Документы

1. Наблюдения приват-доцента: к социологии I национал-социалистической революции

Рудольф Хеберле, автор нижеследующих заметок, относящихся к первой половине 1934 г., с 1929 по 1938 г. был приват-доцентом в Институте мировой экономики Нильского университета, затем — профессором социологии в Университете штата Луизиана в Батон-Руже (США). Уже в 1934 г. Хеберле написал работу, до сих пор считающуюся образцовой, — «Сельское население и национал-социализм. Социологическое исследование воспитания политической воли в Шлезвиг-Гольштейне, 1918-1932», однако выйти в свет она смогла только в 1963 г. Наблюдения Хеберле за происходившими изменениями, в первую очередь в университетской среде, отличаются от других записок современников, вообще не слишком многочисленных, квалифицированным «социологическим взглядом». В кратком предисловии к первому изданию документа Хеберле писал: «Автор, естественно, выражается осторожно, порой двусмысленно. Он понимал, что подобные заметки могут оказаться опасными для него, попади они в руки гестапо. Нужно, однако, сказать сегодняшнему читателю, что через несколько месяцев такие мысли вообще не были бы перенесены на бумагу. Ведь любой сколько-нибудь объективный анализ пробуждал подозрения в антипартийных и антигосударственных настроениях».

Цит. по: Vicrleljahrshefte fur Zeitgeschlchte. 1965. № 13. S. 438-445. I

Было бы очень интересно написать социологию и социальную психологию «немецкой» революции — имея в виду прежде всего процессы приспособления и перестройки бывших противников национал-социалистов. Одни, мыслящие честно, но не совсем ясно, совершенно сознательно пожертвовали интеллектом и, решительно отказавшись от прежней точки зрения, встали на сторону нового режима; они активно сотрудничают с ним, где только могут, и пытаются проникнуться духом национал-социализма. Вторую категорию составляют те, кто еще осенью 1932 г. чурался Гитлера, как нечистой силы, но после 5 марта или 1 мая эти люди утверждают, что в душе всегда ощущали себя национал-социалистами, просто недооценивали движение, а оно оказалось тем, к чему они всегда стремились. У одних это чистый самообман, у других — ложь, но для 166 некоторых — истинная правда: они считали Гитлера вождем плебейской, полубольшевистской революции, которая, как они боялись, несла гибель буржуазному обществу, а теперь вдруг увидели, что Гитлер, напротив, означает сохранение этого буржуазного общества, что национал-социалисты «научились» разрушать отнюдь не всё. Эти обыватели: демократы, члены Народной партии и Центра — особенно восторгались, когда официально было объявлено об окончании революционного периода и начале эволюции.

Честные оппортунисты, открыто заявляющие, что с волками жить — по-волчьи выть, и не придумывающие себе никакой оправдательной идеологии-, встречаются редко. Гораздо чаще — тихие оппозиционеры, уклоняющиеся от всяких общественных дел и лишь с глазу на глаз дающие себе волю. К ним относятся многие немецкие националы' и консерваторы.

Поскольку они вынуждены бездействовать, их оппозиция бесплодна. Кроме того, они в принципе настолько симпатизируют новому режиму, что ограничиваются критикой отдельных частностей и второстепенных явлений — «придираются». Особенно ругают далеко не лучшее качество homines novi2, эгалитарные поползновения, подавление свободы слова и прочие подобные грехи с буржуазно-либеральной точки зрения.

Настоящую волю к сопротивлению, хотя бы в пассивной форме, кажется, проявил только рабочий класс. Тот, кому еще есть что терять, благодаря немедленно установленной всеобщей абсолютной экономической зависимости от политических властителей вынужден был смириться под угрозой голодной смерти.

Наиболее усердно доказывали свои национал-социалистические убеждения политически ангажированные «павшие на мартовских баррикадах»3; старые партийцы ко многим новым явлениям и мероприятиям относились гораздо критичнее и с теми, кто не изменил прежним взглядам, вели себя с большим вкусом и тактом.

Живой смысл символики, характерной для национал-социалистов, во многом помог выявить различный образ мыслей. Взять, к примеру, гитлеровское приветствие — я стал им пользоваться, только когда это приказали всем госслужащим, и часто наблюдал, что студенты — национал-социалисты со стажем, здороваясь со мной в институте, ограничивались кивком головы или поклоном, тогда как новоиспеченные наци неизменно кричали: «Хайль Гитлер!» Для людей с каким-никаким характером необходимость приноравливаться ко всем этим новым условностям означает непрерывную цепь унижений.

1 Представители Немецкой национальной народной партии. — Прим. пер.

Прибавьте сюда унификацию самых разных организаций, от кружи ш1 по интересам до гимнастического общества, которая также часто прими мала формы, глубоко оскорбительные для тех, кто ей подвергался, Пот I везде людей, руководивших этими организациями много лет, очень чаек I весьма опытных и заслуженных, обойдя «следующее» поколение, mjk> t пили совсем молодыми и неопытными людьми, чье единственное досто- I инство — членство в партии. I

Во многих случаях эти молодые люди, очень часто принадлежавшие I к послевоенному поколению (родившиеся в 1000 г. и позже), оправдали Л поговорку: «Кому Бог даст чин, тому даст и ум». (Это, правда, не может компенсировать несправедливость и обиду, причиненную смещенниц 1 и обойденным, но тут можно сказать только одно: «C'est la guerre/Л) I

Верный политический инстинкт подсказал национал-социалистам, что политика — это борьба и во время революции противников не щадот. В результате, чтобы сломить всякое сопротивление, в ход пошли насилие, жестокость, концентрационные лагеря и просто запугивание. Национал -Социалисты часто принимали в свои ряды людей, сомнительных с идейной точки зрения, но это их, как правило, не беспокоило, поскольку у них прекрасная система контроля над каждым партийцем или штурмовиком, так что именно эти элементы вряд ли могли на что-то рискнуть,

С другой стороны, они были в состоянии вознаграждать своих приверженцев: высокими постами в полиции, прочно захваченной СА и СО, привилегиями для партийцев при распределении рабочих мест в частных компаниях и чистке предприятий от «марксистов», которых заменяли национал-социалистами. Опасения за свою жизнь, поначалу владевшие противниками национал-социализма и парализовавшие их, по мере ослабления физического террора уступили место чувству беспомощности, постоянной настороженности, причем большую роль здесь играло недоверие к ближнему. Вполне конструктивные критические замечания часто завершались фразами: «Только на меня не ссылайтесь» или «Этого, собственно, нельзя говорить».

Недовольство вскоре нашло отдушину в массе шуток; немногие из них касались Гитлера, зато многие — Геббельса и особенно Геринга, чья любовь к роскоши в глазах народа служила прекрасной мишенью для множества метких острот.

Экономический кризис — одно из основных условий не только возникновения, но и успеха национал-социалистического движения. Если бы каждый не дрожал за свое место, оно встретило бы гораздо более сильное сопротивление, какое встретили, например, «Немецкие христиане» в протестантской церкви, отчасти защищаемой Немецкой национальной партией.

Но даже этот момент не сыграл бы на руку национал-социалистам в такой степени, если бы они не заслали своих доверенных людей на все предприятия, во все организации и учреждения и если бы тесная связь каждого индивида с общей структурой современной экономики не лишила даже в принципе независимых крестьян и мелких предпринимателей всякой возможности плыть против течения.

И все же энергичное отстаивание своих прав и личное мужество во многих случаях оказались действенным средством борьбы со «злоупотреблениями» в местных организациях. Но существа дела это не меняет. Так или иначе, в конце лета установилась полная диктатура НСДАП, завершился этот процесс подчинением «Стального шлема» верховному руководству СА. Ведь «Стальной шлем» во многих местах стал прибежищем всех противников национал-социализма, от немецких националов до СДПГ. Только бывшие коммунисты открыто предпочли вступить в СА, и им, кстати, легче было добиться приема туда, как показали, к примеру, брауншвейгские конфликты между «Стальным шлемом» и СА.

