Содержание конституции

Содержание основного закона — это совокупность конституци- онных норм, институтов и принципов, регулирующих обществен- ные отношения, которые определяют организацию государствен- ной власти, взаимоотношения этой власти, общества и индивидов. При этом следует различать два элемента: социальное содержа- ние, то есть круг регулируемых общественных отношений (пред- мет конституционного регулирования) и правовое содержание — правовой материал, из которого состоит конституция (нормы, ин- ституты, принципы).

Определяющим элементом содержания конституции являются общественные отношения. Проблема определения предмета и пре- делов конституционного регулирования по-разному решалась и ре- шается теорией и практикой конституционализма на различных этапах его развития и в отдельных странах. Она была и остается в центре идейно-политической борьбы по конституционным вопро- сам с момента зарождения самой идеи конституции и до наших дней, о чем, в частности, свидетельствуют те острые дискуссии, которые развернулись по этой проблеме при разработке Конституции РФ 1993 г.^[137] и конституции Польши². И это вполне понятно, ибо речь идет о взаимоотношениях личности, общества и государства, о роли последнего в современном обществе.

Какой круг общественных отношений и в каком объеме должна регулировать современная конституция? Для ответа на эти вопросы необходимо обратиться к мировому опыту конституционного развития, в процессе которого сформировались три основные конституционные модели: либеральная, этатистская, либеральноэтатистская. Они различаются по предмету и пределам конститу- ционного регулирования, которые в свою очередь определяются ролью государства, масштабами его вмешательства в жизнь об- щества и граждан. Иными словами, можно сказать, что эти моде- ли в целом соответствуют выделяемым немецким юристом И. Изензее трем разновидностям государства, различающимся по степени государственного проникновения в общество: граждан- скому правовому государству, социальному правовому государст- ву и «социалистическому государству общего блага»^[138].

Либеральная конституционная модель характеризуется огра- ниченностью предмета конституционного регулирования, который практически сводится лишь к политическим и гражданским (в смысле прав личности) отношениям. Его объектами являются организация государственной власти (система высших органов государства, их организация, компетенция, взаимоотношения) и правовой статус личности, ограниченный гражданскими и полити- ческими правами и свободами. Экономические и социальные отно- шения остаются вне рамок конституционного регулирования, если не считать отношений собственности и отношений, связанных с финансовой системой государства.

Как отмечалось, либеральная модель возникла в конце XVIII— начале XIX вв., когда государственное вмешательство в жизнь гражданского общества было ограниченным. В ней нашли отражение господствовавшие в тот период либеральные экономические и политико-правовые концепции. Экономический либерализм провозглашал невмешательство государства в экономические отношения, отводя ему роль «ночного сто- рожа» (в действительности роль государства никогда не сво- дилась лишь к охране этих отношений). Концепция прав человека обосновывала невмешательство государства в иные сферы жизни гражданского общества. Согласно этой концепции основные пра ва — это естественные права человека, которые принадлежат ему от рождения, а не созданы государством. Их осуществление полностью зависит от воли человека и не требует каких-либо позитивных действий со стороны государства, на которое конституция возлагает лишь одно обязательство — не вторгаться в сферу индивидуальной свободы гражданина, и одну обязанность — защищать его права.

Таким образом, либеральная конституционная модель в тот пе- риод объективно соответствовала как уровню развития граждан- ского общества, так и господствовавшим представлениям о взаи- моотношениях общества, государства и личности. Она сохраняет- ся и поныне во многих развитых странах Запада, несмотря на из- менившиеся исторические условия (конституции «первого поколе- ния», о которых говорилось выше). Как и в других развитых странах, и здесь государство давно уже стало «интервенционист- ским и регулирующим», активно вмешивающимся в экономичес- кие и социальные отношения. Однако новая экономическая и со- циальная деятельность государства регулируется обычным зако- нодательством, не находя отражения в социальном содержании конституции. Некоторое расширение предмета конституционного регулирования в последние десятилетия произошло главным об- разом за счет включения новых политических отношений, связан- ных с внешнеполитической деятельностью государства.

Конституции, относящиеся к либеральной модели, представля- ют собой лишь «рамки управления», устанавливая основные по- литические отношения, но оставляя многие элементы неурегули- рованными, предоставляя их регулирование практике и нефор-

1 - мальному приспособлению. Именно в этом их основной недо статок, ибо они не содержат правовых гарантий от чрезмерного вмешательства государства в жизнь общества и не возлагают на него новых конституционных обязанностей по отношению к граж- данам, особенно в экономической и социальной сферах. В стра- нах с давними демократическими традициями, с развитым граж- данским обществом этот недостаток не столь очевиден. Здесь юридическая конституция дополняется реальной («практика и неформальное приспособление»), которая отражает новую роль государства, устанавливает рамки его экономической и социаль- ной деятельности в соответствии с объективными потребностями развития гражданского общества. Конечно, и для этих стран ли- беральная модель во многом является архаичной, не отвечающей ни качественно новому состоянию гражданского общества, ни положению, которое в нем ныне занимает индивид. Тем более не подходит она к странам, где процесс перехода к гражданскому

 

¹ The Politics of Constitutional Change. P. 8.

обществу находится на начальной стадии и где более или менее длительное время государство осуществляло тотальное вмешательство в экономическую, социальную и духовную сферы жизни общества (постсоциалистические и развивающиеся страны). Поэтому особенно важно четко определить в основном законе пределы вмешательства государства в эти сферы. Кроме того, как отмечает Е. А. Лукашева, в отношении постсоциалистических стран «необходимо считаться с социальными ожиданиями общест- венного сознания и стремиться к формированию отношений, в ко- торых государство не будет пассивным созерцателем, индиффе- рентным к положению граждан, включившихся в неведомые им ранее рыночные ситуации»^[139]. Все это диктует необходимость вклю- чения в предмет конституционного регулирования соответствую- щих общественных отношений, определяющих содержание эконо- мической и социальной функций современного государства.

Этатистская конституционная модель представляет собой дру- гую крайность — она характеризуется чрезмерным расширением предмета конституционного регулирования. Социальное содержа- ние конституции составляют общественные отношения, определяю- щие все системы, подсистемы и элементы общества, образующие его политическую, экономическую, социальную, идеологическую (духовно-культурную) структуры.

Эта модель возникла в России с принятием Конституции РСФСР 1918 г., а после второй мировой войны утвердилась в дру- гих социалистических странах и ряде развивающихся стран социалистической ориентации. В ее основе лежит концепция государства как главного орудия строительства нового общества, что предопределяет тотальное государственное вмешательство во все общественные отношения, исключающее саму возможность существования таких отношений, которые не организуются, не ре- гулируются и не контролируются непосредственно государством. Вот как, например, определяла задачи советского государства Конституция СССР 1977 г.: «Создание материально-технической базы коммунизма, совершенствование социалистических общест- венных отношений и их преобразование в коммунистические, вос- питание человека коммунистического общества, повышение мате- риального и культурного уровня жизни трудящихся, обеспечение безопасности страны, содействие укреплению мира и развитию международного сотрудничества»^[140].

