2013-12-28
676
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Ангелов свалили в кучу мусора возле дома. На том месте, где они сто лет стояли, теперь рваная дыра. Вдруг ни с того, ни с сего начался ремонт дома. Поставили леса, кое-где штукатурку сбили. Как заплатка на платье - выкрашена одна часть дома в другой цвет. Видно, решили попробовать, как будет этот цвет смотреться - светло-лиловый, невозможный. Попробовали, намазали и побросали все. И банки, и кисти, и лопаты - и все остальное. Кинули. Ушли спать.
Реклама осталась. По-прежнему по ночам просит «Покупайте джем-повидло, а??!!!.. Джем-повидло, а???!!! Покупайте, а-а-а??!!!»..
Снова ночь. Сутки прошли.
Ирина стоит у окна. Не улыбается, смотрит во двор. Она все в том же красном халате. Ветер волосы Ирины трогает.
Сирень доцветает.
Вышел из подъезда РОМАН. Сел на качели. Не смотрит на Ирину. У Романа на голове зимняя шапка.
ИРИНА. Все?
РОМАН. Все.
ИРИНА. Спокоен теперь?
РОМАН. Спокоен теперь. Добрый вечер.
ИРИНА. Да виделись уже с утра-то. Спасибо. Можно не здороваться. Ну и что?
РОМАН. Ничего.
ИРИНА. Ну, кому ты что доказал? Кто прибежал, кто увидел? Иван Повидло пришел, как выстрелы услышал, да? Пришел, поздоровался, денег на бутылку занял у меня и ушел. И все, все! Солнце не упало, земля не перевернулась. Нет! Маня пришла, про дочку снова рассказала. И все. Ну? Что ж ты делаешь, Ромочка? А?
РОМАН. Ничего.
ИРИНА. Думать надо, что делаешь. Ты ведь не мальчик теперь.
РОМАН. Не мальчик. Со вчерашнего дня. Спасибо.
ИРИНА. Идиот ты, Ромочка. Нашему полку прибыло. Ошибалась я. Еще один «пиджачок». Ошибалась. Черт с тобой...
Закрыла окно. Роман молчит. Подошел к окну, постучал. Ирина открыла. Смотрит на него. Молчат.
РОМАН. Добрый вечер. Я хотел сказать: добрый вечер сегодня.
Помолчали.
ИРИНА. У нас тут не Америка, у нас тут говорят «Здрасьте» и все. Понял? А не «Добрый вечер»... Ну, что молчишь? А? Можем поговорить. Пистолет я запрятала далеко, теперь больше не выстрелишь. Теперь можно спокойно и поговорить обо всем.
Пауза.
Не холодно тебе?
РОМАН. Не холодно.
ИРИНА. Может, шубейку какую дать тебе еще? (Пауза.) Забарáл ты меня, Ромочка, своей простотой. Если на сказать: простатой. Понял, нет? Ты нормальный? Нет?
РОМАН. Нет.
ИРИНА. Вот и я думаю: нет.
МОЛЧАНИЕ.
Спасибо тебе, Ромочка. Именины сердца ты мне сегодня устроил. Торчу сегодня, как елка в кексе. В жизни не могла подумать, что меня кто-то так ненавидеть может, как ты меня ненавидишь. За что? За что стрелял-то? За то, что было? Спасибо... Тихушник какой... Никогда бы не подумала на тебя, что так можешь... (Пауза.) Что ж у тебя руки-то так дрожали, Ромочка? Что ж ты так плохо целился?
РОМАН. Зачем вы наврали мне?
ИРИНА. Не «вы», а «ты». Тут у нас баров нету. Тут пролетариат. (Вздохнула.) Что я тебе наврала? Ты и сам все видел. Куда ж ты смотрел? Что молчишь?
МОЛЧАНИЕ.
Устала я. Устала я. Понял?
РОМАН. Много работы в библиотеке?
ИРИНА. От другого устала. Не ходила я сегодня в библиотеку, по твоей милости. А ведь там работы - ужас сколько без меня стоит. Только и знай книжки читай, наяривай... Ну, теперь и из библиотеки уволят, раз прогуляла сегодня...
РОМАН. Маня-мороженка сказала мне, что вы в «Ландыше» посудомойкой работаете. Помои выносите... Да?
МОЛЧАНИЕ.
ИРИНА. Вот оно что. (Смеется.) Ну, понятно. Ты что же, всерьез все принял? Что вчера было? Всерьез? Не смеши меня... Всерьез? Это ж все шутка была, игра, по пьянке... Само собой, что по пьянке играть надо. Или что, по-твоему, выпить, сесть и сидеть, в стенку смотреть? Чтоб потом полезть на нее? Игра была. Понимаешь?
