Всеобщая история 37 страница

Своеобразной, в расхождение со славянскими древними обычая­ми, была ответственность за преступления в пьяном виде. Это зна­чительно отягчало ответственность и само по себе было нарушением порядка. За незначительные оскорбления и т. п. в пьяном виде по­лагалось вырвать глаз и отсечь руку, за простое «задирание» — дать 100 палок (хотя вообще болезненные наказания — порка — приме­нялись в «Законнике» крайне редко).

«Законник» устанавливал строго территориальную подсудность (исключая церковь), только для городов давалась привилегия на собственный суд. Судьям предписывалось «судить по Законнику, справедливо и не судить по страху моего царского вели­чества», а также специально — «надзирать и защищать убогих и нищих».

Одна из статей «Законника» оговаривала его верховную силу да­же по отношению к новым царским грамотам. Руководствоваться указами и грамотами, отменяющими правила «Законника», судьям не полагалось. Такой приоритет сводного закона, кодекса также был в значительной степени новым не только для Сербии, но и для всего славянского права той эпохи.

Развитое правовое и законодательное регулирование сложилось у западных и южных славянских народов уже на стадии со­словной монархии. Это относительное запаздывание обусловило тесную взаимосвязь в праве между защитой сословных приви­легий и принципом законности. Общегосударственные кодифика­ции права в этих условиях приобретали особое политическое и правовое значение, а дело «законоустановления» становилось чуть ли не священной обязанностью власти и ее главным го­сударственным долгом.

§ 39. Городское право средневековой Европы

Становление городского права

Время Высокого средневековья —XII — XIII вв. — стало началом пери­ода расцвета городского строя в Европе. Явление это было всеоб­щим, и различия касались только степени распространения город­ского уклада, количества и величины новых городов в государстве, их социально-политических взаимоотношений с королевской вла­стью. На протяжении двух-трех столетий города стали не только политическими и культурными, но и экономическими и социальны­ми центрами государств, до известной степени противостоя фео­дальному укладу. Городское население составляло особую сослов­ную категорию, которая только поначалу полностью вписывалась в феодальную иерархию. Средневековой город был совершенно особым социальным организмом, самостоятельность кото­рого росла тем более, чем значительнее были богатство и социаль­ный вес городской общины жителей.

Особенность статуса средневекового города была продолжением условий его образования в системе феодальных связей. Первона­чальное городское поселение представляло собой общину, находив­шуюся под феодальной властью сеньора — духовного лица или вла­детельного герцога. Заинтересованный в укреплении города на его земле, сеньор предоставлял общине некоторые привилегии в специ­альной грамоте, или хартии. С издания таких и началась собст­венно история городов как самостоятельных социальных единиц. Первые хартии предоставляются городам с конца XI в. во Франции (Камбре — 1076 г., Амьен — 1084 г. и т. д.), в Германии — на ру­беже XI — XII вв. Такие акты обыкновенно были двух разновидно­стей. В одних даровались освобождение города от феодальных по­винностей (воинской, права «мертвой руки») и свободы (выбора ме­стожительства и занятий, право жениться без разрешения сеньора), но устанавливались некие общие феодальные обязанности горо­да как целого. В других к освобождению от феодальных по­винностей прибавлялось право, по сути, правовой автоно­мии (включая собственную уголовную и гражданскую юрисдик­цию). Правовое обособление города было неразрывно со становлением городского самоуправления (см. § 33).

Такая правовая отгороженность городов стала основанием для развития собственного городского права, по которому жили члены городской общины и которому подчинялась вся организация город­ской жизни. В силу особенностей феодальной эпохи и городское право было строго сословным, именно через него форми­ровалось сословие горожан. Однако богатство экономиче­ской и социально-культурной жизни города делало городское право более сложной и «открытой» для новых отношений системой, чем земское феодальное право.

