Глава ІІ. Современные модели конституции

§ 1. Понятие конституции и основные этапы конституционного развития современных государств Термин «конституция» (от латинского constitutio — установ- ление) имеет многовековую историю, но идея конституции как основного закона государства, устанавливающего основы его ор- ганизации и правового положения личности, зародилась лишь в новое время, в эпоху борьбы буржуазии и народных масс против феодализма. Идеологи этой борьбы рассматривали конституцию как основной закон в системе действующего законодательства, призванный прежде всего ограничить пределы государственной власти и обеспечить защиту прав и свобод личности. Идея эта была сформулирована в французской Декларации прав челове- ка и гражданина 1789 г.; «Общество, где не обеспечена гарантия прав и нет разделения властей, не имеет Конституции» (ст. 16)^[114].

В современном конституционном праве существует множество определений конституции. В их основу обычно кладется какой-то один или несколько признаков, относящихся к предмету консти- туционного регулирования, месту, занимаемому конституцией в иерархии источников права, в национальной правовой системе. Так, французский политолог и государствовед Ж. Бюрдо опреде- лял конституцию как «совокупность правил, относящихся к спо- собу назначения, организации и функционированию политических властей»². Американский исследователь К. Берд добавляет к этому такой признак, как «определение свобод граждан»^[115][116]. Ниге- рийский конституционалист Б. Нвабуезе дает следующее развер- нутое определение: «Обычно конституция является формальным документом, имеющим силу закона, при помощи которого общест- во устанавливает для себя управление, определяет и ограничива- ет его полномочия, предписывает отношения между его различны-

4. ми органами и отношения последних с гражданами»

В целом можно утверждать, что преобладающими являются определения конституции по ее содержанию, то есть по предмету регулируемых ею общественных отношений. Исходя из этого, конституцию можно кратко определить как основной закон государства, закрепляющий организацию государственной власти и регулирующий взаимоотношения этой власти, общества и индивидов.

В науке конституционного права понятие конституции имеет два значения: обычно различают формальную конституцию (или конституцию в формальном смысле) и материальную (или кон- ституцию в материальном смысле). Различные авторы вкладыва- ют неодинаковое содержание в эти понятия. В зарубежной науке под конституцией в формальном смысле, как правило, понимается закон, принимаемый и изменяемый в особом порядке и обладаю- щий высшей юридической силой по сравнению с иными норматив- ными актами. «Конституция — возникающий в особой форме за- кон, который может быть изменен только определенным пред- писанным путем и... заранее установленными средствами...

В этом случае можно говорить о «формальном понятии»

1           конституции и конституции в формальном смысле». Под конституцией в материальном смысле понимается совокупность норм, предметом регулирования которых является главным обра- зом организация государственной власти. При этом не имеет зна- чения происхождение норм: содержатся ли они в одном осо- бом правовом акте, нескольких актах или вообще являются нор- мами неписаного, судебного и обычного права. Главное — это их содержание, предмет регулирования. «Конституция — сино- ним организации власти, поэтому даже при отсутствии письмен- ного документа государство имеет конституцию, а если такой до- кумент есть, то его положения не охватывают всей конституции»². При таком широком понимании, действительно, можно говорить о наличии конституции в любом государстве, например, в рабовла- дельческом и феодальном. Однако в современной зарубежной конституционной доктрине существует и другой подход. Под кон- ституцией в материальном смысле понимается, как правило, ре- альный порядок осуществления государственной власти, который может совпадать или не совпадать с порядком, установленным формальной (или юридической) конституцией. Иными словами, проблема переносится в совершенно иную плоскость: речь идет не о соотношении формы и содержания, а о соотношении формаль- ной (юридической) и реальной (фактической) конституций.

Подобный подход преобладает и в российской науке конститу- ционного права. Под конституцией в формальном смысле понима- ется юридическая конституция, то есть основной закон государст-

 

¹ Маунц Т. Государственное право Германии (ФРГ и ГДР). М., 1959. С. 89.

² Ardant Ph. Op. cit. P. 55.

ва, закрепляющий основы организации государственной власти и правовое положение личности. В материальном смысле — это фактическая конституция, то есть складывающийся на практике «такой порядок осуществления государственной власти, который может существенно отличаться от порядка, предписанного юридической конституцией»^[117].

Важным для раскрытия понятия конституции является вопрос о ее сущности. Он стал предметом дискуссий, ведущихся с момента зарождения самой идеи конституции. В целом можно выделить два основных подхода к его решению: один — присущий запад- ным концепциям конституции, другой — марксистской.

Представители многочисленных школ и направлений в науке конституционного права Запада по-разному определяют сущность конституции. Например, представители естественной школы пра- ва рассматривали конституцию как своего рода общественный договор, выражение общей воли народа (нации), нормативис- ты — как выражение высшей правовой нормы, институционалис- ты — как статут не только государства, но и нации как корпора- тивного целого и т. д. Однако всем этим концепциям присущи две характерные черты. Так, сущность конституции не свя- зывается с отношениями борьбы и сотрудничества различных соци- альных групп. Впрочем, ряд представителей современной зару- бежной науки конституционного права полностью не игнорируют эти моменты. Ж. Бюрдо, например, указывал, что конституция «имеет в виду социальную структуру группы (общества), либо за- крепляя существующую, либо возлагая на власть реформатор- скую задачу в этой области»^[118].