Представление о гипертрофированной роли государства в об- щественном развитии получило отражение и в конституциях стран социалистической ориентации. В них также государство опреде- лялось как главное орудие «перестройки экономики и совокупно-

сти всех общественных отношений» (ст. 29 конституции Алжира 1976 г.)^[141]. Конституция Народной Республики Бенин 1977 г. возлагала на государство задачу организации «эффективного и всеобъемлющего управления экономикой... всеми важными секто- рами, а также установление новых общественных отношений...»

(ст. 14)^[142].

Отсюда стремление к детальной регламентации в основном за- коне всех видов и сторон общественных отношений. Так, жестко регламентируется структура политической системы общества: за- крепляется легальный статус конкретной политической партии (реже — партий), конкретных основных общественных организа- ций, определяются роль каждого из этих политических институ- тов, принципы их взаимоотношений. Особенно детально регламен- тируются экономические отношения: закрепляются формы собст- венности, определяются роль и перспективы их развития, объекты каждой из форм собственности, методы руководства соци- ально-экономическим развитием (вплоть до предписания, напри- мер, в Конституции СССР 1977 г. таких конкретных методов, как хозрасчет), принципы распределения доходов и т.п. Объектом конституционного регулирования является социальная структура общества: указываются классы и социальные группы, определяют- ся их роль, перспективы развития, принципы взаимоотношений, роль государства в преобразовании социальной структуры общест- ва и т. п.

Из приведенных примеров следует вывод о том, что этатист- ская модель не оставляет каких-либо автономных, неурегулиро- ванных сфер ни в жизни общества, ни в жизни его членов, отри- цает принцип плюрализма во всех областях общественных отно- шений — политических, экономических, социальных, идеологиче- ских.

Вместе с тем включение в предмет конституционного регули- рования новых объектов, прежде всего экономических и социаль- ных отношений, социально-экономических и культурных прав граждан, впервые осуществленное этатистскими конституциями, (прежде всего советскими), в концептуальном плане означало важный шаг в развитии современного конституционализма. Такая «социализация» конституции соответствовала общемировой тен- денции к возрастанию роли государства, расширению его вмеша- тельства в жизнь гражданского общества. Эта тенденция намети- лась еще в конце прошлого века. Отмечая ее, известный русский юрист Ф. Кокошкин в 1912 г. писал, что идея о.необходимости ши- рокого вмешательства государства в экономическую жизнь быстро распространилась и получила признание в так называемом государственном социализме. «Во всяком случае, старый «классический» либерализм, отводивший государству в обществе роль «ночного сторожа», является в настоящее время совершенно устаревшей теорией»^[143]. Кстати, именно это обстоятельство объективно способствовало тому, что опыт «социализации» первых советских конституций оказал известное влияние на конституции многих несоциалистических стран (особенно после второй мировой войны).

Этатистская конституционная модель в конечном счете оказа- лась нежизнеспособной, как и государство, породившее ее, о чем свидетельствует отказ от нее на рубеже 80—90-х годов в большин- стве бывших социалистических стран и стран социалистичес- кой ориентации. Она сохраняется лишь в КНР, Вьетнаме, КНДР и на Кубе, причем в первых двух в нее были внесены некоторые изменения. Однако эти изменения не касаются социального содер- жания конституции — предмет конституционного регулирования остается прежним, типичным для данной модели. Вот как он оп- ределен, например, в преамбуле конституции Вьетнама 1992 г.: «Настоящая конституция регламентирует политическую, экономи- ческую, социальную и культурную системы, систему националь- ной обороны и безопасности, основные права и свободы граждан, структуру и принципы организации и деятельности государствен- ных органов, институционализирует отношения между партией — руководителем и народом — хозяином и государством — управи- телем»^[144].

Изменения, внесенные в конституцию КНР в 1993 г., как и но- вая конституция Вьетнама, лишь немного ограничивают вмеша- тельство государства в экономические отношения, допуская в оп- ределенных пределах развитие рыночной экономики, но под непо- средственным руководством государства. Согласно, например, ст. 15 конституции Вьетнама, «государство развивает рыночную экономику, состоящую из нескольких частей, действующую в со- ответствии с рыночным механизмом, поставленным под управле- ние государства...».

Расширение предмета конституционного регулирования до та- кого объема, который присущ этатистской модели, ведет к огосу- дарствлению общества, замене механизма его саморегулирования механизмом тотального государственного регулирования, к полной зависимости личности от патерналистского государства (этот па- тернализм особенно сильно выражен в системе экономических, социальных и культурных прав)

Среднее положение между двумя рассмотренными моделями занимает либерально-этатистская конституционная модель. С од ной стороны, предмет конституционного регулирования, в отличие от либеральной модели, расширен за счет включения общественных отношений, определяющих основы организации общества, а также новых отношений между личностью и государством — предоставление последним ряда социальных благ (в форме экономических, социальных и культурных прав, реализация которых невозможна без содействия государства). С другой — такое расширение предмета конституционного регулирования, в отличие от этатистской модели, осуществляется в оптимальных пределах, обеспечивающих нормальное функционирование механизма само- регулирования гражданского общества и исключающих возмож- ность чрезмерного вмешательства в него государства. Иными сло- вами, регулирование общественных отношений, составляющих со- циальное содержание конституции, сочетает традиционный либе- рализм с умеренным этатистским началом.

Либерально-этатистская модель возникла в межвоенный пе- риод, отразив возросшую роль современного государства в разви- тии гражданского общества (предотвращение экономических и социальных кризисов, обеспечение научно-технического и социаль- ного прогресса). Однако в тот период она была представлена, как отмечалось, лишь немногими конституциями. Широкое рас- пространение она получила после второй мировой войны, став в последней четверти нынешнего столетия господствующей, ибо бо- лее всего соответствует природе современного демократического государства как государства, в котором «в результате демокра- тических процессов либерализм «потеснен» социально-этатистским началом, но «наступление» последнего сдерживается конституци- онно-правовыми рамками»^[145].

К либерально-этатистской модели на современном этапе отно- сятся основные законы многих стран «зрелой» демократии (кон- ституции «второго поколения» в ФРГ, Франции, Италии, Испании, Португалии и др.), всех постсоциалистических стран (в том числе Конституция Российской Федерации 1993 г.), большинства разви- вающихся стран (например, все новые конституции, принятые на рубеже 80—90-х годов).

