Творец эпохи

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

ПАМЯТНЫЕ ЗАПИСКИ

РАБОЧЕГО, КОММУНИСТА-БОЛЬШЕВИКА, ПРОФСОЮЗНОГО, ПАРТИЙНОГО И СОВЕТСКО-ГОСУДАРСТВЕННОГО РАБОТНИКА

МОСКВА • ВАГРИУС • 2003

УДК 882-94

ББК 66.3 (2 Рос) 8

К 13

Оформление Т.Н. Костериной

Охраняется Законом РФ об авторском праве

ISBN 5-9560-0032-5

© Г. Юдинкова, Е.Зубкова, составление, 2003

Читателю предстоит знакомство с книгой, необычной во всех отношениях.

Необычна прежде всего личность ее автора. Лазарь Моисеевич Каганович — виднейший представитель «сталинской гвардии», один из первых в Политбюро и правительстве СССР на протяжении более чем четверти века руководитель промышленности и транспорта страны, непоколебимый большевик, оставшийся верным своим убеждениям до конца своей долгой жизни.

Само существование воспоминаний Кагановича долгое время подвергалось сильным сомнениям. «Такие люди уносят свои тайны в могилу» — подобное резюме завершало почти каждую статью о Кагановиче или редкие интервью с ним, публиковавшиеся на страницах газет и журналов времен перестройки (до этого почти тридцать лет Лазарь Моисеевич был «фигурой умолчания»).

Но воспоминания — есть. Каганович начал писать их вскоре после своей отставки со всех партийных и государственных постов в 1957 году и закончил (вернее, не закончил) их в день своей смерти в 1991-м. Этот огромный труд занимает свыше 14 тысяч рукописных страниц. Многие из них с трудом поддаются расшифровке: в последние годы жизни Каганович очень плохо видел, рука его слабела, писать приходилось по специальному трафарету, а надиктовывать свои воспоминания он категорически отказывался.

Тех, кто жаждет найти в этой книге сенсационные разоблачения «кровавого режима», захватывающие рассказы «о «кремлевских тайнах» или смакование «альковных страстей обитателей Кремля», ждет сильное разочарование. Автор, естественно, ставил перед собой совсем другие задачи.

Прежде всего «Памятные записки» Кагановича — это воспоминания человека, абсолютно убежденного в своей личностной, политической и исторической правоте и не менявшего своих взглядов в зависимости от конъюнктуры.

Редакторским коллективом была проведена огромная работа

по обработке архива Кагановича и составлению книги. Разумеется, всякие политические мотивы были здесь начисто исключены. Мы сознательно не включали в нее примечаний и комментариев, стремясь избежать любой трактовки авторского текста. Из огромного массива материала отбирались те фрагменты, которые могли бы представить наибольший интерес для читателя (рассказы о ключевых моментах государственной и партийной жизни, личные впечатления автора, его оценки коллег по Политбюро, точка зрения на развитие страны после смерти Сталина, уникальные документы и письма и т.п.). Многое, естественно, осталось за рамками издания — объем книги не позволял включить большее количество материалов. Однако, если учесть, что Каганович зачастую цитировал десятки страниц стенограмм съездов КПСС, пленумов ЦК и прочих опубликованных документов, объем купюр не так велик, как может показаться.

В неприкосновенности сохранен язык и стиль Лазаря Моисеевича. Редакторской правке подвергались лишь отдельные фразы, орфография и пунктуация в которых выверены в соответствии с языковыми нормами.

В архиве Кагановича также хранилось большое количество редких фотографий, нигде не публиковавшихся. Наиболее интересные из них послужили иллюстрациями к книге.

Когда мне предложили опубликовать «Памятные записки», я не сразу решилась на это. По замыслу отца, «Памятные записки» писались не для любящего сенсации обывателя, а, скорее, для архива, придет ученый-историк, исследователь эпохи, в которой жил и работал Л.М. Каганович, с тем чтобы воспользоваться воспоминаниями очевидца и участника событий того времени.