При всем многообразии имеющихся в западной конституцион- ной доктрине определений понятия конституции в них подчерки- вается сущностная черта — конституция призвана ограничить го- сударственную власть. Так, М. Ориу, определяя конституцию как статут государства и нации, указывал, что он «должен поставить преграду увлечениям правительства путем всемогущей силы уста- навливающегося права»^[119]. По мнению Б. Шантебу, конституция — это «хартия, которая ограничивает власть в рамках государства и власть государства в рамках общества»⁴. Такой взгляд на кон- ституцию получил признание и в русской дореволюционной лите- ратуре Известный государствовед Е. В. Спекторский, например, писал, что конституционное государство — это государство, в котором власть не только организована, но юридически ограничена, и «совокупность таких ограничений образует конституцию данно-

1. го государства»

Представления о пределах ограничения государственной власти, как будет показано ниже, менялись на различных этапах кон- ституционного развития современных государств. Однако призна- ние такого ограничения как сущностной черты конституции и конституционализма в целом остается неизменным. Оно характер- но и для современных конституционных доктрин. «Усилить кон- ституционализм — это значит усилить эффективность ограниче-

2. ния власти государства»

Совершенно иной подход к определению сущности конституции присущ марксистской доктрине. В его основе лежит классовый анализ конституции: конституция любого государства рассматри- вается как продукт классовой борьбы, как инструмент, с помощью которого тот или иной класс (блок, коалиция, союз классов) за- крепляет свое политическое господство. Такой методологический подход был разработан в ряде произведений К. Маркса и Ф. Эн- гельса и применен для анализа современных им конституций³.

Анализ конституций с чисто классовых позиций дается и в ра- ботах В. И. Ленина, где рассматриваются те или иные конститу- ционные проблемы. Сформулированное им определение классо- вой сущности конституции («сущность конституции в том, что ос- новные законы государства... выражают действительное соотноше- ние сил в классовой борьбе»4) стало методологической основой науки конституционного права в социалистических странах, а также леворадикальных конституционных доктрин на Западе и в развивающихся странах.

Понятие «классовая сущность конституции» использовалось для определения типа конституций и их классификации (буржуаз- ные, социалистические, буржуазно-феодальные, пробуржуазные, революционно-демократические и иные).

Ныне марксистская методология, применявшаяся при исследо- вании конституции, подвергается в российской литературе по кон- ституционному праву справедливой критике. Объектом ее стало и разработанное на основе этой методологии понятие «классовая сущность конституции». Однако неприятие этого понятия не ре- шает самой проблемы, а именно — в чем состоит сущность кон-

 

¹ Спекторский Е. В. Что такое конституция? М., 1917. С. 8:

² Yoichl H. Le constitutionalism. Japanese Reports for the XIII th Internatio- nal Congress of Comparative Law. Toldo, 1991. P. 180.

³ См.: Маркс К. Классовая борьба во Франции//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7; Энгельс Ф. Письмо И. Блоку. 21—22 сентября 1890 г.// Там же. Т. 37.

⁴ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 345.

ституции. Справедливо критикуя марксистскую доктрину за узкоклассовый подход, некоторые авторы, на наш взгляд, впадают в другую крайность. Раскрывая общее понятие конституции, они полностью исключают из своего анализа классовые факторы. Так, Н. А. Михалева определяет конституцию как форму «выражения народных (национальных), а не классовых интересов... продукт

1        высокой степени политического и юридического согласия». Дан ное определение столь же односторонне, как и сведение сущности любой конституции к форме выражения исключительно классо- вых интересов. Оно свидетельствует об отсутствии исторического взгляда на мировой конституционный процесс, об игнорировании природы общества, в котором возникают и действуют те или иные конституции.

В обществе, социальная структура которого носит ярко выра- женный классовый характер, где политический процесс, в том чис- ле и конституционный, протекает в условиях классовых антаго- низмов и порождаемой ими классовой борьбы, конституции не мо- гут не отражать этих социальных явлений. Таким было, напри- мер, общество в европейских странах (конец XVIII — середина XIX вв.). И сегодня есть страны, где социальная структура об- щества (при всем своем своеобразии) сохраняет или начинает приобретать классовый облик (развивающиеся страны Азии и Африки).

Конечно, даже в классовом обществе сущность конституции не может быть сведена исключительно к выражению определенных классовых интересов (хотя они и могут преобладать на том или ином этапе его развития). В той мере, в какой конституция огра- ничивает государственную власть, признает и защищает общече- ловеческие ценности в области прав и свобод личности, в органи- зации государственной власти, она выражает и интересы всего народа (нации).

Следовательно, при анализе и оценке как конституций прош- лого, так и многих современных конституций нельзя полностью игнорировать значение классовых факторов. Несомненно, напри- мер, что первые конституции, принимавшиеся в конце XVIII — начале XIX вв., были продуктом не «высокой степени политичес- кого и юридического согласия», а продуктом буржуазных револю- ций. И выражали они не только общенациональные, общенарод- ные интересы, но и интересы буржуазии. О согласии, социальном консенсусе можно говорить лишь применительно к постиндустри- альному обществу, сложившемуся к концу XX в. в развитых стра- нах. В социальной структуре этого общества нет классов (во всяком случае, в марксистском понимании), классовых антагонизмов. Возникающие здесь социальные конфликты между различны-

 

¹ Государственное право Российской Федерации. Т. 1. С. 61.

ми социальными группами разрешаются в правовых рамках, установленных конституцией, которая действительно выражает интересы народа (нации).