Конечно, предмет и пределы конституционного регулирования в конкретных основных законах весьма различны, ибо зависят от соотношения элементов либерализма и этатизма, то есть в конеч- ном счете от масштабов вмешательства государства в жизнь об- щества. Это соотношение неодинаково в отдельных странах (или их группах), оно может меняться и в пределах одной страны на разных этапах ее развития в зависимости от изменения роли го- сударства

Так, в постсоциалистических и развивающихся странах, где процесс формирования гражданского общества находится лишь на начальной стадии, роль государства более существенна, чем в странах, где такое общество давно уже сложилось. В первой группе стран перед государством стоят задачи, связанные с преобразованием исковерканного тоталитаризмом общества в гражданское общество, что требует, в частности, государственного содействия возникновению и развитию его экономических и полити- ческих структур. Во второй — государство охраняет уже сложив- шийся механизм саморегулирования гражданского общества и обеспечивает своим вмешательством лишь его нормальное функ- ционирование в общих интересах. Этим обусловлено установление различных пределов конституционного регулирования отношений, определяющих основы общественного строя. В конституциях пост- социалистических и развивающихся стран они регулируются в большем объеме, чем в конституциях развитых стран. Примером могут служить экономические отношения, образующие экономи- ческую систему общества. Конституции развитых стран, относя- щиеся к рассматриваемой модели, как правило, ограничиваются закреплением права частной собственности, ее социальной функ- ции, возможности национализации, иногда провозглашением пра- ва на труд и принципа справедливого распределения доходов. При этом конституции не определяют характера экономической системы — в этом просто нет необходимости, поскольку граж- данское общество, экономическую основу которого составляют частная собственность, рыночное хозяйство и свободная конкурен- ция, это давно существующая реальность, не требующая специ- ального конституционного определения. Исключением является, пожалуй, конституция Испании, в ст. 38 которой говорится о сво- боде предпринимательства «в рамках рыночного хозяйства» и воз- можности вмешательства в эту деятельность «в соответствии с общими экономическими требованиями, включая планирование».

Иное наблюдается в странах, которым еще предстоит переход к нормально функционирующему гражданскому обществу. Здесь необходимой предпосылкой такого перехода является закрепле- ние в основном законе основных принципов и элементов экономи- ческой структуры формирующегося гражданского общества. Этим объясняется более детальная регламентация в новых конституци- ях постсоциалистических и развивающихся стран экономических отношений.

Во-первых, в них четко определяется природа экономической системы, основанной на рыночных отношениях (Болгария, Молдо- ва, Словакия и др.). Так, в конституции Болгарии 1991 г. указы- вается, что «экономическая система основана на свободной хозяй ственной инициативе» (ст. 19)^[146][147], конституция Словакии 1992 г. (ст. 55) устанавливает: «Хозяйство Словацкой Республики основано на принципах социально и экологически ориентированной 2 рыночной экономики». Положения о природе экономической си стемы содержатся и в ряде новых конституций развивающихся стран. Например, согласно ст. 98 конституции Намибии 1990 г. экономический строй основан на принципах смешанной экономики

3            Перу 1993г. и многообразии форм собственности, в конституции говорится о «социальной рыночной экономике» (ст. 58)⁴.

Во-вторых, конституционно закрепляются различные формы собственности. Например, в ст. 8 Конституции РФ указаны част- ная, государственная, муниципальная собственность, в ст. 41 кон- ституции Мозамбика 1990 г. говорится о взаимодополняющих формах собственности: государственной, кооперативной, смешан- ной, частной, семейной^[148]. При этом в ряде конституций определены объекты собственности, преимущественно государственной (на- пример, в конституциях Болгарии, Югославии, Намибии, Молдо- вы, Казахстана и др.). Кроме того, определяются принципы эко- номической политики государства (Индия, Шри-Ланка, Мозам- бик и др.).

Конкретное содержание и объем регулируемых общественных отношений в каждой конституции, относящейся к рассматривае- мой модели, определяются также специфическими условиями дан- ной страны. Например, в странах, где остро стоит земельный воп- рос, особым объектом конституционного регулирования являются земельные отношения. Так, конституции Италии, Португалии, Российской Федерации, Болгарии, Мозамбика, ЮАР, Бразилии содержат специальные положения о земельной собственности. Конституция РФ признает право граждан и их объединений иметь в частной собственности землю (ст. 36), конституция Мозамбика устанавливает государственную собственность на землю (ст. 46), конституция ЮАР регулирует процедуру восстановления прав на землю лиц и общин, лишенных его на основании дискриминаци- онных законов, изданных с 1913 г. (ст.ст. 121—122).

Другим примером могут служить политические отношения, определяющие структуру политической системы общества. Так, в странах, где сложилась и нормально функционирует многопар- тийная система, конституции, как правило, ограничиваются крат- кими положениями о свободе образования и деятельности полити- ческих партий, их роли в политической жизни (например, конституции Франции, Италии, Германии). Напротив, в странах, где длительное время действовала однопартийная система, а.многопартийность только складывается, конституции особо закрепляют принцип политического плюрализма (многопартийности) и принципы, регламентирующие отношения между политическими партиями и государственными органами (Венгрия, Болгария, Румыния, Ангола, Казахстан и др.).

Анализ трех конституционных моделей, различающихся по своему социальному содержанию, позволяет сформулировать ряд принципиальных положений относительно предмета и пределов конституционного регулирования.

Во-первых, современная конституция не может ограничиваться регулированием традиционных объектов (организация государ- ства, политические и гражданские права человека), а должна ре- гулировать комплекс общественных отношений, определяющих основы организации общества, экономические, социальные и куль- турные права граждан, что обусловливается возросшей экономи- ческой и социальной ролью государства, существенным изменени- ем отношений между ним, обществом и его членами. Она должна быть, следовательно, конституцией не только государства, но в известной мере и общества.

Во-вторых, такое расширение предмета конституционного ре- гулирования не должно приводить к огосударствлению общества, полному подчинению личности патерналистскому государству, что достигается сочетанием начал умеренного либерализма и умерен- ного этатизма. Этому требованию более всего отвечают конститу- ции либерально-этатистской модели, которая, как свидетельству- ет опыт мирового конституционного развития, становится в на- стоящее время господствующей.

В-третьих, социальное содержание конституции должны со- ставлять наиболее существенные общественные отношения, имею- щие принципиальное значение в определении организации госу- дарства, отношений между ним, обществом и его членами.

Конечно, не всегда можно достаточно легко определить, какие именно общественные отношения являются наиболее существенны- ми, имеющими конституционное значение (в материальном смыс- ле) и, следовательно, требующими конституционного урегулиро- вания. На трудность определения предмета конституции указы- вал, например, французский исследователь П. Бастид, отмечая, что в современных конституциях наряду с нормами, являющими- ся по своему материальному содержанию конституционными, не- редко появляются «нормы, конституционные лишь по своей форме»^[149].

Действительно, расширение предмета конституционного регу лирования иногда происходит за счет включения в него общественных отношений, не являющихся по своему содержанию конституционными. Это особенно характерно для основных законов ряда развивающихся стран (например, Индии, Малайзии, Бразилии, Мексики, Намибии), которые подробно регламентируют вопросы, относящиеся к финансовому, административному, судебному праву. Так, в конституции Бразилии 1988 г. (до ее пересмотра в 1994 г.) имелись положения о суммах налогов, направляемых на финансирование отдельных социальных программ, об уровнях банковских учетных ставок и т. п.^[150]. Конституция Индии подробно регламентирует порядок назначения и увольнения государствен- ных служащих (основания увольнения или понижения в должно- сти, в каких случаях гражданский служащий имеет право пред- ставлять возражения, а в каких нет и т.п.). В этой связи индий- ский юрист Д. Радж отмечает, что основной закон Индии — «это не только конституция, но и кодекс, имеющий дело со всеми важными аспектами... административной системы»^[151].