Естественно, НСДАП подверглась опасности «разбавления». Отсюда частые ограничения приема, введение долгого испытательного срока для новых членов и, наконец, разделение в конце 1033 г. на партийную и примыкающие организации, позволяющее НСДАП сохранить характер политического ордена, не отказываясь при этом от сотрудничества с опытными людьми из других лагерей в специальных хозяйственных и культурных организациях.

Вот пример запугивания политических противников: перед плебисцитом в ноябре 1933 г. распространился вполне правдоподобный слух, что за голосованием будут наблюдать, т.е. не только заставлять голосовать, как бывало обычно, но и проверять, кто проголосовал против правительства. Естественно, правительство этот слух опровергло, и в действительности попыток нарушить тайну голосования не делалось. Об этом, в частности, свидетельствуют довольно высокая доля голосов «против» или разница между результатами референдума и выборов в рейхстаг. Но страх перед такой возможностью заставил некоторых моих знакомых, убежденных противников национал-социализма, голосовать «за» и во время выборов в рейхстаг также отдать свой голос за Гитлера.

Ограничение свободы прессы привело к стилистическим ухищрениям, побуждающим читателя читать между строк. Это искусство вообще очень развито: поскольку важнейшие мероприятия объявляются без всяких комментариев, зачастую озоновым языком какого-нибудь внешне совершенно безобидного постановления, тот, кто хочет быть в курсе происходящего, должен уметь отличать реальный смысл официального документа от мнимого или по фразеологии партийных приказов делать выводы о том, какие реальные процессы они должны регулировать.

Монополизация общественного мнения НСДАП и правительств привела к появлению надписей на стенах, научила пролетариев агитировать друг друга с глазу на глаз и побудила образованных людей обратить ся к иностранным газетам и радиопередачам. Последнее, правда, в коли чсственном отношении не очень много значит, поскольку требует времени, денег и преодоления языковых трудностей. Но все же в городских газетных киосках можно увидеть швейцарские, английские, скандинавские, французские и даже американские газеты, тогда как раньше оия бы* только на вокзале. Важнее с количественной точки зрения сокращение сбыта больших ежедневных газет и местных массовых изданий.

Удовлетворить потребность в свежей информации пытаются с помощью «обзоров текущих событий», составленных по материалам прессы. Осторожную имманентную критику позволяет себе издаваемое Фр. Кляйиом «Немецкое будущее», которому, собственно, следовало бы называться «прошлым», поскольку оно в основном энергично выступает за сохранение того ценного и прочного, что есть в либерализме.

Весьма эффективный способ воздействия на массы со стороны папистов — изображать меры, принимаемые новым правительством, как нечто совершенно новое, как плод работы национал — социалистической мысли, даже если речь идет о планах, которые вылеживались еще в дол* гом ящике правительства Брюнинга и только летом 1933 г. созрели для осуществления, как, например, регулирование реки Эйдер, или о мероприятиях, очень похожих на те, что проводились и раньше, вроде зимней помощи.

Или провозглашаются специфически национал-социалистическими цели, которых другие народы давно достигли, руководствуясь либеральной идеологией. Вот, например, воспитательный эффект штурмовых отрядов, ведущий к уничтожению сословного или классового чванства и рождению духа деятельного товарищества, — что здесь нового в сравнении с тем уважением к любому человеку независимо от его социального положения, которое является само собой разумеющимся для американцев (до известных пределов плутократического свойства, и у нас не преодоленных), или team spirit6, свойственным американским служащим и студентам колледжей?

Не умаляя достижений национал-социализма, можно тем не менее констатировать, что подобная уловка выполняет важную антиреволюционную функцию, отвлекая внимание масс от всего того, что направлено на упрочение господства крупного капитала.

Символика тоже помогает отвлечь внимание от главного. Например когда «радикальная» оппозиция в гитлерюгенде возмущается по поводу знаков различия, это, конечно, служит симптомом определенного антибуржуазного или, во всяком случае, антифилистерского настроя, но одновременно отвлекает силы от борьбы с долговым рабством, за энергичную восточную колонизацию и за другие цели, которые провозглашают решительные революционеры среди национал-социалистов.

Такую же функцию выполняет и антисемитизм. Впрочем, он так широко распространен (отчасти и вследствие крупных ошибок со стороны евреев), что едва ли можно представить, чтобы в этом пункте когда-нибудь произошел поворот к лучшему. Даже люди, осуждающие способы, какими решается этот вопрос, в глубине души оказываются антисемитами, и если, с другой стороны, посмотреть на поведение евреев во время революции, то их можно понять. Мало кто проявил такое мужество, как молодой Шпигель, который на другой день после убийства отца пошел к избирательной урне.

Поскольку идеология национал-социализма в основном вырабатывалась ad hoc6 во время борьбы за власть и творцов этой идеологии отчасти связывал вместе только антиреволюционный фронт, после захвата власти должны были обнаружиться несоответствия между идеологией и действиями, наряду с различием устремлений внутри движения и, естественно, разногласиями по поводу смысла тех или иных идеологических максим.

Наиболее последовательно идеология воплотилась в аграрном законодательстве, но быстро выяснилось, что крестьяне воспринимают эту идеологию не слишком серьезно и находят ее претворение в жизнь весьма неудобным. Такая идеологическая неопределенность, конечно, представляет собой преимущество с точки зрения «реальной политики», придает системе большую эластичность.

Помимо свободы от догматических оков высшее руководство пользуется свободой от контролирующих инстанций, обладая абсолютной государственной властью. Это способствует быстроте и последовательности в работе правительства — больше не нужны компромиссы с оппозицией и коллегами по коалиции — и позволяет быстро исправлять недостатки и непредвиденные побочные эффекты (взять, к примеру, вопрос о двойном заработке!).

— Отказ от разделения законодательной и исполнительной ветвей власти в кризисные времена оказывается преимуществом, которое по большей части искупает отрицательные стороны — отсутствие публичности, недостаточную продуманность мероприятий.

С другой стороны, нельзя не отметить, что борьба интересов, которая раньше разыгрывалась на глазах общественности, теперь протекает за кулисами, причем вскрыть связь «деловых» разногласий с личным соперничеством гораздо труднее.

Поскольку везде, начиная с гитлерюгенда, появилось новое сослоц 1 профессиональных политиков и профессиональных функционеров, ъщ и в радости навечно связанных с постами, которые они занимают, са* собой понятно, что деловые разногласия становятся личными вопросам* жизненной важности. Щ

Харизматической свиты, каковой следует считать ближайшее окружение фюрера в правительстве рейха, не хватает и никогда не хватит на act провинциальные партийные инстанции.

С другой стороны, опыт показал мне, в частности в университете, что молодое поколение, особенно фронтовое, в высшей степени подходит для образования такой свиты и сплочения в товарищеский коллектив. К примеру, личная щепетильность вызывает сильное недовольство и т. д.

Психологические побочные эффекты: экзистенциальный страх, об щее признание ненадежности всех социальных отношений, отсюда вытекают частично мужественно-стоическая готовность взглянуть судьбе в глаза, частично — стремление к безопасности a tout prix7 у имущих слоев (что очень опасно для дальнейшего хода революции), которому в немалой степени способствуют воля к строительству и страх перед такой альтернативой, как анархия и большевизм.

Человек чрезвычайно изобретателен, когда ему нужно успокоить собственный разум: тот, кто до марта верил, что Гитлер, как волшебник, одним мановением руки разрешит все экономические трудности, скрашивает свое разочарование верной в принципе истиной: «Не может же Гитлер разорваться»8. Еще обвиняют французскую военную промышленность, которая якобы препятствует взаимопониманию и разоружению, не замечая существования подобных сил в собственной стране. I

Все прекрасно знают, что радикальный, абсолютный национал-социализм вместе с остальным культурным достоянием либерализма отрицает и свободу науки, но уверяют себя, что «разумные национал-социалисты» будут ее защищать (оставлю открытым вопрос, не понадобится ли свобода науки [в том числе социальной] in the long run9 и национал-социализму), кроме тех случаев, когда учение противоречит интересам нации. Никто не думает, что право первыми решать, имеет место такой случай или нет, предоставляется не ученым, что вообще придумана целая система фильтрации, позволяющая совершенно отлучить от научной деятельности определенных людей нежелательного образа мыслей.

