Международные договоры

Согласно Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. международным договором признается соглашение, заклю­ченное между государствами в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится ли оно в одном, двух или нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования (ст. 2). Между­народные соглашения по вопросам международного частного права можно условно разделить на две группы: 1) содержащие унифици­рованные материальные нормы; 2) содержащие унифицированные коллизионные нормы.

К первой группе договоров относятся прежде всего международ­ные соглашения, регламентирующие отдельные виды обязательств (Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров, Конвенция о международном финансовом лизинге и др.). Обязательства государств состоят в том, чтобы их судебные и адми­нистративные учреждения применяли положения данных докумен­тов в случаях, когда конкретные гражданские отношения находятся в сфере регулирования этих договоров. Фактическая же реализация положений таких соглашений осуществляется на уровне субъектов частного права. К договорам, содержащим материально-правовые нормы, относятся также соглашения в области охраны объектов интеллектуальной собственности, согласно которым государства обязаны, во-первых, обеспечить определенный уровень охраны дан­ных объектов и, во-вторых, признавать и защищать права иностран­ных авторов и субъектов прав промышленной собственности.

Вторая группа - договоры о правовой помощи и правовых от­ношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, содержа­щие унифицированные коллизионно-правовые нормы в области гражданских и семейных отношений. Судебные и административные учреждения государств-участников при разрешении конкретных дел обязаны применять в приоритетном порядке перед правилами нацио­нального законодательства именно те коллизионные нормы, которые содержатся в данных договорах. Унифицированные коллизионные нор­мы содержатся также в конвенциях, регулирующих отдельные виды отношений, например в Женевской конвенции, направленной на раз­решение коллизий законов о переводных и простых векселях, 1930 г.

Самостоятельную группу образуют соглашения в области между­народного гражданского процесса и арбитража, которые содержат нормы о гражданско-процессуальных правах иностранных граждан и юридических лиц, разграничении юрисдикции судов, исполнении иностранных судебных решений и иностранных судебных поруче­ний, признании и исполнении иностранных арбитражных решений.

К сфере международного частного права относятся также между­народные соглашения, являющиеся источниками международного публичного права, прежде всего двусторонние договоры о торгово-экономическом сотрудничестве (торговые договоры, договоры о друж­бе, торговле и мореплавании и пр.). В целом такие договоры содержат весьма общие фразы о содействии государств-участников развитию взаимной торговли, однако устанавливают и вполне конкретные по­ложения, например режим наибольшего благоприятствования в торговле для иностранных граждан и юридических лиц соответствующе­го государства. Сходными характеристиками обладают соглашения о режиме свободной торговли, согласно которым государства обяза­ны привести свою внутреннюю таможенную и экспортно-импортную политику в соответствие с договором. К этой же группе примыкают соглашения о товарообороте и платежах, например Соглашение о создании платежного союза стран СНГ 1994 г.

Среди торговых договоров выделяют общие (договоры о торговле и мореплавании, другие торговые соглашения) и конкретные (согла­шения о товарных поставках, товарообороте и платежах, клиринго­вые соглашения, торговые конвенции). Кредитные соглашения как разновидность экономических договоров либо касаются предостав­ления кредитов самими государствами, либо определяют основные условия предоставления кредитов, а сами кредиты предоставляются не государствами, а другими субъектами (банками, фирмами). Как отмечал Л.А. Лунц, «кредитные соглашения между государствами относятся к сфере международного публичного права, а не к сфере гражданского права... В подобных случаях государства в отношениях между собой используют и цивилистическую технику, но отношения остаются в сфере международного права. Такого рода правоотно­шения могут регулироваться лишь нормами международного публич­ного права, а не нормами внутреннего права какой-либо страны...». В итоге следует согласиться с точкой зрения Л.А. Лунца по поводу природы торговых договоров: «По существу, в названных договорах говорится о таких правах, которые связаны с торговлей и лишь частично относятся к области гражданского права».

Для международного частного права имеют значение также между­народные договоры, предметом которых являются основные пра­ва и свободы человека и гражданина, такие как Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. с Про­токолами, Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. и др., в соответствии с которыми государства-участ­ники обязуются обеспечить перечисленные в данных соглашениях права всем лицам, находящимся под юрисдикцией соответствующего государства, в том числе иностранцам.