РОМАН. Ложь.
ИРИНА. (быстро, зло.) Что - ложь? Какая ложь? Не «ложь», а игра, вещи разные. Ишь, ложь...
МОЛЧАНИЕ.
Вот почему ты за пистолет схватился, прибежал... Вот оно что... Маня сказала... Ну, ладно... Стреляй-не стреляй: напрасно. Никому дела нет, я же тебе говорила: никому дела нет.. Ну, напугал меня, дырку в стенке сделал и все, все... А если б убил? Посадили бы и вся твоя молодость к коту под хвост... Вот оно что. Маня рассказала... Понятно... А тебе с графиней хотелось? Дохлый номер. Все хочут с графинями, никто не хочет с посудомой- ками спать, вот горе... А посудомоек больше, чем графинь. Понял? Прибежал, глаза бешеные, пистолет схватил, давай палить... Что еще Маня про меня рассказала?
РОМАН. Зачем вы так наврали мне? Я же все серьезно... Вы же сами... самое страшное - когда врут... И сами же...
ИРИНА. Серьезно?! (Хохочет.) Ах, простите, пардон, бывает... Я тебе вчера сказала, что я - графиня? Ах, пардон! Бывает. Находит затмение после пятого стакана, графиней себя чувствую. Забываюсь. Простите. Исправлюсь. Виновата.
РОМАН. Наврали, наврали, наврали...
ИРИНА. Наврала.
РОМАН. Все наврали.
ИРИНА. Все наврала.
РОМАН. Наврали.
Ирина молчит, курит, пьет вино. Улыбается.
ИРИНА. Рубашечка у тебя красненькая. Симпатичненькая. Только я красный цвет не люблю. Он мне об одном веселом борделе моей юности напоминает. (Смеется.) Понимай все так, милый, как хочешь. Понимай - врала, понимай - не врала. Все равно мне. Только, может, в том-то и дело: не врала. Что-то, может, и придумала, а вообще-то, Ромочка, ночью когда мы... Ладно, не буду, а то снова палить в меня начнешь...
РОМАН. Что?
ИРИНА. Ничего. Так. Все. Уехали.
РОМАН. Что?
ИРИНА. Во саду ли, в огороде, бегала собачка. Хвост подняла, навоняла, вот и вся задачка.
РОМАН. Что?!
ИРИНА. Не ори. Тихо, Маша, я - Дубровский. Понял?
Ходит по комнате. Молчат.
РОМАН. А пистолет откуда?
ИРИНА. Во саду ли, в огороде... Во саду ли, в огороде бегала собачка... Бегала... Хвост подняла... (Пауза.) Пистолет-то? Выкрала я его у одного козла, который не хотел платить за счастье быть со счастьем в счастье. Понял?! Так просто выкрала, на память, чтоб чаще этого козла вспоминать. Думала, не работает пистолет, думала, это игрушка, а сегодня вижу - работает. Во саду ли, в огороде бегала собачка... Во саду ли в огороде... Смешно. Жалко, что руки у тебя дрожали, Ромочка. Жалко. Ну да ладно. Сама как-нибудь... Ладно, замнем для ясности все, замнем... У меня, Ромочка, целая коллекция всего-всего, чтоб вспоминать вас - всех, всех, всех, всех... Вот о тебе не будет, мальчик, воспоминаний... Обидно, досадно, да ладно... Прощай, радость...
Закрыла окно, прошла к дивану, села, достала из кармана мелочь, считает ее. Роман подошел к окну, стучит. Ирина открыла окно.
Что?
РОМАН. Мне все равно.
ИРИНА. Что тебе все равно?
РОМАН. Кем вы работаете - все равно.
ИРИНА. И мне все равно. Все равно.
РОМАН. Я мимо целился. Я не в вас. Я не хотел вас... Простите...
Заплакал. Ирина молчит.
ИРИНА. (удивленно.) Это что еще такое? Это что еще за слезы? Ты чего это, а? Ты что же, совсем дитя, что ли?
РОМАН. Я не в вас целился! Я не в вас!!!
Плачет. Смотрит Ирине в глаза.
Вы говорили, что вам «белые» нравятся. Да? Говорили?
ИРИНА. Ну, говорила...
РОМАН. Ну, вот: я - белый. Белый теперь... Нате меня.
Снял шапку. Ирина ахнула, прижала ладони к губам. Роман - лысый.
ИРИНА. Ты что сделал с собой?!
РОМАН. Вы говорили: вам «белые» нравятся. Вот.
ИРИНА. Шутник какой, а? Ну, дал дрозда.. Ну, да, мне белые нравятся... Но не до такой же степени белые мне нравятся...
РОМАН. Плохо, да?