Говорят, так было всегда, но забывают, что раньше оппозиционер лишенный возможности заниматься научной деятельностью на государственной службе, имел возможность проводить исследования в частном порядке и писать, о чем сегодня уже не может быть и речи.

Я критикую не позицию национал-социалистического правительства, а то, что люди не хотят видеть последствий, к которым ведет режим политического ордена, хотя Россия и Италия предоставляют для этого достаточно эмпирического материала. Национал-социализм не только служит с психологической точки зрения эрзац-религией для многих своих приверженцев, как, например, для Л. Л., что между прочим проявляется в частом употреблении библейской фразеологии в речах национал-социалистов, — НСДАП претендует точно на такое же место в сфере общественного мнения, какое занимает римская церковь в вопросах веры.

Поэтому она не может терпеть научных исследований, если те приводят к результатам, абсолютно несовместимым с догмами национал-социализма.

Некоторая свобода является следствием того, что пока еще не многие из этих догм «теологически» зафиксированы.

Если католическая церковь враждовала прежде всего с естественными науками, то национал-социалистическая догматика эти науки (за исключением теории рас и наследственности) не стесняет, опасность грозит только социальным наукам, включая социальную философию, несколько страдают также этика и история.

В самом угрожающем положении находятся философия права, теория государства и социология. Последняя становится особенно «опасной» там, где она берется анализировать и разоблачать идеологии.

2. Картофель вместо свинины: Рудольф Гесс о «жировом кризисе» 1936 г.

«Заместитель фюрера» не входил в число великих национал-социалистических ораторов и не блистал остротой ума. К тому же сольные публичные выступления Гесса лишались всякого блеска из-за того, что «второй человек» в партии чаще всего и говорил о «вторых» вопросах. Однако проблемы продовольственного снабжения осенью 1936 г. второстепенными никак нельзя было назвать: плохие урожаи, неудачная политика регулирования рынка со стороны Имперского продовольственного сословия, рост цен на мировом рынке при скудных запасах валюты чуть не заставили ввести «жировые карточки». Четырехлетний план, провозглашенный в сентябре на партийном съезде в Нюрнберге, должен был помочь справиться с внешнеэкономическими проблемами и одновременно обеспечить курс на автаркию и вооружение. Кроме того, режим призывал население довольствоваться малым. Заместителю фюрера, практикующему проповеднику здорового образа жизни, самой судьбой было предназначено вести диалог на тему продовольственной политики с немецкими

домохозяйками. Гесс выступил в верхнефранконском городе Хоф на открыт нового «Дома Адольфа Гитлера», и партийная газета «Фёлькишер беобастер» напечатала его речь на первой странице.

Цит. по: Volkischer Beobachter (Berliner Ausgabe). 1936. 13. Oktober.

Как велики все-таки достижения нового рейха в одной только экономической области!... Ведь что это значило — принять в январе 1933 г. государство, стоящее на краю гибели, с экономикой, которой, собственно, давно следовало объявить о своем банкротстве, и затем в кратчайшие сроки с помощью этого государства, с помощью этой экономики добиться оздоровления, снова дать миллионам работу и хлеб, создать современную армию и одновременно с этими величайшими усилиями обеспечить нашему народу кусок хлеба! Хлеб немецкому народу должно было гарантировать увеличение собственного производства продовольствия.

Мы добились того, что немецкий народ обеспечивается хлебом и мукой, картофелем, сахаром и молоком на 100%, т.е. полностью, за счет немецкого производства. I

Небольшой процент общей потребности в овощах и мясе, несколько больший — потребности в яйцах и молочных продуктах и пока еще довольно большой процент потребности в жирах мы вынуждены покрывать за счет ввоза из-за рубежа. Такое положение вызывает перебои в снабжении и колебания цен. Но одно то, что мы уже настолько независимы и в важнейших отраслях полностью кормим себя сами, — это огромное достижение, которым мы обязаны Имперскому продовольственному со словию, которым мы обязаны самоотверженному труду немецкого крестьянина.

Тем не менее недостающее приходится ввозить. Однако ввозить при ходится не только продукты, но, как вы знаете, и большое количеств сырья, необходимого для того, чтобы работала наша промышленность, чтобы миллионы людей имели работу, чтобы завершить вооружение...

Мы готовы и в будущем, если понадобится, есть поменьше жиров, поменьше свинины, поменьше яиц, потому что знаем, что эта маленькая жертва — жертва на алтарь свободы нашего народа. Мы знаем, что валюта, которую мы таким образом сэкономим, пойдет на вооружение. «Пушки вместо масла!» — и сегодня наш девиз. Фюрер не из тех, кто останавливается на полпути. Раз весь мир, взявшись за оружие, вынудил нас вооружаться, мы будем делать это: каждое новое орудие, каждый танк, каждый самолет прибавляют немецкой матери уверенности, что ее детей не убьют на проклятой войне, не замучают большевистские банды. Мы позаботимся о том, чтобы окончательно отбить у всех желание напасть на нас!

Мы знаем еще одно: потребление продовольствия во время правления фюрера стало не меньше, а намного больше. Мы должны гордиться тем что спрос немецкого народа на продовольствие вырос, потому что это 174 означает, что немецкий народ, и в частности немецкий рабочий, в целом снова может покупать больше продуктов, порой лучшего качества и таких, которых он раньше был лишен. Миллионы и миллионы в состоянии купить для себя и своей семьи больше продуктов, чем раньше, в состоянии купить даже такие продукты, которые раньше не могли себе позволить.

Примерно шесть с половиной миллионов человек могут сегодня сказать, что при Адольфа Гитлере не только снова нашли работу, но и могут в среднем в месяц тратить почти на 85 рейхсмарок больше, чем до захвата власти, когда они были безработными и получали пособие...

Что же удивительного, если при этом иногда бывают маленькие трудности?! Я знаю, что наш народ с радостью согласится время от времени есть меньше жиров, свинины или тому подобного, сознавая, что зато миллионы соотечественников сейчас питаются несколько лучше, чем в то время, когда были безработными...

Любая хорошая хозяйка знает, как поддержать в своей семье хорошее настроение, а те, кому когда-либо — независимо от общей ситуации — доводилось лично переживать тяжелые в материальном отношении времена, знают, как с помощью простых средств и кулинарного искусства приготовить хорошую еду даже без мяса, или без масла, или без яиц. И прилежные немецкие хозяйки знают, что им делать, чтобы сослужить хорошую службу этой большой немецкой семье — немецкому народу, пока он вынужден преодолевать свои маленькие трудности. Они делают покупки с учетом интересов большой немецкой семьи! Они не пытаются во что бы то ни стало купить то, чего сейчас не хватает на рынке, а покупают больше того, что имеется в изобилии, и используют купленное так, что их мужьям и детям оно кажется самым лучшим и вкусным. Ни одна хорошая хозяйка не будет горевать о том, что именно сейчас ей не досталось четверти фунта свинины.

Каждая хорошая немецкая хозяйка по-своему — мать немецкого народа. Во многих случаях ей приходится исполнять не менее и даже более высокие обязанности, чем мужчинам нашего народа, которые будут уважать и чтить ее за это. Немецкие женщины, покажите, что вы можете!...

Пока в Германии фюрер и его окружение вместе обсуждают имеющиеся недостатки и выясняют, как их устранить, заграница делает весьма поспешные, слава Богу, выводы, будто немцы под руководством Гитлера начинают голодать и немецкая экономика разваливается. Пусть заграница успокоится. Нам, немцам, нечего скрывать друг от друга. Было бы глупо со стороны правительства все свои заботы взваливать на народ, так же глупо было бы не говорить народу, в каком положении он находится и что нужно делать для всеобщего блага.