Вместе с тем представляется, что сущность конституции не следует сводить к выражению каких-либо отдельных инте- ресов, будь то класс, социальная группа или народ. История кон- ституционного развития современных государств свидетельствует о том, что конституция обычно принимается в результате компро- мисса, достигаемого противоборствующими социально-политичес- кими силами по таким вопросам, как ограничение пределов вме- шательства государства в жизнь общества и индивидов, формы организации и осуществления государственной власти, права и свободы личности. Сущность конституции и состоит в том, что она выражает такой компромисс, предметом которого являются эти вопросы. Можно, конечно, возразить, что не всякая конституция выражает компромисс между противоборствующими социальнополитическими силами. Например, о каком компромиссе можно говорить применительно к конституциям в тоталитарных государ- ствах, где за исключением правящей партии нет легальных поли- тических сил, а сама конституция является в руках «господствую- щей элиты инструментом социального контроля, который исполь- зуется для легитимации существующего социального и политиче- ского строя, а подчиненными группами рассматривается как ин- струмент подавления»^[120]? Следует, однако, иметь в виду, что к та- кой конституции вообще неприменимо понятие «конституция» в его современном значении.

В российской литературе последних лет предложен и иной подход к проблеме сущности конституции. Так, авторы учебника по конституционному праву зарубежных стран различают юриди- ческую и социально-политическую сущность конституции. По сво- ей юридической сущности конституция — это закон, обладающий высшей юридической силой, а по социально-политической — это «запись, отражение баланса социальных интересов», «запись соот- ношения политических сил»^[121].

Представляется, что такое различение неправомерно, ибо выс- шая юридическая сила — это не сущность конституции (то есть внутреннее содержание), а одно из ее юридических свойств как правового акта, по которому она отличается от иных правовых актов, занимая в их иерархии первое место. Что касается поня- тия «социально-политическая сущность конституции», то его мож- но принять. Однако авторы дают ему слишком общее определение: сами по себе выражения «соотношение политических сил», «баланс социальных интересов» еще ни о чем не говорят. Ведь и многие другие законы могут выражать и отражать баланс социальных интересов. Определяющим является то, что конституция выражает социальный компромисс или согласие, достигаемые в момент ее принятия различными социально-политическими силами по коренному вопросу, который она решает — ограничение пределов вмешательства государства в жизнь общества и инди- видов. Именно этим определяется содержание конституции — форма организации и осуществления государственной власти, правовое положение личности, — меняющееся в ходе развития общества.

Для того, чтобы полнее раскрыть современное понятие кон- ституции, необходимо хотя бы кратко рассмотреть развитие ми- рового конституционного процесса, обусловленное эволюцией об- щества и государства в новое и новейшее время. В этом развитии можно выделить четыре основные этапа. Первый охватывает пе- риод с конца XVIII в. до окончания первой мировой войны; вто- рой — период между двумя мировыми войнами; третий — пе- риод от окончания второй мировой войны до конца 80-х годов; четвертый — современный этап, который начался на рубеже 80— 90-х годов.

Первый этан конституционного развития — это период ста- новления и утверждения буржуазного общества в передовых странах Европы я Америки. Именно здесь появляются первые конституции: США — 1787 г., Франция — 1791 г., которые наря- ду с предшествовавшими им декларациями (Декларация незави- симости 1776 г. и Декларация прав человека и гражданина 1789 г.) оказали огромное влияние на мировое конституционное развитие. В этот период американская конституционная модель послужила образцом для конституций стран Латинской Америки (первая из них была принята в Венесуэле в 1811 г.), француз- ская — для конституций европейских стран (некоторые исследо- ватели отмечают также значение конституции Бельгии 1831 г.)^[122]. Но последние испытали на себе значительное влияние и неписа- ной английской конституции, что объяснялось в первую очередь господством в этих странах монархической формы правления (в еще большей мере она повлияла на конституции первых до- минионов Великобритании: Канады 1867 г., Австралии 1900 г., Южно-Африканского Союза 1909 г.).

Рамки конституционного процесса в рассматриваемый период были довольно ограниченными — переход к конституционной государственности был осуществлен преимущественно в странах Европы и Америки. Только к концу периода появляются первые конституции в странах Азии (Японии 1889 г., Китая 1912 г., Ирана 1906 г.). На африканском континенте, помимо ЮАС, только Либерия имела конституцию, принятую в 1847 г. (скопированную с конституции США).

Конституции отдельных стран, как и процесс их конституционного развития, естественно, имели свои национально специфические черты и особенности. Однако большинству из них были присущи некоторые общие, принципиальные черты, характеризую- щие господствовавшую в тот период конституционную модель.

В основе этой модели лежала либеральная концепция консти- туции как законодательного акта, призванного максимально ог- раничить вмешательство государства в жизнь гражданского обще- ства и отдельного индивида. Такой подход определял правовое содержание конституции, которое сводилось к нормам, регули- рующим организацию государственной власти и правовое поло- жение личности. Организация государственной власти строилась в соответствии с конституционно признанным принципом разде- ления властей в его двух основных вариантах: жестком (амери- канская система) и более мягком (континентальная система). В институте прав и свобод, признаваемых и защищаемых консти- туцией, нашла воплощение идея о естественных правах человека, принадлежащих ему от рождения. При этом конкретное содержа- ние и объем отдельных прав и свобод были далеко неодинаковы в различных странах. Общим, однако, было включение в консти- туцию лишь политических и гражданских прав, что объективно обусловливалось достигнутым уровнем социально-экономического и политического развития общества. Вместе с тем следует отме- тить, что уже в этот период была предпринята попытка консти- туционно закрепить социальную роль государства. Так, при разра- ботке конституции Франции 1848 г. предлагалось квалифи- цировать республику как «социальную», но это предложение бы- ло отклонено^[123].

Второй этап конституционного развития характеризуется тем, что охватывает отрезок времени, когда единый до того мировой процесс оказался разделенным в результате создания в России социалистического государства.