ИРИНА. Что - плохо?
РОМАН. Прическа - плохо?
ИРИНА. Прическа? А это - прическа у тебя теперь?
РОМАН. Я серьезно все... Не красить ведь. Серьезно я...
ИРИНА. (молчит.) Серьезный мальчик... Сразу видно. Зачем красить, когда толку нету... (Пауза.) Ромочка, а ты у врача не лечился? Нет, не просто у врача, а у серьезного, у какого-нибудь, который мозги вправляет? Головку свою не подлечивал никогда, нет?
РОМАН. (тихо.) Я люблю тебя. Я тебя люблю.
МОЛЧАНИЕ.
ИРИНА. И я тебя, Ромочка.
РОМАН. Серьезно?
ИРИНА. Серьезно. Просто без памяти влюблена. Как в первом классе.
РОМАН. Правда? (Смеется, вытирает слезы.)
ИРИНА. Еще какая. Голимая правда. Голая. Без трусов правда. (Долго молчит, смотрит Роману в глаза, бросила сигарету.) Ладно. Ну, прости ты меня, Ромочка. По пьянке это. К тому же весна, щепка на щепку лезет... Виновата. Прости. Вижу - нецелованный. Научить хотела. Научила. Ну и все. И завязали на этом, и до свидания, гуд бай. До свидания... У меня и так забот хватает, без тебя... Побывал в дурдоме, в музее на экскурсии - и хватит, все, все, все. «Воскресным ранним летним днем мы вышли со двора. «Я поведу тебя в музей», - сказала мне сестра... «И все. Все! Будь здоров на этом, Ромочка, все, все, все!!!».
Оттолкнула Романа, быстро закрыла окно, походила по комнате, выключила свет, снова села на диван, сидит в темноте, кусает губы.
Роман стоит на крыльце, руки в карманы брюк засунул. Молчит.
Пошел к двери Ирины, нажал на звонок. Долго звонит. Ирина открыла дверь, в щелку.
ИРИНА. Ну чего, чего надо, чего?! Все, сказала, все-все-все-все-все!
Хлопнула дверью. Роман снова звонит. Колотит в дверь ногами.
Ирина открыла.
Ну? Ну? Что тебе надо?
РОМАН. Я люблю тебя.
ИРИНА. Иди отсюда, ну? Иди отсюда, сказала! Пацан, ходит тут! Иди, ну? Милицию вызову. Придурок. Иди! Ходит по ночам, пугает честных людей! Иди! Еще не поздно, напишу на тебя, напишу телегу в ментовку, засадят, попомни меня! Не поздно! За покушение на жизнь гражданки! Понял?! Иди вон!
Захлопнула дверь. Роман снова звонит. Ирина снова открыла.
ИРИНА. Ну что, что, что, что, что, что?!
РОМАН. (молчит.) На венок собираем. Дайте пять рублей.
ИРИНА. Что мелешь? Что собираешь? Какой венок?
РОМАН. Если не пустите меня сейчас, то я себе голову разобью и сдохну. Серьезно говорю. Мне венок надо будет. На венок собираю. Дайте денег на венок...
Ирина молчит.
ИРИНА. А ну - зайди сюда.
Роман вошел, встал у порога.
Послушай, Ромочка... Не пугай меня, Ромочка... Если ты серьезно это - не пугай меня, не говори мне, что ты меня вот это... Слово вот это, вот это вот «люблю» не говори. Люди часто на ночку сбегаются, но «люблю» тут - не при чем... Понимаешь? Но раз так далеко в твоей башке дело зашло, то я скажу тебе... Скажу, милый Ромочка... Знаешь, сколько мне лет? Если я сообщу тебе эту государственную тайну, тебе сейчас сообщу, то ты охнешь, ахнешь и скажешь как в том анекдоте: «Столько не живут»... Понимаешь? А тебе сколько? Восемнадцать позавчера исполнилось? Или шестнадцать? У тебя в заднице детство играет, ты из дома в Америку убегаешь, а я уже все видела, все Америки, мальчик... У меня их, знаешь, сколько было, «американцев»? На стеночке мелким почерком писать, дак не влезут, понимаешь? На четыре стеночки не влезут - столько их было. Понимаешь? Этот город, в принципе, я отработала, милый, меня тут каждая собака знает... Не виновата я. Жизнь была такая у меня, жизнь, понимаешь это слово? Жизнь - это не пуп царапать. Слышишь, Ромочка? Но ты не тушуйся. Ничего такого не случилось страшного. Ну, сбежались на ночь... И все, Ромочка. Больше ничего. Понимаешь? Ничего!!
РОМАН. Замолчи. Замолчи или я тебя...
ИРИНА. Что ты меня?
