Жорж Санд — Ф. Шопену в Париж

 

(Это последнее из известных писем Жорж Санд Шопену.)

 

[Ноан.] Вторник [27 июля 1847]

 

Я заказала вчера почтовых лошадей и собиралась, будучи сама совсем больной, выехать, несмотря на ужасную погоду, в кабриолете. Ваше молчание настолько встревожило меня, что я решила провести один день в Париже, чтобы справиться о Вашем здоровье. Тем временем Вы всё обдумали, и Ваш ответ крайне спокоен (Жорж Санд писала М. де Розьер: «... Я собиралась выехать по этой ужасной погоде... лошади уже были заказаны, смертельно больная, я хотела поехать узнать, отчего мне не пишут. Наконец я получаю с последней почтой письмо от Шопена. Вижу, что по обыкновению я пала жертвой своего глупого сердца и что в то время как я проводила бессонные ночи, терзаясь о его здоровье, он был занят тем, что дурно думал и говорил обо мне с обоими Клезанже. Его письмо переполнено смешным достоинством...».).

Пусть так оно и будет, мой друг, поступайте так, как Вам теперь диктует сердце, — принимая голос инстинкта за голос совести. Я всё превосходно понимаю.

Что касается моей дочери, то ее болезнь не внушает бóльших опасений, чем прошлогодняя, и кроме того — несмотря на мои старания, на мои заботы, на мои приказы, на мои просьбы, она продолжала себя вести так, словно сама хотела заболеть.

Ей неловко признаться, что ей нужна любовь матери, которую она ненавидит и оскорбляет, самые святые чувства которой, поступки и дом она пачкает чудовищными словами. Вам нравится всё это выслушивать и, возможно, этому верить. Я не стану ввязываться в борьбу подобного рода, — это вызывает во мне омерзение. Я предпочитаю видеть, как Вы переходите на сторону врага, чем защищаться от врага, которого я произвела на свет и которого я выкормила собственной грудью.

Опекайте ее, если Вам кажется, что Вашим долгом является посвятить себя ей. У меня нет к Вам обиды, но Вы понимаете, что я укреплюсь в своей позиции оскорбленной матери и что отныне никто не сумеет меня склонить отказаться от своего авторитета и достоинства. Достаточно долго я была обманутой, достаточно долго я была жертвой. Я Вас прощаю, и впредь Вы не услышите от меня ни одного упрека, — потому что Ваше признание искренне. Оно меня несколько удивило, но если Вы так чувствуете себя более свободным и Вам так лучше, то я не буду страдать от этого странного изменения позиции.

Прощайте, мой друг, желаю Вам быстрого выздоровления от всех Ваших недомоганий, и ныне я надеюсь (у меня есть на это основания), что это скоро наступит, а я буду благодарить бога за странную развязку этой девятилетней исключительной дружбы (То, что Шопен не прервал отношений с Соланж, как того в ультимативной форме потребовала от него Жорж Санд, послужило ей поводом для окончательного разрыва с ним; она писала Ш. Марлиани: «...Еще несколько месяцев или несколько дней в таком положении — и ужасная, невозможная борьба между ними [Шопеном и Морисом Дюдеваном] разразилась бы. Видя приближение грозы, я воспользовалась пристрастием Шопена к Соланж и оставила его дуться, ничего не сделав для того, чтобы вернуть его...».

Об истинной причине разрыва польский композитор и исследователь жизни Шопена, Мечислав Карлович, писал: «Попросту госпожа Санд не хотела, чтобы возле нее находился человек, здоровье которого понемногу всё более и более слабело, и воспользовалась первым попавшимся предлогом, чтобы отделаться от него» (см.: Mieczyslaw К а r 1 о w i с z. Niewydane dotychczas pamiątki ро Chopine, Warszawa, 1904, стр. Vil).). Сообщайте мне иногда новости о себе.

К остальному возвращаться бесполезно.

Ж. С.

 

Адрес: «A Monsieur Chopin, rue Saint-Lazare, 9, cour d’Orléans, Paris».

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

Кн [яги] ня Марцелина (Марцелина Чарторыская, урожденная Радзивилл (1817—1904) —пианистка, ученица Шопена, прекрасный интерпретатор его произведений; жена Александра Чарторыского, сына Адама Чарторыского.) приехала на несколько недель. Остальные члены княжеской семьи еще в Дьеппе. Я всё болею (О состоянии Шопена осенью 1847 г. Ж. Матиас писал Ф. Никсу: «... Шопен в то время представлял жалостное зрелище: он был крайне истощен, сгорблен, с опущенной головой...».) и не могу найти квартиры. Если можешь, то приходи. Надеюсь, что Ты здоров. Тут уже становится скверно на дворе.

Напиши словечко, если не придешь.

Твой до смерти Ш.

 

17 [15] Septembre — сентября] 1847, среда

 

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В БЕЗАНСОН

 

[Париж, 18 сентября 1847]

 

Искренне благодарю Вас за хорошие новости. Мешочек уже у меня, — и я известил м-ль де Р[озьер], что Вы ей напишете.

На днях я въезжал во двор Lafitte et Cie в одни ворота в тот момент, когда Вы выезжали в другие; — ничего удивительного — на моей карете стояла цифра 7 (Шопен говорит о «несчастливом» числе семь.). — Поэтому я и не ответил Вам сразу же вчера, 17-го, желая, чтобы мое письмо застало Вас еще в Безансоне. — Итак, Вы проедете по прекрасной Франш-Конте, и я прошу Вас не забывать меня в Ваших странствиях, чтобы я знал, куда Вам писать. Мой швед (Швед — массажист Шопена.) покинул меня, а я не могу последовать за ним в Стокгольм. Всё еще нет новостей (Вестей из Ноана.). — А Вы оставайтесь здоровой.

Разрешите крепко пожать Вашу руку и пожелать всяческого счастья Вам и Вашему мужу.

Ш.

 

Оригинал на французском языке.

 

ОГЮСТУ ФРАНКОММУ В ПАРИЖ

 

[Париж, 1 октября 1847]

 

Дорогой друг.

Благодарю Тебя за Твое доброе сердце — но сегодня вечером я очень богат (По-видимому, ответ на предложение о займе. В связи с болезнью весной 1847 г. и тяжелыми переживаниями, связанными с разрывом с Жорж Санд, осенью 1847 г. резко ухудшилось состояние здоровья Шопена, что сказалось и на его материальном положении — он почти не был в состоянии преподавать. Последнее сочинение Шопена, изданное при его жизни, вышло осенью 1847 г..).

Всем сердцем Твой Ш.

 

Пятница

 

Оригинал на французском языке.