Такое часто неоправданное расширение предмета конституци- онного регулирования объясняется рядом причин. В ряде случа- ев — это одно из проявлений сущности конституции как компро- мисса между различными социально-политическими силами, каж- дая из которых стремится включить в нее положения, отражаю- щие отстаиваемые ею интересы (иногда частные, сиюминутные). В иных случаях излишне детализированная регламентация отно- шений, выходящая за конституционные рамки, является резуль- татом целенаправленной политики. В частности, это относится к конституциям развивающихся стран. Так, Д. Басу, говоря об ин- дийской конституции, подчеркивает, что «нормальное действие мо- лодой демократии может быть поставлено под угрозу, если кон- ституция не решает в деталях вопросы, которые в других консти- туциях отнесены к обычному законодательству. Этим объясняется, почему в нашей конституции имеются детальные положения об организации правосудия, административных служб, комиссии по делам гражданской службы и т.д.»^[152].

Таким образом, проблема социального содержания конститу- ции не может быть сведена лишь к определению видов общест- венных отношений, включаемых в предмет конституционного ре- гулирования. Важное политическое (а не чисто техническое) зна- чение имеет вопрос о том, в каком объеме регулируются те или иные виды этих отношений. В общем плане об этом уже говори- лось, но можно привести и частные примеры. Сравним, например, положения, касающиеся организации и деятельности парламента,

содержащиеся в конституциях Франции 1946 г. и 1958 г. Первая ограничивалась установлением лишь принципиальных положений, предоставляя парламенту детализировать их в регламентах палат^[153]. Вторая, напротив, сама подробно регламентирует такие положения, определяя даты и продолжительность парламентских сессий, число постоянных комиссий в каждой палате, установление порядка дня работы палат и т. п. Такое расширение сферы регулирования соответствующих отношений далеко не случайно: оно объясняется стремлением к ограничению полномочий парла- мента («рационализированный парламентаризм»). «Именно огра- ничение суверенитета парламента обусловливает столь детальное регулирование конституцией вопросов организации и деятельности парламента... Конституция содержит детализированные предпи- сания, которые обычно не фигурируют в основном законе...»^[154]. Та- кой подход характерен и для конституции Казахстана 1995 г., на которую значительное влияние оказала французская конституция.

Подобное детализированное регулирование приводит к стира- нию различий между конституцией как основным законом, уста- навливающим исходные начала всех иных правовых институтов, и текущим законодательством, призванным конкретизировать ос- новополагающие конституционные положения. И наоборот, в кон- ституции могут быть специально опущены важные вопросы, тре- бующие именно конституционного урегулирования. Примеры тако- го «умолчания» дает Конституция Российской Федерации (отсут- ствие принципиальных положений о порядке формирования Со- вета Федерации, о полномочиях прокуратуры и др.).

Социальное содержание конституции определяет ее правовое содержание, которое, как отмечалось, составляют конституцион- ные нормы, институты и принципы.

Конституционные нормы — это основной правовой материал, из которого состоит конституция. Существует ряд видов таких норм, различающихся по своей природе (по содержанию, харак- теру регулируемых общественных отношений, юридической значи- мости).

Основную массу составляют нормы-правила, регулирующие конкретные общественные отношения, определяющие права и обязанности субъектов этих отношений, их правомерную деятель- ность. К ним относятся, например, нормы, устанавливающие пра- ва, свободы и обязанности граждан, определяющие правовой статус государственных органов, общественных организаций, регу- лирующие отношения между государством и его составными ча- стями (территориально-административными единицами, субъекта- ми федерации) и др. По характеру регулируемых общественных отношений нормы-правила подразделяются на материальные (ст. 31 Конституции РФ: «Граждане Российской Федерации име- ют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, ми- тинги и демонстрации, шествия и пикетирование») и процессу- альные, или процедурные (ст. 122 конституции Конго, устанавли- вающая процедуру принятия Национальным собранием резолюции о недоверии правительству).

Среди материальных норм особо следует выделить организа- ционные или институционные нормы, которые не устанавливают права и обязанности, а учреждают государственные органы, опре- деляют их структуру и организацию («парламент состоит из На- ционального собрания и сената» — ст. 24 конституции Франции; «Конституционный суд состоит из 12 судей, из которых одна треть избирается Народным собранием, одна треть назначается прези- дентом, а одна треть избирается общим собранием судей Верхов- ного кассационного суда и Верховного административного су- да» — ст. 147 конституции Болгарии). В большинстве случаев организационные нормы определяют лишь основы организации и порядка деятельности того или иного государственного органа. Подробно эти вопросы регулируются законом или иными норма- тивными актами. Однако, как отмечалось, конституции ряда стран перегружены детализированными организационными нормами, что не только ведет к увеличению объема основного закона, но и за- трудняет реорганизацию в случае необходимости государственно- го аппарата, всякий раз требуется изменение конституции, как это было с Конституцией СССР 1936 г., содержавшей перечень министерств.

Важное значение имеют процессуальные нормы, особенно те, которые регулируют отношения между различными государствен- ными органами, а также между ними и гражданами. Они необхо- димы для обеспечения нормального функционирования государ- ственного аппарата, предотвращения конфликтов между различ- ными ветвями власти, для реализации гражданами прав и сво- бод. Недостаточная проработанность именно процессуальных ме- ханизмов превращает конституцию в декларативный акт. Приме- ром тому могут служить конституции бывших социалистических и многих развивающихся стран, действовавшие до начала 90-х го- дов. Так, социалистические конституции практически не содер- жали процессуальных норм, которые обеспечивали бы юридичес- кие гарантии реализации и защиты провозглашаемых прав и сво- бод граждан. Отсутствовали необходимые процессуальные меха- низмы и в области регулирования взаимоотношений государст- венных органов. Например, конституция Бенина 1977 г. (ст. 67) устанавливала ответственность правительства перед парламентом, но при этом не предусматривала ни одной нормы, которая регулировала бы механизм этой ответственности. К чему может привести неурегулированность важных процедурных моментов, показывают события августа 1991 г. в бывшем СССР. В отличие от многих конституций, подробно регламентирующих процедуру объявления президента неспособным по причине болезни временно осуществлять свои полномочия, Конституция СССР не регулировала этот вопрос. Тем самым стало возможным отстранение М. Горбачева с поста президента. Кстати, этот вопрос не урегулирован и Конституцией РФ, п. 3 ст. 92 которой предусматривает лишь, что «во всех случаях, когда Президент Российской Федерации не в состоянии выполнять свои обязанности, их временно исполняет Председатель Правительства».