РОМАН. Замолчи.
ИРИНА. Не делай страшных глазок, тебе не идет...
РОМАН. Ударю тебя. Ударю.
ИРИНА. Да бей, что уж. С тебя станется. Ты уж стрелял сегодня. Бей. Только за что? Я тебе правду говорю. Правда - она некрасивая всегда. Ложь - красивая, в тряпочках, а правда - в рядне... Правда в том, милый, что и у тебя женщин будет много, как и у всех мужиков, пусть даже и женатых, будет много, будет, я знаю, у всех так... Вся жизнь впереди, разденься и жди. Понимаешь? Я первая была, но не последняя, так не бывает, чтоб первая была и последней, ну и хорошо, ты меня никогда не забудешь, учительницу первую, так? Ну, что тут сделать, начал ты, я подвернулась, не я, так другая была бы...
РОМАН. (тихо.) Ты не любишь меня?
ИРИНА. Люблю, Ромочка! Ужасно тебя люблю! Вчера ночью ужасно любила! Только ты понимаешь разницу между «люблю» и немножко «люблю»? Понимаешь, нет?
РОМАН. Нет.
ИРИНА. А если не понимаешь, то потом поймешь, потому что есть такая разница, есть, а я тебе скажу сейчас снова и снова: больше у нас с тобой ничего не будет. Дорогу сюда забудь. Маня-мороженка тебе все про меня доложила, кто я, что я, как я? Все? Ну, и все тогда. Не выдрепенивайся. Ступай с Богом. Понимаешь? Не надо ходить сюда, понимаешь? Не надо ходить ко мне больше. Все.
Молчит, смотрит на Романа.
Я с тобой, как с иностранцем, как с американцем... Ты, кажись, ни одного слова не понимаешь моего, из того, что я сказала... Я тебе говорю и говорю: «Понимаешь-понимаешь, понимаешь-понимаешь, понимаешь-понимаешь», а ты даже головой своей дурной не кивнешь. Понимаешь ты меня? Нет?
РОМАН. У меня никого не будет.
ИРИНА. Как это?
РОМАН. Так это. Никого. Давай, поженимся.
ИРИНА. А?
МОЛЧАНИЕ.
РОМАН. Я говорю: давай - поженимся, а?
МОЛЧАНИЕ.
ИРИНА. Опять бомба взорвалась, что ли, где? А?
РОМАН. Мотылек.
ИРИНА. А?
РОМАН. Мотылек это. В окно стукнулся. Бабочка ночью...
ИРИНА. А?
МОЛЧАНИЕ.
РОМАН. Я серьезно.
ИРИНА. Здрасьте.
РОМАН. Добрый вечер, Ирэн.
МОЛЧАНИЕ.
ИРИНА. Не пугай меня, не пугай...
РОМАН. Ира...
ИРИНА. А?
РОМАН. Ира...
ИРИНА. Что? Ну, я Ира. Что?
РОМАН. Ира... Ира...
Ирина смотрит неотрывно Роману в глаза. Испуганно крестится.
ИРИНА. (Хохочет.) Мальчик, да ты с ума сошел, поди? Очнись, головку водой холодной намочи, иди.. Что ты ко мне имеешь, какие претензии? Я все, что могла, сделала. А если не понравилось - извините-подвиньтесь...
РОМАН. (Помолчал.) Понравилось.
ИРИНА. Понравилось - еще хочете?
РОМАН. Понравилось - еще хочу.
ИРИНА. А я тебе сказала - все по пьянке было и ничего больше не будет. Сказала ведь тебе, праздник вчера был: триста лет граненому стакану, а тут ты подвернулся. Пьяная была я, пьяная. Ну, прости, что тут делать. И иди отсюда, мне и так стыдно...
РОМАН. (молчит.) Нет, ну ты опять шутишь? не надо, не говори так... Стыдно. Скажи серьезно? Íутишь?
ИРИНА. Да какие шутки, парень? Кто с тобой шутит-то? Ступай. Сделала тебя тетя Ира мужчиной, ну и слава Богу, скажи спасибо ей, Ирине-перине, Ирине-балерине, Ирине-картине, Ирке-шмокодявке... Слышишь?! Не я, так другая была бы и все. Но второго раза не будет, понял ты? Пьяная я была. Иди. Пошутила я. Ищи девочку себе, а я - бабушка уже для тебя... Найдешь девочку - приходи с ней ко мне в гости, покажи мне ее, я твой вкус одобрю. И все. Все. Кончен бал, погасли свечи. Все. Íутка это было...
РОМАН. Ты серьезно? Ты говоришь... Что сказала?