Раннее городское право (например, относящееся к концу XII в. право города Страсбурга) сложилось из сеньориальных предписаний и разрешений. И по содержанию оно было посвя­щено главным образом регламентированию статуса сеньориальных официалов в городе, взаимных отношений между официалами и горожанами, а также твердому установлению тех конкретных повинностей, которые обязывались исполнять в пользу своего бывшего сеньора (епископа) горожане: кузнецы — ковать стрелы для войны, но только 300 штук, трактирщики — чистить по понедельникам отхожее место епископа и т. д. Городу даровалось право укрытия бежавших в него преступников. И каждый че­ловек — «как чужой, так и местный уроженец дабы имел в нем мир во всякое время и от всех».

Позднее городское право стало принимать все более самостоятельный характер. Городские органы самоуправления, обосновав свою независимость, стали сами вырабатывать правила и уставы го­родской юстиции и всей жизни города. Наибольшую известность в Европе в период позднего средневековья получили системы Любекского и Магдебургского права. Любекское право было наиболее чистым в принципах город­ским правом. Начало его формирования совпадает с обособлением Любека (на побережье Балтийского моря) как вольного имперского города (1226). Высший орган городского управления стал регистри­ровать для нужд городской юстиции правовые постановления, а за­тем и систематизировать их. Первая такая систематизация (в 90 ст.) относится к 1263 г. На протяжении следующих столетий свод любекского права разросся: собрание 1586 г. включало уже 418 ст. (в том числе заимствования из права Гамбурга). Неотъемлемой частью любекского права стал Ганзейский устав, посвященный морскому праву и торговле. Печатное собрание (1608) систематизировало го­родское право по шести разделам: общие правила, наследственное, договорное и обязательственное, уголовное, судебное право, регули­рование корабельных дел.

Любекское право получило огромное распространение в Север­ной Европе. Свыше 100 городов балтийского побережья, особенно члены торгово-политического Ганзейского союза, приня­ли от г. Любека привилегию на использование его норм и правил: Росток, Висмар, Кенигсберг, Ревель, Рига и др. С этим принятием признавалась и высшая юрисдикция любекского суда для этих горо­дов. Только в конце XV в. голштинский герцог (в землях которого был Любек) передал апелляционную юрисдикцию другим земским судам[49].

Магдебургское право получило большее распространение в Цен­тральной и Восточной Германии, Чехии, Австрии, Польше, Запад­ной России. Свое начало оно вело от епископской конституции 1188 г., признавшей самостоятельность г. Магдебурга. Происхождение его отличалось от любекского. Магдебургское право было приспособ­лением к нуждам городского суда земского германского права — главным образом «Саксонского Зерцала». Формировалось оно не пу­тем уставов или систематизации, а записью решений городского шеффенского суда. Частные кодификации этих записей появились в XIII в. К XIV в. Магдебургское право приобрело почти завершенный вид, охватив типичными решениями основные области уголовного, вещного, обязательственного, торгового, наследственного и семейно­го права. Тогда же началась массовая рецепция магдебургского пра­ва другими городами Центральной Европы. Собственно городской систематизации права не сохранилось (в начале XVII в. магистратский и судебный архивы Магдебурга уничтожены пожаром). Основ­ным сводом его остался сделанный в одном из дочерних городов Герлицкий кодекс (1304).

Городской строй и статус граждан

Городское право - и это составляло начальное и отличительное его свойство — устанавливало совершенно особые отношения между городом и горожанами, населявшими его. Город в городском праве фигурировал как особый политический и юридический организм, а горожане — как особая корпорация, наде­ленная отличающими их от остальных жителей (и города, и негорода) правами и обязанностями. В этом смысле городское право было ответвлением именно феодального по своим принци­пам права.