Конституционное развитие стран мирового сообщества (за ис- ключением России) на этом этапе характеризовалось следующи- ми основными чертами. Во-первых, высокой степенью активности конституционного правотворчества (особенно в начале периода), что было обусловлено двумя факторами: образованием большого числа новых государств (например, в Европе в результате разва- ла Российской и Австро-Венгерской империй, в Азии — начавшегося кризиса колониальной системы) и демократизацией политических режимов как в старых конституционных государствах (Германия, Испания, Мексика), так и в некоторых странах, не имевших ранее.конституций (Таиланд, Эфиопия, Египет и др.). Были приняты десятки новых конституций (правда, многие из них перестали действовать к концу периода), модернизированы некоторые старые.

Во-вторых, господствовавшая на первом этапе конституционная модель не претерпела сколь-нибудь существенных изменений. В ее основе осталась все та же либеральная концепция. Однако разработанные ею конституционные принципы, определяющие де- мократическую организацию государственной власти и правовое положение личности, приобретают в этот период новое качество. Они все более получают признание как общечеловеческие ценно- сти, имеющие универсальный характер. Об этом свидетельствует их широкое восприятие конституциями стран, различающихся по уровню социально-экономического развития, своей культуре, на- циональным традициям.

В-третьих, начинают формироваться новые тенденции кон- ституционного развития, возникновение которых обусловливалось объективными факторами — качественными изменениями, прои- зошедшими в социально-экономических и политических структу- рах общества (прежде всего в странах «зрелой» демократии). К ним относятся: включение в предмет конституционного регули- рования нового комплекса общественных отношений (прежде все- го экономических и социальных); расширение конституционно ус- танавливаемых пределов вмешательства государства в жизнь об- щества и индивидов (признание его экономической и социальной роли); придание конституционного статуса новым институтам по- литической системы (политическим партиям и профсоюзам); по- явление новой категории прав и свобод человека (социально-эко- номических); конституционное определение принципов миролюби- вой внешней политики.

Наиболее отчетливо эти тенденции получили отражение (хотя и не в одинаковой степени) в Веймарской конституции Германии 1919 г., конституциях Чехословакии 1920 г., Югославии 1921 г., Ирландии 1937 г., Мексики 1917 г., Испании 1931 г. Так, Веймар- ская конституция содержала такие разделы, как «общественная жизнь», «хозяйственная жизнь», «религия и религиозные общест- ва», «просвещение и школа», положения которых довольно под- робно регулировали экономические и социальные отношения, раз- личные стороны духовной жизни общества^[124]. Конституция Югославии предусматривала право и обязанность государства вмешиваться в экономическую жизнь общества: «Государство в интересах всего общественного целого и на основе законов имеет право и обязанность вмешиваться в экономические отношения граждан в духе справедливости и в видах устранения социальных

1 конфликтов». Широкое вмешательство государства в экономичес кие отношения предусматривала и конституция Мексики (закрепление государственной собственности, принципа планирования национального развития, ограничение свободной конкуренции и

         2                                                                                                                                                                                                            

т.п.). Основной закон Ирландии в разделе «Международные отношения» провозглашал приверженность идеалам мира и дру- жественного сотрудничества наций, принципу мирного разреше- ния международных споров, общепризнанным принципам между- народного права3. В конституции Чехословакии впервые была признана роль политических партий в формировании и деятель- ности государственных органов⁴.

Однако эти конституции представляли исключение из общего процесса конституционного развития в тот период. Проявившиеся в них новые тенденции в целом не затронули конституционную модель, сложившуюся в XIX в.

Полный разрыв с этой моделью характеризует конституцион- ное развитие в рассматриваемый период России, а затем и СССР. На основе концепции, исходящей из постулатов марксистской тео- рии о закономерностях развития общества и государства, их при- роде, была создана принципиальная новая, «социалистическая» конституционная модель, нашедшая свое воплощение в Конститу- ции РСФСР 1918 г. и Конституциях СССР 1924 г. и 1936 г. За- крепляемые ими принципы организации государственной власти, политической, социальной и экономической организации общест- ва, правового положения личности и ее отношений с обществом и государством коренным образом отличались от конституцион- ных принципов, выработанных к тому времени мировым консти- туционным развитием. Принцип народного суверенитета был за- менен принципом принадлежности государственной власти только трудящимся, руководимым рабочим классом; принципы политиче- ского, экономического и идеологического плюрализма — принци- пом монизма как основы политической, экономической организа- ции общества и его духовной жизни (однопартийность, всевлас- тие Советов, безраздельное господство социалистической собст- венности и марксистско-ленинской идеологии); принцип свободы и автономности личности, пользующейся широкими правами и свободами — ее подчиненностью обществу и государству, наде- лению ее правами и свободами в «интересах социалистического

 

¹ Конституции буржуазных стран. Т. II. М, 1935. С. 107.

² См: Мексиканские Соединенные Штаты. Конституция и законодательные акты. М., 1986.

³ См.: Конституции буржуазных государств Европы. М., 1957.

⁴ См.: Конституции буржуазных стран. Т. 1.

строительства». В усеченном виде эти идеи получили отражение также в конституциях Венгрии 1919 г., Монголии 1940 г.

В концептуальном плане названные конституции, хотя и в гипертрофированном и искаженном виде, отразили некоторые новые тенденции мирового конституционного развития, а именно возрастание экономической и социальной роли современного государства. В частности, они впервые закрепили систему социальных и экономических прав, что оказало немалое воздействие на консти- туционное законодательство многих стран.

Третий этап конституционного развития характеризуется рас- ширением масштабов конституционного процесса и существенны- ми изменениями его содержания. Впервые этот процесс стал дей- ствительно мировым, распространившись практически на все стра- ны. В него включились более 130 новых государств в Африке, Азии, Латинской Америке и Океании, возникших в результате ликвидации колониальной системы. Для народов бывших коло- ний принятые конституции стали символом не только обретенной государственности, но и принадлежности к мировому сообществу в качестве его равноправных членов.