ИРИНА. (Кричит.) Да то, то! Да то, да то, да то! То, что Америка России подарила пароход, говорю я тебе! Огромные колеса, но ужасно тихий ход, говорю я тебе! Америка России, говорю! Понял?! Понял, нет?! Понял?! Пошел вон отсюда, сопляк!
Ушла в комнату, упала на диван, плачет. МОЛЧАНИЕ.
Роман пришел в комнату. Стоит у дивана. Достал что-то из кармана, протянул Ирине.
РОМАН. (Тихо.) На.
ИРИНА. (Подняла голову.) Что - на? Что ты принес?
РОМАН. Золотинка. Маня сегодня хотела выкинуть золотинку от чая, а я ее тебе принес. Золотинка.
Ирина молчит, смотрит на Романа. Взяла из его рук золотинку, повертела в руках.
ИРИНА. (Негромко.) Сядь. Сядь... У тебя кровь бежит по лбу... Ты сам себя обрил?
РОМАН. Сам. Намочил голову и лезвием... Сам.
ИРИНА. Сядь сюда, я тебе кровь вытру... О, горе мое, горе...
Роман сел на пол. Ирина платком вытирает его голову. Быстро налила вина в стакан, выпила. В комнате по-прежнему полумрак, темно, только свет рекламы»джем-повидло» попадает. В ресторане «Ландыш» играет музыка.
Ромочка... Я уж не помню, что я тебе вчера плела тут такое, забыла, заспала... О, Господи, твоя воля... Мне надо выпить, еще выпить... Короче, шутка все это было... Ну, то есть, как обычное дело, ну, как с мужиками бывает, ну, не знаю, как объяснить... мужик и женщина, понимаешь? Ну, нет, не шутка, конечно, но так, для здоровья, что ли...
РОМАН. Как?
ИРИНА. О, Господи, твоя воля, как тебе сказать это... Ну, нет, не для здоровья, хотя и для здоровья тоже... Тьфу, черт... Ну, как тебе это... Никто никогда так не говорит, как ты сейчас сказал, Ромочка... Ну, как бабочка вот эта, яркие крылышки у нее, вот так и тут, тоже... Шутка всё было вчера...
РОМАН. А?
ИРИНА. (Зло). Шутка? Если не сказать хуже. Понятнее для тебя. А если понятнее, то - ложь, пиздеж и провокация... Понял?! Пьяница я, Ромочка. Скатилась. Скотина я... Скотина. Была человеком, в школе работала, а потом - пошло-поехало... Ребенок был у меня. Девочка. Наденька моя. Родила... Хотела и родила... Умер ребенок. Один раз уснула я, утром проснулась, а ребенок в коляске мертвенький лежит. А я спала, не слышала, не слышала, не слышала... А я спала. Вот и покатилось все... (Молчит.) Прости, Ромочка... Не царица, не миллионщица, не артистка, а так... Красиво врать умею сама себе. Сказки люблю, чтоб весело было, красиво... Слышишь? Выпить надо, еще надо...
Налила в стакан, пьет.
(Нащупала мелочь в кармане халата, достала ее, считает. Сбилась. Зажала медяки в кулаке, побренчала ими, тихо.) Всю жизнь мелочь, копейки из кармана пересчитываю. Как будто выживу я только благодаря медяшкам этим. Будто я на эти деньги смогу что-то купить такое... Почему - не знаю. По улице иду - копейки подбираю. Особенно, если гербом вверх, так всех растолкаю, в трамвае, в троллейбусе, с пола подниму. Счастье. Вот тебе и счастье... И скрепки тоже подбираю, тоже говорят - счастье. А все равно толку нету, нету, нету. Не по тем улицам хожу, где счастье... Не знаю. Все равно подбираю, и подбираю, и пересчитываю... Хоть бы одна сука счастье потеряла. Хоть бы... Все кругом счастливые, а я хожу, бестолку медяшки подбираю... Вот такая тебе, Ромочка, история - история эта с пирогами и с севрюгой...
МОЛЧАНИЕ.
Дом наш ремонтировать вдруг начали... Сто лет не трогали, а тут... Наверно, лето будет холодным, раз они вдруг... В один день все расковыряли, все поломали... Как курица лапой накарякали, и цвет отвратный... Ангелочков жалко... Свалили в мусор. Бедные... Не нужны... Зачем козе баян... Жалко... Всю жизнь они тут целовались...
Пауза. Ирина прошла до окна, смотрит во двор.