Мы — честное сообщество товарищей, объединенных единой судьбой! И нам все равно, что думают или говорят другие, пока ведущие и ведомые в этом сообществе искренни друг с другом. В конце-то концов, каковы

мотивы тех, кто так надеется на голод у нас? Это последняя соломинка за которую они цепляются в своем страстном желании, чтобы в велик* противоборстве еврейского большевизма и немецкого нациоиал-сощц лисма национал-социализм утратил свои позиции или проиграл какую ни будь битву, чтоб еще можно было надеяться, что евреи и большевики все-таки победят в Германии! Такой загранице мы скажем, что ее код* ды напрасны.

Будем же счастливы, что у нас в худшем случае несколько дней в щ j нет масла на хлебе, а не самого хлеба месяцами, как в хваленой стране счастья и благосостояния масс — в Советской России. Пусть знает вел мир, как и те из нас, кто имел когда-либо возможность повидать другие страны, что Германия — самая социальная страна на земле.

3, Йозеф Геббельс: «Фюрер совершенно счастлив»

Самую первую и безропотную жертву умения министра пропаганды убеждать авали Йозеф Геббельс. Оба приведенных ниже отрывка из дневники 1еббельса 1936 и 1937 гг. показывают его не только как гитлеровского придворного в зените власти и влияния, но и как мишень собственной несмолкающей вербальной канонады. Они дают представление о неустанной активности и широких интересах человека, который благодаря многолетнему аутотренингу научился не делать различия между политикой и пропагандой, желаемым и действительным. Отсюда проистекали исключительная энергия и восприимчивость Геббельса, но это стоило ему немалых сил. В дневниках почти нет записей, которые не оканчивались бы замечаниями о том, что он «мало спал» и «смертельно устал»,

Цит. по: Die Tagebticher von Joseph Goebbels / Hrsg. E. Frohlich. Tell I: Aufieichnungen 1923-1941. Munchen usw., 2001. Bd. 3/2. S. 221 (.; Bd.4. S, 90-94.

22 октября 1936 (четверг/)

Вчера: утром встал — за окном все в снегу. Великолепное зрелище!

Внизу разговаривают. Работал с Ханке. Много дел. Фюрер работает с Майснером. Функ сообщает из Берлина: всё вертится вокруг Италии. Геринг позволяет прессе трещать дальше.

До обеда занят по горло. В Испании националисты делают блестящие успехи. Их победа, пожалуй, вопрос ближайшего времени.

Внизу фюрер с Майснером и Вагнером. Обсуждается и назначается визит Чиано. И организуется с большой помпой, даже слишком большой. Но тем не менее. Майснер весьма остроумен.

Наверху у фюрера обсуждение 9 ноября. В традиционном стиле. Здесь и нельзя ничего менять. Фюрер хочет довести партию до 7 миллион членов. 10% народа. Это правильно. Свежую кровь в организацию 176

Иначе она одряхлеет. Д-р Дитрих попытался интриговать против меня у Геринга. Ничего не вышло. Но все-таки он жук навозный.

С фюрером наедине — оставшиеся у меня вопросы: я должен поддержать Дегреля. Он подходит. Фюрер хочет видеть более национал-социалистическое кино и прессу. Я давно ищу людей. Где их взять? На строительство новых радиостанций фюрер хочет выделить 70 миллионов. Приказ, который мне очень по душе. Мы будем строить самые мощные радиостанции в мире. Москве придется посторониться. Итак, вперед!

С амановским законом о прессе согласен и фюрер. Он очень хвалит Амана. Но д-ру Дитриху больше ничего не обломится. «Франкфуртер цайтунг» — долой. От этой дерьмовой газетенки все равно больше никакой пользы. В НБН10 посажу парочку тертых пропагандистов. Пусть фильтруют и причесывают все новости. И теперь брошу все силы на антибольшевистское кино.

Театральную политику буду определять только я. Мучману придется подчиниться. И Розенбергу. Шпеер займется берлинским строительством. Д-р Липперт может провести свой закон о Берлине и стать обербурго-мистром.

Прогулка по снегу. Фюрер трогателен. Дарит меня полным доверием. Жалуется на Гесса, который омещанивает партию. Никакого вдохновения. Парламенты гауляйтеров ни к чему. Больше давать направление, меньше заниматься склоками. И либо никакого представительства — либо правильное, приличное, великодушное и элегантное. У Гесса на это нет чутья. Фюрер хочет больше заботиться о гауляйтерах.

30 января он хочет принять всех рейхсминистров в партию и наградить их золотым партийным значком. Потом это будет высший немецкий орден. Правильно.

О Бормане фюрер говорит с одобрением. Он энергичен и осмотрителен.

Наговорившись и устав, возвращаемся. Еще проблема критики. В перспективе ее нужно совсем ликвидировать. Должны быть только отчеты о событиях. Как в политике. Дураки не могут критиковать умных. Если человек что-то может, пусть проявляет свои способности не в критике, а в работе.

Пора. Прощаемся с фюрером очень сердечно и доверительно. Он очень расположен к нам с Магдой. Провожает нас вниз к машине и еще долго машет нам вслед.

Едем в Берлин с фрау Брандт. Вся берлинская пресса пишет о визите Чиано. Это она хорошо делает. Я работаю с Ханке, использую результаты своего визита, читаю, пишу, диктую. Работы накопилась гора.

По дороге в поезд садится Аман, чтобы обговорить со мной закон о прессе. У меня есть несколько отдельных поправок, которые стабилизируют власть министерства. В остальном мы едины. Надеюсь, в декабре закон будет готов. Продаю Амину свои дневники. Опубликовать через 20 лет после моей смерти. 250 000 марок сразу и по 100 000 марок ежегодно. Это очень щедро. Мы с Магдой счастливы. Аман сделал хорошее капиталовложение...

13 апреля 1937 (вторник/) Вчера: целый день неприятности, огорчения и работа. Зарубежная пресса твердит о прокламации пресловутой «партии свободы». Всё как по команде. Наверняка еврейская выдумка. Эта прокламация нигде неизвестна.

Фюрер еще не решил, можно ли Людендорфу клеить плакаты. Ему, вероятно, будет неловко. Я бы запретил без разговоров. В

Подбираю несколько расторопных журналистов, чтобы как можно скорее получить материал из Кобленца. Попы удивятся. Процесс Россена вскрывает сотрудничество чернорясых с коммуной. Par nobile fratrum1.

Велю взять под наблюдение кабаре комиков. Там отпускают антигосударственные шутки. Этого терпеть нельзя. Пусть эти снобы шутят сами над собой. У них к тому достаточно поводов. Тут великодушным быть нельзя. Это сентиментальность. К сожалению, Магда в воскресенье как раз ходила в это кабаре с Хелльдорфами. Только этого мне не хватало. Я чуть не взорвался от ярости. Магда делает одни глупости.

Кадровые и киношные вопросы с Функом. На «Уфа» я скоро назначу новый наблюдательный совет. Ханке тоже постоянно задает мне вопросы о кино. Пора новому человеку занять место главного кинодраматурга рейха. От Ниренца толку нет.

Диктовал речь к дню рождения фюрера. Думаю, получилось очень хорошо...

Геринг очень резко отзывается о Розенберге. Он твердолобый теоретик и портит нам всю обедню. Если его послушать, немецкого театра уже не было бы, только культ, тинг, миф и прочая чепуха.

Гесс подарил Бломбергу портрет Блюхера. Теперь выясняется, что Блюхер на нем изображен в масонском облачении, а сам портрет конфискован у какой-то ложи. Неприятное дело!

Геринг хочет съездить в Италию, чтобы заручиться сотрудничеством по 4-летнему плану. Этот план доставляет ему много труда и хлопот. У всех у нас слишком много дел. Порой просто руки опускаются. Мы с Герингом сейчас очень хорошо понимаем друг друга.

Дома читал и правил. Вальтер Гранцов, по словам Дарре, интриговал против него. На этом он наверняка сломает себе шею. Добрый, славный Вальтер! Женщины — наше несчастье!