Конституционному процессу на этом этапе присуще многооб- разие основных конституционных моделей и их разновидностей. Основными являлись: западная конституционная модель, сложив- шаяся на предыдущих этапах; «социалистическая», представлен- ная ранее лишь советскими конституциями, а теперь и конститу- циями других социалистических государств (Албания, Болга- рия, Венгрия, Вьетнам, ГДР, КНДР, Китай, Куба, Польша, Ру- мыния, Чехословакия, Югославия, Монголия); новая конституци- онная модель, воплощенная в конституциях развивающихся стран. Каждая из названных моделей имела свои разновидности, свои тенденции развития.

Развитие западной конституционной модели отмечено в рас- сматриваемый период рядом новых моментов, которые свидетель- ствуют об определенных качественных изменениях. Следует, од- нако, подчеркнуть, что эти моменты далеко не в равной мере ха- рактеризуют все относящиеся к ней конституции. В связи с этим рассматриваемые конституции можно разделить на две группы: конституции «второй волны» (или «нового поколения») и «старые» конституции^[125]. К первой группе относятся конституции, принятые в развитых странах, где после второй мировой войны были лик- видированы тоталитарные режимы (ФРГ, Греция, Италия, Испа- ния, Португалия, Япония). К ней можно отнести и конституции Франции 1946 и 1958 гг. Ко второй группе относятся конституции других развитых стран независимо от дат их принятия.

Конституции «второй волны» наиболее полно отразили те новые тенденции, которые зародились на предыдущем этапе. Главная из них — включение в предмет конституционного регулирования нового блока общественных отношений, прежде всего экономических.и социальных. В результате конституция приобретает новое качество — становится основным законом не только го- сударства, но в определенной степени и общества. В связи с этим изменилось я конституционное регулирование отношений между государством, обществом и индивидами. Новые конституции зна- чительно расширяли пределы вмешательства государства в эко- номическую, социальную и духовную сферы жизни общества, воз- лагая вместе с тем на него соответствующие обязанности перед обществом в целом и его членами.

Все эти явления получили теоретическое осмысление в запад- ной науке конституционного права. В частности, изменяется само понятие конституции, обогащается его содержание. Конституция стала рассматриваться как основной закон, регулирующий наря- ду с политическими также социально-экономические отношения, что нашло отражение в новом понятии «социальная консти- туция». Так, по мнению Ф. Ардана, социальная конституция — это принципы экономической и социальной организации, включе- ние которых в текст основного закона стало «обычным явлением новейшего времени»^[126]. К. Хессе, рассматривая конституцию как «основной порядок жизни общества», подчеркивает, что она «не ограничивается установлением государственного строя», а охваты- вает также «основы устройства негосударственной жизни»^[127].

Конституции «второй волны» расширяют и сферу регулирова- ния политических отношений, что находит отражение в конститу- ционализации таких важнейших институтов политической систе- мы, как политические партии и общественные объединения. По мнению французского конституционалиста П. Авриля, это, «пожа- луй, наиболее интересное явление в развитии нового конституци- онного права»^[128].

В конституциях «второй волны» получила отражение и тен- денция к демократизации общественно-политической жизни, осо- бенно в странах, демократическое развитие которых было прерва- но на предыдущем этапе установлением фашистских режимов. Они не ограничились восстановлением демократической государ- ственности, а пошли значительно дальше, прежде всего в регули- ровании прав и свобод человека, их правовой защиты, укрепле-

нии конституционной законности. В этом отношении, как отмеча

ется в западной литературе, они явились «реакцией на прошлые

1 диктатуру и террор». Говоря, например, об Основном законе ФРГ, К. Саузхеймер называет его «историческим ответом на поражение демократии в 1933 г. и нацистскую диктатуру». Именно этим объясняется, по его мнению, то положение, которое в нем занимает институт прав человека, а также строгое применение ко

2. всем институтам обязывающего принципа господства права

Одной из характерных черт конституций «второй волны» яв- ляется регулирование ими в значительном объеме внешнеполити- ческой деятельности государства. В прошлом конституции, отно- сящиеся к западной модели, ограничивались, как правило, опре- делением компетенции государственных органов в сфере между- народных отношений (порядок объявления войны и заключения мира, заключения, ратификации и денонсации международных договоров). Теперь важное место в них занимают положения, оп- ределяющие принципы миролюбивой внешней политики государ- ства, его участие в общемировых и региональных интеграцион- ных процессах (последнее, в частности, обусловило появление комплекса конституционных норм, касающихся ограничения на- ционального суверенитета, компетенции высших государственных органов, регламентации соотношения международного и внутри- государственного права).

Ко второй разновидности западной конституционной модели относятся конституции, в которых отмеченные тенденции либо во- обще не нашли отражения, либо отражены лишь частично и не столь полно, как в конституциях «второй волны». Иными слова- ми, господствовавшая в значительной группе развитых стран кон- ституционная модель, представленная «старыми» конституциями, не претерпела здесь качественных изменений. Именно в этом смысле рассматриваемые конституции (или конституционные за- коны) являются «старыми», хотя большинство из них действи- тельно были приняты в прошлом — начале нынешнего века (но некоторые — в 70—80-х годах, например, закон о форме правле- ния 1974 г. в Швеции, Конституционный акт 1982 г. в Канаде, конституция ЮАР 1983 г.). Вместе с тем эти конституции также подверглись определенной модернизации путем внесения измене- ний и дополнений, которые отражали новые явления в развитии отдельных стран и всего мирового сообщества. Эта модернизация затронула главным образом два объекта конституционного регу- лирования: права и свободы человека и внешнеполитическую дея- тельность государства. Конституционное регулирование последней по содержанию и направленности во многом сходно с соответ-

 

¹ Constitutions in Democratic Politics. P. 7.