Видишь, крыло только торчит и все... Нету ангелочков... Нету. Померли. Картина называется: «Мертвые не потеют»... (Молчит.) Я маленькая когда была, все время ждала, чтоб скорее зима. Когда начиналось время, чтоб падать первому снегу, я на улицу бежала, в платьишке, вставала во-он там, у сирени у этой, голову поднимала вверх и ртом снежинки ловила... Могла час, два, три стоять и ловить ртом снежинки, сладкие снежинки и думать, что снежинки эти Бог сыпет мне на голову, щепоткой посыпает, и смеется в белые усы, и я будто играла с ним, стареньким Богом... Он был мне как добрый дедушка, родной такой дедушка. А потом стала взрослой и теперь знаю -Бога нет. Нет его. Нет.
МОЛЧАНИЕ.
Слушай. Был у меня один знакомый человек... Был один человек. Умный... И очень он меня любил. Говорил так, что любовь есть на свете и что меня любит он. И я думала тогда, что любовь есть на свете. Молодая была. Был он белобрысым, красивым таким... Ляжем вот тут, окно откроем весной, и никого нам не надо: спим, не спим, говорим, молчим... Нас не видят, мы никого не видим, только слышно, как сирень цветет. Так же вот цвела она, пахло в воздухе так же... Очень он любил лиловый цвет этот, цвет сирени. Не спим мы с ним ночь, прижмемся друг к другу - одно целое, один человек будто. Сирень цветет, цветет на улице, цветет... Говорил он мне часто заумь всякую. Говорил: «Бог сделал человека и разрезал пополам. Разрезал и бросил одну половинку в Америку, другую в Россию, разрезал шутя, он Бог, ему все можно сделать, ему можно так шутить, разрезал и кинул. Кинул и сказал: «Живите, как хотите». Пошутил. А человек без половинки не может жить, мается. Вот он ходит, ходит по земле, ищет и ищет свою половинку, ищет и ищет, найти не может. Наконец, найдет человека, какой нравится, думает: «Вот она, моя половинка, мне с ней легко и тепло, и покойно, буду я с ней жить... «Живет год или два, или месяц, или день и видит: нет, это не моя половинка. Моя половинка, видит он, где-то не здесь, в другом месте, пойду ее искать. Буду искать дальше. «И уходит. Искать дальше... Так говорил он мне...
РОМАН. Где он сейчас?
ИРИНА. Кто?
РОМАН. Он.
ИРИНА. Бог? Бога нет. Кто?
РОМАН. Тот человек, который тебе рассказал это?
ИРИНА. Он-то? Половинка-то моя? Трепун-то этот? (Смеется.) Да тут. Рядом. Рядом он, рукой подать - и далеко. Рядом... Жизнь у меня, Ромочка, сложилась веером: с кем начинала ее, с теми и заканчиваю. Рядом он, тут вот живет... Врал он мне все. Мозги мне, дурочке молоденькой заумью пудрил. Врал, как все врут. Врал, врал. Гнал, что физик, а сам синхрофазотрон протирал. (Хохочет.) Присказка такая. Тут, рядом. Каждый день теперь его вижу. Нашел свою половинку, оказывается. Подружку мою бывшую, оказывается. Она ему половинкой оказалась, оказывается... Так вот. Ночная услада нашепчет, как надо... Она мне тоже врала. Да, рядом оказалась его половинка. В Америку ехать не надо было ему... Врал. Сказал мне на прощание: «Менталитет у тебя не тот, Ирочка!» (Хохочет.) Я в словарь глянула, да так этого слова и не нашла. Нету у меня того, чего в русском языке - нету. (Пауза.) Каждый день вижу, как человек этот, умный который, каждый день проходит мимо, не здоровается. Не узнает. Мальчишек своих двоих ведет из школы. Не здоровается, потому что ре-пу-та-ци-я у меня, мен-та-ли-тет не такие, какие надо... Понимаешь?
Идет по комнате. Достала кусок шелка, замоталась в него.
Америка России подарила пароход... Огромные колеса... огромные-преогромные... Когда я с ним встретилась, верила всем, простоватая была, «пиджачок» была, в заумь верила, как девочка, которая снежинки ртом ловит и думает, что Бог с ней играет, играет потому, что любит ее, любит и приготовил жизнь ей веселую и легкую, как эти снежинки сладкую, добрую... Понимаешь ты, мальчик? (Пауза.) А он ушел. Взял да и ушел... Уходят. Ищут все. Мужики-мужики, мальчики. Чего ищете... И ты уйдешь. Сегодня же уйдешь. Я тебя выставлю, если не уйдешь. Тут тебе делать нечего... Уйдешь, Ромочка. Все. Капут. (Смеется.) Ну вот, уже мне получше, уже дышать можно... Хорошо... Еще немножко и - Китай! Китай! Китай!
Хохочет. Выпила снова.
