивного теста, оценок консультанта и других показателей. Его цели и идеалы меняются и становятся более достижимыми. Изначальное противоречие между реальным и идеальным Я сильно уменьшается. Снижается любое напряжение — физиологический и пси­хологический дискомфорт, тревожность. Клиент более реалистично и с большим принятием воспринимает дру­гих. Он описывает свое поведение как более зрелое, и осо­бенно важно то, что другие хорошо знающие его люди также отмечают это.

По данным многих исследований, эти изменения воз­никают не только в процессе психотерапии. Тщательное и последовательное изучение периода от шести до во­семнадцати месяцев после окончания психотерапии вы­явило и другие изменения.

Возможно, представленные факты объяснят, почему я чувствую, что мы близки к тому, чтобы записать настоя­щее уравнение в этой сложной области межличностных отношений. Используя данные всех исследований, мы получили предварительную формулировку уравнения, которое, как я надеюсь, содержит их.

Чем больше откровенности и искренности, эмпатии и безусловного позитивного отношения клиент получит от терапевта, тем сильнее он откажется от статичности, фик­сированное, бесчувственности, безличного типа фун­кционирования и тем ближе подойдет к способу деятель­ности, который характеризуется подвижностью, измен­чивостью, наполненностью различными личными чув­ствами. Следствием этого движения является изменение в личности и поведении в направлении психического здоровья и зрелости и более реалистичного отношения к себе, к другим, к среде.

Субъективная картина

Выше я объективно рассматривал процесс консульти­рования и психотерапии, выделяя то, что мы знаем, записывая это в вице предварительного уравнения, в кото­ром, по крайней мере, можно использовать специфичес­кие термины. Но позвольте мне приблизиться к этому процессу изнутри, не игнорируя факты, а представляя это уравнение так, как оно субъективно проявляется и у кли­ента, и у терапевта. Я хочу это сделать потому, что психо­терапия — процесс, возникающий глубоко лично и переживаемый субъективно. Это переживание по своим каче­ствам намного отличается от объективных характеристик, наблюдаемых нами извне.

Опыт психотерапевта

Для терапевта этот процесс — относительно рискован­ное предприятие. Он чувствует: “Здесь находится другой человек, мой клиент. Я немного его боюсь, боюсь его внут­ренней глубины также, как своей. Однако, когда он на­чинает говорить, я чувствую к нему уважение, чувствую нашу родственность. Я понимаю, насколько его слова пугают его самого, как трудно ему их сдерживать. Я бы хотел ощутить его чувства, я бы хотел, чтобы он знал, что я понимаю его чувства. Я бы хотел, чтобы он знал, что я разделяю с ним его проблемы и смотрю на них без страха. Наверное, я могу сказать ему что-нибудь успокаивающее. Я бы хотел, чтобы мои чувства в этих отношениях были настолько прозрачны, насколько это возможно, чтобы для него они были видимы и реальны, чтобы он мог вновь и вновь к ним возвращаться. Я бы хотел отправиться с ним в пугающее “путешествие” в его внутренний мир, в глу­бину затаенных страхов, ненависти и любви, которые он не разрешал себе переживать. Я понимаю, что это путе­шествие абсолютно непредсказуемо для меня так же, как и для него, и что я могу, не сознавая своего страха, съе­житься от чувств, открытых им в себе. И в этом простран­стве, я знаю, я не смогу ему помочь. Я осознаю, что иног­да его собственные страхи могут изменить его представ­ление обо мне как о человеке незаботливом, отвергающем, назойливом, непонимающем. Я хочу полностью прини­мать такие его чувства и надеяться, что мои собственные настоящие чувства будут настолько ясно выражены, что никто из нас не ошибется в их понимании. Больше всего я хочу, чтобы он воспринимал меня как живого, реально­го человека. Мне не нужно беспокоиться о том, являются ли мои собственные чувства “терапевтическими” или нет. То, что я собой представляю и что чувствую, является до­статочно хорошей основой для психотерапии, если я могу быть тем, кто я есть, и выражать свои чувства в отноше­ниях с клиентом. Тогда, возможно, он открыто и без страха сможет быть тем, кто он есть на самом деле”.

Опыт клиента

Клиент со своей стороны переживает гораздо более сложные превращения, которые можно лишь предполо­жить. Наверное, схематично их можно представить так:

“Я боюсь его. Я хочу, чтобы он мне помог, но не знаю, можно ли ему доверять. Он, должно быть, видит во мне то, чего не вижу я, — страшное и плохое. Кажется, он не осуждает меня, но я в этом не уверен. Я не могу ему ска­зать, что именно меня тревожит, но в моих силах расска­зать ему о прошлом, которое связано с моей тревогой. Мне кажется, он это понимает, значит, я могу ему открыться сильнее”.