Ряд договоров направлен на унификацию правовых норм. Под унификацией гражданского законодательства понимается обязательство государства - участника договора «придерживаться при регули­ровании определенных внутренних отношений известных норм, со­держащихся в международном договоре». Как отмечает А.Л. Маков­ский, унификация характеризуется тем, что в «международном договоре устанавливаются завершенные правовые нормы... готовые без преоб­разования к применению в системе внутреннего права государств - участников договора, а... государство принимает на себя обязанность обеспечить их применение» (метод прямой унификации права). С точки зрения автора, признаками, характеризующими непосред­ственно действующие нормы, являются: 1) высокая степень разрабо­танности нормы (она должна быть «завершенной», т.е. не требующей конкретизации со стороны государства); 2) действие нормы в системе внутреннего права; 3) обязанность государства обеспечить примене­ние таких норм («придать унифицированным нормам такую право­вую силу, которая необходима для их применения субъектами права, подпадающими под юрисдикцию данного государства...»). В литера­туре такие нормы иногда называют «нормами прямого действия», хотя единство в употреблении данного термина отсутствует. При этом если такие нормы воспроизводятся в национальном правовом акте, то положения такого внутреннего акта являются внутренними пра­вовыми нормами. Так, СССР «воспроизвел» положения уже упоми­навшегося Единообразного закона о переводном и простом векселе (ЕВЗ) в рамках обязательства, вытекающего из участия в Женевской вексельной конвенции, устанавливающей ЕВЗ в своем внутригосудар­ственном акте - Положении о переводном и простом векселе 1937 г.

В литературе обращается внимание на внутригосударственную при­роду норм международных договоров, регулирующих гражданские отно­шения, которая, в частности, состоит в их выраженном цивилистическом содержании: «...эти нормы нельзя не признать и нормами гражданско-правовыми, поскольку их назначение - регулировать отношения гражданско-правового характера» (М.М. Богуславский). Еще Л.А. Лунц от­мечал, что «вопрос о природе норм международного частного права ре­шается не по характеру его источников, а по тому, какие отношения являются здесь предметом регулирования». Следуя этим выводам, можно заключить, что содержание данных международных договоров позволяет им преодолеть принадлежность к международно-правовой системе и стать внутригосударственными. Очевидная противоречивость данного подхода (прежде всего несоответствие действующему законодательству - п. 2 ст. 7 ГК РФ) приводит авторов к необходимости указывать на особое положение унифицированных материально-правовых норм во внутрен­нем праве государства. В разное время о таком особом положении го­ворилось в литературе по международному частному праву. По мнению А.Л. Маковского, оно выражается в том, что на «унифицированные нормы как на элемент международно-правового обязательства» (в другом месте автор признает их «основной частью диспозиции международно-правовой нормы») «распространяется ряд положений права междуна­родных договоров». Аналогичный подход встречаем у М.М. Богуславского: положения международных договоров, содержащих «унифицированные материально-правовые нормы», «следует рассматривать как составную часть содержания международно-правовых обязательств государств». Несмотря на цивилистический характер норм таких международных договоров, как отмечает С.Ю. Марочкин, «юридическое значение имеет и форма их существования - международный договор». По нашему мнению, в том, что касается правовой природы таких норм, их договор­ная форма существования имеет преобладающее значение. «Рецепция норм во внутригосударственном праве не означает исключения публич­но-правового характера норм международных договоров». В то же время нельзя согласиться с категоричным выводом В.Г. Храбскова о том, что «унифицированные нормы по существу ничем не отличаются от публич­но-правовых договорных норм, регулирующих отношения между государствами как суверенами». Более последовательный подход встречаем у К.Л. Разумова: «Унифицированные нормы международных договоров являются по своему содержанию гражданско-правовыми, а с точки зре­ния источников своего возникновения - нормами международного дого­вора». В.П. Звеков считает, что с включением международных договоров в состав российской правовой системы их правила «.приобретают функции внутренних правовых норм и могут применяться к частноправовым отношениям, не меняя своей изначальной природы, оставаясь международно-правовыми нормами». Противоречит законодательству и точка зрения Г.К. Дмитриевой, согласно которой «независимо от происхожде­ния внутренние и договорные коллизионные нормы являются нормами внутреннего права государства». В другом месте автор отмечает, что положения п. 4 ст. 15 Конституции РФ и ст. 7 ГК РФ придают нормам международного договора юридическую силу национальных правовых норм.