У другого ранка появится, так он ее скорее давай лечить. А я наоборот. Я свои болячки люблю, не даю им заживать... Я эту ранку ковыряю да ковыряю. Каждый день, каждую ночь только о нем и думаю, только о нем одном... Ковыряю да ковыряю ранку свою, гноится она, кровь течет, а я ковыряю да ковыряю... Ко-вы-ря-ю. Ко-вы-ря-ю. Корявое дерево в корень растет. Расту, расту, расту... Во-саду-ли-в-огороде...
МОЛЧАНИЕ.
Ну дак что ж было дальше? А? (Смеется.) А дальше вот что. Стала я искать свою половинку, дура такая... Вот и пошла жизнь не по резьбе. Вот и все. Нет. Нашла и не найду. Врал он все. А может, и скрыл он, скрыл, что тут, на земле, нету половинки. Ищи, не ищи - не соединяются. На том свете только. Ложь одна тут. Ложь, Ромочка, вранье... Америка России подарила пароход... Огромные колеса, но ужасно тихий ход... Америка России... Иди, рюкзачок свой возьми и уходи... Давай, слушай, что говорю... Иди... Все у тебя в жизни будет тип-топ. Все будет. Потом. Не тут. Все, Ромочка! (Смеется.) Потом. Уезжай. Нельзя меня любить. Пусто все тут. Только тряпочки эти, цветы покойницкие. Смерть тут, Ромочка, в этом доме живет. Видишь, в окошко смотрит? Видишь, из кучи мусора выглядывает?.. Ты не видишь, а я вижу и слышу ее... Уезжай. Иди, возьми свое, пожитки свои и уезжай. В Америку, в Китай, в Австралию, подальше отсюда, подальше... Мане все объясню... Я не твоя половинка, мальчик мой... Нет. Не твоя. Уезжай. Все. Кончен бал, погасли свечи. Уезжай.
Пауза.
РОМАН. Паучок в свечку спускается.
ИРИНА. Сгорит сейчас. Убери его.
Роман поймал паучка в кулак. Рассматривает его.
РОМАН. Обманули дурака на четыре кулака.
ИРИНА. Уезжай, Ромочка. Уходи.
РОМАН. Обманули меня снова. Обманули дурака на четыре кулака. Обманули дурака...
ИРИНА. Уходи, Ромочка, уходи...
РОМАН. Обманули дурака на четыре кулака...
ИРИНА. Уходи...
РОМАН. Обманули дурака. Шутя, любя, нарошно.
ИРИНА. Любя.
РОМАН. Нарошно.
ИРИНА. Любя.
РОМАН. Шутя.
Роман раскрыл ладонь, смотрит, как паучок спускается на серебряной ниточке.
РОМАН. Письмо мне...
ИРИНА. Будет. Будет, Ромочка. Скоро. Из Америки. Позовет тебя...
РОМАН. Из Америки...
ИРИНА. Из Америки... Америка России подарила пароход...
Играет музыка в «Ландыше».
МОЛЧАНИЕ.
РОМАН. Замок одиночества. Я приехал к тебе, чтобы встретиться. Я ехал на машине, гнал, что есть силы, спешил, торопился, на встречу с тобой, с тобой... Я вошел и этот запах, запах кожи, гари, полыни и пыли, пыли... Я приехал проститься. Дай твою руку. Держи... Ты говоришь: «У меня руки красные... От горячей воды. Некрасивые руки, страшные, стыдно...» Я говорю: «У тебя самые красивые в мире руки. Только очень холодные. Как ледышка холодные...» Обманули дурака. Шутя, любя, нарошно.
ИРИНА. Любя.
РОМАН. Нарошно.
ИРИНА. Любя.
РОМАН. Шутя... Америка России подарила пароход... Она позовет меня на свидание и я приеду сразу же, помчусь быстрее ветра на свидание с ней... Лес, темный лес, поле, в поле дорога, простая деревенская дорога, по которой несется мой красный «Ягуар», а там на горе, в «Замке одиночества» она ждет меня, когда я приеду, появлюсь. И вот мой «Ягуар» вкатывает на бесшумные дорожки парка, покрытые желтым и синим гравием, подъезжаю к замку, взбегаю по ступенькам, открываю толстые массивные двери, еще одна комната, я бегу по желтому тусклому паркету, я открываю дверь за дверью и ищу ее, она где-то тут, в самом дальней комнате нашего «Замка Одиночества», я спешу, я ищу ее, где-то здесь она, я не переоделся, я в кожаной куртке, в высоких кожаных сапогах, моя одежда так резко, пронзительно пахнет, пахнет гарью, пылью, бензином... Я открываю дверь за дверью, ищу ее по всем комнатам замка... Тысяча комнат, в картинах, зеркалах и в коврах а на окнах толстые пыльные портьеры... Где-то там, в самой дальней комнате замка наша встреча...