" Друг друга достойные братья (лат.). — Прим. пер. 178

С трудом вырываюсь в Богензее. Все время что-то мешает. Наконец добрался. Погода великолепная. Снаружи строятся мостик и терраса. Будет очень красиво. Только потребует времени.

Работы полно. Уделил немного времени чтению и музыке. Фюрер еще в Годесберге. Остаюсь за городом. Рано пошел спать. Сегодня был тяжелый рабочий день.

14 апреля 1937 (cp/edaj)

". Наше министерство берет съезды полностью в свои руки. Г-н Квоте едет в Париж на все время Парижской всемирной выставки, чтобы отстаивать нашу позицию.

Все гадают: кто получит литературную премию 1 мая. Если не найду ничего лучше, то Моллер за «Франкенбургскую игру в кости».

У Функа масса безделушек. Мы сейчас покупаем пару прекрасных картин, Дефреггера и Шпицвега. Я найду им хорошее применение.

Беседа с фон Демандовски. Он производит хорошее впечатление. Пусть будет преемником Ниренца в качестве главного кинодраматурга рейха. Думаю, это хорошая замена.

У проф. Циглера трудности с Домом немецкого искусства. Ему следует быть настойчивее и добиваться своего. Я ему малость вправлю мозги. В Мюнхене прежде всего надо уметь орудовать локтями.

Фрау фон Калькройт закончила мой бюст. Получился превосходно. Она чрезвычайно рада.

Гласмайер и Криглер рассказывают мне о своей работе по очистке радио. Хадамовски устроил там настоящий бардак. Но Гласмайер взялся за дело с воодушевлением и, думаю, справится. Во всяком случае, он действует не церемонясь, и это главное. Радио стало настоящим гнездом кумовства и семейственности. Теперь это прекратится.

Шмелинг рассказывает о своих проблемах в Америке. Брэддок трус и все время ищет новые отговорки. Советую Шмелингу вывести его на чистую воду в открытом письме, которое должно быть очень искусно составлено. Это наверняка подействует.

Рандольф описывает положение в Англии. Все против нас. Риббентроп ведет себя психологически не всегда верно. Ему нужно больше обращать внимание на врагов Германии. И поменьше говорить, побольше делать. У Рандольфа с ним сложились хорошие отношения. Он попытается повлиять на него в этом смысле.

Дома еще немного поработал. Хотя теплое весеннее солнце соблазняет гулять и бить баклуши. Диктовал речь к 4-й ежегодной выставке. Она будет очень хорошей.

С детьми в саду играл в «дочки-матери» и в «гости». У обеих просто безудержная фантазия. Хельга особенно неистощима, придумывая новые понятия и образы.

Работал, правил. Фюрер вернулся из Рейнланда. Иду к нему на ужин. Он очень мил, полон впечатлений и планов. Рассказываю ему последние новости. Потом мы уточняем все детали насчет 1 мая. Смотрим плохой американский фильм.

Еще долгие дебаты по церковному вопросу. Мы прикончим попов процессами и экономическим давлением. Я велел экспроприировать все типографии, печатавшие послание папы12. Это запомнится надолго. И если кобленцкие процессы возобновятся, так на здоровье.

Чехия тоже спасовала перед нашим давлением на прессу. Мы теперь снова великая держава и можем себя защитить. Это восхитительное чувство. Фюрер совершенно счастлив. 1

Дома еще поработал до глубокой ночи.

Сегодня опять был тяжелый день. 1

4. Фюрер о «государстве фюрера»: 1

«Самый прекрасный вид демократии»

В первую годовщину открытия построенных НТФ партийных учебных центров Крёссинзее, Фогельзанг и Зонтхофен, 29 апреля 1937 г., Гитлер выступал перед 800 крайсляйтерами в «орденсбурге» Фогельзанг (Восточная Померании). Он отметил, что повсюду в Европе наблюдается «кризис демократии», и попробовал дать определение «государства фюрера» национал-социалистического толка и объяснить причины очевидной удовлетворенности немецкого народа. Гитлер нашел их в собственном «твердом руководстве», лидерских качествах нижестоящих руководителей и в том, что система открыта для молодых политических талантов.

В записанном виде речь чрезвычайно трнвнальна и лишена какого бы то ни было риторического блеска, поэтому непонятно, что в ней могло почти два часа привлекать внимание слушателей, однако восторженная реакция аудитории отмечена в тексте. Приведенные ниже отрывки составляют примерно одну восьмую объема речи.

Цит. по: «Es spricht der Fuhrer». 7 exemplarische Hitler-Reden / Hrsg. H.von Kotze, H. Krausnick. Gulersloh, 1966. S. 123-177.

Мы, национал-социалисты, нашли для государства совершенно четкое определение, т.е. мы говорим, что государство не может быть просто какой-то организацией каких-то людей, оно имеет смысл только тогда, когда его конечной задачей является прежде всего сохранение живого народного духа. Оно должно быть не только хранителем жизни народа но прежде всего хранителем сути, хранителем крови народа. Иначе и государство в перспективе потеряет свой смысл. Образовывать организацию ради организации бессмысленно — Само государство имеет целью защитить народ как таковой, сохранить народ как таковой и тем самым гарантировать его существование на веки вечные. Итак, мы не знаем государства неопределенного назначения, а знаем только такое, чье назначение четко определено. Но мы знаем также, что любые достижения возможны лишь при условии существования этого государства, т.е., следовательно, только собрав все силы в этой организации, можно совершить действительно великие, грандиозные общие дела.

Поэтому для нас невозможна дискуссия по вопросу, скажем, первенства в государстве, т.е. вот, приведу конкретный пример: мы никогда не потерпим, чтобы в народном государстве что-либо ставило себя выше авторитета этого народного государства. Что бы это ни было, хоть бы и церковь! (Бурные аплодисменты.) И здесь действует тот же неизменный принцип: превыше всего авторитет государства, т.е. этого живого народного сообщества. Всё должно подчиняться этому авторитету. Если кто-то пытается восстать против этого авторитета, его заставят склониться перед этим авторитетом, так или иначе! {Крики «браво».) Возможен только один авторитет, и это может быть только авторитет государства, опять-таки при условии, что это государство ставит своей высшей целью только сбережение жизни, безопасность и дальнейшее сохранение определенного народа. Такое государство является источником всех достижений...

Мысль живет не в широких массах. Это мы должны понять, и это совершенно ясно. Если любой человеческий прогресс представляет собой более высокий результат по сравнению с уже достигнутым, существующим, то понятно, что всегда кто-то один должен идти впереди. И этот идущий впереди есть носитель мысли, а не широкая масса, стоящая позади него. Он — пионер, а не те, кто следует за ним. Поэтому вполне логично и естественно, что разумная организация с самого начала старается, чтобы самые способные умы во всех областях имели руководящее и решающее влияние и она могла следовать за ними.

Конечно, это может быть очень тяжело. Для отдельного человека, особенно для слабака, должен специально подчеркнуть, и тем более для антиобщественного элемента это ужасно. Всегда тяжело слышать: «Только один может приказывать; один приказывает, а другие должны повиноваться». Тогда человек говорит: «Почему, почему, почему я должен повиноваться?» Почему? Потому, что только на этом пути можно чего-то достичь, и потому, что мы достаточно мужчины, чтобы понимать, что то, что необходимо, должно совершиться. И потому, что об этом не дискутируют с отдельным человеком. Совершенно бессмысленно говорить каждому в отдельности: «Конечно, если ты не хочешь, тебе, конечно, незачем идти за нами». Нет, так просто не пойдет! Разум имеет одно право и вместе

с тем обязанность, он имеет право возвыситься до диктаторской ела* и обязанность заставить других повиноваться.

Поэтому и наше государство отнюдь не основывается на всенародна голосовании, это я хотел бы подчеркнуть, мы просто стараемся убедить народ в необходимости того, что происходит».