На применение международных договоров РФ ориентируют суды положения ФКЗ «О судебной системе РФ» от 31 декабря 1996г. (в ред. от 5 апреля 2005 г.), ст. 13 АПК РФ, ст. И ГПК РФ. Отдель­ные федеральные законы, регулирующие гражданско-правовые отно­шения, наряду с распространенной формулировкой о приоритетном применении содержат ссылки на конкретные международные дого­воры РФ. В руководящих указаниях Пленумов Верховного и Выс­шего арбитражного судов РФ содержатся положения о применении к гражданско-правовым отношениям норм международного права. Так, Высший арбитражный суд РФ (ВАС РФ) в одном из своих информационных писем указал перечень международных договоров, в исполнении которых участвуют арбитражные суды России. В июне 1999 г. Пленум ВАС РФ принял специальное постановление (№ 8) «О действии международных договоров РФ применительно к вопро­сам арбитражного процесса», в котором содержатся указания арбит­ражным судам, касающиеся применения международных договоров РФ: определение международного договора, формы выражения согла­сия на обязательность международного договора, источники опубли­кования договоров, рекомендации о соотношении юридической силы и толковании международных договоров (пп. 1-4 постановления). Кро­ме того, ВАС РФ проводит регулярные обзоры практики рассмотрения арбитражными судами споров по делам с участием иностранных лиц, содержащие конкретные указания о применении норм международ­ных договоров РФ, разъясняет судам общей юрисдикции некоторые вопросы применения норм международного права (п. 5). Разъяснения о применении международных договоров для системы судов общей юрисдикции были даны Пленумом Верховного суда РФ в постанов­лении от 31 октября 1995г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия», а также в специальном постановлении Пленума от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных прин­ципов и норм международного права и международных договоров РФ». Практику таких разъяснений, учитывая особую правовую при­роду международных договоров, можно только приветствовать.

Можно выделить несколько правил действия и применения между­народных договоров на территории России.

1. Международные договоры являются составной частью правовой системы РФ (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), но применяются лишь в случаях, когда отношение попадает в сферу их действия в соответ­ствии с положениями этих договоров. В частности, М.Г. Розенберг, анализируя п. 1 ст. 7 ГК РФ, ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, обосно­ванно задается вопросом: чем определяется сфера применения между­народного договора - «содержащимися в нем указаниями либо фактом признания того, что конкретные гражданские правоотношения под­лежат регулированию нормами российского права» в силу правил международного частного права? Автор отмечает, что «по общему правилу сфера применения таких международных договоров опреде­ляется содержащимися в них указаниями, а не тем, подлежит ли российское право применению к отношениям по конкретному граж­данско-правовому договору».

2. Нормы международного договора применяются непосредственно, если из самого договора не следует, что для его применения требуется издание внутригосударственного акта (п. 2 ст. 7 ГК РФ). При этом к признакам, свидетельствующим о невозможности непосредствен­ного применения положений международного договора РФ, относят­ся, в частности, содержащиеся в договоре указания на обязательства государств-участников по внесению изменений во внутреннее законо­дательство этих государств. Положение о непосредственном действии норм международных договоров обычно связывается с концепцией так называемых самоисполнимых международных договоров, то есть способных действовать самостоятельно без посредства какого-либо национального акта. Соответственно для осуществления несамоисполнимых договоров («не непосредственно действующих») требует­ся принятие внутригосударственных правовых актов. Классическим примером служит утверждение постановлением ЦИК и СНК СССР № 104/31 от 7 августа 1937г. Положения о переводном и простом векселе в связи с присоединением СССР к Женевской конвенции, устанавливающей Единообразный закон о переводном и простом векселе 1930 г. Обязательства государств по данной Конвенции сфор­мулированы следующим образом: «Стороны обязуются ввести в дейст­вие на своих территориях по принадлежности... Единообразный закон, составляющий Приложение 1 к настоящей конвенции» (ст. 1 Конвенции).

3. Соотношение юридической силы российских нормативных актов и международных договоров РФ зависит от многих факторов: 1) уровня принятия договора (межгосударственный, межправительст­венный, межведомственный); 2) формы выражения согласия (рати­фикация, принятие, присоединение и др.).