Предложения о публикации делались и в конце его жизни, но, когда возник вопрос об издании «Записок», появились связанные с этим сомнения и волнения. Он жаловался с грустью, что 30 лет стремится сохранить свой оптимизм и достоинство, свои убеждения и принципы, но проблемы издания воспоминаний выбивают его из колеи, подрывают здоровье, заставляют волноваться и переживать. Он не хотел, чтобы при издании «Записок» они подверглись редакторским сокращениям и изменениям, с которыми он мог не согласиться. Затем, однако, он изменил свою точку зрения и выразил согласие на издание «Записок» в сокращенном варианте.

Работать над «Записками» отец начал после возвращения из ссылки в начале 60-х годов. Известно, что после снятия под давлением Хрущева (его «выдвиженца» и ученика) со всех постов и исключения из ЦК он был направлен в г. Асбест Свердловской области управляющим трестом Союзасбест, где проработал с августа 1957 г. до июня 1959 г. После Асбеста ему определили в качестве места жительства г. Калинин (Тверь) без права на прописку и жительство в Москве. Позже ему было разрешено прописаться в Москве в квартире своей жены, моей матери, Марии Марковны Каганович. Эта квартира после их выезда из резиденции члена Политбюро была предоставлена именно ей как старому большевику (с 1909 г.) и профсоюзному деятелю. Она даже получала по этому случаю «кремлевский» паек, на который они в основном и кормились в то время.

После приезда в Москву, несколько отдохнув и оправившись, отец начал работать над своими воспоминаниями. В этом он ощущал необходимость и вообще говорил, что состояние вне работы

для него не существует. Иногда он высказывал удивление и даже обиду по поводу того, что его знания и опыт партийного и хозяйственного работника остаются невостребованными. Долго выбирал название и остановился на «Памятных записках», не зная, во что это выльется, и подчеркивая, что, по крайней мере на первых порах, не претендует на всеохватывающую и систематизированную работу

В последние годы отец стал совершенно другим человеком. Исчезла свойственная ему «взрывчатость» характера, жесткость, подозрительность, появился юмор и мягкость в обращении, желание советоваться с близкими людьми, особенно доверительно с мамой, а позже и со мной.

Никаких дневников отец, естественно, никогда не вел. Большим подспорьем в работе стала его личная библиотека — 35 тысяч томов. Кроме того, он пользовался книгами Ленинской и Исторической библиотек, материалами Центрального Государственного архива Октябрьской революции и, конечно, своим архивом, который он содержал в образцовом порядке.

Работа шла медленно, трудно. Мешали и неустроенность быта, и ухудшавшееся здоровье, и болезнь жены. В 1959 г. ему назначили пенсию в 115 руб. 20 коп. На обычную пенсию в 120 руб. не хватило справок. Я долго ходила в Собес с томом Большой Советской Энциклопедии (изд. 1953 г.), где были указаны все его должности, а в Собесе отвечали, что БСЭ для них не документ. В Боткинской больнице ему сделали две операции, но нужны были постоянный уход и медицинское обслуживание. В общем, я решилась и стала, втайне от отца, писать в разные высокие инстанции письма, добиваясь улучшения положения дел Героя Социалистического Труда. Я писала Хрущеву, Косыгину, Брежневу — и не получала ответов, ни положительных, ни отрицательных. А он в это же время писал письма с просьбой восстановить его членство в партии. Наконец ему дали персональную пенсию и право пользоваться хорошей поликлиникой (я просила только о поликлинике). Он, конечно, поблагодарил, но мне сказал: «Лучше бы в партии восстановили».

Мама умерла еще в 1961 г., они прожили с папой 50 лет. С тех пор отец остался в своей квартире один. Я работала и жила со своей семьей отдельно, навещая его два раза в неделю. Он часто сам готовил себе еду или пользовался тем, что я приносила ему из столовой. В это время он не раз повторял суждение, что каждый че-

ловек должен сам себя обслуживать до самой смерти (или по крайней мере пока может).