Нормы-правила по времени своего действия подразделяются на постоянные и временные. Подавляющее большинство этих норм, как, впрочем, и других конституционных норм, являются постоянными, то есть имеющими неопределенный срок действия, что и предопределяет характер конституции как постоянно дейст- вующего закона (естественно, что во временной конституции все ее нормы являются временными). Но и в постоянной конституции могут быть временные нормы, которые обычно содержатся в раз- деле переходных положений (например, разд. II Конституции РФ). Эти нормы регулируют, как правило, процесс организации осуществления государственной власти в переходный период — от вступления в силу новой конституции до ее полного претворе- ния в жизнь. Они могут быть весьма разнообразными: устанавли- вать сроки создания тех или иных государственных органов, предусмотренных конституцией (например, конституция Франции 1958 г. предписывала, что учрежденные ею органы будут образо- ваны в течение четырех месяцев); предусматривать временное осуществление тех или иных полномочий иными органами (со- гласно конституции Мадагаскара 1992 г. до создания сената все законодательные полномочия осуществляет Национальное собра- ние); устанавливать временные отступления от тех или иных кон- ституционных положений (так, в Конституции РФ имеются поло- жения о том, что депутаты Государственной Думы первого созыва могут быть одновременно членами правительства, хотя ч. 3 ст. 97 этого не допускает, что в отступление от положений ст. 98 на та- ких депутатов не распространяются положения о неответственно- сти и др.). Временные нормы призваны обеспечить нормальное функционирование и стабильность государственной власти в пере- ходный период. Стабильность же основного закона в этот период обеспечивают временные нормы, ограничивающие возможность его пересмотра (например, в конституциях Бразилии, Португа- лии, Греции имелись положения, согласно которым они не могли быть изменены в течение определенного срока).

Нормы-цели представляют собой нормативную ориентацию развития общества и государства. Такие нормы характерны преимущественно для конституций, социальное содержание которых не ограничивается политическими отношениями. «Социальная конституция определяет цели государства... Авторы политической конституции не обязаны объявлять проект общества, во имя которого создали государство, хотя они часто и делают это (обычно в преамбуле)»^[155]. Эти нормы могут устанавливать как общие цели развития общества и государства, так и конкретные цели в сфере тех или иных общественных отношений. Так, в преамбуле консти- туции КНР ставится цель превратить «страну в высоко цивилизо- ванное, высоко демократическое, социалистическое государство». В преамбуле конституции Мали провозглашается цель — создать «правовое государство и плюралистическую демократию»^[156][157]. В пре- амбуле конституции Испании перечисляется ряд конкретных це- лей в политической, социальной, экономической, культурной сфе- рах (например, «установить правовое государство», развивать культуру и экономику «для обеспечения достойного уровня жизни для всех» и т.д.). Обычно нормы-цели содержатся в преамбуле основного закона, но они имеются и в других разделах (так, по смыслу ст. 20 Конституции РФ ставится цель — отмена в будущем смертной казни; в ст. 6 конституции Мозамбика ука- зываются основные цели, например, построение общества соци- альной справедливости, укрепление демократии, свободы, ста- бильности).

Наличие норм-целей — характерная черта современных кон- ституций. Определяя основные направления развития общества и государства, задачи последнего, они дают ориентацию для зако- нодательной деятельности. Как отмечалось в докладе конституци- онной комиссии Нигерии при подготовке конституции 1973 г., со- временная конституция должна «содержать идеалы и цели обще-

3. ственного строя»

Однако чрезмерное насыщение основного закона нормами-це- лями может превратить его в преимущественно программный до- кумент. Такая «перегрузка» характерна была для социалистиче- ских конституций и конституций ряда развивающихся стран (особенно социалистической ориентации). Яркий пример то- му — конституция Алжира 1976 г., которая устанавливала три цели социализма (ст. 12), семь целей культурной революции (ст. 19), пять целей аграрной революции (ст. 20), четыре цели промышленной революции (ст. 21) и т.д.

В новых конституциях этих государств количество норм-целей сведено к разумному минимуму. Достаточно сопоставить Конституцию СССР 1977 г. с Конституцией РФ 1993 г. В первой указывались не только общая цель — построение «бесклассового коммунистического общества» (преамбула), но и конкретные цели общественного производства, развития социальной структуры общества (стирание различий между умственным и физическим трудом, городом и деревней и т.п.). Вторая практически не содержит прямо формулируемых норм-целей ни в преамбуле, ни в других разделах.

К нормам-целям близки по своей природе нормы-принципы, представляющие собой нормативное закрепление принципов орга- низации общественного и государственного строя (общие нормыпринципы), организации и деятельности отдельных государствен- ных органов, конституционных институтов (конкретные нормыпринципы). Во многих современных конституциях имеются спе- циальные разделы («Принципы политики государства» — в кон- ституциях Ирландии, Индии, Пакистана, Шри-Ланки, Бангладеш, Намибии; «Основные начала» или «Основные принципы» — в конституциях Болгарии, Молдовы, Кыргызстана, Румынии, Туни- са, Узбекистана, Югославии и др.), содержащие нормы-принципы. В одних случаях они прямо формулируют соответствующий прин- цип («плюрализм в румынском обществе является условием и га- рантией политической демократии»—ст. 8 конституции Румынии; «демократический строй опирается на разделение властей» — преамбула конституции Туниса^[158]), в других все нормы, независи- мо от их формулировок, включенные в упомянутые разделы, пред- ставляют по своему содержанию нормы-принципы (таковы, на- пример, нормы, содержащиеся в разделе «Основы конституцион- ного строя» конституций Российской Федерации, Армении, Бе- ларуси).

Нормы-определения содержат качественную характеристику тех или иных конституционных институтов, элементов структур общества, отдельных органов государства. Таковы, в частности, нормы, определяющие природу государства («социалистическое», «правовое», «светское»), его органов («Федеральное Собрание— парламент Российской Федерации — является представительным и законодательным органом»).

В конституциях ряда англоязычных стран эти нормы носят развернутый характер — в них содержатся разъяснения того или иного понятия. Так, в конституции Пакистана 1973 г. этому по- священа специальная гл. 5 части XII «Толкование». Например, «акт» означает документ, принятый парламентом и утвержденный или считающийся утвержденным президентом; «палата» означает сенат или Национальное собрание и т.д. Такие нормы-разъяснения придают точность и определенность используемым в конституции терминам и понятиям, что исключает возможность их произвольного толкования.

Совокупность конституционных норм, регулирующих однородные общественные отношения, представляет собой конституционный институт, например, институт главы государства, институт прав и свобод человека и гражданина, институт парламента и т. д. Следует подчеркнуть, что конституционный институт — это основа соответствующего конституционно-правового института. По- следний образуют не только нормы конституции, но и нормы, со- держащиеся в иных источниках конституционного права. Напри- мер, в конституцию включаются лишь основополагающие нормы об организации и деятельности парламента, а детально эти воп- росы регулируются парламентским регламентом, законами о ста- тусе депутата, о выборах и т.д. Таким образом, конституционный институт является основой конституционно-правового института парламента.