Могу вам здесь привести пример великого исторического свершена в прошлом году, в конце февраля, лично мне стало ясно, что необходим немедленно воспользоваться сложившейся исторической ситуацией и не-медленно осуществить предусмотренную на более позднее время оккуак-цию бывшей демилитаризованной зоны13. Конечно, это решение отрок-ною значения, о котором можно было думать и так и эдак. И конечно, об этом решении говорили с соответствующими ведомствами. И было совершенно немыслимо добиться полностью единодушного мнения по повояц такого решения. Поскольку значение его было огромно, а последствщ могли быть самые непредсказуемые, то, разумеется, могли возникать все новые встречные аргументы, возражения и особые мнения. Но нужно было в сравнительно скором времени действовать так или иначе, если ни не хотели откладывать дело в долгий ящик. В соответствии с прежним демократическим способом этот вопрос в конце концов был бы предложен парламенту, обсуждался бы в парламенте, потом поступил бы в народим собрание и обсуждался в народном собрании. Иными словами, в конечном счете принимать решение по серьезнейшему вопросу, имеющему судьбоносное значение для нации, по которому, возможно, и самые главные государственные мужи не могли бы окончательно прийти к согласию, пришлось бы маленьким людям с улицы. Маленьким людям, которые совершенно не в состоянии о нем судить. Дело было бы вынесено в народное собрание; о нем писала бы пресса, были бы написаны передовицы в газетах, как обычно бывает в других странах. Представьте себе, какой груз свалится на мелкого червячка, который где-то там изо дня в день занят своей работой, который в силу своего образования, своего кругозора, своих знаний не в состоянии даже оценить масштаб этих проблем! И вот на него-то я должен взвалить бремя их решения! I Мне могут сказать: «Да, но вы ведь провели всенародное голосование»14. Но сначала я действовал. Сначала действовал, а уж потом захотел просто показать остальному миру, что за мной стоит немецкий народ, вот о чем шла речь. Если бы я был убежден, что немецкий народ в данном случае не пойдет со мной, я все равно действовал бы, но не стал бы проводить голосование. (Громкие аплодисменты.) \J)

Имеется в виду ввод вермахта в демилитаризованную зону на левом rwft" п * 7 марта 1936 г. — Прим. ред. УМЩШ М берегу Рся»«

Плебисцит, закончившийся одобрением решения о вводе вермахта ризованную зону, был проведен в Германии 29 марта 1936г — п* демилит«-

Ирим.

В подлинном, так сказать, государстве фюрера для того, кто руководит, дело чести — принимать ответственность на себя. Все действительно великие организации мира основываются на такой точке зрения, на таких принципах. Все. Всегда кто-то один несет ответственность за то или иное решение. И ему не обязательно устраивать голосования. Вся нелепость этой парламентской демократии видна яснее ясного, если приложить ее к самым простым вещам. Вот представьте себе: парламентская демократия — это избранная кучка людей, которая должна решать величайшие проблемы большинством голосов. А теперь возьмем совсем мелкие житейские дела, например постройку дома. Попробуйте-ка построить его с помощью голосования и принятия решения большинством голосов, для начала сделать проект путем голосования. Соберите жильцов и рабочих, и пусть голосуют, какой проект правильный. Да, вы будете смеяться, вы скажете, что это идиотизм. Конечно, идиотизм! Конечно, ни жильцов, ни рабочих незачем заставлять голосовать по проекту дома, все мы это знаем. Однако при этом нам кажется разумным заставлять их голосовать по вопросам строительства, так сказать, государства, рейха — уж конечно, это «намного легче»1 понять. «Намного проще» управлять 68-миллионным народом...

Народ в Германии сегодня счастливее, чем где-либо в мире. Он чувствует себя неуверенно, только когда у него нет руководства. Когда у него есть твердое руководство, он счастлив, потому что про себя хорошо знает: «Да, этого нам не понять». У всех такое ощущение: «Слава богу, мы можем положиться на наше руководство, уж оно все сделает как надо». Безумие уверенности, что обычному человеку изначально не нужно никакого руководства, я нигде не видел лучше, чем на войне. Допустим, рота попала в критическую ситуацию, у роты только одно желание — чтобы у нее был приличный ротный командир и она могла положиться на него. И если это настоящий парень, мужчина, его люди пойдут за ним и не скажут: «А почему нас не спросили?» Никто об этом и не подумает! Наоборот, им вовсе не нужно, чтобы их спрашивали, им нужен командир, который будет отдавать приказы, и тогда они последуют за ним. {Крики «Хайль!» и бурные аплодисменты.) (...)

С кризисом нынешнего времени, поверьте, можно справиться только с помощью государства настоящего руководства, государства фюрера. При этом совершенно ясно, что смысл такого руководства в том, чтобы стараться во всех областях жизни путем естественного отбора, всегда из народа, получать людей, пригодных для такого руководства. И это самая прекрасная и, на мой взгляд, самая германская демократия. Ибо что может быть для народа прекраснее, чем сознание: самый способный из наших рядов, невзирая на место рождения, происхождение и тому подобное, может дойти до самого высокого поста. Он должен только иметь к тому способности. Мы стараемся искать способных людей. Кем бы они ни были, кем бы ни были их родители, кем бы ни были их матери — это совершенно безразлично. Если они способны, им открыта любая дорога.] Они должны только быть готовы с радостью брать на себя ответствен кость, т.е. действительно иметь призвание к руководству. Чистые абстрактные умствования тут не годятся. Человек должен действительно уметь руководить. Если он поставлен на какой-то пост, он должен иметь мужество сказать: «Да, вот это нужно сделать сейчас же. Я это понимаю». Он должен советоваться со своими людьми, которые вместе с ним ответ- 1 ственны за дело, но в конечном счете он сам несет ответственность за свои мысли и свое решение. Именно он должен найти это решение.

Это самый прекрасный вид демократии, какой только существует.

И государству фюрера нет нужды бояться появления гения — в этом его отличие от демократии. Если при демократии кто-то, к примеру, стал бы гауляйтером, ему пришлось бы испытывать безумный страх, что среди подчиненных появится талант, о котором он должен будет сказать: «Если этот парень будет продолжать в том же духе, скоро люди будут за него, и он меня — бах! — и сместит. Вот награда за всю мою работу». Так что при демократии нужно следить, чтобы талантов не появлялось. А если где-нибудь обнаружится талант, нужно его поскорее загубить. Там это инстинкт самосохранения. (Смех.) В государстве фюрера такого не бывает, потому что ты точно знаешь: как бы ни был другой талантлив, тебя он не устранит. А если попытается устранить, то погрешит против дисциплины и долга повиновения и тем покажет, что не способен руководить сам. И с ним все будет кончено.

Поэтому в государстве фюрера существует куда большая вероятность, что талант будут поощрять. Ведь он не может быть опасен ни одному руководителю. Напротив, отыскав талант, тот сам будет поддерживать его, создаст себе классных, блестящих сотрудников, и из всех этих сотрудников только тот может рассчитывать чего-то достичь, кто сам абсолютно верен и послушен. Потому что он покажет, что только он способен в один прекрасный день действительно стать руководителем. Потому что как тот, кто сам не хочет учиться верности и послушанию, позже сможет требовать верности и послушания от других? Потому что он сам должен знать, что это такое: без этого дело просто не пойдет. Это железные принципы, которые следует неукоснительно соблюдать.

5. Генрих Гиммлер: запрет на курение и «особое лечение»

Честь СС и поиск нефтяных месторождений, изучение древних рун и выведение новой породы людей, выращивание лекарственных трав и уничтожение евреев — многое смешалось в голове рейхсфюрера СС. Приведенная ниже небольшая подборка его писем может дать лишь некоторое представление о чудовищности и безумии гиммлеровских идей. Но, с отвращением каловой над этими строчками, не следует забывать: большинство приказов Гиммлера н многие его «предложения» становились политикой и убийственной действительностью.

Цит. по: Reichsfuhrerl... Briefe an und von Himmler / Hrsg. H. Heiber. Stuttgart, 1968.