В публично-правовом отношении городское право[50] исходило из принципа господства и верховенства городского Совета. Граждане города в целом не располагали правосубъект­ностью. Это еще раз показывало феодальные основы городского пра­вового строя. Любекский городской совет избирался в составе 24 со­ветников пожизненно; каждые 2 года половина мест по жребию вы­свобождалась и как бы переизбиралась. Правом избирать пользова­лись городские собственники и цеховые мастера, гильдии и т. п. Пассивным избирательным правом, т. е. правом быть избранным, располагал еще более узкий круг горожан: так, лавочники и ремес­ленники не могли быть членами Совета. С XVI в. при магистрате сформировался профессиональный секретариат — главным образом, из юристов.

В магистрат могли быть избраны только вполне самостоятельные горожане. Оговаривалось, что никто не может быть избранным, если «держит лен или несет службу от города», живя в нем. Запреты каса­лись родственных связей: одновременно не могли быть городскими советниками отец и сын, братья. К своей должности советника следо­вало относиться внимательно, нельзя было самовольно передавать свои полномочия, даже право говорить от своего имени в магистрате.

Магистрат считался высшей и принудительной властью по отно­шению к горожанам, а особенно к городским служащим. Неподчи­нение распоряжениям магистрата считалось должностным проступ­ком и штрафовалось. Дополнительным наказанием могло быть пол­ное отстранение от службы городу.

Исполнением решений Совета занимались двое бургомист­ров, которые за свою службу получали жалованье и, кроме того, обладали некоторыми привилегиями. Магистрат образовывал и вы­сший городской суд (какие-то дела традиционно могли решаться на уровне гильдейского или цехового самоуправления) в составе двух советников. Большинство дел разбиралось судьей единолично. Ре­шение высшего городского суда считалось окончательным и пере­смотру не подлежало. С XIV в. стало возможным апеллировать к го­родскому магистрату, который тем самым как бы стал и высшей су­дебной инстанцией. Магистрат «материнского» города (Любек или Магдебург, в других землях — Кельн и т. д.) был высшей судебной инстанцией для городов «своего права», даже если они на деле нахо­дились почти в других государствах.

Городским правом были установлены и особые судебно-нотариальные полномочия магистрата. Все сделки с недвижимостью (дого­воры, иные передачи, наследование и т. п.) должны были регистри­роваться в магистрате. Там хранили и вели различные город­ские книги, которые были свидетельствами прав на имущест­во и удостоверения самых разных юридических фактов: наследст­венные, долговые, гражданских записей. В кельнском городском праве существовали специальные регистрационные книги хране­ния — сундучные.

Статус горожанина был особо урегулирован в праве. Он отли­чался от жителя города вообще, тем более от приезжего. Только горожанин мог пользоваться городским правом, при наличии соответствующих цензов — иметь право избирать и быть избранным в городские органы управления. Согласно Любекскому праву, посе­ление в городе было свободным. Но также неограниченным и сво­бодным было право полноправных горожан возражать против посе­ления чужака. Чужаку давался как бы испытательный срок — 3 ме­сяца. После этого он считался уже признанным горожанином, поль­зовался покровительством городского права. Феодальное право не только Германии, но и Франции, Италии и других европейских стран признавало укоренение в городе как основание для разрыва феодально-ленных отношений и даже прекращения феодально-кре­постной зависимости: «Городской воздух делает человека свобод­ным».

Свободный статус горожанина вовсе не подразумевал неограни­ченной правовой свободы. Город контролировал своего сочлена и пользовался в его отношении принудительными правами, в изве­стной степени сходными с сеньориальными. Горожанин обязан был защищать свой город, в том числе безвозмездно предоставлять мате­риальные средства для его защиты. Гражданину запрещалось идти в поход куда-либо вне города без разрешения магистрата. На гражданина налагались и некоторые имущественные ограничения: нельзя было передавать по наследству чужаку (негорожанину) семейную Родовую собственность. Эти нормы в свое время были направлены против наследственных прав бывших феодальных сеньоров город­ских жителей. А позднее превратили самый город в подобие «кол­лективного сеньора» в отношении горожан, наделив правом наследовать выморочное имущество.

