Идентификация чувств—и оценка их

Попытки понять чувство иногда безуспешны. Мы сердимся и знаем это, кто-то сводит нас с ума, и это нам до боли ясно. Но в других случаях, особенно, когда у нас блокированы эмоции или наши чувства очень слабы, становится сложно понять, что происходит.

Иногда для идентификации чувств требуются секунды. Распознавая свои импульсы, мы пытаемся, чтобы они не отражались на происходящем в группе.

Например, мужчина в группе делает намкомплимент, и наши колени начинают дрожать. Как только мы спрашиваем себя, почему возникла дрожь. Первый ответ, который приходит в голову, «желание лягнуть ногой мужчину в пах». Очень может быть, что мы устыдимся этого импульса, и будем сознательно уверять себя, что его не было. Или спрячем его в заботливом отношении к этому мужчине. Действительно, этот стыд, без сомнения и был первоначальной причиной того, что мы почти прекратили анализировать свои чувства.

Однако, из-за того, что мы не позволили нашему стыду ослепить себя, мы можем быть спокойными. Наш импульс реален, как реальны и чувства, лежащие в его основе.

То, что такие импульсы говорят нам о нашем пациенте или обо всей нашей группе или о нас самих, может быть очень важным. Прежде всего, важно, что импульсы, даже быстро исчезающие, часто являются ключом к пониманию себя и своих чувств. Они могут быть, если не единственным индикатором скрытых от нас истин, то наверняка всем, чем мы располагаем в самом начале самоанализа. Поэтому они незаменимы.

Не обязательно наиболее информативные импульсы или чувства асоциальны. Как терапевты, мы можем быть одержимы стремлением заботиться о ком-либо из членов группы или стараться чем-либо помочь им. Мы можем ощутить импульс подарить свой туалет — как цветок, или книгу, или как помощь в понимании себя.

Также, если вместо того, чтобы уступить импульсу, мы сможем осознать его, а не поступать по его указке, то мы займем позицию поиска чувств, лежащих в основе импульса, и эти чувства станут вскоре помогать в качестве руководства к действию.

Часто имеет место наш собственный перенос. Даже до того, как пациент начнет говорить, мы можем ощутить волнение и потребность заботиться о нем или о ней.

Не зная этого, мы, возможно, бессознательно увидим в пациенте кого-либо из нашего собственного прошлого, того, кого мы любили. Это пример реакции контрпереноса. С течением времени мы бы вкладывали в общение с этим членом группы слишком много самих себя.

Ошибки в идентификации наших собственных чувств, имеющих важное значение в процессе терапии, очень разнообразны, и в некоторых случаях могут быть даже фатальными.

В следующем примере, не таком типичном, как это может показаться, неудача терапевта в мгновенной идентификации своих сильных чувств имела со временем ужасные последствия. Эта неудача привела не только к его унижению и к ухудшению функционирования группы; она привела также к немедленному и непростительному уходу из группы одного из его пациентов.

Этот терапевт, по своей природе и уровню развития, мог отразить фактически любые выпады и его адрес. Его трагическим недостатком была, однако, чрезмерная обидчивость в тех случаях, когда он чувствовал, что кто-то дерзит ему.

Он страдал от этой особенности не только при общении с пациентами, но и в своей личной жизни. Если врач не осматривал его столько времени, сколько сам терапевт считал нужным или если друг не сразу отвечал па его телефонный звонок, он чувствовал себя оскорбленным. Он был, особенно к тому времени, о котором идет речь, склонен обвинить других; и это привело к тому, что даже его добрые друзья старались вести себя с ним осторожно. Только в последние несколько месяцев он стал понимать свою особенность в результате приобретенного в качестве члена группы опыта.

Судьба распорядилась так, что в группе терапевта оказалась женщина, которая пропустила несколько занятий, позвонила и оставила сообщение на его магнитофоне за несколько часов до групповой встречи. С явной тревогой она говорила, что ее врач обнаружил у нее нарушения дыхания: «Пожалуйста, скажите группе, что я не смогу прийти. Я должна сделать рентгенографию в среду днем».

Наш терапевт сразу же почувствовал раздражение, но не обратил на него внимания. Не желая воспринимать себя несимпатичным, он скрывал свою обиду от самого себя. Телефонный звонок исчез из его сознания.

Когда в полдень группа собралась, стало заметно отсутствие женщины. Терапевт ничего не сказал и, естественно, члены группы высказывали свои предположения!

Она пришла на следующее занятие, ожидая особого отношения к себе. Она представляла, как будет рассказывать о прекрасных результатах медицинского обследования — и, конечно, ее рассказ принесет всем облегчение.

Придя в группу, вместо всего этого она почувствовала, что вся группа настроена к ней враждебно. «Где же вы пропадали?»—спросил один из членов группы. Только несколько человек казались заинтересованными, тогда как большинство считали, что она не заслуживает их внимания.

Женщина была поражена. Она спросила терапевта:«Вы ничего не сказали им?»

Конечно, ответ был отрицательный.

Она поймала его «на горячем». Он не дал удовлетворительного объяснения. Она обвинила его в равнодушии, и группа единогласно согласилась с ней.

Терапевт и его группа видели эту женщину в последний раз. И долгое время спустя после этого случая члены группы, хотя и посещали все занятия, оставались недоверчивыми. Не удивительно, что они стали менее спонтанно раскрывать свои чувства. Если в результате своих усилий они станут такими же бесчувственными, как их терапевт, то, считали они, не лучше ли продолжать жить как раньше со своими проблемами и оставаться человечными.

В данном случае проявилась вовсе не злоба терапевта на то, что им пренебрегают: в конечном счете, не это было причиной. В действительности имела место обостренная чувствительность, даже сверхчувствительность к оскорблению. Случай может научить нас обращаться с пациентами, мы можем продемонстрировать свое отношение, будучи убежденными, подобно Уолту Уитмену, что «тот, кто обижает других, обижает меня».

Таким образом, проблемой этого терапевта было неумение идентифицировать свою обиду, понять свои эксцессы контрпереноса, вместо того чтобы позволять чувствам руководить им, продолжать действовать «разумно» и «эффективно».