Социальное содержание конституции находит свое концентри- рованное выражение в ее принципах. Принципы конституции — это руководящие начала, в которых юридически выражены ос- новные объективные закономерности развития данного общества и государства. Это качественные характеристики конституцион- ного регулирования общественных отношений. Необходимо, одна- ко, иметь в виду, что принципы конституции формулируются людьми, а следовательно, на их разработку большое влияние оказывает и субъективный фактор. «Те же самые люди, которые устанавливают общественные отношения соответственно развитию их материального производства, создают также принципы, идеи и

1 категории соответственно своим общественным отношениям». Из этого следует, что в принципах конституции находят отражение также концептуальные положения политической и правовой идео- логии, которые, будучи закрепленными в основном законе, приоб- ретают нормативный характер.

Принципы — один из важнейших элементов правового содер- жания конституции, имеющий самостоятельное значение. В совре- менной западной конституционной доктрине «признается, что «конституцию» составляют не только нормы, содержащиеся непо- средственно в ее тексте, но также принципы и идеи, которые не определены прямо ни в одном конституционном положении, но вытекают из их совокупности, из общего смысла и значения»². Это положение отражено в некоторых конституциях и законах, подтверждено решениями органов конституционного правосудия

 

¹ Маркс К. Нищета философии//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 133.

² Garlicki L. Op. cit. S. 249.

ряда стран. Так, согласно п.^[159] 1 ст. 277 конституции Португалии,

«положения закона, нарушающие положения конституции или

1. принципы, установленные ею, являются неконституционными» Аналогичное положение предусматривает и закон о Конституционном суде Румынии: «Неконституционными являются положения нормативных актов, которые нарушают положения или принципы конституции» (ст. 2)^[160][161].

О принципах конституции как самостоятельном элементе ее правового содержания говорится в ряде решений конституцион- ных судов Германии, Италии, Испании, Конституционного совета Франции. Например, в решении Федерального конституционного суда ФРГ (1953 г.) указывается, что в понятие «основной закон» входят также «общие принципы и руководящие идеи, которые в совокупности связывают конкретные конституционные нормы и...

³ - не требуют конкретизации в отдельных положениях». В француз ской конституционной доктрине на основе решений Конституци- онного совета сформулировано понятие «конституционный блок», которое, как отмечалось, охватывает не только конституцию 1958 г., преамбулу конституции 1946 г., Декларацию 1789 г., но также «общие принципы, признанные законами Республики». Ряд таких принципов был сформулирован в решениях Конститу- ционного совета, который придал им ранг конституционных^[162].

Характерно, что во временной конституции ЮАР 1994 г. сфор- мулированы принципы, которые должны быть воплощены в буду- щей постоянной конституции. Этим принципам обязано следо- вать Конституционное собрание, причем новая конституция всту- пит в силу только после того, как Конституционный суд удосто- верит, что все ее положения соответствуют им (ст. 71).

В чем значение принципов конституции как самостоятельного элемента ее правового содержания?

Во-первых, принципы конституции представляют собой поли- тико-идеологические и организационные начала, в соответствии с которыми осуществляется регулирование общественных отноше- ний, составляющих ее социальное содержание. Совокупность этих принципов образует основы конституционного строя данной стра- ны. Понятие «конституционный строй» разработано доктриной и используется конституциями ряда стран. Так, в австрийской нау- ке различаются «простое» конституционное право и «основные и руководящие принципы», совокупность которых составляет осно- вы конституционного правопорядка^[163]. В немецкой конституционной доктрине под конституционным строем также понимается совокупность руководящих принципов конституции^[164]. По этому пути пошли авторы Конституции РФ 1993 г., которая открывается гл. 1 «Основы конституционного строя». В пятнадцати статьях этой главы формулируются основополагающие принципы экономичес- кой и политической организации общества, организации государ- ства, правового положения личности, которые согласно ст. 16

«составляют основы конституционного строя Российской Феде- рации»^[165].

Конституционные принципы образуют тот «костяк», без кото- рого не может быть самой конституции. Ж. Кардозо да Коста образно называет принципы и ценности конституции «твердым ядром, которое определяет само существо конституционного доку- мента и без которого он теряет весь свой смысл»³. Такое значе- ние конституционных принципов обусловливает необходимость в их особой защите, специальных юридических гарантиях при пе- ресмотре конституции. Подробно этот вопрос будет рассмотрен ниже, здесь же лишь отметим, что в ряде конституций все прин- ципы или главные из них не могут быть предметом пересмотра или для их пересмотра установлен усложненный порядок.

Во-вторых, принципы конституции играют важную роль при осуществлении конституционного контроля. Практика органов конституционного правосудия многих стран свидетельствует, что при решении вопроса о конституционности нормативных актов, о толковании конституции эти органы исходят из ее принципов. На- пример, практика Конституционного суда Австрии показывает, что любая норма конституционного ранга должна толковаться в соответствии с основными принципами^[166][167]. В Испании руководящие принципы являются «элементом окончательного толкования зако- 5         - нов». К ссылке на конституционные принципы прибег и Консти туционный суд РФ в постановлении от 27 января 1993 г. по делу об оплате вынужденного прогула при незаконном увольнении. В нем он указал, что «эти принципы обладают высшей степенью нормативной обобщенности, предопределяют содержание консти- туционных прав граждан, носят универсальный характер и в свя- зи с этим оказывают регулирующее воздействие на все сферы общественных отношений»^[168].

Конституционные принципы могут формулироваться в тексте конституции (в специальных разделах, преамбуле, в конкретных нормах других разделов), а могут устанавливаться путем толко^[169]вания конституции или иных нормативных актов (так называемые подразумеваемые принципы). Значительная роль в установлении таких принципов принадлежит органам судебного конституционного контроля. Например, конституция Австрии прямо не формулирует принцип правового государства, однако Конституционный суд, исходя из ее содержания и духа, сформулировал и применяет на практике этот принцип. В ряде решений, принятых в 80-е годы, он признал неконституционность актов по причине их противоре-

1             - чия принципу правового государства. Во Франции Конституцион ный совет начиная с 1971 г. установил целый ряд принципов, определяющих правовой статус личности (Судебная хартия прав человека). Они получили название основных конституционных принципов (в отличие от общих принципов права, устанавливае- мых Государственным советом, не вытекающих из конституцион- ных и иных норм и не имеющих ранг конституционных)^[170]. Уста- новление таким образом принципов отнюдь не означает «призна- ния надконституционных норм, а признание того, что на основе формальной конституции формируется ряд принципов и концеп- ций, исходящих из нее, хотя и не находящих в ее писаном тексте определенного формулирования»³.

Конституционные принципы, с учетом их характера, можно разделить на три основные группы: универсальные, особенные и единичные.

К универсальным относятся принципы, имеющие общечелове- ческую ценность, выработанные мировой цивилизацией к концу XX в. и присущие большинству современных конституций: прин- ципы народного (национального) суверенитета и народовластия, правового государства, социального государства, гарантированно- сти прав и свобод человека, социально ориентированной рыночной экономики, разделения властей, политического плюрализма, пред- ставительной демократии. Именно эти принципы в своей совокуп- ности или большинстве составляют «ядро» современной демокра- тической конституции. Однако их утверждение как универсальных и сегодня встречает во многих странах (преимущественно разви- вающихся и социалистических) сильное сопротивление. Об этом, в частности, свидетельствует острая идейно-политическая борьба, развернувшаяся в странах Африки, которые на рубеже 80— 90-х годов приступили к широкомасштабным конституционным реформам^[171].