На горожан налагались обязанности соблюдать внутригородской общественный и, до известной степени, строительный и экологиче­ский порядок. Так, запрещалось застраивать улицы и проезды, вы­брасывать прямо перед домом отбросы, если не имелось в виду тот­час их вывезти. Строительство частных домов было подчинено пра­вилам в отношении «красной линии» фасадов и даже общего их ви­да. В некоторых городах налагались ограничения в этажности (обычно в связи с каким-либо особым ориентиром: ратушей, город­ским собором и т. д.).

Город располагал общегородским имуществом, которое не счита­лось совместной собственностью горожан. Отдельный горожанин не имел даже идеальной долевой собственности в этом имуществе. Рас­поряжался им магистрат, давая периодические отчеты в использова­нии доходов.

Имущественные отношения и коммерческое право

Городской уклад жизни, преимущественные занятия в сферах торговли, финансов, ремесленного производства только частично повлияли на особенности регулирования имущест­венных отношений в городском праве. В своих основах это право было традиционно феодально-сословным. Институтов, гарантиро­вавших бы индивидуальную правовую свободу в сфере предприни­мательства или коммерции, в нем практически не было.

В вещном праве принципиально важным было разделение имуществ на родовые (семейные, полученные по наследству) и благоприобретенные. К благоприобретенным в любом случае относились и деньги. Деньгами и благоприобретенным имуществом мог распоряжаться каждый полноправный собственник неограниченно (обычно таковым считался глава семьи). Семейно-родовое имущество, в том числе городской дом, считалось, должно переходить строго по наследству — к детям. Дети горожанина были наиболее законными и полноправными его наследниками во всех от­ношениях. При наличии детей в семье ограничивались взаимные да­рения супругов. Вообще распоряжение родовым имуществом и при­даным, принесенным в дом женой, было обставлено значительными ограничениями. Хотя таких родовых прав, как выкуп и т. п., подо­бных чисто феодальным имущественным отношениям, в городском праве не предусматривалось.

Городское право сформировало собственную, до известной степе­ни отличную от правил канонического права, господствовавших в этом отношении в средневековье, традицию завещательных прав. Завещание могло делаться при соблюдении еще более не­формальных процедур, чем то признавалось церковными обновле­ниями (в отход от жестких канонов римского права). Завещательное распоряжение считалось действительным, если было сделано устно и в присутствии всего двух свидетелей. Требовалось только «быть в полном сознании» и «в здравом состоянии». Признавались наследственные отказы какой-то вещи или части имущества (легаты). Таким путем могло быть обеспечено выполнение особых, не вписы­вавшихся в общую традицию завещательных распоряжений умер­шего горожанина.

Договорное право оставалось в основном на уровне рецепированной традиции римского права, хотя присущих классическому римскому праву жестких ограничений на содержание того или иного контракта не было. Видоизменился договор ссуды — теперь под ним понимался и чисто денежный заем (т. е. исчезли древние различия между займом и ссудой). Более детализированным стал договор найма. Городское право включило точные правила о дополнительных обязанностях нанимателя недвижимости. При этом различались условия найма жилого помещения и, условно, произ­водственного: за первое следовало платить за полгода вперед, за на­нятый «погребок» — только за четверть года. Различным, более вы­годным для продавца было положение сторон при договоре купли-продажи. Объектом продажи признавались самые разнообразные вещи: можно было продавать и наследство, и предпо­лагаемую ренту, даже основанную на феодальных правах.

Суровыми были требования городского права в отношении долж­ников. Обязательства денежного характера должны были истребоваться абсолютно: не могущий отдать долг подвергался штра­фу, аресту и конфискации имущества. Удовлетворение нескольких кредиторов осуществлялось путем особого конкурсного про­цесса распоряжения имуществом банкрота (беглого должника и т. п.), детально отрегламентированного городским правом. Кредитор сохранял право, подобно древней римской процедуре, посадить дол­жника в «яму», на хлеб и воду, физически принуждая его отдать долг. Однако в отношении обременения наследства долгами и охра­няя права полноправных горожан, было выработано своеобразное правило о том, что сын не отвечает по долгам отца при приеме наследства, если его «не поставили в известность об этом долге, как то требуется по закону».