Так, приоритетом над федеральными законами обладают только те международные договоры, согласие на обязательность которых для РФ выражено в форме федерального закона. Международные догово­ры РФ, согласие на обязательность которых выражено Правительством РФ, обладают преимуществом перед постановлениями Правительства РФ, указами Президента РФ, а также актами федеральных органов исполнительной власти. Межведомственные международные дого­воры РФ, регламентирующие гражданские отношения, обладают приоритетом лишь в отношении актов соответствующего ведомства.

Межведомственные соглашения распространены в транспортном праве, в области интеллектуальной собственности, стандартизации продукции и услуг. В то же время необходимо отметить, что «любой междуна­родный договор, независимо от того, каким органом государства он подписан, обязывает государство в целом, а не его отдельный орган».

Правила о соотношении международных договоров и российских нормативных актов не всегда соблюдаются на практике. Например, присоединение России к Бернской, Всемирной и Римской конвен­циям, регулирующим отношения интеллектуальной собственности, было оформлено постановлениями Правительства РФ, однако не возникает сомнений, что указанные конвенции обладают приорите­том не только над актами Правительства РФ и нижестоящих органов, но также над федеральными законами.

4. Важное значение имеет вопрос о соотношении юридической силы различных международных договоров между собой. В зависи­мости от того, от чьего имени заключаются международные договоры РФ (в том числе те, о которых идет речь в п. 2 ст. 7 ГК РФ), они могут быть межгосударственными, межправительственными или меж­ведомственными. Несмотря «на эти различия, - отмечает И.И. Лукашук, - все они являются договорами государства в целом» и независимо от их уровня «согласно международному праву обладают равной юридической силой». Равная юридическая сила следует из того, что в международном праве не проводится какой-либо градации между­народных договоров. Государство не может отказаться от выполнения межправительственного договора, заключенного с одним государст­вом, на том основании, что он противоречит межгосударственному договору, заключенному с другим государством. В то же время прин­цип «специальный нормативный акт имеет преимущество перед общим» (lex specialis derogat generalis) в определенной степени действует и в праве международном. В частности, в постановлении Пленума ВАС РФ № 8 «О действии международных договоров РФ применительно к вопросам арбитражного процесса» указывается: «Суд учитывает, что двусторонний международный договор является специальным нормативным актом по отношению к многосторонним международным договорам регионального и всеобщего характера» (п. 3). Так, в рамках СНГ действует как общая многосторонняя Кон­венция о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам 1993г., так и двусторонние договоры о правовой помощи, заключенные Россией с отдельными странами СНГ. При разрешении дела суд должен в первую очередь применять нормы двустороннего договора.

5. Международные соглашения субъектов РФ (соглашения об осу­ществлении международных и внешнеэкономических связей субъек­тов РФ) в соответствии со ст. 7 ФЗ «О координации международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации» от 4 января 1999 г. не являются международными договорами. По мнению Х.Р. Шамсиева, «субъекты Федерации... не могут идентифицироваться как суверены, и поэтому их соглашения нельзя считать априори международными договорами», из чего следует, что «их соглашения могут быть рассмотрены как внешнеэкономические сдел­ки, стороны которых могут выбрать применимое к этим сделкам право».

6. Необходимо учитывать особенности толкования и применения международно-правовых норм. Как отмечается в литературе, «даже успешные усилия по унификации текста применимого закона дого­варивающихся стран не гарантируют единообразия в толковании этого текста». При толковании договоров должны использоваться те средства толкования, которые предусмотрены международным пра­вом, прежде всего Венской конвенцией о праве международных договоров 1969г. (ст. 31-33). Основными средствами толкования являются текст договора (включая преамбулу, приложения и любые соглашения и документы, относящиеся к договору), «любое после­дующее соглашение между участниками относительно толкования договора или применения его положений», «любые соответствующие нормы международного права». Для выяснения намерений сторон допускается обращение к дополнительным средствам толкования, в том числе к подготовительным материалам и обстоятельствам заключения договора. Сложности состоят в том, что нормы ст. 31-33 Венской конвенции 1969 г. являются универсальными и не предназначены для того, чтобы учитывать специфику рассматриваемых договоров и облегчать работу национальных органов юстиции и субъектов граж­данского права по толкованию соответствующих положений. Реаль­но на практике участники гражданских правоотношений и российские суды не имеют возможности использовать все вышеупомянутые сред­ства толкования, а ограничиваются анализом только текста договора.