² Ibid. P. 231.

ствующими положениями конституций «второй волны», особенно в том, что касается проблемы соотношения внутригосударственного и международного права, участия в интеграционных процессах и принципов внешней политики. В меньшей мере такое сходство характерно для регулирования института основных прав и свобод. Вносившиеся изменения касались главным образом политических и гражданских прав (включение некоторых новых, демократизация традиционных). В отличие от конституций «второй волны» институт основных прав не был дополнен социально-эко- номическими и культурными правами, а если некоторые из них и включались в конституции отдельных стран (например, Бель- гии, Канады, Швейцарии, Финляндии), то в значительно меньшем объеме.

Говоря о федеральной конституции Австрии, С. Морсшер под- черкивает, что она содержит лишь «основные права либерального и политического характера... а широкий спектр социальных прав... относится к области обычного законодательства»^[129].

Однако главное отличие этих конституций от конституций «второй волны» состояло в том, что они по-прежнему игнорирова- ли вопросы экономической и социальной организации граждан- ского общества. В них не получила адекватного отражения воз- росшая роль современного государства, то есть по существу ос- тались неизменными установленные в соответствии с либеральны- ми концепциями XIX в. пределы вмешательства государства в жизнь гражданского общества и отдельных индивидов.

Таковы в общих чертах особенности развития западной кон- ституционной модели на третьем этапе. Вне этого развития оста- валась лишь конституция США — ни одна из отмеченных новых тенденций не нашла в ней отражения. Принятые пять конституци- онных поправок.не затрагивали содержания конституции: две из них носили процедурный характер, а три предусматривали рас- ширение избирательных прав граждан (отмена избирательного налога и снижение возрастного ценза).

Вторая конституционная модель третьего этапа была пред- ставлена социалистическими конституциями. Основу ее состав- ляли советские конституции и прежде всего Конституция СССР 1936 г., принципиальные черты которых воспроизводились основ- ными законами социалистических государств, возникших после второй мировой войны. Вместе с тем последние имели ряд осо- бенностей, которые в концептуальном плане объяснялись различи- ем в процессе строительства социализма двух этапов: создание основ социализма и развитого или «зрелого» социализма. Соот- ветственно можно говорить о двух разновидностях «социалисти- ческой» конституционной модели: одну представляла советская конституция, другую — все иные социалистические конститу ции. Впрочем, к концу 70-х годов, когда в большинстве стран социалистического содружества было объявлено о переходе к строительству «развитого социалистического общества», эти различия, не имевшие принципиального характера, вообще стираются. Важно подчеркнуть другое — общность тенденций конституционного развития социалистических стран. Они наиболее отчетливо проявились в Конституции СССР 1977 г., в новых или модернизированных конституциях ряда других социалистических государств (Болгарии 1971 г., ГДР 1968 г., Венгрии 1949 г. и др.). К ним относятся: существенное расширение рамок конституцион- ного регулирования; тотальная этатизация общества — подчине- ние государству всех сфер его жизнедеятельности; развернутая институционализация марксистско-ленинской партии как единст- венной руководящей силы общества и государства (формальное сохранение в ряде стран псевдомногопартийности не имело прак- тического значения); усиление идеологизации основного закона.

Вместе с тем в условиях нараставшего кризиса социалистиче- ской системы в 80-е годы в конституционном развитии ряда стран (СССР, Венгрия, Польша, Югославия) намечается тенденция к определенной демократизации. Так, декларируются некоторые но- вые политические и гражданские права, впервые вводятся их юри- дические гарантии (судебная защита, институты парламентского уполномоченного по правам человека, судебного конституционно- го контроля). Однако эти новеллы не затрагивали самой основы «социалистической» модели, а часто и не имели практического значения (например, ст. 58 Конституции СССР 1977 г., преду- сматривавшая судебную защиту прав, не действовала более

10 лет).

Рассмотренные конституционные модели, как мы видели, сло- жились на предыдущих этапах развития мирового конституцион- ного процесса. Его важнейшей особенностью явилось возникнове- ние новой модели (имевшей две разновидности: «просоветские» и «прозападные» конституции), воплотившейся в конституциях освободившихся стран. Эта модель обладала своими специфичес- кими чертами и тенденциями развития, которые, что следует осо- бо подчеркнуть, существенно изменялись на протяжении рассмат- риваемого этапа^[130].

Специфика самого процесса формирования новой конституци- онной модели заключалась в том, что он протекал под влиянием двух мировых моделей — западной и «социалистической». Влия- ние каждой из них на конституционное развитие отдельных стран и в различные периоды было далеко не одинаковым. С некоторой долей условности в конституционном развитии освободившихся стран в рамках рассматриваемого этапа можно выделить два периода: конец 40-х — середина 60-х годов и середина 60-х — конец 80-х.

В первый период на конституционное развитие этих стран решающее влияние оказала западная модель, представленная главным образом конституциями бывших метрополий («вестминстер- ская модель» — в бывших английских колониях, «рационализи- рованный парламентаризм» V Республики — в бывших француз- ских и т.д.). «Первые конституции, — пишет, например, о консти- туциях африканских стран французский конституционалист Ж. Конак, — были зависимы от моделей метрополий. Предпри- нимавшиеся усилия приспособить их были незначительны. Учре- дители стремились внести в новые государства дух институтов, технику управления, особенности парламентской жизни, свойст- венные бывшей метрополии»^[131]. Рецепирование западной модели в ее различных вариантах объяснялось двумя обстоятельствами. Во-первых, конституции многих освободившихся стран разраба- тывались при прямом участии представителей бывших метропо- лий. Так, по подсчетам У. Дейла, чиновники министерства коло- ний разработали конституции для 33 стран Содружества^[132]. Во-вторых, и для представителей местной политической элиты, полу- чивших образование в бывшей метрополии, ее конституция явля- лась естественным образцом, с которым они были хорошо знако- мы. «Рекомендуя для Цейлона конституцию по английскому образ- цу, — писали, например, авторы доклада конституционной комис- сии по подготовке первой конституции 1947 г., — мы предлагаем метод управления, который хорошо знаем»^[133].