Широкое распространение получил залог как способ обеспе­чения обязательств и, специфически, как гарантия взятых торговых ссуд. Причем в этих целях (что характерно для позднесредневекового права) можно было использовать и приданое жены.

Городское право полностью признавало существование коммер­ческих корпораций как самостоятельных субъектов правовых отношений. Однако создавать общества могли лишь привилегиро­ванные лица: по Любекскому праву — члены Ганзейского союза. Торговые корпорации внутри семьи (между братьями и сестрами и т. п.) не должны были нарушать наследственных и других имущест­венных прав родственников.

В отношении возможной ответственности за причинение ущерба, городское право сохраняло древние римские правила (даже соответствующий раздел кодекса назывался «Закон Аквилия»). Было толь­ко прямо отмечено, что личные оскорбления, нанесенные на площа­ди или в подобном месте, дают право на взыскание максимально возможного штрафа.

Уголовное право

Уголовные постановления отличались, пожалуй, даже несколько большей же­сткостью, чем то было в средневековом земском германском праве. Практически не признавались различия между умышленно и неу­мышленно совершенным. Оценка преступления производилась в главном по тому, что сделано и какова степень общественной опас­ности — безразлично, в прямом смысле или в переносном (т.е. па­губном для ценностей морали и городского общежития). По-видимо­му, теснота городской жизни, большая взаимозависимость горожан, жизненная необходимость строже придерживаться некоего миниму­ма взаимоотношений и коммерческой честности стали предпосылка­ми своеобразия уголовных санкций в городском праве. От ответст­венности однозначно освобождались только дети в возрасте до 12 лет — их надлежало наказывать родителям.

Уголовный закон сохранял возможность даже обществен­ной саморасправы с преступником в случае явных и злост­ных преступлений: поджога, открытого убийства (подобно обыкно­вению, принятому в городах Северной Италии). Смертная казнь также применялась широко и в самых разнообразных ви­дах: сожжение, повешение, самым распространенным было отсече­ние головы мечом. Она назначалась за колдовство, убийство, напа­дение на дом, повлекшее смертельный исход у хозяев, изнасилова­ние. Наравне с объективно опасными преступлениями высшей ме­рой наказания охранялся установленный нравственный порядок: за двоеженство также полагалось отсечение головы. Применялись членовредительские наказания — главным образом за тяжкие телесные повреждения. Причем здесь как бы возрождался принцип символического талиона древности: за нанесение ран, увечий полагалось отсечь руку. В менее тяжких преступлениях на­казание налагалось по привычному древнегерманскому праву пра­вилу композиции — штрафа, который выплачивался строго самому потерпевшему.

Особому преследованию подвергалась кража. Охрана любого — как движимого, так и недвижимого — имущества, составлял: очевидную необходимость всего строя городской жизни. В отличие от феодального земского уклада и правовой культуры, городско) житель в большей степени был связан со своим движимым добром, с богатством в реальном воплощении. Борьба с любыми посягательствами на имущество стала поэтому особой чертой городско! права. В праве различались мелкая (на сумму менее 5 золоть гульденов) кража и значительная. За любую значительную края полагалось повесить вора. За мелкую — судья мог назначить наказание по своему усмотрению, в зависимости от личности или иных обстоятельств. Безусловно отягчающим обстоятельством считалась кража на пожаре. Борьба с ворами представлялась делом обще­ственного интереса: в законах Любека специально пре­дусматривалось вознаграждение — до 1/3 от стоимости украденно­го — тому, кто схватит вора или грабителя.