“Но сейчас, когда я поделился с ним своими недостат­ками, он презирает меня. Я уверен в этом, но странно, что не могу найти этому доказательств. Вы думаете, то, что я ему рассказал, не настолько плохо? Возможно, я не дол­жен стыдиться этой части себя? Я больше не чувствую, что он меня презирает. Это дает мне ощущение того, что я хочу идти дальше, изучая себя, может быть, больше выра­жая себя. Я пришел к выводу, что он мне поможет в этом. Кажется, он действительно меня понимает”.

“Но сейчас я опять испугался, и на этот раз очень силь­но. Я не думал, что, исследуя тайники своей внутренней жизни, почувствую то, что никогда раньше не испыты­вал. Это очень странно, потому что эти чувства для меня не новы. Мне кажется, что они всегда были там. Но они представляются мне настолько плохими и раздражающи­ми, что я никогда не выпускал их на свободу. А сейчас, когда я прожил эти чувства в течение нескольких часов, проведенных с ним, я чувствую себя ужасно ненадежно, как будто мой мир раскалывается на части. Обычно он был безопасным и прочным. Сейчас он проницаем, уязвим и расшатан. Неприятно осознавать то, чего раньше всегда боялся. Это его вина. Однако странно, что я хочу видеть его, что я чувствую себя более защищенным рядом с ним”.

“Я больше не знаю, кто я, но иногда на мгновение я чувствую себя более надежным и реальным человеком. Я озадачен противоречиями, которые в себе нашел, — я дей­ствую так, а чувствую иначе, думаю так, а чувствую ина­че. Это приводит меня в замешательство. Иногда риско­ванно и волнующе раскрывать, кто я такой на самом деле. Иногда я чувствую себя стоящим человеком, что бы это ни значило”.

“Я начинаю понимать, что очень приятно, хотя иног­да и больно делиться тем, что чувствуешь в данный мо­мент. Вы знаете, по-настоящему помогают попытки при­слушиваться к себе, к тому, что происходит внутри. Я уже не так сильно напуган этим. Это кажется интересным и заслуживающим доверия. Время, проведенное с ним, я использую для того, чтобы углубиться в себя, узнать, что я сейчас чувствую. Это пугает, но я хочу знать о себе. И большую часть времени я действительно ему доверяю, и это помогает. Я чувствую себя уязвимым и неопытным, но я знаю, он не хочет меня поранить, и я даже думаю, что он заботится обо мне. Внезапно меня осенило, что если я постараюсь спуститься все ниже и ниже, все глуб­же в себя, то, может быть, почувствовав, что во мне про­исходит, я смогу понять, что это означает, смогу узнать, кто я такой на самом деле и что мне делать”.

“Я могу даже сказать ему о том, какие чувства испы­тываю к нему в данный момент, и вместо того, чтобы ра­зорвать отношения, чего я так привык бояться, это толь­ко сделает их глубже. Вы думаете, я могу жить своими ис­тинными чувствами и с другими людьми? Наверное, это не будет теперь столь опасно”.

“Вы знаете, я чувствую себя плывущим в потоке жиз­ни. Это очень серьезная авантюра — быть собой. Иногда я терплю фиаско, иногда это меня ранит, но я пришел к тому, что эти переживания не фатальны. Я не знаю точно, кто я, но я могу чувствовать свои реакции в любой мо­мент. Они кажутся мне хорошей основой для своего по­ведения. Может быть, это и значит быть собой. Но, ко­нечно, я могу это делать, потому что чувствую себя защи­щенным во взаимоотношениях с моим терапевтом. Могу ли я быть собой вне этих взаимоотношений? Интересно. Интересно. Может быть, смогу”.

То, что я только что продемонстрировал, быстро не происходит. На это могут уйти годы. Этого по не совсем ясным причинам может совсем не произойти. Но все рав­но описанное представляет взгляд изнутри на реальную картину процесса психотерапии, в котором участвуют те­рапевт и клиент.

Некоторые очевидные направления в процессе терапии

С точки зрения клиент-центрированного подхода про­цесс психотерапии является уникальным динамическим опытом, индивидуальным для различных людей, одна­ко в целом он открывает ошеломляющие закономернос­ти. По мере того как меня все больше и больше впечат­ляли многие аспекты этого процесса, все сильнее стали раздражать вопросы, которые обычно возникали в свя­зи с этим: “Излечит ли эта психотерапия невроз навяз­чивых состояний?”, “Можете ли вы утверждать, что она уничтожает основные условия возникновения психоза?”, “Подходит ли она для решения семейных проблем?”, “Можно ли ее применить при заикании и гомосексуа­лизме?”, “Устойчив ли эффект излечения?”. Эти и похо­жие вопросы закономерны, их можно понять. Также ес­тественно было бы спросить, стоит ли лечить обморо­жение с помощью гамма-лучей. Однако они кажутся мне неверными, если мы пытаемся выяснить, что такое пси­хотерапия и каковы ее возможности. В этой главе я бы хотел рассказать о том, какие вопросы у меня возника­ют по отношению к пленительному и естественному про­цессу, который мы называем психотерапией, и попытать­ся дать частичный ответ.