Ряд политиков и юристов отрицают универсальный характер основополагающих демократических конституционных принципов, ссылаясь на то, что они являются продуктом западной цивилиза- ция и неприменимы в обществе с иной культурой, иной системой «традиционных ценностей». Между тем опыт политико-правового развития стран Африки после получения ими независимости сви- детельствует о том, что такие ссылки служили и служат, как правило, для оправдания тоталитаризма и авторитаризма (одно- партийной системы, режима личной власти, ограничения прав и свобод человека). «Все африканские автократы всегда утвержда- ли, для оправдания сохранения своей власти путем насилия, что публичные свободы, демократия и правовое государство — это преимущественно западные, а не универсальные понятия, импор- тированные в Африку и навязанные ей концепции, которые игно- рируют специфику Черного континента»^[172]. Другие стоят на совер- шенно иных позициях, признавая как универсальность основопо- лагающих конституционных принципов, так и необходимость и возможность их утверждения в странах Африки. Как считает камерунский юрист М. Камто, особенности африканской культу- ры «не служат препятствием ни для демократического управле- ния, ни для правового государства»^[173]. Ж.-М. Нзуанкэ, критикуя «африканскую концепцию прав человека», подчеркивает, что «права человека не могут быть белыми, черными, желтыми, вос- точными или западными. Есть универсальные права, принадлежа- щие любому человеческому существу»^[174]. Именно эта позиция по- лучила подтверждение в большинстве новых конституций, приня- тых в странах Африки, что свидетельствует о совместимости ценностей различных культур, возможности их синтеза и укоре- нения универсальных конституционных принципов на националь- ной почве. Распространение указанных принципов в развивающих- ся странах, а также в постсоциалистических государствах свиде- тельствует и о том, что они являются «частью цивилизационных завоеваний народов и входят в общее достояние человечества»⁴.

Идея правового государства впервые на конституционном уровне была сформулирована в ст. 16 Декларации прав человека и гражданина 1789 г. Эта статья, указывая на разделение влас- тей и гарантированность прав человека, «возвела в конституцион- ный принцип режим правового государства»^[175]. Ныне он стал уни- версальным принципом большинства демократических конституций, независимо от того, формулируется ли он открыто или нет. В одних конституциях термин «правовое государство» используется для определения природы существующего государства (например, ст. 1 Конституции РФ: «Российская Федерация — Россия есть демократическое федеративное правовое государство», ст. 1 конституции Румынии, ст. 28 Основного закона ФРГ, ст. 6 конституции Сан-Томе и Принсипи^[176]). В других правовое государство называется в качестве цели (например, в преамбулах консти- туций Болгарии, Бенина, Конго, Мадагаскара говорится о решимо- сти создать такое государство). В третьих раскрывается понятие «правовое государство», указываются его существенные признаки без использования самого термина (так, в ст.ст. ^[177] и 3 конституции Португалии сказано, что государство основано на праве уважения и защите основных прав и свобод, подчинено конституции и демо- кратической законности). Однако главное заключается не в самих нормах-определениях, нормах-целях, а в том, что принцип право- вого государства, его существенные черты определяют, с разной, конечно, степенью последовательности и в различном объеме, со- держание основных конституционных институтов.

В современной конституционной теории правовое государство характеризуется тремя основными признаками: верховенство пра- ва, в том числе верховенство конституции и правовых законов; организация и функционирование государственной власти в соот- ветствии с принципом разделения властей; реальность прав и сво- бод человека, гарантируемых и защищаемых государством, отно- шения между которым и личностью осуществляются в правовой

         2                                                                             признаков в свою очередь может рас-

форме. Каждый из этих

сматриваться как самостоятельный универсальный конституцион- ный принцип (принцип законности, принцип реальности прав и свобод, принцип разделения властей).

Принцип социального государства впервые был сформулирован в Веймарской конституции 1919 г. и получил широкое распрост- ранение после второй мировой войны, особенно в конституциях «второго поколения», а затем в конституциях развивающихся и постсоциалистических стран (Франция, Испания, Португалия, Россия, Армения, Болгария, Беларусь, Казахстан, Румыния, Че- хия, Бенин, Конго, Индия и др.).

Социальное государство — это государство, на котором лежит ответственность за удовлетворение социальных потребностей чле- нов общества в сфере образования, здравоохранения, культуры, социального обеспечения, охраны труда, семьи. Оно является «государством, делающим возможным индивидуальную и социальную жизнь, и это по конституционной формуле социального правового

1. государства является его задачей»

В конституционном принципе социального государства выра- жается объективная закономерность развития современного государства — его вмешательство в социальные и экономические отношения в целях обеспечения социальной справедливости (поддержание на достойном уровне качества жизни членов общества, обеспечение социальной защиты нетрудоспособных граждан и т.д.). Конкретное выражение этот принцип получает в статьях, определяющих цели и задачи экономической, социальной и куль- турной политики государства. Так, в ч. ^[178] гл. II конституции Ита- лии говорится, что государство покровительствует материнству, младенчеству, охраняет здоровье, гарантирует бесплатное лече- ние для неимущих, устанавливает общие нормы по вопросам про- свещения, учреждает государственные школы и т. д. Российская Федерация согласно ст. 7 Конституции 1993 г. определяется как «социальное государство, политика которого направлена на созда- ние условии, обеспечивающих достойную жизнь и свободное раз- витие человека». И далее раскрывается конкретное содержание этой политики: охрана труда и здоровья людей, установление га- рантированного минимального размера оплаты труда, обеспече- ние государственной поддержки семьи и т. д.

Социальное государство — антитеза закреплявшегося социа- листическими конституциями патерналистского государства, ко- торое упраздняло ответственность человека за собственную судь- бу, ограничивало его активность и инициативу, пыталось прину- дительно его осчастливить и совершенствовать. Напротив, оно, как указывается в ст. 7 Конституции РФ, создает условия для свободного развития человека. «Формула социального правового государства содержит для конкретного законодателя императив- ное требование, но не императивные способы и направления ре- шения этих задач...»^[179].

Важнейшим универсальным конституционным принципом явля- ется принцип народного (национального) суверенитета и народо- властия, заключающийся в том, что государственная власть ис- ходит от народа, принадлежит ему и осуществляется им как че- рез своих представителей, так и непосредственно (выборы, рефе- рендум, плебисцит, народная инициатива). Этот принцип закреп- лен не только республиканскими, но и большинством современных монархических конституций (Бельгия, Испания, Япония, Марокко, Непал, Камбоджа и др.). Так, в преамбуле конституции Японии говорится, что «народ облечен суверенной властью», что «государственная власть основывается на непоколебимом доверии народа, ее авторитет исходит от народа, ее полномочия осуществляются представителями народа», что это «принцип, общий для всего человечества».