К тяжелым последствиям и, соответственно, наказаниям вели разного рода нарушения правил торгового оборота и коммерции. Регулирование этой правовой сферы составля­ло еще одну отличительную черту всего городского права. Продажа фальшивых товаров влекла безусловную их конфискацию и сожже­ние. Преследовались нарушения таможенных правил, рыночной торговли, установленных порядков пользования весами, мерами. Применявшиеся в торговле весы и меры должны были быть зареги­стрированы в магистрате и, соответственно, помечены клеймом. Каждый торговец обязан был иметь строго собственные меру и вес и отвечал за них персонально. Даже временная передача другому сво­их торговых принадлежностей считалась проступком. Еще более строгим правилам подчинялось монетное дело в городах. Города, как правило, чеканили собственную монету или в качестве приви­легии от сеньора, или как знак собственной самостоятельности. В обоих случаях городские законы содержали строгий перечень обя­занностей денежных мастеров и даже правила о порядке обращения монеты в городах.

При всем сходстве с современным ему феодальным правом го­родское отличалось целым рядом важных особенностей. Оставаясь вполне сословным, городское было почти полностью светским правом, свободным от влияния канонического. Это в наибольшей степени проявилось в германском городском праве позднего средне­вековья, когда в одном городе зачастую сосуществовали протестант­ские и католические городские общины. Городское право с самого своего возникновения было исключительно писаным правом, зафиксированным в записях судебных решений или даже особо сис­тематизированных кодексах. При этом эти кодификации складыва­лись по собственной системе, создавая особую, отличную от рим­ской кодификационную традицию. Взаимосвязь правил городского права с учреждениями городского самоуправления и общим стату­сом города и горожан (причем применительно к каждому отдельно­му городу) придавала этому праву своего рода конституцион­ный характер — не только охраняя правопорядок и его стабиль­ность, но и формируя в праве главные черты городского юридиче­ского быта.

§ 40. Каноническое право римской католической церкви

Формирование церковной организации

Церковь в эпоху Средневековья представляла практически независимую, автономно управляющуюся поли­тическую и духовную организацию. В своей деятельности она руко­водствовалась собственными, для себя выработанными на базе биб­лейских преданий и христианской традиции правилами, которые сложились в особую систему канонического права. В силу значимости христианских правил для средневекового религиозного общества каноническое право обязывало своими требованиями не только свя­щеннослужителей и людей церкви, но и всех верующих, включая государственные и политические установления «христианских госу­дарств». Такое особое значение церковных правил опиралось на доктрину исключительной, «единоспасающей роли церкви». Ее раз­работал крупнейший политический и духовный мыслитель, один из отцов церкви св. Августин (IV в.). Согласно этой доктрине, ставшей официальным учением католической западной церкви, «земному граду» — миру (порождению дьявола и зла) противостоит «град Бо­жий», или небесное государство (Civitas Dei). Увязший в земной жизни и грехах человек не может преодолеть соблазнов и цепей «земного государства» по пути ко «граду Божьему» без посредствую­щей роли Церкви. Для выполнения этой великой миссии Церковь изначально наделена не только правами духовного научения, но и принуждения, обязанностью «искоренять греховность дел и помыс­лов» в верующих.

В первые века христианства, даже когда оно стало официальной религией Римской империи (равно Западной и Восточной), вся орга­низация церкви сводилась к самоуправлению духовных общин. С III в. руководители духовных общин и объединений этих общин (епископы) стали постоянными, профессиональными церковнослужителями. Так начал формироваться клир — совокуп­ность наделенных особыми религиозными и священными правами служителей церкви. Права эти приобретались в результате священ­ных обрядов, признанных таинством. В свою очередь, они да­вали основание самим совершать богослужения и исполнять обряды и таинства по отношению к мирянам. Позднее, исходя из доктрины о самоопределении Церкви как совершеннейшего и вполне свобод­ного общества, сложилось представление о неравенстве в рамках ее: клир первенствует над мирянами и принуждает их в ве­ре.