Здоровье ухудшалось, и он стал торопиться, писал все менее подробно. Поэтому рукописный материал, посвященный молодым годам, революции и первым послереволюционным десятилетиям, занимает гораздо больше места, чем описание последующих событий. В 1985 г. он сломал себе шейку бедра и с тех пор вынужден был передвигаться на костылях. Походы в библиотеку и архивы прекратились. Резко ухудшилось зрение. Телевизор он смотрел теперь в бинокль. Мы пытались применять для письма трафарет, которым пользуются для этих целей слепые, диктофон, но все это было достаточно трудно. В последний год стало особенно сложно, так как то, что он писал, было потом почти невозможно прочесть. В этом отношении составители книги проделали неимоверно трудную работу, расшифровав его последние записи.

Не могу не сказать еще вот о чем. В последние годы, после ухода отца с политической арены, о нем, и не только о нем, появилось много выдумок и небылиц, а зачастую и просто клеветы, подхватываемой и распространяемой некоторыми отечественными и зарубежными журналистами. Одни это делали, очевидно, в попытке любыми средствами очернить прошлое, другие — в погоне за хорошо оплачиваемыми сенсациями. Я имею в виду прежде всего книгу «Кремлевский волк» американского журналиста С. Кагана, который, объявив себя племянником, вытащил на свет целый букет клеветнических измышлений. Достаточно сказать о выдумке о некой мифической сестре Розе, которой никогда не существовало. Единственная сестра Л.М. Кагановича Рахиль всю жизнь прожила с мужем и шестью детьми в Чернобыле и умерла в 1926 г. в Киеве, где и похоронена. Здесь не место подробно разбирать и опровергать все выдумки Кагана. Важно уже то, что он не является родственником и никогда не встречался с отцом, хотя ссылается на личные беседы с ним как на источник информации. По сути, клеветнический характер книги признается и в послесловии, которым снабдило свою публикацию издательство «Прогресс». Смысл его сводится к тому, что книга ужасна и является «исторической фантазией», подходя объективно, ее вообще-то и не стоило печатать, но делается это из конъюнктурных соображений.

Отец всегда с пренебрежением относился к подобным вещам, вспоминая слова Пушкина «хвалу и клевету приемли равнодушно...». Но иногда все же реагировал, особенно если дело касалось

обвинений в причастности к сионизму или антисемитизму. Этим были вызваны, в частности, его реакция на книгу «Осторожно, сионизм», оставшаяся без ответа, и письмо, опубликованное в газете «Аргументы и факты». Книга же Кагана вышла на русском языке в издательстве «Прогресс» уже после его смерти (что, я думаю, не случайно). Однако группа родственников послала в издательство письмо с протестом и опровержением клеветы, которое осталось без ответа.

Всего за четверть века отец написал для «Памятных записок» более 14 тыс. страниц рукописного (около 5 тыс. страниц машинописного) текста, так и не закончив предпринятого труда. Он и умер за рабочим столом 25 июля 1991 г. в возрасте 97 лет от инфаркта.

Думаю, что он не просто хотел рассказать о своей жизни и работе, хотя и это было для него важно, тем более что дает представление о жизни всего рабочего люда до Октябрьской революции и в первые годы советской власти. Ушла из жизни эпоха, а он был одним из ее активных творцов и не сожалел об этом, хотя и повторял неоднократно, что не все сделали так, как надо, и не скрывал собственных ошибок. Но был твердо убежден, что ее достижения не должны пропасть в памяти людей, хотел передать эстафету грядущим поколениям.

Надеюсь, что публикация «Записок» поможет узнать моего отца таким, каким он был, рассеять вымыслы и клевету, восстановить его доброе имя. Выражаю благодарность издательству «ВАГРИУС» и всем тем, чьи усилия позволили этому труду увидеть свет, а благожелательному читателю получить представление о жизни и деятельности Л.М. Кагановича и сохранить о нем добрую память.

Мая Лазаревна Каганович