В соответствии с п. 1 ст. 31 Венской конвенции 1969 г. «договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным зна­чением, которое следует придавать терминам договора в их контек­сте, а также в свете объекта и целей договора». Характеристика такого «обычного значения» в ней не содержится, но анализ пп. 1 и 4 ст. 31 Конвенции позволяет утверждать, что если договор не дает специальной характеристики какому-либо термину или не установ­лено, что государства-участники намеревались придать термину спе­циальное значение, то он имеет обычное значение. Так, многие договоры, в частности транспортные соглашения, являющиеся пред­метом исследования в настоящем учебнике, включают специальную статью «употребление терминов», которая и содержит, по существу, легальные дефиниции. Можно сказать, что каждый такой термин имеет специальное значение.

Так, при применении норм Варшавской конвенции для унификации некоторых правил, касающихся международных воздушных перевозок, 1929 г., измененной Гаагским протоколом 1955 г., в практике арбитраж­ных судов РФ возник вопрос о применении (толковании) положения ст. 22 Конвенции относительно стоимости франка для расчета суммы ответственности воздушного перевозчика (ответчика по делу). Конвенция предусматривает, что суммы, указанные во франках, будут рассмат­риваться как относящиеся к валютной единице, состоящей из 65,5 мг золота пробы 0,900, и могут переводиться в национальную валюту в ок­ругленных цифрах, а если она не имеет золотого содержания, то в со­ответствии с золотой стоимостью таких валют на дату судебного решения (п. 5 ст. 22). Истец произвел расчет, исходя из рыночной стоимости самого золота (за 1 тройскую унцию, установленную на Лондонской бирже). Президиум ВАС РФ справедливо отметил, что Конвенция гово­рит о золотых франках, имея в виду не рыночную стоимость золота (как ошибочно полагал истец), а его содержание в национальных валютах. Однако и арбитражный суд не стал придерживаться одной лишь буквы Конвенции, а исходил из сложившейся международной практики пе­ревода 250 золотых франков в национальные валюты, зафиксированной в протоколах № 3 и 4 Всемирной организации гражданской авиации (Монреаль, 1975). «Несмотря на то что истец основывает свой иск на нормах международного договора... в части перевода франков в нацио­нальную валюту... одного из государств следует разрешить вопрос о при­менимом праве, поскольку данное обстоятельство не урегулировано Конвенцией», - заявил арбитражный суд. Неясно, однако, какую роль играет ссылка на Монреальские протоколы 1975 г. (не имеющие обяза­тельного характера для России), поскольку в конечном счете проблема была разрешена на основании применимого национального права в соответствии с Конвенцией. Как уже позже указал Президиум ВАС РФ, «арбитражный суд при разрешении спора о международных воздуш­ных перевозках применяет нормы международного договора РФ в том смысле и порядке, который установлен международными договорами РФ, в том числе и Варшавской конвенцией... и протоколами о поправках к этой Конвенции, принятыми Российской Федерацией». Трудно уста­новить, что имел в виду под «протоколами о поправках к Конвенции» Президиум ВАС РФ (Российская Федерация является участницей лишь Гаагского протокола 1955 г. и Гвадалахарской конвенции 1961 г.), но решение суда о применении национального законодательства верно. По мнению Т.Н. Нешатаевой, «подобный подход суда к толкованию между­народного соглашения позволил... применить термины договора в их обычном, а не в формальном понимании (золото в Конвенции выступает в виде эквивалента национальных валют, но не в виде товара...)». Вряд ли в данном случае уместно говорить об «обычном» понимании, тем более что противопоставляться оно должно специальному, но не фор­мальному (пп. 1, 4 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.) Следует согласиться с другим выводом автора о том, что данный подход суда позволил не нарушить цели Конвенции в от­ношении ответственности перевозчика, а также учесть последующую практику применения. В связи с рассмотренным делом следует также отметить, что на вопросы толкования международных договоров обра­щается внимание в уже упоминавшемся постановлении Пленума ВАС РФ № 8 «О действии международных договоров РФ применительно к воп­росам арбитражного процесса»: «Суд, применяя нормы международных договоров, руководствуется тем, что толкование международных правил производится в порядке, определенном разделом 3 части 3 Венской кон­венции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. Суд толкует международно-правовую норму добросовестно, в контексте и в соответ­ствии с объемом и целями международного договора РФ (п. 4). Слож­ности с установлением «обычного значения» хорошо видны на примере термина «обычай» (usage), используемого в ст. 9 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.: его значе­ние в ч. 1 указанной статьи (обычай как обыкновение) не совпадает со значением в ч. 2 этой же статьи (обычай как правовая норма, классический торговый обычай). Трудности у российского суда могут возникнуть с определением «обычного значения», например, таких терминов, как «спокойное владение», «преимущественный титул» (п. 1 ст. 8 Конвенции о международном финансовом лизинге 1988 г.).