Роман пошел к двери, вышел. Ирина шепчет:
ИРИНА. Иди быстрее, мальчик, пока у меня есть силы не удерживать тебя... Быстрее... Америка России подарила пароход... Быстрее, быстрее... (Как заклинание.) Нет любви, нет любви, нет ее, не может быть на свете, нет любви... Огромные колеса, но ужасно тихий ход... Америка России... Америка России... Америка...
Делает цветок из золотинки, которую ей дал РОМАН. Сложила лепестки, держит цветок двумя руками. Не складывается цветок, развалился.
Роман вышел, рюкзачок за плечами. Ирина открыла окно.
МОЛЧАНИЕ.
Роман пошел прочь. Остановился. Вернулся. Взял кисть, обмакнул ее в ведро с краской, написал на стене дома:
«АМЕРИКА РОССИИ ПОДАРИЛА ПАРОХОД...»
Кинул кисть в ведро. Ушел.
Ирина стоит у окна. Сломанный цветочек в руках держит. Улыбается.
ИРИНА. Уходи быстрее, пока у меня есть силы... Ты хорошо сделал, что сразу ушел, как хорошо, мальчик... Не думал, не мучался, обрезал гнилые листья... Иди... Иди быстрее... (Тихо, с улыбкой.) Еще немного, чуть-чуть, подождать надо, я умру и буду ждать тебя там... Потом ты умрешь. Не скоро, нет. Живи долго. Там есть замок. Он должен быть там. Наш замок. Замок для двух одиночеств. Много-много лет, не двигаясь, не чувствуя запаха цветов, полыни, кожи, свежескошенной травы, запаха кузнечиков, я буду сидеть в замке, в пустом холодном замке и ждать тебя, мой мальчик, моя радость, моя любовь... Чтобы не забыть тебя, я каждую ночь буду входить в твою комнату, где бы ты ни жил: в Америке или в Австралии... Ты спишь, руки разбросал, рот приоткрыл чуть-чуть, спишь, а душа твоя не спит, она ждет меня... Каждую ночь, мы с ней будем улетать в небо и каждую ночь душа твоя успокаивать будет меня: жди его, скоро он придет, скоро я освобожусь от его тела... Я буду ждать, когда душа станет свободна... И ты придешь ко мне. Очень долго и терпеливо, вспоминая твою улыбку, руки, глаза я буду ждать тебя.:дать часа твоей смерти... Нет, нет, живи долго, ищи долго... Но вот ты умрешь, тебя сожгут, как сожгли когда-то меня, ничего не останется, только наши души и вот тогда ты придешь, ты сразу, сразу придешь ко мне... Добрый вечер, милая... Добрый вечер... Ты так долго не приходил... Я не мог... Я искал ее, свою половинку... Не нашел... Нет. Не нашел. Нет ее. Я знал, что моя половинка ты. Я любил тебя всю жизнь, всю долгую жизнь... Засыпая в постели с другими, я целовал тебя, гладил твои волосы, не их, гладил твои плечи, не их, трогал своими губами твои губы, не их, чувствовал твой запах тела, твоего тела, не их... Всю жизнь ты была со мной, всегда со мной... Теперь - смерть, смерть. Теперь вместе... Вместе... Рядом. Вечно. Вечно. Вечно. Вечно. Вечно.
Ирина молчит, смотрит в окно.
* * *
Цветочек сам сложился, ожил, задрожал.
Потом что-то зашумело, зашевелилось во дворе.
Ангелы выбрались из кучи мусора, отряхнулись, осмотрелись. У одного - крыло одно, у другого - крыло одно.
Не улетишь тут.
Трудно.
Пыхтят, трудно, но полетели.
С шумом, громом, скрежетом.
Летят.
Все равно летят.
Спит дом.
- Плевали мы на этот шум. Слышали сто раз. Неправда это все. Ветер это шумит. Кто хочет - пусть говорит, что это ангелы. Кто хочет, пусть говорит, что - любовь. Кто хочет - пусть говорит: половинки, смерть, жизнь. Нету, мы-то знаем. Есть все, но только этого нету. Нету. Нету. Впрочем, плевать.
Пусть, как хотят. Пусть говорят. Нету. Пусть что кто хочет, тот то и говорит. Пусть. Разрешаем, так и быть. Разрешаем, мы добрые. Пусть.
Летайте себе.
Мы - спать будем. Спать.
Горит реклама:
«Покупайте джем-повидло!!!
Покупайте джем-повидло!!!
Джем-повидло!!!! Джем-повидло!!!
Джем-повидло!!!»..
Темнота.
КОНЕЦ
июль 1992 года
г. Штуттгарт
