Вещные права

Гражданство и правоспособность

В кодексе устанавливалось единое понятие французского гражданства и связанного с ним единства прав на ос­нове полного равенства. В этом заключалось главное антифе­одальное качество нового правопорядка. (Равенство правоспособно­сти не было абсолютным, оно было соответственно своему времени: правоспособность женщин была ограничена семейным правом и пре­имущественными возможностями мужчин быть участниками оборо­та.) Гражданство в смысле пользования политическими пра­вами отграничивалось от гражданства в частно-правовом смысле. Гражданскими правами (т. е. правоспособностью) наде­лялся каждый, имевший или приобретший особое «свойство Фран­цуза», которое сообщал конституционный закон. Гражданство мож­но было не только приобрести, но и утратить. Хотя, в отличие от принципов конституций 1791-1793 гг., ГК установил только частно­правовые (не политические) основания к утрате гражданства; не до­пускалась потеря гражданства через приговаривание к наказаниям. Однако, как бы в компенсацию, вводился институт граждан­ской смерти (ст. 17), который повторял политическую смерть «старого режима». Права иностранных граждан во Франции были отличны от французов. Они определялись конкретными соглашени­ями с той или другой страной, и были уже или шире в зависимости от прав, предоставленных французам в этой стране. От иностранно­го гражданина также требовалось обязательное поручительство француза в случае обращения в суд; это было еще одним важным ограничением правоспособности иностранцев.

Гражданская дееспособность наступала в 21 год. После этого ог­раничения дееспособности были возможны только в рамках брачно-семейных отношений или вследствие опеки. Предусматривалась и возможность полного лишения дееспособности, названная по тради­ции римского права интердиктом. Широкие полномочия в этой инициативе были предоставлены суду и родственникам, что сделало такую опеку институтом архаичным и даже реакционным в правовом смысле.

В сравнении с правом эпохи «старого режима» круг вещных прав (т. е. форм обладания, пользования и распоряжения имуществами) был сокра­щен. Признавались только права собственности, правомерного ис­пользования и пользования в порядке сервитута.

Центральным институтом вещного права было право собствен­ности. Его понимание в ГК было важным новшеством: «Собствен­ность есть право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее неограниченным порядком, лишь бы только это не производило та­кого использования, которое запрещено законами и уставами» (ст. 544). Согласно доктрине кодекса, собственность имела (1) абсо­лютный характер: права владельца практически ничем не ограничивались и допускались только изначально предписанные за­коном ограничения. Основываясь на положении Декларации 1789 г. и почти в тех же выражениях, кодекс закрепил (2) неприкос­новенность и неотчуждаемость собственности. Еще одной важнейшей чертой собственности было предельно (3) ши­рокое понимание режима собственности, исходя из почти абсолютного права акцессии (присоединения). Этот по­следний элемент собственности имел выражение архаичный харак­тер, заранее предполагая преимущество земельной собственности. Отдельные права не могли быть предметом коммерческого оборота (права пользования недрами, пространством были неразрывны с собственностью на участок земли).

Кодекс выделял три вида собственности в зависимости от субъек­та права: 1) индивидуальная, 2) государственная, или общественное обладание, 3) общинно-коммунальная. Преобладающее внимание уделялось частной собственности. Однако оговаривалось, что неко­торые объекты могут быть только в государственной (порты, крепо­сти и т. п.) или только в коммунальной собственности.

Все вещи делились на 4 группы. Ранее господствовавшее в праве Франции подразделение на наследственные и на благоприобретен­ные теряло силу. В общем важнейшим было новое деление на вещи движимые и недвижимые, однако последовательно оно не было про­ведено, и по-прежнему значение сохранял порядок приобретения и отчуждения вещи. Первой группой признавалась собственно не­движимость (земля, дом — любой стоимости и размера). Вто­рой — принадлежащие недвижимости в силу своего предназначения (мебель и убранство в доме, скот для обработки земли и т. п., висящие на деревьях плоды). Третьей группой были прочие движимые вещи. Четвертую составили особо ценные движимые вещи (деньги, драгоценности, частные бумаги, предметы роскоши, коллекции). Подразделение вещей было существенным для разных требований в отношении отчуждения, разных операций с ними, заклада и т. п.

Собственники недвижимости располагали большими преимущест­вами. Собственность на землю предоставляла также права и на «то, что ниже и выше» данного участка (ст. 552). Т. е. собственник имел практически неограниченные права использования своего участка, его обустройства, разработки недр. Недвижимость подвергалась толь­ко особой форме заклада ее— антихреза, причем должник со­хранял право пользования даже в случае просрочки платежа. Недви­жимость занимала привилегированное положение при сделках с нею: если продавец терпел значительный ущерб в силу бедственных усло­вий (свыше 60 % стоимости), то сделку можно было расторгать в од­ностороннем порядке. Такие гарантии в особенности должны были обеспечить права мелких земельных собственников — крестьян, ко­торые были главной фигурой социальной жизни той эпохи.

Вторым по важности видом вещных прав стал узуфрукт (букв.: пользование плодами). Институт этот был разработан еще в рим­ском праве. Однако в ГК он означал, по сути, особое право, пример­но равнозначное наследственной аренде дореволюционной эпохи. Узуфруктуарий не был собственником, его права ограничивались использованием земли или вещи (например, сада, дома). Но он мог продать свой узуфрукт, заключать с ним другие сделки, передавать его по наследству, завещать. Права узуфруктуария охранялись даже перед собственником, который не мог произвольно лишить пользо­вателя его права; если собственник продавал весь объект в целом, то право-пользование сохранялось и при новом собственнике. Такая замаскированная аренда, восходящая к предреволюционной цензиве, также была архаичным институтом (особенно, когда под узуфруктом понималось право пользования гражданскими дохода­ми, т. е. по сути земельной ренты).

Третьим видом вещных прав было пользование вещью. Конкрет­ное число случаев было невелико: сельскохозяйственная аренда и проживание в доме. В отличие от узуфрукта это право не могло быть ни переуступлено, ни сдано в поднаем. Пользователь имел право использовать свое право только в личных интересах или для семьи, но не для коммерческого оборота и обогащения.

Хотя владение не фигурировало в качестве самостоятельного пра­ва, во многих случаях оно охранялось отдельно. Такое охраняемое законами владение могло быть только добросовестным и только в случае, если обладатель добросовестно заблуждался относи­тельно своих прав на вещь. Обладание вещами первой и второй груп­пы при наличии добросовестности могло стать способом приобрете­ния собственности на эти вещи (если проходили установленные ГК сроки исковой давности). Обладание движимыми вещами приравни­валось к праву собственности, если только вещь не была украдена.