Первые конституции многих освободившихся стран явились результатом компромисса между силами национально-освободи- тельного движения и отступившим колониализмом, что также не могло не отразиться на их содержании. Бывшие метрополии не- редко добивались включения в них положений, направленных на сохранение своих экономических и политических позиций в моло- дых государствах. Это особенно характерно для конституций го- сударств, возникших на месте английских колониальных владений (например, закрепление статуса доминиона, сохранение прав и привилегий племенной и феодальной верхушки, являющейся соци- альной опорой колониального режима, и т.д.).

Влияние «социалистической» конституционной модели на кон ституции освободившихся стран в этот период было весьма ограниченным. Оно прослеживается лишь в немногих из них и находило отражение главным образом в положениях, определявших роль государства в экономической, социальной и духовной сферах

(например, руководящие принципы политики государства в конституциях Индии 1950 г. и Бирмы 1948 г.).

Конституции освободившихся стран «первого поколения» ока- зались недолговечными — уже к середине 60-х годов они были отменены или существенно изменены. Пересмотр конституций, ко- торые воспроизводили модели бывших метрополий и несли на се- бе печать компромисса — общая тенденция конституционного развития подавляющего большинства рассматриваемых стран в 60—70-е годы. В рамках этой тенденции можно выделить два основных направления проводившихся конституционных реформ: ликвидация институтов, закрепление которых первыми консти- туциями явилось результатом компромисса в момент достижения национальной независимости. По своему содержанию эти рефор- мы носили прогрессивный характер, ибо способствовали укрепле- нию политической независимости, национального суверенитета (например, ликвидация статуса доминиона, провозглашение рес- публики) и внутригосударственного единства (ликвидация не- редко навязанных форм государственного устройства, традицион- ных институтов, содействовавших усилению регионализма и се- паратизма); отказ от рецепированных конституционных моделей бывших метрополий или во всяком случае их кардинальное изменение, что объяснялось рядом причин. Главная из них, по мнению исследо- вателей того периода как в самих развивающихся странах, так и западных, заключалась в несоответствии этих моделей реалиям общества, в которые они были перенесены, в отсутствии экономи- ческих, социальных, культурных предпосылок для их успешного функционирования. В советской литературе такой отказ рассмат- ривался по общему правилу как свидетельство неприятия народа- ми развивающихся стран буржуазного конституционализма, бур- жуазной демократии.

Несомненно, что в странах с совершенно отличной социальнокультурной средой, где отсутствовало гражданское общество, ус- воение и укоренение конституционных идей, норм и институтов, являющихся продуктом иной цивилизации, было чрезвычайно затруднено. Немаловажную роль в кризисе западного конститу- ционализма сыграл и идеологический фактор. Широкое распро- странение получают концепции «модернизации общества», в кото- рых приоритет отдавался вопросам социально-экономического развития, а проблема демократии отодвигалась на задний план как не имеющая определяющего значения. Более того, важнейшие институты демократии, закреплявшиеся конституциями «первого поколения», рассматривались как препятствие на пути «модернизации» (прежде всего многопартийность, политические права и свободы, представительное правление, основанное на принципе разделения властей). Особенно большую роль идеологический фактор сыграл в странах, правящая элита которых в этот период объявила о приверженности «социалистическому выбору» (Ал- жир, Бенин, Конго, Мадагаскар, Южный Йемен и др.).

Кризис западного конституционализма в развивающихся стра- нах сопровождался усилением влияния на их конституционное развитие «социалистической» конституционной модели. Как отме- чает С. Файнер, «советско-китайская конституционная модель ста- ла одной из больших мировых экспортных моделей»^[134]. Объясня- лось это главным образом тем, что закреплявшаяся социалис- тическими конституциями тоталитарная организация общества и государства отвечала стремлениям правящей элиты развиваю- щихся стран к установлению диктаторских режимов.

Конституции «второго поколения» призваны были легитимиро- вать диктаторские режимы, которые в большинстве случаев ус- танавливались в результате государственных и военных переворо- тов, ставших закономерностью политического развития освободив- шихся стран в этот период. В плане содержания эти конституции характеризовались следующими основными чертами. Они ограни- чивали принцип политического и идеологического плюрализма (вплоть до закрепления однопартийной системы и государствен- ной идеологии); ограничивали права и свободы человека (особен- но политические и гражданские); закрепляли решающую роль государства в экономической, социальной и духовной жизни обще- ства; предусматривали антидемократическую организацию госу- дарственной власти (вплоть до освящения режима личной власти главы государства).

По своим свойствам конституции «второго поколения» были не столько основным законом, обладающим высшей юридической силой (в некоторых странах последняя даже официально не при- знавалась за ними), сколько политическим и идеологическим до- кументом. В западной литературе эти конституции определяются как манифесты, «устанавливающие цели, которые должны быть достигнуты нацией, формирующие программу действий по созда- нию общества согласно сделанному выбору»^[135].