14.01.1938

Штабсфюреру CC, проф. д-ру Карлу Гебхарду, главному врачу клиники Хоэнлюхен

Дорогой Карл!

Я как-то давно уже говорил тебе, что старинный рецепт от туберкулеза несколько поколений передается по наследству в одной знакомой мне семье.

Посылаю тебе рецепт и прошу как-нибудь его попробовать.

Хайль Гитлер! Твой ГГ

28.03.1938

Штурмбанфюреру СС, проф. д-ру Вальтеру Вюсту, президенту общества «Аненербе» Дорогой профессор Вюст!

Я хотел бы сегодня вернуться к вопросу о календаре, о котором уже писал Вам.

Прежде всего следовало бы выяснить, существовало ли два способа деления года, а именно на 13 месяцев по естественным лунным циклам в 28 дней, а затем на 12 произвольно установленных месяцев.

С какого времени существуют разные летосчисления? Здесь следовало бы привлечь учение о мировом оледенении, поскольку лунные месяцы по 28 дней могут существовать с тех пор, как эта Луна вращается вокруг Земли. В этой связи наверняка появится еще масса других вопросов.

Хайль Гитлер! ВашГТ

16.09.1938

Штурмбанфюреру СС графу Адальберту Коттулински Дорогой Коттулински!

Вы были очень больны, имели большие проблемы с сердцем. В интересах Вашего здоровья я на два года полностью запрещаю вам курить.

По истечении этих двух лет Вы представите мне врачебное свидетельство о здоровье; после этого я решу, снять запрет на курение или оставить его в силе.

Хайль Гитлер! Подписываюсь Ваш Г. Гиммлер

Группенфюреру СС Освальду Полю, 1

начальнику главного административно-хозяйственного управленияГх I Дорогой Поль!

Пересылаю Вам статью о биологически-динамическом удобрении I Я сделал к ней несколько замечаний. Доклады «ИГ Фарбен» оченьщ. \ шо могу себе представить, поскольку 19 лет назад от меня, молодого I ассистента в азотном концерне, требовали таких же приукрашенных од.! ладов, в которых я должен был доказывать, что обязательное широкое И применение известкового азота — самое лучшее для сельского хозяйства чего я, разумеется, не делал.

Еще раз повторяю, что действительно точные и нейтральные научные испытания на той же почве и в том же климате, которые я приказал провести в Освенциме, впервые дадут объективные и неприкрашенные результаты. Поэтому я прошу, чтобы штурмбанфюрер СС Фогель лично i и очень серьезно занялся этими опытами и в случае необходимости специально приставил к этому кого-нибудь из своего штаба.

Хайль Гитлер! Подписываюсь Ваш Г. Гиммлер 30.06.1942

Обергруппенфюреру СС Августу Хайсмайеру, начальнику отдела Главного управления СС

Дорогой Хайсмайер!

Как я слышу, большое количество учеников Национально-политического воспитательного учреждения в Путбусе ходит на занятия дм подготовки к конфирмации. Вам это известно? Кто ответствен за такие вещи?

Наверняка мальчики вначале принадлежат к разным вероисповеданиям. Но, по моему разумению, идейное воспитание за несколько лет должно бы так подействовать на новичков, чтобы они добились от своих родителей позволения оставить церковь.

По каким вообще причинам Вы, во всяком случае, не слишком настаиваете на отказе от веры? Я могу придумать только то объяснение, что Вы не хотите слишком рано пугать родителей, чтобы не помешать притоку в имперские школы полноценной крови из семей, еще связанных с религией.

Сообщите же мне свои взгляды на проблему в целом и дайте мне ясное представление о том, как обстоит дело во всех национально-политических воспитательных учреждениях в этом отношении.

Хайль Гитлер! Ваш покорный слуга ГТ

27.07.1942

Обергруппенфюреру СС Артуру Грайзеру, гауляйтеру и штатгальтеру в Вартеланде Дорогой партайгеноссе Грайзер!

К сожалению, у меня только сегодня появилась возможность наконец ответить на ваше письмо от 1.05.1942.

У меня нет возражений против того, чтобы подопечные и лица без гражданства польской народности, больные открытой формой туберкулеза, если, по заключению врачебной экспертизы, их болезнь неизлечима, были подвергнуты особому лечению в смысле вашего предложения. Однако я просил бы подробно обсуждать отдельные мероприятия с полицией безопасности, чтобы их осуществление проходило как можно незаметнее.

Хайль Гитлер! Подписываюсь Ваш Г. Гиммлер

27.08.1943

Обергруппенфюреру СС Фридриху-Вильгельму Крюгеру, верховному руководителю СС и полиции округа «Восток» (Краков) Дорогой Крюгер!

Охотно разрешаю тебе отпуск. Возьми лучше 4 недели. Но не перенапрягайся на охоте в Норвегии. Она очень утомительна. Сообщи мне, кого назначишь заместителем.

Хайль Гитлер! Подписываюсь твой Г. Гиммлер

17.12.1943

Обергруппенфюреру СС Рихарду Хильдебрандту, начальнику Главного расово-колонизационного управления СС Дорогой Хильдебрандт!

Ввиду важности вопроса подтверждаю письменно получение Вашего письма от 1.12.43 относительно еврейского происхождения служащих СС Катценштейна, Юлиуса и Рольфа Зюттерлинов.

В этих трех случаях мое решение таково, что все трое могут жениться под личную ответственность невесты, и я назначаю повторное рассмотрение этих дел после войны. Уже сегодня уточняю, что — каким бы ни было мое окончательное решение — о приеме детей этих 3 пар в СС или разрешении им вступить в брак с членом СС не может быть речи и этим парам в СС не место.

С заключением проф. д-ра Б.-К. Шульца я никоим образом согласиться не могу. С научной точки зрения оно, на мой взгляд, вообще не выдерживает критики. На том же основании, на каком он рассуждает, что в третьем поколении уже нельзя насчитать хотя бы одну хромосому, происходящую от еврея, можно было бы утверждать, что хромосомы всех остальных предков тоже исчезают. Спрашивается, откуда же у человека

вообще наследственные свойства, если после третьего поколения xpouo I сом его предков больше нет? Мне ясно одно: г-н проф. д-р Шульц 1 \ годится на должность начальника расового отдела.

По всему поднятому в Вашем письме вопросу сейчас принять решение не могу, смогу только после войны. Здесь бесконечное множество «а, 1 и «против». В целом, однако, я склоняюсь к мнению, что по крайней мере 1 при приеме новых членов или заключении новых браков мы должны I придерживаться принципа прослеживания родословной сначала до 1750 г. затем, если позволит уровень исследований, до 1700 г., затем до 1650т. и требовать безупречной чистоты.

Хайль Гитлер! 1 ВашГГ

8.09.1943 1

Начальнику Главного управления безопасности рейха Подтверждаю прием телеграммы от 26.08.1943 № 151671. По вопросу половых связей с рабочей силой из Прибалтики у меня следующее мнение:

1. Я за то, чтобы снять запрет на половые сношения для эстонцев и латышей, а также с эстонцами и латышами.

2. Я желаю сохранить запрет для всех литовцев и литовок. Литовцы — народ, который так плохо себя ведет и обладает такой низкой расовой ценностью, что снятие запрета является необоснованным и неоправданным.

Поручаю главному управлению безопасности рейха обсудить эти вопросы помимо обергруппенфюрера СС Бергера с рейхсляйтером Розенбергом.

8.11.1943

Обергруппенфюреру СС Карлу Вольфу, верховному руководителю СС и полиции Италии Милый Вольфик!

Предлагаю применить метод объявления награды в соответствующее число лир или 5 англ. фунтов за доставленного английского пленного во всех итальянских городах. Уверен, мы таким способом получим всех британцев, которые там сегодня шляются.

Хайль Гитлер!

ГГ

31.03.1944

Оберфюреру СС, проф. д-ру Вальтеру Вюсту, куратору общества «Аненербе»

В будущих исследованиях погоды, которые мы организуем после войны, приведя в систему бесчисленные отдельные наблюдения, прощу име ь в виду следующий факт.