Многие договоры, регулирующие гражданско-правовые отношения, содержат правила об их толковании. Так, например, п. 1 ст. 7 Вен­ской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. устанавливает: «При толковании настоящей Конвенции над­лежит учитывать ее международный характер и необходимость содей­ствовать достижению единообразия в ее применении...». Аналогичные положения содержатся в ст. 6 Конвенции о международном финан­совом лизинге 1988 г., ст. 4 Конвенции о международных переводных векселях и международных простых векселях 1988 г.

7. Международный договор должен быть опубликован. Вступив­шие в силу в РФ договоры (кроме договоров межведомственного характера) подлежат опубликованию в «Собрании законодательства РФ», «Бюллетене международных договоров», «Российской газете», газете «Российские вести». Международные договоры РФ, заключен­ные министерствами и ведомствами, публикуются в официальных изданиях этих органов. Требование ч. 3 ст. 15 Конституции РФ об обязательном опубликовании нормативных правовых актов распро­страняется также на международные договоры РФ. Однако это не всегда соблюдается на практике. Так, например, Бернская конвен­ция, присоединение к которой состоялось в 1995 г., была впервые официально опубликована в России лишь в 2003 г., и долгое время сохранялась правовая неопределенность относительно того, имеются ли достаточные правовые основания для ее применения в России.

8. Определенные сложности возникают в применении и толко­вании многоязычных договоров. Следует придерживаться таких правил, как принцип максимального использования разноязычных текстов договоров, принцип установления единого смысла, закреп­ленного в текстах на разных языках. Нелегко, например, установить, каково обычное значение терминов «коммерческие предприятия сторон» в ст. 1 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980г., если не обратиться к аутентичному английскому варианту Конвенции, использующей термин «place of business». Толкование этого термина приводит к выводу, что речь не идет о предприятии как хозяйствующем субъекте или объекте гражданских прав, а имеется в виду «постоянное место осуществле­ния деловых операций».

9. Необходимо учитывать дату вступления в силу договора. Так, государство может ратифицировать договор, но он может не вступить в силу, поскольку необходимого числа ратификационных грамот еще не собрано. После ратификации договора, как правило, должно пройти какое-то время для его вступления в силу для данного госу­дарства. При применении договора следует установить, действует ли он для соответствующего иностранного государства, с какого време­ни, в какой редакции, и не сделало ли это государство каких-либо оговорок к договору. Так, многие международные конвенции прямо предусматривают право государств делать оговорки при их под­писании, ратификации или присоединении к ним. В соответствии с международным правом, если сделана оговорка, то в отношении государства, сделавшего оговорку, и государств, принявших ее, до­говор действует с учетом оговорки (т.е. применяется новая норма). В отношениях же с государствами, возразившими против оговор­ки, не применяется ни новая норма (она отклонена возражением), ни норма договора (она не приемлема для государства, сделавшего оговорку).

10. Наконец, в соответствии с заявлением МИД РФ 1992 г. Россия рассматривается в качестве стороны всех действующих международ­ных договоров бывшего СССР. Международные договоры СССР, обязательные для РФ в силу правопреемства, опубликованы в Ведо­мостях Верховного Совета СССР, а также сборниках действующих договоров СССР (последние не являются официальными источни­ками). В настоящее время сохраняется неопределенность с при­менением некоторых международных договоров бывшего СССР, например не ясна ситуация с применением ОУП СЭВ и двусторонних ОУП, а также некоторых договоров бывшего СССР об экономиче­ском и техническом сотрудничестве с развивающимися странами, которые ранее дополнялись основанными на них контрактами (граж­данско-правовыми сделками) между предприятиями соответствую­щих стран.