Конечно, отмеченные черты были присущи не в равной мере конституциям отдельных стран. Наиболее полное выражение они получили в конституциях так называемых стран социалистичес кой ориентации (например, конституции Алжира 1976, Бенина 1977 г., Конго 1979 г., Мозамбика 1975 г., Эфиопии 1987 г.). Эти конституции, создававшиеся при участии советников из социалистических стран, восприняли основные идеи, принципы и институты «социалистического» конституционализма. Достаточно, например, указать на такие принципы как: руководящая роль единственной политической партии; господство общественной собственности; примат социально-экономических прав (при ограничении полити- ческих и гражданских); единство государственной власти и демо- кратический централизм. Как и социалистические Конституции, основные законы рассматриваемых стран были чрезвычайно идеологизированы. Такая идеологизация проявлялась не только в закреплении идеологии правящей партии в качестве государствен- ной, но и в определении природы институтов политической и эко- номической систем (социалистическое или народно-демократичес- кое государство, социалистическая, общенародная собственность), в характеристике принципов внешней политики (борьба против империализма и неоколониализма и т. п.).

Говоря о влиянии на конституционное развитие освободивших- ся стран двух основных мировых конституционных моделей, сле- дует вместе с тем отметить появление в этот период и нового фактора — взаимовлияния конституций самих молодых госу- дарств. Примерами могут служить конституция Индии 1950 г., которая оказала значительное влияние на основные законы мно- гих молодых государств (например, включение в них разделов о руководящих принципах политики государства, содержание кото- рых весьма сходно с соответствующим разделом индийской кон- ституции), конституция Танзании 1965 г., положения которой о ко- дексе лидера воспроизводились основными законами ряда стран (Замбии, Папуа-Новой Гвинеи, Сейшел, Соломоновых Островов).

При всей специфичности каждой из рассмотренных конститу- ционных моделей, противоречивости их развития можно все же выделить ряд общих тенденций, которые на данном этапе миро- вого конституционного процесса все более утверждаются как гос- подствующие. Во-первых расширение предмета конституци- онного регулирования, в результате которого изменяется сама природа конституции — она становится основным законом не только государства, но в определенной мере и общества. Во-вто- рых, расширение конституционно определяемых пределов вме- шательства государств в жизнь общества и возложение на него ряда обязанностей по отношению к гражданам. В-третьих, универсализация некоторых важнейших конституционных принци- пов и институтов, в частности, прав и свобод человека, которые в этот период приобретают характер международных стандартов, определенных международными документами, аккумулировавших накопленный за два века мировой конституционный опыт в этой области.

Конечно, общие тенденции по-разному были отражены в тех или иных конституционных моделях. Например, расширение предмета конституционного регулирования и пределов государственного вмешательства, осуществленное конституциями социалистических и многих развивающихся стран, приводило к этатизации общества и полному подчинению индивида государству. Напро- тив, в западных конституциях «первого поколения» эти тенденции либо вообще не получили отражения либо отражены лишь час- тично.

Неодинаково было и реальное значение общих тенденций в конституционном развитии отдельных стран, что обусловливалось различным соотношением юридической и фактической конститу- ций. Так, хотя юридические конституции социалистических и многих развивающихся стран включали в том или ином объеме права и свободы человека, признанные международными докумен- тами (в конституциях развивающихся стран имелись даже пря- мые ссылки на эти документы), они оставались мертвой буквой.

Все сказанное, однако, не умаляет значения отмеченных общих тенденций, которые во многом определили развитие мирового конституционного процесса на следующем, современном этапе.

Четвертый этап конституционного развития начался на рубеже 80—90-х годов с крушением тоталитарных и авторитарных режи- мов в большинстве социалистических и развивающихся стран и вступлением их на путь демократических преобразований обще- ства и государства. Одним из главных направлений этих преобра- зований стало осуществление широкомасштабных конституцион- ных реформ, обновление практически всего конституционного за- конодательства. Только за период 1989—1995 гг. в этих странах (а также в государствах, образовавшихся в связи с распадом советской, югославской и чехословацкой федераций) было приня- то около 100 новых конституций. Достаточно, например, указать, что из 53 африканских государств новые конституции приняли 36 государств. Суть этого процесса обновления — отказ от тота- литарных и авторитарных конституционных моделей и принятие демократических основных законов, в которых воплощается как собственный опыт, так и принципы и институты, относящиеся к общечеловеческим ценностям, выработанным мировой цивилиза- цией к исходу XX в. Подробно эти принципы и институты рассматриваются ниже. Здесь же отметим лишь главную, на наш взгляд, тенденцию мирового конституционного процесса на совре- менном этапе. Она состоит в универсализации комплекса демо- кратических принципов и институтов, образующего основу современной конституции (например, принципы правового и социально го государства, разделения властей, институт прав и свобод человека, соответствующий международным стандартам). Однако из этого вовсе не следует, что отныне можно говорить о формировании какой-то единой конституционной модели.

Действительно, фактически прекратила свое существование «социалистическая» модель (она сохраняется лишь в нескольких странах — Китай, Куба, Северная Корея, Вьетнам). Конституци- онная модель развивающихся стран утратила многие из своих принципиальных черт и особенностей. Основу новых конституций этих стран, как и постсоциалистических, составляет уже упоми- навшийся комплекс демократических принципов и институтов. Од- нако сохраняются и, очевидно, будут сохраняться различия между конституциями отдельных стран (их групп), обусловленные исто- рическими особенностями развития общества и государства, на- пример, между конституциями «зрелой демократии» и конститу- циями стран, совершающих переход от тоталитаризма к демокра- тии, где процесс формирования гражданского общества находится на начальной стадии. Впрочем, и конституции, ранее относимые к западной модели (ныне это понятие, как нам представляется, утратило свой смысл), также не образуют единой группы (по од- ной классификации — конституции «первого» и «второго» поко- лений, по другой — англосаксонские и континентальные)^[136].