Корни и луковицы безвременнике осеннего в разные годы находятся емле на различной глубине. Чем глубже они растут, тем суровее зима; чем ближе они к поверхности, тем мягче зима. На этот факт обратил мое внимание фюрер.

Подписываюсь Г. Гиммлер

13.08.1944

Генеральному директору Паулю Пляйгеру,

председателю наблюдательного совета и правления заводов им. Германа Геринга

Получил вашу телеграмму от 11.08. Нахожу невероятным, что эти нефтяные месторождения до сих пор не разбурили. Считаю вашим долгом перед нацией немедленно, со свойственной вам энергией преодолевая все трудности, приступить к бурению скважин и — в случае успеха — к освоению этих месторождений.

Позволю себе просить вас еженедельно присылать по телеграфу отчет о том, как идут дела.

Хайль Гитлер! Подписал: Г. Гиммлер

6. Роберт Лей: профессиональное соревнование и никакой усталости

В качестве громогласного пропагандиста «народного сообщества» рейхсляй-тера НСДАП по организационным вопросам и руководителя Немецкого трудового фронта трудно было превзойти. Доктор химических наук из Рейнлацда любил щеголять антибуржуазными повадками не только на рабочих собраниях. Он изображал почти карикатурного грубоватого «старого борца». Речи Лея выгодно отличались краткостью и конкретностью, а во многих отношениях были особенно откровенны. В приведенном ниже отрывке Лей обосновывает задачи «Имперского профессионального соревнования всех трудящихся немцев 1938 года».

Цит. по: Ley R. Soldaten der Arbeit. Mflnchen, 1938. S. 209-211.

Германия бедна материальными благами. Мы никогда не были богаты. Немецкий народ в течение тысячелетий многое давал миру, но сам в течение тех же тысячелетий не получил ни особых материальных благ, ни даже земли в достатке. Мы — народ без пространства! Мы бедны рудами; о золоте и драгоценных камнях и говорить нечего. Нам вечно говорят: «Вы жалкие нищие». Мы принимаем это к сведению. Мы отвечаем: «Тем не менее мы счастливы, потому что у нас самый трудолюбивый народ на земле!»

Бедность — не порок. Лучше быть бедными и молодыми, чем богатыми и дряхлыми. Мы молоды! Эта молодость — главный признак

новой Германии. Мы молоды, и этот капитал, единственный, какой уме есть, наше трудолюбие, наши способности и наши высокие расовые качества, мы должны беречь, хранить и приумножать. Что бы мы ни делали, чтобы повысить способности немецкого человека, все будет мало. Для борьбы за существование Германии мы можем предложить I только трудолюбие, силы и способности немецкого человека. И мы это сделаем. В Германии не должно остаться ни одного неквалифицированного рабочего. Пусть нам не говорят, что наши социальные меры -роскошь. Наоборот, это высшее проявление хозяйственности. Предприниматель, который этого не понимает, — не хозяин и не немец. Если он хочет успешно хозяйствовать, он должен высвободить и использовать силы, таящиеся в его персонале.

Нам нужно сообщество! Наивысших достижений вообще можно добиться только в сообществе. Счастье человек находит только в сообществе. Мы видим нашу высшую цель в сообществе людей, в целостности, построенной на ячейках и производственном коллективе. Нам не нужна беспорядочная толпа людей, мы хотим, чтобы у каждого было свое место. Но если мы хотим создать такое упорядоченное сообщество, мы должны согласиться, что каждый отдельный человек имеет права в этом сообществе. Если мы возлагаем на него обязанности, то должны дать ему и права. Первое и наиважнейшее право: дать дорогу прилежному. Молодой человек из самой глухой деревни должен иметь возможность проделать путь наверх, если он что-то может. Здесь я вспоминаю свой собственный жизненный путь. Как трудно было раньше! Почти невозможно пробиться молодому парню, вынужденному влачить свои дни в какой-нибудь богом забытой деревушке. Пережитые нами война и революция это изменили. Мы открыли дорогу каждому человеку. Возможность развиваться не должна зависеть от денег и происхождения. Бедный должен иметь равные шансы с богатым.

Пока мы не пришли к власти, нам часто доводилось слышать слова: «Я так устал, мне нужен отдых». Больше всего уставали бездельники.

Неправда, от работы не устают. Человек, знающий толк в своем деле, не устает. Устает только тот, кто не может справиться со своей задачей, у кого нет надежды, нет веры. Наш народ не должен знать этой буржуазной усталости прежних дней.

7. Режим и «антиобщественные элементы»

В управлении уголовной полиции рейха, руководимом СС, с 1940 г. начали обобщать и систематизировать сильно расширившиеся за минувшие годы полицейские и правовые возможности борьбы с социально нежели тельными и «враждебными народу» лицами (группами) в «Законе об а 190

общественных элементах». Споры о подведомственности, а главное — необходимость внесения многочисленных поправок в уголовный кодекс рейха н уголовно-процессуальные нормы тормозили работу над законом. Весной 1944 г. заинтересованные ведомства наконец согласовали текст закона; его должны были подписать фюрер, председатель Совета министров по вопросам обороны рейха, рейхсминистры юстиции, внутренних дел, труда и финансов, начальник штаба верховного командования вермахта, начальник рейхсканцелярии и заведующий партийной канцелярией. В начале августа 1944 г. планировалось провести недельный курс повышения квалификации, посвященный новым законоположениям; мюнхенский профессор-правовед Мецгер, уведомивший министерство юстиции открыткой о разработанной им классификации преступников, должен был прочитать двухчасовой вступительный доклад на тему «Закон об антиобщественных элементах в свете криминальной биологии».

Военные события — 20 июля 1944 г. произошло покушение на Гитлера, и бомбежки союзной авиации тем же летом достигли пика — помешали принять закон. Тем не менее приведенное ниже обоснование закона, отпечатанное в своей окончательной редакции в типографии тюрьмы Гегель, как по языку, так и по содержанию представляло собой выразительное резюме господствующей доктрины.

Пит. по: Bundesarchiv Koblenz. R 22/944. Bl. 228 Г. (курсив в оригинале).

Мюнхен, 25.03.44 Каульбахштрассе, 89

Д-р Эдмунд Мецгер Профессор права в университете

Почтовая открытка

Г-ну министериальдиригенту Грау Рейхсминистерство юстиции (1) Берлин, Внльгельмштрассе, 65

Глубокоуважаемый г-н министериальдиригент! По обсуждавшемуся нами вопросу «классификации преступников» я однозначно пришел к решению в пользу следующей системы:

I. Преступники в силу обстоятельств 1. — "- конфликта 2. — "- развития событий 3. — "- случая II. Преступники в силу характера 4. — "- предрасположенности 5. — "- наклонностей 6. положения

С наилучший пожелания* Хайль Гитлер? Искренне ваз д-рМецгер

Обоснование

Десятилетний опыт показывает, что ряды преступников постоянно пополняются за счет неполноценных семей. Отдельные члены ташсемей тянутся к членам столь же плохих семей, и результатом является не только передача неполноценности из поколения в поколение, но зачастую и рост преступности. Эти люди в большинстве своем не хотят, да и ее способны влиться в народное сообщество. Они ведут жизнь, несовместимую с идеей сообщества, сами не знают чувства сообщества, чаще всего непригодны для сообщества или даже враждебны ему, т.е. в любой случае чужды сообществу.

Ведомства, уполномоченные заниматься вопросами государственного 1 социального обеспечения, давно требуют в принудительном порядке брать] под опеку чуждые сообществу (антиобщественные) элементы, которые вследствие своей неспособности влиться в сообщество долгое время обременяют окружающих. Действующее до настоящего времени опекунское право предусматривает такую опеку только в том случае, если человек явно нуждается в помощи и дает добровольное согласие... Однако порядок в сообществе требует правовой основы, позволяющей в тех случаях, когда возможности опекунского права ограничены, в дост