Основной фигурой церковной организации был епископ, возглавлявший округ из нескольких общин. Епископу принадлежа­ла и религиозная, и судебная власть; он же был вправе истолковывать вопросы Писания и церковных обрядов. В древнехристианской церкви епископов избирали или признавали в качестве таковых прославившихся божественными делами. В V в. в восточной рим­ской церкви возникли более крупные объединения — патриар­хии и митрополии; последние распространились и на Запа­де. Одним из почетнейших и древнейших епископских мест был Рим — местопребывание, по преданию, св. Петра. С конца IV — начала V в. римские епископы закрепили за собой право на особый статус главы всей церкви — папы.

Особая роль папы в западной католической церкви проистекала из признания его не просто вышестоящим из епископов, но намест­ником самого Бога, обладавшим равно и светской, и церковной вла­стью. С основанием в VIII в. Папского государства с центром в Риме (см. § 23) власть папы обрела вполне государствен­но-политический характер. Эта власть опиралась на обширные зе­мельные владения католической церкви, внутри которых сложилась собственная феодально-ленная структура, где папа был как бы и верховным сеньором. С 1059 г. утвердился строгий порядок избра­ния очередного папы (выбирался он пожизненно) — коллегией (конклавом) из 70 особо почетных епископов — кардина­лов (от cardo — особый воротник на одеянии). Для управления церковными делами и пропаганды вероучения под началом папы сформировалась конгрегация (формальная организация установлена в 1560 г.). Кроме этого, для управления Папским государством су­ществовала собственная администрация. Со временем все управле­ние сосредоточилось в особом предместье Рима — Ватикане. К XV — XVI вв. он стал истинным религиозным, политическим и культурным центром католического мира. В нем были собраны (еще со времен римского императора Константина) многочисленные свя­щенные реликвии раннего христианства. Помимо кардиналов и епи­скопов, руководство делами церкви на местах, в других государст­вах вручалось особым папским посланцам — нунциям.

Огромную роль в управлении церковью приобрели соборы — съезды епископов. На них решались вопросы вероучения, установ­ления таинств и обрядов, осуждения отклонений от веры. На первые восемь соборов (IV — VIII вв.) собирались представители всех хри­стианских церквей. В IX в. началось догматическое и администра­тивное обособление восточной (греческой) церкви, завершившееся к середине XI в. С этого времени римская католическая церковь объе­диняла только западно- и центральноевропейские государства. Рас­кол произошел в том числе и из-за непризнания восточной верхо­венства римских пап. Последующие соборы (с 1123 г. они стали ре­гулярными) считались вселенскими только в рамках западно-католической церкви. Еще одним отличием было то, что постанов­ления соборов были необязательными для папы. Собирались и мест­ные соборы церкви одного какого-то государства.

Особое значение в организации католической церкви имели мо­настыри, которые возглавлялись аббатами и пользовались автономией в суде и управлении. В 529 г. основанный монахом Бене­диктом монастырь в Италии положил начало новой форме внутрицерковного объединения — монашеским орденам (первым был ор­ден бенедиктинцев, затем францисканцев, доминиканцев). В связи с начавшимся в XI в. движением крестовых походов возникли духовно-рыцарские ордена — особые военно-политические объединения одновременно и духовного, и светского характера. Возглавлял орден магистр, под началом которого был капитул орденских старшин. Самыми известными стали ордена Тамплиеров (разгром­ленный в начале XIV в. французскими королями), Тевтонский (сформировавший в Прибалтике целое собственное государство), Иоаннитов и др. Внутрицерковные объединения католической церк­ви пользовались самоуправлением. Но для всех ступеней иерархии и всех без исключения учреждений западной католической церкви было непременным признание верховного авторите­та римского папы.

Становление и систематизация церковного права

Вторым, наряду с признанием папского авторитета, объединяющим элементом для католической иерархии было признание единства и незыблемости правил канонического права. Однако само содержание канониче­ского права было сформировано исторически и далеко не одновре­менно ранней церковной организации и иерархии.