Принцип народного (национального) суверенитета и народовластия в ряде стран поставлен под особую конституционную защиту, что находит отражение в двоякого рода положениях основных законов. Во-первых, это положения о запрещении отдельным лицам, части народа присваивать осуществление суверенитета (конституции Болгарии, Франции и франкоязычных стран Афри- ки) или власти (конституции России, Армении, Молдовы). Со- гласно ст. 2 конституции Франции, «никакая часть народа, никакая отдельная личность» не могут присвоить себе осуществление на- ционального суверенитета. В конституции Бенина (ст. 3) дается более развернутый перечень: «Никакая часть народа, никакая об- щина, никакая корпорация, никакая ассоциация или политичес- кая партия, никакая профсоюзная организация, никакая лич- ность» не могут присвоить себе осуществление национального су- веренитета. В ч. 4 ст. 3 Конституции РФ говорится, что никто не может присвоить власть в Российской Федерации и что захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону. Во-вторых, это положения о праве народа и гражданина на сопротивление незаконной власти, впервые сфор- мулированные в Декларации независимости 1776 г.^[180]. Ныне это право предусмотрено конституциями многих государств, особенно тех, народам которых пришлось пройти испытание тоталитарны- ми режимами. Так, в п. 4 ст. 20 Основного закона ФРГ преду- смотрено право всех немцев оказывать сопротивление всякому, кто попытается устранить конституционный строй, «если иные средства не могут быть использованы». О том, что это положение направлено на защиту народного суверенитета и народовластия, свидетельствует тот факт, что оно содержится в той же статье, п. 2 которой гласит: «Вся государственная власть исходит от на- рода и осуществляется им путем выборов и голосований и через органы исполнительной, законодательной и судебной власти». Кроме того, речь идет о посягательстве на конституционный строй (ему тождественно понятие «основы демократического строя»), определяемый ФКС как такой «государственно-правовой способ правления, который исключает любое насилие и произвол, основывается на самоопределении народа по волеизъявлению большинства, на свободе и равноправии»^[181].

Право народа на сопротивление незаконной власти включено^[182]во многие конституции африканских стран, что продиктовано печальным опытом первых десятилетий их независимого развития, отмеченного многочисленными военными переворотами (консти- туции Бенина, Буркина-Фасо, Ганы, Нигера, Того). Согласно ст. 167 конституции Буркина-Фасо 1991 г. граждане имеют право на гражданское неповиновение любой неконституционной власти, особенно возникшей в результате государственного переворота

1      1992 г. предусматривает право или путча. Конституция Нигера

и обязанность народа оказывать сопротивление и гражданское неповиновение любому репрессивному режиму, защищать демо- кратический режим от государственного переворота (ст. 6)^[183]. Сход- ные положения содержат и некоторые конституции постсоциали- стических государств (Венгрии, Чехии, Хорватии). Например, в чешской Хартии основных прав и свобод гражданам предостав- лено право оказывать сопротивление любому, кто пытается устра- нить установленный ею демократический строй, «если деятель- ность конституционных органов и эффективное использование за- конных средств невозможны»^[184].

Вторую группу конституционных принципов составляют прин- ципы, закрепляемые основными законами отдельных групп госу- дарств или присущие определенной конституционной модели.

Для «социалистической» конституционной модели характерны такие принципы, как руководящая роль в обществе и государстве одной политической партии, господство общественной собственно- сти, единство государственной власти, демократический центра- лизм (Китай, Куба, КНДР, Вьетнам). Некоторые изменения, вне- сенные в конституции Китая и Кубы в последние годы, а также новая конституция Вьетнама не затрагивают, по существу, эти основополагающие принципы. Так, в предисловии к тексту кон- ституции Вьетнама указывается, что ее принятие представляет собой важный шаг в строительстве правового государства. Одна- ко, согласно ст. 4, Коммунистическая партия Вьетнама по-прежне- му объявлена руководящей силой общества и государства, а сле- довательно, ее идеология — «марксизм-ленинизм и идеи Хошими- на» — является официальной. Статья 15 говорит о рыночной эко- номике, но объявляет ее основой всенародную и коллективную собственность. Национальное собрание является высшим органом государственной власти и т. д.

Таким образом, основополагающие принципы социалистичес- ких конституций противостоят универсальным конституционным принципам: правовому государству противостоит принцип тоталитарного государства, политическому плюрализму — однопартийность, разделению властей — единство государственной власти и демократический централизм.

Особые принципы присущи также конституциям развивающихся стран. Таков, например, принцип национализма, который прямо закрепляется в некоторых основных законах (ст. 6 конституции Бангладеш, преамбула конституции Индонезии) и определяет содержание многих конституционных норм, регулирующих полити- ческие, экономические, идеологические отношения. Стремлением к обеспечению завоеванной независимости, упрочению государст- венного суверенитета объясняется тот факт, что в преамбулах и первых статьях основных законов подчеркивается суверенность и независимость нового государства (например, согласно ст. 1 конституции Мозамбика, республика является независимым и су- веренным государством). В области экономических отношений принцип национализма находит отражение в конституционных по- ложениях, направленных на обеспечение суверенитета народа над национальными ресурсами, на поощрение национального пред- принимательства при определенных ограничениях иностранного капитала. Так, в конституции Папуа-Новой Гвинеи указывается на необходимость «строгого контроля за иностранными капитало- вложениями, постоянного признания национального суверенитета, который не может быть ограничен зависимостью от иностранной помощи».

Другим примером особого конституционного принципа может служить принцип африканского единства, провозглашаемый кон- ституциями государств Африки. Характерной является в этом от- ношении ст. 117 конституции Мали, согласно которой республика «может заключать с любым африканским государством соглаше- ния об ассоциации или сообществе, включающие полный или час- тичный отказ от суверенитета в целях реализации африканского единства».

Наконец, есть принципы, характерные лишь для отдельных конституций и отражающие национальную специфику данной страны. Например, конституция Пакистана провозглашает в ка- честве важнейшего принципа политики государства «исламский образ жизни», согласно которому государство «предпринимает меры, направленные на то, чтобы дать возможность мусульманам Пакистана, индивидуально и коллективно, строить свою жизнь в соответствии с основными принципами и концепциями ислама...». Этот принцип конкретизируется в положениях ч. IX, предусмат- ривающих запрещение законодательства, противоречащего пред- писаниям ислама, изложенным в Коране и сунне, создание ряда исламских органов и т. д. В конституциях Японии и Италии закрепляется такой важнейший принцип внешней политики государства, как отказ от войны (в ст. 9 конституции Японии сказано, что японский народ «на вечные времена отказывается от войны как суверенного права нации»).

Мы рассмотрели проблему содержания юридической конституции. Однако, как отмечалось, наряду с ней в каждом государстве существует фактическая, реальная конституция, закрепляющая реальный порядок организации и осуществления государственной власти, реальные отношения, складывающ